Катасонов про Генуэзскую конференцию и держателей капиталов -- Россия в мире репараций
Повторение -- мать учения -- про Генуэзскую конференцию
(В.Катасонов упоминает в разговоре компании, о которых рядовому обывателю ничего не известно -- рядовому, может, и неизвестно -- издание "Вечерний политрук" давно про них знает -- 2.4. Совокупный контроль над активами многих ведущих компаний со стороны инвестиционных структур близок к блокирующему)
Далее текст разговора с В.Катасоновым с сайта "Познавательное ТВ":
"Когда я учился в институте, нам об этой Генуэзской конференции рассказывал живой свидетель этой конференции -- тогдашний заведующий кафедрой международных экономических отношений Московского Государственного Института Международных Отношений - Николай Николаевич Любимов.
Николай Николаевич Любимов - он в достаточно молодом возрасте в 22-ом году поехал в Геную в качестве советника делегации. Он оставил много воспоминаний устных и письменных, которые проливают некоторые детали, некоторый свет на то, как всё это происходило.
Мало то, что он был членом этой делегации, ему ещё была поручена очень ответственная задача - готовить документы, готовить материалы к Генуэзской конференции. Какие материалы? Наши компенсационные требования, связанные с нанесением Западом ущерба Советской России. Там было два вида ущербов.
- Один вид ущербов - это от гражданской войны интервенции.
- И второй вид ущербов - это ущерб от торгово-экономической блокады.
Работа была титаническая. Николай Николаевич Любимов разбирал все эти завалы бумаг, которые шли с разных городов и весей России. Составлялись разные протоколы, акты и так далее. Всё это суммировалось и выливалось в достаточно крупные суммы наших компенсационных требований.
У нас не было никаких иллюзий по поводу того, какие вопросы нам будут задавать бывшие союзники по Антанте в Генуе. Первый вопрос, который они нам зададут:
- "Когда начнёте платить по долгам, по кредитам, которые получала Россия до Первой мировой войны и в ходе Первой мировой войны?".
Более того, мы примерно даже представляли о какой сумме речь идёт, тут особых разночтений не было у нас и у наших "партнёров" сумма исчислялась примерно величиной 18,5 миллиардов золотых рублей. Причём эта сумма, она примерно делилась пополам:
- половина - это сумма обязательств по довоенным долгам,
- а вторая половина - это обязательства уже военного времени, это военные кредиты.
Второй вопрос, о котором мы догадывались, но я даже так бы сказал - оказалось, что второй вопрос даже оказался для них более болезненным. Это вопрос - "Государственная монополия внешней торговли". Они встали на дыбы и требовали отмены государственной монополии внешней торговли. Я просто об этом говорю, что сегодня мы даже как-то не встречаем ни в какой программе, ни в каких заявлениях наших политиков, чтобы Россия вернулась к государственной монополии внешней торговли.
Когда началась перестройка, стали говорить о том, что:
- Мы были за железным занавесом.
- О том, что государственная монополия внешней торговли не стимулировала внешнеэкономическую деятельность и активность наших предприятий.
- Что надо дать возможность сначала крупняку выходить на внешний рынок.
Начался демонтаж этой самой системы государственной монополии внешней торговли. Как сейчас помню - первое разрешение на свободный выход на внешний рынок получили несколько десятков крупных предприятий, научно-производственных объединений. А уже где-то к 90-му году в свободное плавание пустились все кому не лень. Это примерно так же, как выйти в открытый океан, по океану плавают эсминцы, какие-то корабли военные с водоизмещением 100 тысяч тонн или 200 тысяч тонн, и выплыть навстречу этим кораблям в каких-нибудь лодчёнках, и каких-нибудь каноэ. Вот примерно, что это означает - либерализация внешней торговли, отмена государственной монополии внешней торговли.
На Генуе действительно вопрос государственной монополии внешней торговли стоял очень остро: они настаивали на отмене, а мы сопротивлялись.
Но была такая некая компромиссная форма выстраивания наших отношений с той же Великобританией. Компромисс заключался в том, что мы торговали с Великобританией через организации, которые формально являлись кооперативными - не государственными и не частными, а кооперативными. Реально это были государственные, а формально были кооперативные организации.
Ещё оставили один вопрос. Мы тоже подозревали, что этот вопрос выкатят нам. Это вопрос по национализированным активам, принадлежавшим до Первой мировой войны иностранным инвесторам.
Большевики не собирались слишком круто брать и проводить сразу национализацию всего иностранного имущества, всех иностранных активов. Но поскольку ситуация в стране была крайне напряжённая, то Запад использовал любые возможности, в том числе и возможности иностранного капитала.
Поскольку я в этой теме роль иностранного капитала в подрывной деятельности неплохо изучал ещё в советское время, причём не только на примере собственной страны, но и на примере стран Латинской Америки, Африки и так далее, поэтому меня всегда удивляло, с какой лёгкостью мы впускаем в страну любые иностранные инвестиции. И меня даже интересовал вопрос не того насколько эффективны или не эффективны с экономической точки зрения эти капиталовложения, а то что это фактически троянский конь.
И даже события последнего года дают достаточно много пищи для размышления, дают много примеров того, как начинает действовать иностранный капитал в экстремальных ситуациях. Но пока ещё не экстремальная ситуация, а просто экономические санкции, причём мягкие экономические санкции. Нельзя сравнить с той торговой экономической блокадой, которая была объявлена Советской России бывшими нашими союзниками по Антанте в декабре 1917 года.
Год назад мы помним историю с Visa и MasterCard. Для меня, например, это классика.
Visa и MasterCard здесь имитировались компанией, которая с точки зрения российского законодательства является российским юридическим лицом. Другое дело, что это российское юридическое лицо наполнено иностранным капиталом. И формально такое юридическое лицо должно подчиняться всем законам и всем указаниям нашей законодательной, исполнительной и судебной власти. В такой как бы час "Ч" они начинают действовать по команде, которая идёт из штаб-квартиры. А штаб-квартира - это транснациональная корпорация "MasterCard" и "Visa". По-моему, обе имеют штаб-квартиры в Нью-Йорке. Понятно, что там через дорогу перейди, там Центральное Разведывательное Управление и прочие спецслужбы. Поэтому никаких иллюзий не должно быть.
