Шуша. Часть 1: Царь Горы, или Город над бездной: varandej

varandej

Шуша. Часть 1: Царь Горы, или Город над бездной

Jul 30, 2020 20:09

Шуша - маленький городок (4,2 тыс. жителей) в 10 километрах от Степанакерта, но в прямой его видимости на высокой горе у каньона реки Каркар. Расположенная в самом центре Нагорного Карабаха, историю и реалии которого я описывал в прошлых частях, Шуша - квинтэссенция этой земли и главная сцена её трагедий. Пушистое название совсем не вяжется с жутким обликом: сто лет назад Шуша была третьим по значению городом Закавказья после Тифлиса и Баку и сердцем азербайджанской культуры, но за ХХ век она ужалась в 10 (!) раз, пережила две смены населения и культуроцид. Нынешняя Шуша, как посёлки Крайнего Севера - город руин, в которых жизнь едва теплится. Но руин исторических, а потому и мой рассказ о ней будет в 4 частях. В первой прогуляемся от дворца ко дворцу вдоль стен Шушинской крепости, вытянувшихся по краешку бездонного каньона.

За очередным поворотом горной дороги, бывшей трассы Ереван-Баку, ныне ведущей в Степанакерт из Гориса, вдруг появляется длинная отвесная Красная скала (Кызыл-Кая), похожая на грозовой фронт. Под ней стоит село Каринтак, в Карабахскую войну 4 года державшее оборону от обстрелов и направленных камнепадов.Ну а за скалой - Шуша, не случайно слывшая Царём Горы. Старейший город Арцаха, она моложе Петербурга, и изначально воцарилась над древними долинами как чужеродной элемент:

2.

Истории Карабаха был посвящён отдельный пост (ссылка в первом абзаце), но здесь стоит кратко её вспомнить. Не входившая в империю Урарту и Селевкидский Иран, с которыми традиционно связывают зарождение армянского этноса, древняя провинция Арцах была покорена Великой Арменией ещё до нашей эры, а позже много веков колебалась между ней и Кавказской Албанией - весьма рыхлым, но всё же государством 26 кавказских и сакских племён, к которой теперь Азербайджан возводит свою родословную. Албаны находились под сильным влиянием армянской культуры и религии, которое лишь усилилось с передачей им Арцаха персами в 387 году: как самая развитая часть Албании, он сделался её центром. С вторжением арабов альтернативой арменизации для албанов стало обращение в ислам, разделившее Арцах на Равнинный и Нагорный. Первый стремительно растворился в Великой Степи, окончательно - с приходом тюрок, прозвавших этот плодородный край Чёрным садом (Карабахом). Горцы же сохранили верность Христу в его армянской интерпретации, а потому и сами, если и были когда-то албанами, окончательно переродились в армян. В 822 году появилось Крестовое (Хаченское) княжество, которому было суждено пережить взлёт и падение Анийского царства и возникших на его осколках иных армянских царств. К 13 веку Хачен во главе с династией Гасан-Джалалянов остался последним оплотом армянской государственности, и пусть в последующие сотни лет над укромными долинами не прекращалась чехарда свирепых сюзеренов, фактически их присутствие сводилось к прогону скота из степей на горные яйлы. А кроме пастбищ тюркам, персам и монголам здесь и поживиться было нечем: подобно долине Ягноба с её последними согдианцам, Арцах во все времена представлял собой глухую периферию армянского мира, и даже породнение его князей с самыми влиятельными домами павших армянских царств не смогло это изменить. В Хаченском княжестве даже не было городов - лишь селения, монастыри и замки. С 1590 года князь среди местных феодалов отошёл на второй план: княжество сменил Хамс, дослово Пятерица, то есть союз 5 независимых меликств Хачена, Дизака, Джраберда, Гюлистана и Варанды. В окружении врагов мелики держались спиной к спине, и бенефисом их стала смута начала 18 века, когда в карабахских горах армяне уничтожили турецкое войско. Новый шах, неистовый Надир, оценил эту победу по достоинству, и в 1737 году бросил меликам кость, за которую они перегрызлись: признал их самостоятельность.