Занимаясь темой "кому принадлежат американские банки", неожиданно вышел на информацию. Я выявил как бы финансовое ядро международного капитала, который контролируют американские банки. Сегодня, практически банковское ядро в США состоит из пяти, шести, семи банков. Это JPMorgan Chase, Goldman Sachs, Bank of America, Citicorp, Morgan Stanley и Wells Fargo.
Можно ещё назвать Bank of NY Mellon. Вот эта великолепная семёрка.
И когда начинаешь изучать - кто же является кто является главными акционерами, то выясняется, что и там, и там, и там - всё одна и та же великолепная четвёрка. Если сегодня даже домохозяйки знают, что такое JPMorgan Chase, я задаю вопрос профессиональным экономистам: "Что вы можете рассказать про компанию "Fidelity" или про компанию "Vanguard", или про компанию "BlackRock". Никто ничего не знает. А между прочим это те самые акционеры, которые присутствуют везде. А если где-то начинается какой-то скандал, то их вроде не видно и не слышно.
Я, почему об этом заговорил, что оказывается главными акционерами и MasterCard и Visa являются всё те же самые компании из "большой четвёрки". А "большая четвёрка" - это спецслужбы. Поэтому меня всегда удивляло и шокировало, когда такие компании приходят в страну. Неужели лица, принимающие решения в России, не понимают, кого они запускают в страну.
А большевики это прекрасно понимали.
Поэтому когда только иностранный капитал начал там потихоньку сочувствовать, будем так говорить, противникам большевиков, тогда пришлось с некоторым опережением начинать эту компанию национализации.
Причём национализации чаще всего были без компенсаций, потому что иностранные инвесторы доказывали свою нелояльность в отношении существующего режима. Это нормальная практика. Так что эти три вопроса:
- вопрос долгов,
- вопрос государственной монополии во внешней торговле,
- и вопрос иностранных инвестиций.
Я так бы сказал, что для меня Генуя интересна тем, что мы сумели: "А" - выдержать удар. Потому что удар был, конечно, мощнейший. На протяжении нескольких месяцев западные страны готовились к этой конференции. Они готовили свои требования, они выверяли свои позиции. Была так называемая "Каннская декларация" (историки знают). "Каннская декларация", которая вырабатывалась - это было уже предварительное требование, предварительный ультиматум России. Мы этот удар выдержали. Более того, мы не только выдержали этот удар, мы сумели найти какие-то болевые точки в этом казалось бы едином нерушимом блоке западных демократий, сумели найти какие-то трещины.
На конференцию в Генуе была приглашена Германия. Конечно, Германия находилась в крайне моральном и политическом подавленном состоянии. Но, тем не менее, нам удалось тут чуть ли не на глазах других делегаций законтачить с Германией, и все вы знаете о том, что быстро, скоротечно было подписано "Рапалльское соглашение", которое фактически решало многие отношения между нашими двумя странами.
- Во-первых, там мы подвели черту под "Брестский мир".
- Во-вторых, мы там договорились о развитии торгово-экономических отношений.
- В-третьих, мы вышли на нулевой вариант по встречным требованиям. Я имею в виду, мы могли что-то требовать от Германии либо напрямую, либо через "Парижский мирный договор" в плане репараций. Но мы так сказали: "Мы не требуем от вас никаких репараций, соответственно вы тоже аннулируйте свои требования по довоенным кредитам, которые вы давали Российской империи, и также отказывайтесь от прав "Активы иностранного капитала".
Хотя надо сказать, что там было много оговорок. Даже в некоторых случаях немецкие инвесторы, они возвращались в Россию. По крайней мере, бумага была таким образом составлена. Мы проявили гибкость. Мы не говорили, что ни при каких условиях иностранного капитала не будет.
Это был шок. Запад не ожидал, что прямо перед носом у них будет достигнуто молниеносно это самое соглашение с Германией.
Более того, мы всё-таки лучше почувствовали на Генуэзской конференции вот эти противоречия между Францией и Великобританией - это было очень важно, мы и дальше продолжали вбивать клинья. Дальше, мы поняли, что конечно нельзя ездить на конференции неподготовленными.
Правильно мы сделали, что мы привезли туда наши встречные требования. Встречные требования мы выкатили на сумму тридцать девять с половиной миллиардов золотых рублей против их восемнадцати с половиной. То есть более чем двукратное превышение.
Наше присутствие в Генуе, наше общение с бывшими союзниками в каком-то смысле помогло нам лучше понять, что такое Запад.
И тут я перекидываю такой мостик к другому событию - это Бреттон-Вудская конференция. Про Бреттон-Вудскую конференцию я уже говорил достаточно. А вот ещё одно событие - это событие Ялтинской конференции. О Ялтинской конференции мы мало говорили. А между тем на Ялтинской конференции также стоял вопрос о репарациях, так же, как на Парижской конференции. В Генуе мы особо не педалировали вопрос о репарации. И то, что мы не педалировали вопрос репарации в Генуе в каком-то смысле смягчило позицию Франции, то есть удалось найти точки соприкосновения с Парижем после Генуи.
Я хотел бы сказать, что наши дипломаты, которые участвовали и в Бреттон-Вудской конференции, и в Ялтинской конференции, и Потсдамской конференции. Они изучали и материалы Парижской конференции, и Генуэзской конференции. Может быть, я немного забегаю вперёд, но хочу сказать и про Ялтинскую конференцию.
Не секрет, что там тоже стоял вопрос о репарациях. И вот когда я впервые прочитал протоколы Ялтинской конференции, меня просто шокировала цифра, которую предложил Сталин. Он сказал, что "давайте мы назначим примерную сумму, пока мы её не будем афишировать, репарации для Германии - двадцать миллиардов долларов".
А что такое двадцать миллиардов долларов? Если Кейнс говорил, что те репарации, которые были возложены на Германию в 1919 году, они многократно превышали валовой внутренний продукт Германии, и многократно превышали ущербы, понесённые странами Антанты, правда, без Советского Союза, без России, то двадцать миллиардов, это примерно... Но двадцать миллиардов - это на всех. Сталин сказал, что на Советский Союз я прошу половину - десять миллиардов.
Так вот, то, что делал Николай Николаевич в течение нескольких месяцев, проводил инвентаризацию ущербов, мы в годы Великой Отечественной войны стали делать это на плановой систематической основе. В 1942 году был создан достаточно серьёзный орган под названием "Государственная чрезвычайная комиссия по оценке ущербов".
То есть враг разрушал, враг что-то тащил, враг оккупировал. На оккупированных территориях останавливались предприятия. Мы всё это считали, всё это стекалось в Москву.
Я могу сказать так, что прямой ущерб, который мы понесли в годы Великой Отечественной войны - шестьсот семьдесят девять миллиардов рублей. Рубли 1941 года накануне начала Великой Отечественной войны. Шестьсот семьдесят девять миллиардов - это прямые ущербы. А что такое прямые ущербы?
- Это наши потери в результате того мародёрства, которые осуществляли германские фирмы на территории Советского Союза - вывозились целые предприятия. Фридрих Крупп, Герман Геринг, Сименс Шуккерт и другие работали на нашем оборудовании между прочим в годы Второй мировой войны, вывезенном из оккупированных территорий.
- Разрушенные объекты.
- Хищение культурных ценностей, и так далее.
Всё было подсчитано. Это только прямые ущербы. Есть ещё косвенные ущербы. Косвенные ущербы - это ущербы, связанные с тем, что остановились производства, недополученная продукция. И ещё к разряду ущерба относятся военные расходы.
Я специально немного акцентирую внимание на этом событии, хотя оно уже было после Генуи. Но всё-таки семьдесят лет Великой победы и хочется как-то это событие тоже вспомнить. Так вот, всего, если мы просуммируем все эти компоненты, мы получаем наши ущербы, прямые и косвенные - две тысячи пятьсот шестьдесят девять миллиардов рублей. Между прочим, в работе Николая Вознесенского "Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны ". Николай Вознесенский - это член Политбюро и Председатель государственной плановой комиссии. Он приводит даже цифры в долларах: прямой ущерб - сто двадцать восемь миллиардов долларов, а с учётом всех и косвенных, и так далее - триста пятьдесят семь миллиардов. И Сталин в Ялте попросил только десять миллиардов. Сколько это получается? Три процента. Я бы так сказал, что сегодня для нас очень важно извлекать уроки и из Ялтинской конференции, и из Генуэзской конференции.
Вы спросите, почему? Я тут перехожу уже к нашим событиям, не хочу лишать вас возможности почитать все эти детали истории, а то нечего будет читать. Я считаю, что сегодня нам надо ставить именно вопрос о репарациях.
Некоторые удивляются. Я ездил в Ялту, где проходила конференция "Семьдесят лет Ялты". Как раз юбилейная конференция, я там читал доклад. Там были достаточно высокопоставленные люди. Туда приезжала и наша спикер Государственной Думы.
повторяю, что для решения вопроса по репарациям нам постоянно придётся возвращаться к вопросам Генуэзской конференции, чтоб понимать, как мы готовили эту конференцию и как мы там вели дискуссию по поводу наших компенсационных требований.
Так вот, вроде бы действительно к 1953 году уже была подведена некая черта. Кстати, Германию спросили где-то в конце 1980-х годов, когда уже был проект "Единая Германия": "А вы вообще знаете, сколько вы заплатили репараций за несколько десятилетий после окончания войны?"
Выяснилось, что Германия не знала точной цифры, сколько она заплатила. Они это объясняли тем, что, во-первых, некоторое время они находились в состоянии оккупационных зон. Каждая оккупационная зона вела свой учёт, по своей методике.
Потом в 1949 году возникло два немецких государства на единой немецкой земле: Федеративная Республика Германия и Германская Демократическая Республика, соответственно уже точно не было никакой консолидированной статистики. Но, тем не менее, сейчас целый ряд экспертов и в Германии, и за пределами Германии пытаются считать, сколько же Германия всего выплатила или поставила в рамках своих репарационных обязательств.
Самое парадоксальное заключается в том, что Сталин в Ялте озвучил эту цифру, но он сказал, что это предварительное соображение. А мы пока её не будем озвучивать. Но все ждали, что эта цифра появится в мирном договоре с Германией. Но как вы понимаете, мирного договора не было и цифры с точным указанием обязательств Германии по репарациям так и не состоялось. Вот это парадоксально, да.
Поэтому все ссылаются на этот протокол, на эту стенограмму. Говорят: "Вот мы выполнили то, что просил Иосиф Виссарионович в 1945 году, в Ялте". Никаких официальных документов нет. И поэтому я предлагал и предлагаю нашим политикам, чтобы мы вытащили на свет божий архивы Государственной Чрезвычайной Комиссии и ещё раз пересчитали всё, перевели в современные доллары и поставили бы вопрос перед нашими оппонентами, которые пытаются нас наказывать с помощью экономических санкций.
Я понимаю, что не стоит мечтать о монетизации наших репарационных требований, но, тем не менее, это всегда важная карта, которая всегда должна лежать перед участниками переговоров.
Вообще на серьёзных международных переговорах используется целая колода карт. Если ты даже хочешь достигнуть конкретной цели, ты используешь темы, казалось бы далёкие от данной темы. Ты можешь вести переговоры с американцами по поводу стратегического наступательного вооружения, но при этом на всякий случай держать в кармане карту "Наши встречные требования по итогам Второй мировой войны", условно говоря.
Михаил Дегтярёв, он даже пару раз приходил на заседания нашего Русского народного общества. Так вот, он там запустил эту инициативу, и она сейчас у Нарышкина лежит. Как он сказал: "Дедушка акцептовал". Имеется в виду Жириновский, он же во фракции ЛДПР находится. И теперь эта бумага лежит у Нарышкина, у спикера Государственной Думы. Но пока он никакой резолюции на этом документе не накладывал.