3.

Примерно в это же время в Карабахе объявился тюрок Панах-Али из кочевого племени джеванширов, служивший глашатаем Надир-шаха, но в итоге повздоривший с ним. С парой сотен верных людей он кочевал вокруг гор, подавшись то ли в разбойники, то ли в наёмники - так, какое-то время степняк служил сборщиком податей у мелика Алакули из Дизака, а когда кто-то всерьёз интересовался его головой - уходил на Большой Кавказ к лезгинам. Но в 1747 году был убит Надир-шах, Иран охватила новая смута, а в Закавказье одно за другими стали возникать тюркские ханства. Начинавшаяся война, старые распри, страх мести и возможности поживиться привёл в движение многие племена, и вот старший сын Панаха Ибрагим-Халил привёл отцу всё племя джеванширов. В 1749 году очередной недолговечный шах признал Панаха-Али ханом Карабаха, и следующие несколько лет стали для него путём наверх по трём ступеням крепостей-столиц - из степного Баята через предгорный Шахбулаг к высокой Шуше. Армянские мелики, как и прежде, считали, что всё это их не касается, и увлечённо делили Нагорный Карабах между собой. И вот правитель Варанды Шахназар II Шахназарян, после убийства брата оказавшийся в противостоянии с союзом 4 других меликств, решил пойти на запрещённый приём и позвал на помощь тюрок. Чем, конечно, перехитрил сам себя: вскоре на месте 5 меликств было одно ханство. Объезжая вместе с Шанханазряном его владения, Панах-Али приметил и место для столицы: напротив села Шушакенд, за каньоном Каркар-реки, висело компактное круглое плато диаметром около 3 километров, с трёх сторон ограниченное обрывами отвесных скал, с которых как на ладони просматривалась вся долина. От такого зрелища Панах-Али наверняка где-то про себя помянул известный афоризм Калантаряна Лаврова: крепость на таком месте смогла бы устрашить хоть Искандера, хоть Чингисхана, но вместо этого на плато паслись бараны! Выиграв в "царя горы", сделавшись единоличным хозяином Карабаха и Зангезура до самого Мегри, Панах-Али в 1752 году начал строить на плато столицу, которую назвал конечно же Панахабад. Впрочем, это название лишь чеканилось на монетах, а для своих, по селению за каньоном, город был просто Шуша, под таким название попав и в русскую документы. Панах-Али-хан перебрался сюда в 1755 году, начал войну за территорию нынешнего Азербайджана с Фатали-ханом из Губы, а в итоге в 1763 году был отравлен на пиру по случаю переговоров с ним в Ширазе.

3а.

Ибрагим-Халил-хан, однако, продолжил отцовское дело достойно, сделал своими вассалами Гянджу, Нахичевань, Карадаг и Ардебиль, а когда в Иране новым шахом воцарился мрачный скопец Ага-Мухаммед Каджар, встал у него на пути в Закавказье. Трижды Каджары подходили к Шуше с огромным войском, но Царь Горы лишь свысока смотрел на них. В 1790 году Ага-Мухаммед отступил, стерпев даже такой плевок в лицо, как ответ Ибрагим-Халила "лучше умереть в бою, чем сдаться евнуху" (на самом деле Каджар евнухом не был, а известную часть тела потерял вследствие дворцовых интриг). В 1795 году, вновь не сумев взять Шушу, Ага-Мухаммед со злости разграбил Тифлис, не учтя, что Грузия уже была вассалом России, и тем самым дав белому царю казус-бейли идти дальше на юг. Наконец, в 1797 Скопец-шах сумел выманить Ибрагим-Халила из Шуши и всё-таки занял город... но считанные дни спустя был здесь же и убит. Ибрагим-Халил вернулся в свой дворец, но понимал, что Каджары не оставят попыток вернуть Закавказье и разделаться лично с ним. Карабах был сильнее любого из тюркских ханств, а может быть и их вместе взятых. Ибрагим-Халил лучше всех годился на роль собирателя земель Азербайджана, но не смог бы долго противостоять всей Персии. И как отцу открыли дверь армяне, так и сын открыл дверь русским, в 1805 году официально признав над собой власть России. Но европейцы переиграли мусульманина в "царя горы" - в 1806 году русский комендант Дмитрий Лисаневич заподозрил Ибрагим-Халила в двойной игре, и недолго думая, послал егерей, просто расстрелявших хана с жёнами и малолетним сыном. Рискну предположить, что это всё-таки была провокация: достаточно одного взгляда на равнину с шушинских стен, что было ясно - Царя Горы не стоит оставлять вассалам. За расстрел царской ханской семьи Лисаневич отделался отстранением от комендантства и даже без понижения в звании вернулся на фронты. Ханский сын Мехтикули правил лишь номинально, в 1822 году бежал в Персию, а в 1826 вернулся сюда с шахским войском. Но проиграл - Шуша во главе с генералом Иосифом Реуттом выдержала 40-дневную осаду.

4а.

С 1817 (де-факто) или 1824 (де-юре) Царь Горы служил центром русской экспансии на юг - здесь размещалось Военно-окружное управление мусульманских провинций Кавказа, в которые одно за другим преобразовывались покорённые ханства. Под хитрым названием скрывался штаб колониальных войск, которыми командовал генерал Валериан Мадатов из местных армян, в юности уехавший в Астрахань и вот вернувший родину на христианских штыках. Под защитой крепостных стен ещё при ханстве возник полноценный торговый город, армянский и тюркский поровну, с 1840 года - центр Шушинского уезда, над которым, как сюзерены над Хаченом, сменялись губернии - Каспийская, Шемахинская, Бакинская и наконец, с 1867 года, Елизаветпольская, где Шуша сделалась экономической столицей. К 1897 году по размеру (25 тыс. жителей) она чуть-чуть уступала Елизаветполю ( Гяндже) и чуть-чуть превосходила Нуху ( Шеки), но была богаче их и как-то сложнее. Словно капсула времени, заложенная ещё при Кавказской Албании и распечатанная под Россией, Шуша превратилась в культурный центр стремительно консолидировавшегося в те годы азербайджанского народа. Однако двунациональность, в 19 веке работавшая на обмен культурами, а 20-м веке стала предпосылкой для резни. Первые погромы с тремя сотнями убитых прокатились по Шуше в 1905 году, но это было лишь начало. Вон на том склоне Красной скалы, обращённом к городу, до 1920 года стояли армянские кварталы, а за спиной относительно этого кадра - руины азербайджанских кварталов, опустевших в Карабахскую войну.

4.

Почти круглая (диаметром около 3 километров) Шуша занимает плоскую вершину горы, слегка наклонённую к северу, в сторону долины Хачена. Высящаяся на юге Кызыл-Кая (вот не знаю, как её называют армяне!) раньше служила дозорным пунктом, а теперь её венчает телецентр, который вещает не только на непризнанную Республику Арцах, но и служит "Голосом Армении" для Азербайджана - так, здесь есть единственная в мира радиостанция на талышском (см. Ленкорань). От Красной скалы кварталы спускаются с 1550 до 1300 метров над уровнем моря не то чтобы пологим, но ровным склоном, в какой-то момент переходящим в отвесный обрыв. По краешку этого обрыва в 1752-55 годах и была воздвигнута Шушинская крепость с периметром стен в десяток километров, позже, конечно, не раз поновлявшаяся и достраивавшаяся. Теперь от неё остались лишь фрагменты общей протяжённостью в 2,5 километра. Лучший из них примыкает к началу серпантина, спускающегося в Степанакерт:

5.

Здесь встречают Гянджинские ворота:

5а.

С другой стороны были ещё Эриваньские, но они не сохранились, так что вот вид Гянджинских ворот изнутри:

6.

И в их арках теперь столики:

7.

А с обратной стороны - самый пафосный во всём Арцахе ресторан, неожиданно хорошо вписанный в средневековые стены:

8.

В его комплекс входит вполне аутентичный родник Шор-булаг (1854), обустроенный на средства некоего Расибала Закарии, а вот само здание сменило более простое советское:

8а.