И я не выдаю больших секретов, сейчас мы срочно готовим книгу, которая называется "Россия в мире репараций". И эта следующая книга уже более чётко заточена, она заточена именно под эту самую бумагу, которая лежит у Нарышкина. И книга должна быть каким-то дополнительным документом для того, чтобы всё-таки встряхнуть наш политический бомонд, чтобы он всё-таки понял, что эта проблема не надуманная.
Она - проблема не надуманная.
- Во-первых потому, что мы так ни до чего не договорились в первые годы после Второй мировой войны.
- Во-вторых, считалось, что вроде уже по умолчанию не о чем договариваться, потому что в 1975 году проходило Общее европейское совещание по экономическому сотрудничеству безопасности, где был принят, как вы знаете, общеевропейский Хельсинский акт, который определял незыблемость границ в Европе и многие другие моменты. То есть в каком-то смысле немножко компенсировал отсутствие мирного договора с Германией.
Там ни слова не сказано про репарации, но, тем не менее, по умолчанию все так понимают, что в 1975 году вопрос по репарациям был окончательно закрыт. Вы сами прекрасно видите, что в последние годы и в мире, и в Европе происходит ревизия послевоенного порядка, который был зафиксирован в документах Ялтинской конференции, Потсдамской конференции, Хельсинского общеевропейского совещания по сотрудничеству и безопасности.
Поэтому мы имеем и моральные и юридические основания для того, чтобы вновь реанимировать эту проблему репараций. Тем более, что нам стыдно не реанимировать эту проблему, поскольку есть страны, которые не стесняются вспоминать о тех обязательствах, которые Германия так и не выполнила за эти десятилетия. Я имею в виду, Грецию.
Греция сегодня находится в крайне тяжелом положении. По относительному уровню суверенного долга Греция впереди всей Европы. На самом деле не всей, но среди крупных стран - сто семьдесят пять процентов валового внутреннего продукта, в абсолютном выражении порядка триста двадцать миллиардов евро. Я с приятным удивлением узнал, что легендарный Манолис Глезос (Manolis Glezos) до сих пор жив. Тот самый Манолис Глезос, который в 1941 году сорвал немецкий флаг у какого-то официального здания в Афинах. Думал, что его уже полвека как в живых нет. Нет, он жив и живее всех живых. И он как раз один из таких инициаторов подготовки требования к Германии по недоплаченным репарациям. Насколько я помню, на сумму двести шестьдесят два миллиарда евро. Греки, так и говорят: "Мы не требуем монетизации наших репарационных требований. Мы просто хотим, чтобы наши требования были зачтены в погашение долга. И там останется чуть больше пятидесяти миллиардов евро". С таким долгом можно вроде бы и дышать уже.
Выяснилось, что на греческом направлении есть тоже энтузиасты у нас, которые работают, которые пытаются поддерживать огонь в печурке, чтобы греческая инициатива не исчезла. Так что в этом смысле, эта тема Генуи получила такое практическое продолжение.
Сегодня мир живёт совершенно по-другому. Сегодня, я бы так сказал: наблюдается коммерциализация истории.
Все страны, стали с увлечением вспоминать о том, что была война или был конфликт с таким-то государством.
И вот это государство нанесло нам такие-то ущербы, и мы вот сейчас задним числом начинаем подсчитывать, проводить инвентаризацию этих ущербов и готовить наши компенсационные или репарационные требования. То есть тема репараций, она неожиданно всплывает, она реанимируется.
Оказывается, репарации и сегодня назначаются. Была, например, война её называют так "Агрессия Ирака против Кувейта" в 1990 году. Оказывается, потом на уровне ООН этот вопрос обсуждался. Естественно, что обсуждение этого вопроса было инициировано США. Безусловно, что был подготовлен хороший проект Решения Совета Безопасности ООН. Так вот в этом решении было записано, что Ирак должен на протяжении энного количества лет выплачивать репарации Кувейту. И до сих пор выплачивает. Так что не надо думать, что репарации это какой-то анахронизм, который закончился в середине двадцатого века.
Если переходить конкретно к нашим российским реалиям, то нам надо и уметь наступать, и уметь держать оборону. А чтобы держать правильно и грамотно оборону мы должны заранее предвидеть, откуда могут быть нанесены удары. Так вот, могу сказать, откуда они будут нанесены в ближайшее время. Это конечно Прибалтика. Я внимательно мониторю ситуацию во всех трёх Прибалтийских республиках. Там идёт активная работа по подготовке репарационных требований к России, так называемая "Компенсация ущерба в результате советской оккупации". Наиболее зарвалась, конечно, Латвия - они осенью 2014 года даже озвучили сумму, по-моему, в двести шестьдесят миллиардов евро, если я не ошибаюсь, хотя валовой внутренний продукт Латвии в несколько раз меньше. Я понимаю абсурдность всех этих требований и понимаю, кто инициирует это. Это делается на гранты того же самого дяди Сэма, туда приезжают американские эксперты, из Брюсселя и так далее.
Если латыши наиболее хулиганят в этом смысле, они берут цифры, скорее всего с потолка, то Литва в этом смысле действует более систематично, более методично. В 2000 году в Литве был принят специальный закон, который учреждал специальный орган, который только исключительно этим и должен заниматься - подготовка репарационных требований к Российской Федерации, как правопреемнице Советского Союза в части компенсации ущерба за советскую оккупацию. Так что там эта работа ведётся каждый день, чиновники ходят на работу, что-то пишут, что-то составляют, что-то считают. Пока это ещё не вылилось в какой-то документ. Понятно, что официальное обнародование такого документа - палка о двух концах, потому что там масса негативных моментов выскакивает для этой страны.
Те же самые молдаване, они фактически тоже начали увлекательную работу по подготовке таких репарационных требований за советскую оккупацию. Но там нюанс такой, что если они действительно хотят идти до конца, тогда они фактически должны дать карты в руки Румынии. И тогда у Румынии появляется основание для того, чтобы говорить: "Но это же не ваша территория, вы понимаете? Вы определитесь. Вы отказываетесь от претензий к Союзу? Тогда это действительно ваша законная территория. Если, вы говорите, что это была оккупация, тогда мы тоже вступаем в игру и начинаем требовать свой кусок территории у вашей Молдавии". То есть там масса таких запутанных историй, поэтому эти обстоятельства немного тормозят репарационную инициативу наших "закадычных" друзей.