А перпендикулярно воротами на две с половиной сотни метров тянется целый фрагмент стены высотой до 12 метров:

9.

У первого сгиба - самая мощная башня:

10.

Вид с другой стороны:

11.

И вдоль стен далее:

12.

Теперь понятно, почему Шуша - это Царь Горы? Хаченская долина, это сердце Арцаха, просматривается отсюда до самой степи, где армянские земли заканчивались и в Средние века, и сейчас. Собственно, и в кадре, в 16 километрах отсюда - не что-нибудь, а печально известные Ходжалы.

13.

И совсем уж на ладони Степанакерт, советская столица Нагорно-Карабахской автономии, построенная на месте ханского конезавода Ханкенди: время Шуши прошло в Гражданскую войну. Уже в августе 1918 года I съезд армян Карабаха провозгласил Народное правительство, независимое от Азербайджанской демократической республики, пару месяцев спустя низвергнутое турками. Турок, однако, вскоре выбили отсюда Андраник Озанян и капитуляция Османской империи перед Антантой, а на их месте возникла новая администрация из мэра Шуши и представителей старых меликств. В Закавказье, однако, вскоре появился другой игрок - англичане, чьи войска вошли из Персии для борьбы с красной угрозой. Управлять Карабахом был поставлен пантюркист и армянофоб Хосровбек Султанов, быстро изгнавший армян из органов власти и организовавший иррегулярные боевые части для погромов: так, со стен крепости он наблюдал, как они уничтожали внизу село Кайбалакенд, из 700 жителей которого уцелела лишь сотня детей и женщин. В ночь с 22 на 23 марта 1920 года шушинские армяне подняли мятеж, идея которого в целом была красивой, но в очередной раз подвела Варанда - отряд милиции, прибывший оттуда за жалованием, должен был расположиться в казармах и обезвредить азербайджанских офицеров, но почему-то промедлил. Мятеж был подавлен, и как 2 годами ранее в Баку, только наоборот, продолжился расправой над мирными жителями. То был, пожалуй, самый кровавый эпизод всего армяно-азербайджанского противостояния: армяне, кто не успел бежать, были перебиты, а их кварталы планомерно расстреляны из пушек. Число жертв Шушинской резни оценивается от полутысячи до 30 тысяч человек: из Гражданской войны, накануне её разросшийся до 43 тысяч жителей город вышёл с 5-тысчным населением. К концу советской эпохи Шуша представляла собой "анклав в анклаве" - она смогла вновь разрастись до 17 тыс. жителей (уровень середины 19 века), но 98% из них составляли азербайджанцы.

13а.

Оставшихся армян с первыми погромами эвакуировали в Степанакерт, равно как и сюда подняли тамошних азербайджанцев. Как результат, с провозглашением независимости Нагорно-Карабахской республики, Баку сохранил уверенный контроль над "царём горы", или, говоря по-современному - стратегическими высотами. Здешний гарнизон, к которому примкнули чеченцы во главе с Шамилем Басаевым, имел возможность спокойно расстреливать Степанакерт прямой наводкой и пускать камнепады на стоявшие по каньонам сёла. При прочих равных обладание такой высотой могло бы завершить войну иначе, но... Как уже не раз говорилось, Азербайджан тогда был обороняющейся стороной: армяне на волне мощнейшего патриотического подъёма действовали сплочёно и целеустремлённо, пока их враг только пытался сориентироваться. Первые лица Страны Огней больше были озабочены наваром с доставшегося оружия Советской Армии и делёжкой власти в Баку, и в общем тогда сумели сделать невозможное - потерять Шушу. Молниеносная операция Армии самообороны Нагорного Карабаха "Свадьба в горах" прошла 8-9 мая 1992 года, и первый танк, вошедший в город, теперь стоит как монумент. На этом месте его подбил горский еврей Альберт Агарунов, лучший танкист той войны, вскоре убитый шальной пулей на другой стороне города. С запада подход подкреплений блокировала армянская часть, одним из бойцов которой был Роберт Кочерян, будущий первый президент Арцаха и второй президент Армении. Чернобородый Басаев по итогам штурма плюнул под сапог да укатил на родину, захватывать в заложники русских детей под апплодисменты мирового сообщества. Министр обороны же Регим Газиев и вовсе был арестован по обвинению в госизмене и чуть не казнён. "Свадьба в горах" стала переломом войны в Карабахе...