(В.Катасонов упоминает в разговоре компании, о которых рядовому обывателю ничего не известно -- рядовому, может, и неизвестно -- издание "Вечерний политрук" давно про них знает -- 2.4. Совокупный контроль над активами многих ведущих компаний со стороны инвестиционных структур близок к блокирующему)
Далее текст разговора с В.Катасоновым с сайта "Познавательное ТВ":
"Когда я учился в институте, нам об этой Генуэзской конференции рассказывал живой свидетель этой конференции -- тогдашний заведующий кафедрой международных экономических отношений Московского Государственного Института Международных Отношений - Николай Николаевич Любимов.
Николай Николаевич Любимов - он в достаточно молодом возрасте в 22-ом году поехал в Геную в качестве советника делегации. Он оставил много воспоминаний устных и письменных, которые проливают некоторые детали, некоторый свет на то, как всё это происходило.
Мало то, что он был членом этой делегации, ему ещё была поручена очень ответственная задача - готовить документы, готовить материалы к Генуэзской конференции. Какие материалы? Наши компенсационные требования, связанные с нанесением Западом ущерба Советской России. Там было два вида ущербов.
- Один вид ущербов - это от гражданской войны интервенции.
- И второй вид ущербов - это ущерб от торгово-экономической блокады.
Работа была титаническая. Николай Николаевич Любимов разбирал все эти завалы бумаг, которые шли с разных городов и весей России. Составлялись разные протоколы, акты и так далее. Всё это суммировалось и выливалось в достаточно крупные суммы наших компенсационных требований.
У нас не было никаких иллюзий по поводу того, какие вопросы нам будут задавать бывшие союзники по Антанте в Генуе. Первый вопрос, который они нам зададут:
- "Когда начнёте платить по долгам, по кредитам, которые получала Россия до Первой мировой войны и в ходе Первой мировой войны?".
Более того, мы примерно даже представляли о какой сумме речь идёт, тут особых разночтений не было у нас и у наших "партнёров" сумма исчислялась примерно величиной 18,5 миллиардов золотых рублей. Причём эта сумма, она примерно делилась пополам:
- половина - это сумма обязательств по довоенным долгам,
- а вторая половина - это обязательства уже военного времени, это военные кредиты.
Второй вопрос, о котором мы догадывались, но я даже так бы сказал - оказалось, что второй вопрос даже оказался для них более болезненным. Это вопрос - "Государственная монополия внешней торговли". Они встали на дыбы и требовали отмены государственной монополии внешней торговли. Я просто об этом говорю, что сегодня мы даже как-то не встречаем ни в какой программе, ни в каких заявлениях наших политиков, чтобы Россия вернулась к государственной монополии внешней торговли.
Когда началась перестройка, стали говорить о том, что:
- Мы были за железным занавесом.
- О том, что государственная монополия внешней торговли не стимулировала внешнеэкономическую деятельность и активность наших предприятий.
- Что надо дать возможность сначала крупняку выходить на внешний рынок.
Начался демонтаж этой самой системы государственной монополии внешней торговли. Как сейчас помню - первое разрешение на свободный выход на внешний рынок получили несколько десятков крупных предприятий, научно-производственных объединений. А уже где-то к 90-му году в свободное плавание пустились все кому не лень. Это примерно так же, как выйти в открытый океан, по океану плавают эсминцы, какие-то корабли военные с водоизмещением 100 тысяч тонн или 200 тысяч тонн, и выплыть навстречу этим кораблям в каких-нибудь лодчёнках, и каких-нибудь каноэ. Вот примерно, что это означает - либерализация внешней торговли, отмена государственной монополии внешней торговли.
На Генуе действительно вопрос государственной монополии внешней торговли стоял очень остро: они настаивали на отмене, а мы сопротивлялись.
Но была такая некая компромиссная форма выстраивания наших отношений с той же Великобританией. Компромисс заключался в том, что мы торговали с Великобританией через организации, которые формально являлись кооперативными - не государственными и не частными, а кооперативными. Реально это были государственные, а формально были кооперативные организации.
Ещё оставили один вопрос. Мы тоже подозревали, что этот вопрос выкатят нам. Это вопрос по национализированным активам, принадлежавшим до Первой мировой войны иностранным инвесторам.
Большевики не собирались слишком круто брать и проводить сразу национализацию всего иностранного имущества, всех иностранных активов. Но поскольку ситуация в стране была крайне напряжённая, то Запад использовал любые возможности, в том числе и возможности иностранного капитала.
Поскольку я в этой теме роль иностранного капитала в подрывной деятельности неплохо изучал ещё в советское время, причём не только на примере собственной страны, но и на примере стран Латинской Америки, Африки и так далее, поэтому меня всегда удивляло, с какой лёгкостью мы впускаем в страну любые иностранные инвестиции. И меня даже интересовал вопрос не того насколько эффективны или не эффективны с экономической точки зрения эти капиталовложения, а то что это фактически троянский конь.
И даже события последнего года дают достаточно много пищи для размышления, дают много примеров того, как начинает действовать иностранный капитал в экстремальных ситуациях. Но пока ещё не экстремальная ситуация, а просто экономические санкции, причём мягкие экономические санкции. Нельзя сравнить с той торговой экономической блокадой, которая была объявлена Советской России бывшими нашими союзниками по Антанте в декабре 1917 года.
Год назад мы помним историю с Visa и MasterCard. Для меня, например, это классика.
Visa и MasterCard здесь имитировались компанией, которая с точки зрения российского законодательства является российским юридическим лицом. Другое дело, что это российское юридическое лицо наполнено иностранным капиталом. И формально такое юридическое лицо должно подчиняться всем законам и всем указаниям нашей законодательной, исполнительной и судебной власти. В такой как бы час "Ч" они начинают действовать по команде, которая идёт из штаб-квартиры. А штаб-квартира - это транснациональная корпорация "MasterCard" и "Visa". По-моему, обе имеют штаб-квартиры в Нью-Йорке. Понятно, что там через дорогу перейди, там Центральное Разведывательное Управление и прочие спецслужбы. Поэтому никаких иллюзий не должно быть.
Занимаясь темой "кому принадлежат американские банки", неожиданно вышел на информацию. Я выявил как бы финансовое ядро международного капитала, который контролируют американские банки. Сегодня, практически банковское ядро в США состоит из пяти, шести, семи банков. Это JPMorgan Chase, Goldman Sachs, Bank of America, Citicorp, Morgan Stanley и Wells Fargo.
Можно ещё назвать Bank of NY Mellon. Вот эта великолепная семёрка.
И когда начинаешь изучать - кто же является кто является главными акционерами, то выясняется, что и там, и там, и там - всё одна и та же великолепная четвёрка. Если сегодня даже домохозяйки знают, что такое JPMorgan Chase, я задаю вопрос профессиональным экономистам: "Что вы можете рассказать про компанию "Fidelity" или про компанию "Vanguard", или про компанию "BlackRock". Никто ничего не знает. А между прочим это те самые акционеры, которые присутствуют везде. А если где-то начинается какой-то скандал, то их вроде не видно и не слышно.
Я, почему об этом заговорил, что оказывается главными акционерами и MasterCard и Visa являются всё те же самые компании из "большой четвёрки". А "большая четвёрка" - это спецслужбы. Поэтому меня всегда удивляло и шокировало, когда такие компании приходят в страну. Неужели лица, принимающие решения в России, не понимают, кого они запускают в страну.
А большевики это прекрасно понимали.
Поэтому когда только иностранный капитал начал там потихоньку сочувствовать, будем так говорить, противникам большевиков, тогда пришлось с некоторым опережением начинать эту компанию национализации.
Причём национализации чаще всего были без компенсаций, потому что иностранные инвесторы доказывали свою нелояльность в отношении существующего режима. Это нормальная практика. Так что эти три вопроса:
- вопрос долгов,
- вопрос государственной монополии во внешней торговле,
- и вопрос иностранных инвестиций.
Я так бы сказал, что для меня Генуя интересна тем, что мы сумели: "А" - выдержать удар. Потому что удар был, конечно, мощнейший. На протяжении нескольких месяцев западные страны готовились к этой конференции. Они готовили свои требования, они выверяли свои позиции. Была так называемая "Каннская декларация" (историки знают). "Каннская декларация", которая вырабатывалась - это было уже предварительное требование, предварительный ультиматум России. Мы этот удар выдержали. Более того, мы не только выдержали этот удар, мы сумели найти какие-то болевые точки в этом казалось бы едином нерушимом блоке западных демократий, сумели найти какие-то трещины.
На конференцию в Генуе была приглашена Германия. Конечно, Германия находилась в крайне моральном и политическом подавленном состоянии. Но, тем не менее, нам удалось тут чуть ли не на глазах других делегаций законтачить с Германией, и все вы знаете о том, что быстро, скоротечно было подписано "Рапалльское соглашение", которое фактически решало многие отношения между нашими двумя странами.
- Во-первых, там мы подвели черту под "Брестский мир".
- Во-вторых, мы там договорились о развитии торгово-экономических отношений.
- В-третьих, мы вышли на нулевой вариант по встречным требованиям. Я имею в виду, мы могли что-то требовать от Германии либо напрямую, либо через "Парижский мирный договор" в плане репараций. Но мы так сказали: "Мы не требуем от вас никаких репараций, соответственно вы тоже аннулируйте свои требования по довоенным кредитам, которые вы давали Российской империи, и также отказывайтесь от прав "Активы иностранного капитала".
Хотя надо сказать, что там было много оговорок. Даже в некоторых случаях немецкие инвесторы, они возвращались в Россию. По крайней мере, бумага была таким образом составлена. Мы проявили гибкость. Мы не говорили, что ни при каких условиях иностранного капитала не будет.
Это был шок. Запад не ожидал, что прямо перед носом у них будет достигнуто молниеносно это самое соглашение с Германией.
Более того, мы всё-таки лучше почувствовали на Генуэзской конференции вот эти противоречия между Францией и Великобританией - это было очень важно, мы и дальше продолжали вбивать клинья. Дальше, мы поняли, что конечно нельзя ездить на конференции неподготовленными.
Правильно мы сделали, что мы привезли туда наши встречные требования. Встречные требования мы выкатили на сумму тридцать девять с половиной миллиардов золотых рублей против их восемнадцати с половиной. То есть более чем двукратное превышение.
Наше присутствие в Генуе, наше общение с бывшими союзниками в каком-то смысле помогло нам лучше понять, что такое Запад.
И тут я перекидываю такой мостик к другому событию - это Бреттон-Вудская конференция. Про Бреттон-Вудскую конференцию я уже говорил достаточно. А вот ещё одно событие - это событие Ялтинской конференции. О Ялтинской конференции мы мало говорили. А между тем на Ялтинской конференции также стоял вопрос о репарациях, так же, как на Парижской конференции. В Генуе мы особо не педалировали вопрос о репарации. И то, что мы не педалировали вопрос репарации в Генуе в каком-то смысле смягчило позицию Франции, то есть удалось найти точки соприкосновения с Парижем после Генуи.
Я хотел бы сказать, что наши дипломаты, которые участвовали и в Бреттон-Вудской конференции, и в Ялтинской конференции, и Потсдамской конференции. Они изучали и материалы Парижской конференции, и Генуэзской конференции. Может быть, я немного забегаю вперёд, но хочу сказать и про Ялтинскую конференцию.
Не секрет, что там тоже стоял вопрос о репарациях. И вот когда я впервые прочитал протоколы Ялтинской конференции, меня просто шокировала цифра, которую предложил Сталин. Он сказал, что "давайте мы назначим примерную сумму, пока мы её не будем афишировать, репарации для Германии - двадцать миллиардов долларов".
А что такое двадцать миллиардов долларов? Если Кейнс говорил, что те репарации, которые были возложены на Германию в 1919 году, они многократно превышали валовой внутренний продукт Германии, и многократно превышали ущербы, понесённые странами Антанты, правда, без Советского Союза, без России, то двадцать миллиардов, это примерно... Но двадцать миллиардов - это на всех. Сталин сказал, что на Советский Союз я прошу половину - десять миллиардов.