14.

Когда-то у серпантина стоял мемориал другой войны, видимо разрушенный во время штурма:

14а.

Под последней башней, на мысу - белые корпуса Шушинской тюрьмы (1848), в обеих Карабахских войнах превращавшейся в чудовищный концлагерь для военнопленных. Собственно, в ней война не прекращалась: армянская тюрьма в АзССР была определённо самым страшным местом, куда только мог угодить азербайджанец. О здешних ужасах слагали легенды - вот тут в исповеди советского заключённого (не знаю, сколь достоверной) фигурирует начальник Григорян по прозвищу Вампир, а тут, в уже откровенно вымышленном тексте "азербайджанского Сорокина" Эльчина Гасанова военнопленных и вовсе пожирает людоедка Каринэ. С 1995 года здесь наконец обычная тюрьма, где и заключённые, и сотрудники армяне, но вид её, одиноко висящей над пропастью, мрачен даже среди прочих тюрем.

15.

Ну а между серпантином и тюрьмой, на фоне долины Хачена и фронта облаков, висящего над линией фронта - кладбище:

16.

В его верхней части сохранилось несколько христианских могил - причём больше русских:

16а.

Чем армянских:

17а.

Вниз же на сотни метров уходит мусульманский некрополь Мирза-Гасанли, где были даже весьма именитые могилы - например, поэта Гасым-бека Закира (1857) или "персидского принца", политика-эмигранта Бахман-Мирзы Каджара (1884). Но осталось немногое, и в основном под толстым слоем дикой ежевики:

17.

Поверх уцелевший стены, меж тем, расположился уютный парк, при Советах бывший детским санаторием, но с куда более глубокой историей:

18.

Если для армян Карабах - последнее место, где они живут испокон веков непрерывно, то для азербайджанцев - центр их культуры. Арцах не дал Армении великих святых, поэтов или полководцев, а вот в Азербайджане добрая половина классиков в любом виде искусства будут родом из Шуши, Агдама или окрестных деревень. На базары торгового города со все окрестных гор и степей стягивались ашуги и ханенде, сделавшие его музыкальной столицей, где абы кто не будет выступать. Музыка потянула за собой поэзию: песням и народным спектаклями нужны были тексты. Словом, к середине 19 века в Шуше сложилась уникальная концентрация творческих людей, говоривших по-тюркски. И более того, совокупность быстро превратилась в систему, у которой нашёлся Мозг - не поэт и не музыкант, а художник и антрополог Мир Мовсун Навваб (на кадре ниже одна из его картин). В культурной жизни Шуши он показал себя и первоклассным организатором, и теоретиком, осмыслявшим опыт коллег например в трактате об азербайджанской музыке "Визухиль-аргам" (1884). Был он вхож и в каждую из базовых единиц шушинской культуры - "меджлисов" ("собраний"), где в обмене опытом и соперничестве рождалась культура Азербайджана Нового времени, его музыкальная традиция и сам феномен мугама. Из сменивших друг друга меджлиса Харрата Гулу, музыкальной школы Кор Халифа, "Меджлиса музыкантов" выходили такие классики, как Гаджи Гуси, Бюльбюльджан, Мешади Амиров, Сеид Шушинский. Музыкант Садыхджан усовершенствовал тар (струнный инструмент), отлично прижившийся от Турции до Туркестана. Кульминацией "эпохи меджлисов" стали первые азербайджанские опера (1897, "Меджнун на могиле Лейлы") и концерт народной музыки (1901), организованные писателем и драматургом Абдуррагимом Ахвердиевым. Вся эта традиция оказалась достаточно сильной, чтобы пережить Гражданскую войну - советские классики азербайджанские музыки, как Хан-Шушинский или Бюльбюль, тоже через одного выходцы из Карабаха.

18а.

Поэтому немудрено, что после известия о "Свадьбе в горах" многие представители бакинской интеллигенции плакали - для них это было примерно как если бы нам сожгли Петербург. Большая часть наследия шушинской культуры пусть и не уничтожалась так педантично и тотально, как армянские древности в Нахичевани, но всё-таки - погибла.

19а.

Детский санаторий за крепостной стеной занимал ни что иное, как ханский дворец, построенный видимо при Ибрагим-Халиле в конце 18 века. Мехтикули-хан, потерпев в 1826 года поражение под стенами родного города, тут же попросился в русское подданство, был без вопросов прощён и даже получил пожизненную пенсию. Но родом Карабахских российское дворянское не приросло - единственной наследницей хана стала дочь Хуршидбану Натаван, родившаяся в этом дворце в 1832 году. Надо заметить, в меджлисах Шуши активно участвовали женщины, и потому никого не удивило, когда повзрослевшая Хан-кызы начала писать стихи, и более того, может быть в силу образования и кругозора, она оказалась самым талантливым из здешних поэтов. Ханский дворец сделался центром литературой жизни, где собирался Меджлиси-Унс ("Собрание друзей"), а красивую черноглазую Натаван знали и любили в народе. Замужем она была дважды - сначала, по настоянию кавказского наместника, за кумыкским князем Хасаем Уцмиевым, затем - за поэтом из простолюдинов, но по-любви. В ханском дворце в 1932 году по инициативе Бюльбюля расположилась детская музыкальная школа, а в 1987 открылся дом-музей Натаван:

19б.

Но проработал он недолго и теперь то же здание выглядит так:

19.

Второму корпусу дворца повезло чуть больше - от него осталась хотя бы коробка стен:

20.

Но больше ничего по сути:

20а.

Больше всех повезло роднику Хан-кызы - 1873 году Натаван профинансировала строительство водопровода от горного Иисусова ключа (Иса-булаг):

21.

А вот изящный памятник Натаван проделал весьма впечатляющий путь - армяне продали его на металлолом, а азербайджанцы нашли и выкупили в Тбилиси, и теперь он стоит во дворе бакинского музея искусств. Впрочем, годом ранее похожая (только наоборот) история произошла с церковным колоколом, который уже армяне нашли и выкупили в Донецке.

21а.

Вместе с Натаван транзитом через Грузию попал в Баку бронзовый Узеир Гаджибеков - композитор начала ХХ века, основатель советской традиции азербайджанской оперы и автор её шедевра "Кёроглу":

22а.

Дело в том, что отец Гаджибекова был секретарём во дворце Натаван, а потому и музей композитора располагался во флигеле. Теперь я даже не приметил его руин среди густых кустов:

22б.

И в принципе всё это слегка напоминает историю ханского дворца в Эривани - с той разницей, что здесь дворец уничтожался позже на полторы сотни лет, когда мир порядком переосмыслил отношение к наследию. Дворцовый парк выводит к главной площади, но туда, за опушку с парой советских скульптур, пойдём в следующей части...

22.

...а пока что будем держаться стен. С учётом шушинской округлости, самая интересная их часть находится где-то между 12 и 4:30, и сейчас сразу прыгнем на "4:30" и пойдём против часовой стрелки. За кварталами брошенных домов вдруг расступились заросли дикой ежевики, и мы увидели огороженный луг, таблички на котором сразу же приняли за "Осторожно, мины!". Но у входа на луг нашлась будка со скучающим смотрителем да тропка, и смотритель пояснил, что это парк, где гуляют под шашлыки. Пустое пространство на краю города азербайджанцы называли Джадардуз, а армяне - Катарот, и по крайней мере первое название значит "место скачек". Проще говоря - ханский ипподром, где показывали прыть карабахские кони-кёгляны, потомки туркменских коней Панаха, арабских скакунов Надира и персидских лошадей Ага-Мухаммеда, попавших в джаванширский двор...

23.

А за Джадардузом вдруг разверзается БЕЗДНА:

24.

С восточной стороны Шушу ограничивает Унотский каньон реки Каркар глубиной более 300 метров. И большая часть этой глубины - отвесный склон, словно разрубленный саблей:

25.