Так вот, то, что делал Николай Николаевич в течение нескольких месяцев, проводил инвентаризацию ущербов, мы в годы Великой Отечественной войны стали делать это на плановой систематической основе. В 1942 году был создан достаточно серьёзный орган под названием "Государственная чрезвычайная комиссия по оценке ущербов".
То есть враг разрушал, враг что-то тащил, враг оккупировал. На оккупированных территориях останавливались предприятия. Мы всё это считали, всё это стекалось в Москву.
Я могу сказать так, что прямой ущерб, который мы понесли в годы Великой Отечественной войны - шестьсот семьдесят девять миллиардов рублей. Рубли 1941 года накануне начала Великой Отечественной войны. Шестьсот семьдесят девять миллиардов - это прямые ущербы. А что такое прямые ущербы?
- Это наши потери в результате того мародёрства, которые осуществляли германские фирмы на территории Советского Союза - вывозились целые предприятия. Фридрих Крупп, Герман Геринг, Сименс Шуккерт и другие работали на нашем оборудовании между прочим в годы Второй мировой войны, вывезенном из оккупированных территорий.
- Разрушенные объекты.
- Хищение культурных ценностей, и так далее.
Всё было подсчитано. Это только прямые ущербы. Есть ещё косвенные ущербы. Косвенные ущербы - это ущербы, связанные с тем, что остановились производства, недополученная продукция. И ещё к разряду ущерба относятся военные расходы.
Я специально немного акцентирую внимание на этом событии, хотя оно уже было после Генуи. Но всё-таки семьдесят лет Великой победы и хочется как-то это событие тоже вспомнить. Так вот, всего, если мы просуммируем все эти компоненты, мы получаем наши ущербы, прямые и косвенные - две тысячи пятьсот шестьдесят девять миллиардов рублей. Между прочим, в работе Николая Вознесенского "Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны ". Николай Вознесенский - это член Политбюро и Председатель государственной плановой комиссии. Он приводит даже цифры в долларах: прямой ущерб - сто двадцать восемь миллиардов долларов, а с учётом всех и косвенных, и так далее - триста пятьдесят семь миллиардов. И Сталин в Ялте попросил только десять миллиардов. Сколько это получается? Три процента. Я бы так сказал, что сегодня для нас очень важно извлекать уроки и из Ялтинской конференции, и из Генуэзской конференции.
Вы спросите, почему? Я тут перехожу уже к нашим событиям, не хочу лишать вас возможности почитать все эти детали истории, а то нечего будет читать. Я считаю, что сегодня нам надо ставить именно вопрос о репарациях.
Некоторые удивляются. Я ездил в Ялту, где проходила конференция "Семьдесят лет Ялты". Как раз юбилейная конференция, я там читал доклад. Там были достаточно высокопоставленные люди. Туда приезжала и наша спикер Государственной Думы.
повторяю, что для решения вопроса по репарациям нам постоянно придётся возвращаться к вопросам Генуэзской конференции, чтоб понимать, как мы готовили эту конференцию и как мы там вели дискуссию по поводу наших компенсационных требований.
Так вот, вроде бы действительно к 1953 году уже была подведена некая черта. Кстати, Германию спросили где-то в конце 1980-х годов, когда уже был проект "Единая Германия": "А вы вообще знаете, сколько вы заплатили репараций за несколько десятилетий после окончания войны?"
Выяснилось, что Германия не знала точной цифры, сколько она заплатила. Они это объясняли тем, что, во-первых, некоторое время они находились в состоянии оккупационных зон. Каждая оккупационная зона вела свой учёт, по своей методике.
Потом в 1949 году возникло два немецких государства на единой немецкой земле: Федеративная Республика Германия и Германская Демократическая Республика, соответственно уже точно не было никакой консолидированной статистики. Но, тем не менее, сейчас целый ряд экспертов и в Германии, и за пределами Германии пытаются считать, сколько же Германия всего выплатила или поставила в рамках своих репарационных обязательств.
Самое парадоксальное заключается в том, что Сталин в Ялте озвучил эту цифру, но он сказал, что это предварительное соображение. А мы пока её не будем озвучивать. Но все ждали, что эта цифра появится в мирном договоре с Германией. Но как вы понимаете, мирного договора не было и цифры с точным указанием обязательств Германии по репарациям так и не состоялось. Вот это парадоксально, да.
Поэтому все ссылаются на этот протокол, на эту стенограмму. Говорят: "Вот мы выполнили то, что просил Иосиф Виссарионович в 1945 году, в Ялте". Никаких официальных документов нет. И поэтому я предлагал и предлагаю нашим политикам, чтобы мы вытащили на свет божий архивы Государственной Чрезвычайной Комиссии и ещё раз пересчитали всё, перевели в современные доллары и поставили бы вопрос перед нашими оппонентами, которые пытаются нас наказывать с помощью экономических санкций.
Я понимаю, что не стоит мечтать о монетизации наших репарационных требований, но, тем не менее, это всегда важная карта, которая всегда должна лежать перед участниками переговоров.
Вообще на серьёзных международных переговорах используется целая колода карт. Если ты даже хочешь достигнуть конкретной цели, ты используешь темы, казалось бы далёкие от данной темы. Ты можешь вести переговоры с американцами по поводу стратегического наступательного вооружения, но при этом на всякий случай держать в кармане карту "Наши встречные требования по итогам Второй мировой войны", условно говоря.
Михаил Дегтярёв, он даже пару раз приходил на заседания нашего Русского народного общества. Так вот, он там запустил эту инициативу, и она сейчас у Нарышкина лежит. Как он сказал: "Дедушка акцептовал". Имеется в виду Жириновский, он же во фракции ЛДПР находится. И теперь эта бумага лежит у Нарышкина, у спикера Государственной Думы. Но пока он никакой резолюции на этом документе не накладывал.
И я не выдаю больших секретов, сейчас мы срочно готовим книгу, которая называется "Россия в мире репараций". И эта следующая книга уже более чётко заточена, она заточена именно под эту самую бумагу, которая лежит у Нарышкина. И книга должна быть каким-то дополнительным документом для того, чтобы всё-таки встряхнуть наш политический бомонд, чтобы он всё-таки понял, что эта проблема не надуманная.