В склоне с обеих сторон зияют пещеры с остатками крепостных стен:

26.

Бункеры ханов, скорее на случай восстания в городе, чем вторжения извне:

27.

На 3:30 в склон Шуши врезается глубокий овраг, по которому вниз вёл потайной ход Сорок Ступеней. Над ними стоял замок Панаха-Али, руины которого до сих пор видны под зданием с чёрными окнами в середине кадра:

28.

Правее, у края обрыва - больница советских времён, левее - высотка гостиницы "Карабах" у самого центра Шуши. Посмотрим в её сторону - тут просматривается пара минаретов Верхней мечети (1769), построенных в 1883-85 годах и олицетворяющих архитектурную школу Шуши. А ближе - внушительных размеров новостройка школы, один из подарков армянской диаспоры:

29.

Минареты отмечают азербайджанскую часть, пусть и в руинах, но уцелевшую. От застройки армянской части с 1920 года не осталось почти ничего, но саму её выдаёт собор Казанчецоц (1868-87), вместо острого купола увенчанный русский шатром:

30.

На краю лугов Катарота, у основания оврага, располагалось кладбище Мир-Фасех, так же богатое на именитые могилы вроде того же Навваба. В 1991-02 годах их дополнила небольшая Аллея Шахидов, где азербайджанцы хоронили убитых защитников города. Теперь от могил и следа не осталась, но другая аллея ведёт к странного вида постройке:

31.

Это был мавзолей Моллы Панаха Вагифа - поэта 18 века, основоположника собственно азербайджанской поэзии, выделевший её из персидской и обще-тюркской. Родом он был из Акстафы за Гянджей, но попал к Панах-Али-хану, где был сначала придворным поэтом, затем церемонимейстером и наконец - визирем. Когда же город занял Ага-Мухаммед, его ставленником стал Мамедбек, злейший враг Вагифа, не упустивший возможности с ним поквитаться - в 1797 году "хана поэтов" сбросили со скалы. Но останки похоронили по-человечески, а в 1982 году соорудили бетонный мавзолей над могилой:

31а.

От него сохранился хотя бы каркас:

32.

А останки поэта в земле надёжно охраняет ежевика:

32а.

Вид с другой стороны оврага:

33.

От развалин замка Панах-Али-хана 1750-х годов:

34.

Как я понимаю, хотя бы здесь не при чём война и армяне - судя по отсутствию фотографий этого двухэтажного здания целиком, оно в таком состоянии лет 200. Внутри замок состоял из множества комнат и Т-образного церемониального зала:

35.

Наружу смотрел 5 башнями - по углам и у входа:

36.

А в окнах хан видел бездну:

36а.

Каньон Унот тянется и дальше, а за ним виден Шушакенд, или просто Шош, армянский прототип Панахабада:

37.

Примерно на 2:00 по циферблату круглого города расположилась скала Лейлы с отвесным обрывом - видимо, с намёком на всех тех же "Лейлу и Маджнун", хотя по сюжету Лейла умерла от тоски, а вовсе не в пропасть кинулась. На скале - особняк купца Мешади Юсифа:

38.

Дальше - пара башен крепостной стены, живописно висящих над простором долины:

39.

И стеной каньона:

40.

Впереди, в месте смыкания круга - Шушинская тюрьма:

41.

"Небо над нами свинцовыми тучами стелется низко тумаными рваными..." Внизу вновь виден Степанакерт - откуда-то с этих холмов велись его обстрелы:

42.

А за башнями в зарослях дикой ежевики скрывается ещё один дворец с заросшим парком:

43.

Только на кадре выше не он сам, а то, что дало хозяину возможность его построить - шёлковая фабрика. За любым подъёмом культуры стоит экономика, и в Шуше это были неоригинальные для Закавказья ближневосточная торговля и производство шёлка. В историческом обзоре Карабаха я показывал здешние ковры - сплав армянской традиций с азербайджанской и персидской порождал шедевры. В шелках больше всех преуспел купец Гаджи-Гулу Алескеров, в 1851 году построивший близ своих мануфактур дворец, во всей Шуше самый роскошный:

43а.