Она - проблема не надуманная.
- Во-первых потому, что мы так ни до чего не договорились в первые годы после Второй мировой войны.
- Во-вторых, считалось, что вроде уже по умолчанию не о чем договариваться, потому что в 1975 году проходило Общее европейское совещание по экономическому сотрудничеству безопасности, где был принят, как вы знаете, общеевропейский Хельсинский акт, который определял незыблемость границ в Европе и многие другие моменты. То есть в каком-то смысле немножко компенсировал отсутствие мирного договора с Германией.
Там ни слова не сказано про репарации, но, тем не менее, по умолчанию все так понимают, что в 1975 году вопрос по репарациям был окончательно закрыт. Вы сами прекрасно видите, что в последние годы и в мире, и в Европе происходит ревизия послевоенного порядка, который был зафиксирован в документах Ялтинской конференции, Потсдамской конференции, Хельсинского общеевропейского совещания по сотрудничеству и безопасности.
Поэтому мы имеем и моральные и юридические основания для того, чтобы вновь реанимировать эту проблему репараций. Тем более, что нам стыдно не реанимировать эту проблему, поскольку есть страны, которые не стесняются вспоминать о тех обязательствах, которые Германия так и не выполнила за эти десятилетия. Я имею в виду, Грецию.
Греция сегодня находится в крайне тяжелом положении. По относительному уровню суверенного долга Греция впереди всей Европы. На самом деле не всей, но среди крупных стран - сто семьдесят пять процентов валового внутреннего продукта, в абсолютном выражении порядка триста двадцать миллиардов евро. Я с приятным удивлением узнал, что легендарный Манолис Глезос (Manolis Glezos) до сих пор жив. Тот самый Манолис Глезос, который в 1941 году сорвал немецкий флаг у какого-то официального здания в Афинах. Думал, что его уже полвека как в живых нет. Нет, он жив и живее всех живых. И он как раз один из таких инициаторов подготовки требования к Германии по недоплаченным репарациям. Насколько я помню, на сумму двести шестьдесят два миллиарда евро. Греки, так и говорят: "Мы не требуем монетизации наших репарационных требований. Мы просто хотим, чтобы наши требования были зачтены в погашение долга. И там останется чуть больше пятидесяти миллиардов евро". С таким долгом можно вроде бы и дышать уже.
Выяснилось, что на греческом направлении есть тоже энтузиасты у нас, которые работают, которые пытаются поддерживать огонь в печурке, чтобы греческая инициатива не исчезла. Так что в этом смысле, эта тема Генуи получила такое практическое продолжение.
Сегодня мир живёт совершенно по-другому. Сегодня, я бы так сказал: наблюдается коммерциализация истории.
Все страны, стали с увлечением вспоминать о том, что была война или был конфликт с таким-то государством.
И вот это государство нанесло нам такие-то ущербы, и мы вот сейчас задним числом начинаем подсчитывать, проводить инвентаризацию этих ущербов и готовить наши компенсационные или репарационные требования. То есть тема репараций, она неожиданно всплывает, она реанимируется.
Оказывается, репарации и сегодня назначаются. Была, например, война её называют так "Агрессия Ирака против Кувейта" в 1990 году. Оказывается, потом на уровне ООН этот вопрос обсуждался. Естественно, что обсуждение этого вопроса было инициировано США. Безусловно, что был подготовлен хороший проект Решения Совета Безопасности ООН. Так вот в этом решении было записано, что Ирак должен на протяжении энного количества лет выплачивать репарации Кувейту. И до сих пор выплачивает. Так что не надо думать, что репарации это какой-то анахронизм, который закончился в середине двадцатого века.
Если переходить конкретно к нашим российским реалиям, то нам надо и уметь наступать, и уметь держать оборону. А чтобы держать правильно и грамотно оборону мы должны заранее предвидеть, откуда могут быть нанесены удары. Так вот, могу сказать, откуда они будут нанесены в ближайшее время. Это конечно Прибалтика. Я внимательно мониторю ситуацию во всех трёх Прибалтийских республиках. Там идёт активная работа по подготовке репарационных требований к России, так называемая "Компенсация ущерба в результате советской оккупации". Наиболее зарвалась, конечно, Латвия - они осенью 2014 года даже озвучили сумму, по-моему, в двести шестьдесят миллиардов евро, если я не ошибаюсь, хотя валовой внутренний продукт Латвии в несколько раз меньше. Я понимаю абсурдность всех этих требований и понимаю, кто инициирует это. Это делается на гранты того же самого дяди Сэма, туда приезжают американские эксперты, из Брюсселя и так далее.
Если латыши наиболее хулиганят в этом смысле, они берут цифры, скорее всего с потолка, то Литва в этом смысле действует более систематично, более методично. В 2000 году в Литве был принят специальный закон, который учреждал специальный орган, который только исключительно этим и должен заниматься - подготовка репарационных требований к Российской Федерации, как правопреемнице Советского Союза в части компенсации ущерба за советскую оккупацию. Так что там эта работа ведётся каждый день, чиновники ходят на работу, что-то пишут, что-то составляют, что-то считают. Пока это ещё не вылилось в какой-то документ. Понятно, что официальное обнародование такого документа - палка о двух концах, потому что там масса негативных моментов выскакивает для этой страны.
Те же самые молдаване, они фактически тоже начали увлекательную работу по подготовке таких репарационных требований за советскую оккупацию. Но там нюанс такой, что если они действительно хотят идти до конца, тогда они фактически должны дать карты в руки Румынии. И тогда у Румынии появляется основание для того, чтобы говорить: "Но это же не ваша территория, вы понимаете? Вы определитесь. Вы отказываетесь от претензий к Союзу? Тогда это действительно ваша законная территория. Если, вы говорите, что это была оккупация, тогда мы тоже вступаем в игру и начинаем требовать свой кусок территории у вашей Молдавии". То есть там масса таких запутанных историй, поэтому эти обстоятельства немного тормозят репарационную инициативу наших "закадычных" друзей.