“Король говорит” против “Социальной сети”
По сложившейся традиции, прежде чем дать этот вполне спорный текст в газету, предлагаю его на суд френдов. Это всегда помогает скорректировать возможные невнятности и недоговоренности. Итак, поле брани перед решающим боем.
«Золотой глобус» из всего годового урожая однозначно выделил «Социальную сеть». В «оскаровской»
гонке вперед вырвался «Король говорит!». Случайность?
Это спорят два подхода к кино. Для меня раздрай подтвердился, когда авторитетный коллега на вопрос, как он относится к «Королю…», ответил брезгливо, что он такое кино не смотрит. Добро бы посмотрел - и не понравилось. Нет, то, что интересует зрителей, критика не интересует по определению.
…Полвека назад между зрителями, критиками и фильммейкерами наблюдалась почти гармония: привязанности были примерно одинаковы. Кинофестивали крутили мелодрамы, «крими», музыкальные комедии. Расхождения наметились в 70-х, когда авторское кино стало понемногу отходить от мейнстрима и к 90-м ушло так далеко, что сама задача устанавливать контакт с зрителем была поставлена под вопрос. Если прежде авторы восклицали: «Вывернись наизнанку, завяжись узлом, но не кричи в пустом зале!» (Василий Шукшин), то теперь вошло в моду с вызовом заявлять: «Меня зритель не интересует, я снимаю для себя!» (такой позиции придерживаются многие, среди них Александр Сокуров). Поиски нового языка, имеющие в виду найти более эффективный способ донести мысль и чувство до зрителя, от зрителя отделились и стали самодовлеющей задачей. Недавний Берлинский фестиваль показывал только кино, принципиально безнадежное в прокате, он его коллекционировал и культивировал. Такому кино не нужен актер - не случайно актерские призы на Берлинале давать было некому, и они тоже пошли на ломберный стол общей политической игры.
Здесь, возможно, одна из причин трещины между поколениями фильммейкеров. Слишком разные убеждения, навыки, способы существования в искусстве: термин «послание», с которым художник обращается к миру, стал принадлежностью «папиного кино», возник новый критерий - придумать такое, чего не бывало. Киноязык уже в основном сформирован, и «придумки» ограничивались ломкой «табу»: показывали то и так, что и как показывать не принято. Скачущая камера, даже при съемке титров, становилась самоцелью, новым языком объявлялся отказ от всего наработанного - от поставленного света, от фоновой музыки, делавшей события на экране эмоциональнее, от любого способа генерировать эмоции публики. Это все объявлялось «манипуляцией зрителями» (Сокуров).
Кино как способ донести до собеседника мысль, тревогу, боль, вовлечь его в процесс размышлений свелось к задаче просто ткнуть зрителя носом в явление жизни - и пусть думает сам. Киносеанс перестал быть диалогом и превратился в акт простого созерцания. Автор снял с себя труд активного воздействия на зрителей - это объявлено дидактикой. Чтобы удержать публику, ему оставалось изобретать зрелища все более шокирующие. Наступил звездный час режиссеров-эпатажников типа Ларса Триера, который даже аристократическую приставку «фон» себе выдумал как часть мистификации. Задача увидеть и осмыслить во многих случаях вытеснилась задачей изобрести покруче прикол. Личность автора, его интеллект, его эрудиция, его культура - все это как бы перестало иметь значение, автор свелся к состоянию “существа с камерой вместо мозга”. Здесь мои расхождения с поклонниками человека, придумавшего себе кличку Гай Германика. Здесь мой спор с людьми, ценящими эстетическую манеру Балабанова, но принципиально не замечающими (или не придающими значения) идеям, заложенным в его фильмах.
«Артхаус» так далеко отошел от «мейнстрима», что оба крыла кинематографа вообще перестали реагировать друг на друга, между ними прекратился кровоток. Мейнстрим осваивал новые технологии - «артхаус» их игнорировал, считая принадлежностью «масскульта». В прошлогодней «оскаровской» гонке на финишной прямой столкнулись суперэмоциональный «Аватар» с аскетичным и как бы «отстраненным» «Повелителем бури». Проголосовали за «Повелителя», хотя новаторским был как раз «Аватар» - Камерон впервые использовал новые возможности для серьезных художественных задач. Столь мощной оказалась инерция, столь застарелой - привычка высокомерно презирать кино технологичное и «зрительское».
И вот на «Оскаре»-2011 два лидера. С одной стороны, «Социальная сеть» Дэвида Финчера, там ультрасовременна уже основа сюжета: механика функционирования интернет-сообществ, которые приходят на смену привычным медиа. Картина оперирует «птичьим языком» компьютеризированного мира. Мысль, артикулируемая персонажами, пульсирует в ритмах вычислительной машины. Внешне она проста, как двоичный код, но выводы мгновенны, решительны и по эффективности сокрушительны. Эмоций - нуль, картина бесстрастна, принципиально цинична и лишена авторских оценок как не знающего морали героя, так и самого процесса слияния человека с машиной - процесса, которого страшились фантасты. Даже интереснейшая тема циничной манипуляции миллионами, которые тупо “повелись” на очередную интернет-“пирамиду”, авторам картины неинтересна: перед нами очередная диаграмма мгновенного обогащения очередного авантюриста.
“Сети” противостоит «Король говорит!» Тома Хупера - прямой антипод во всех художественных составляющих. Фильм давит на слезные железы зрителей и в мелодраматизме сюжета, и в формулировке темы: преодоление человеком своих слабостей, и в способе актерского существования, когда на лице отражаются все борения чувств, все эмоциональные штормы, одолевающие героев. Если «Социальная сеть» снята нейтральной камерой, обстановка почти документальная, то «Король…» изобилует великолепно выверенными композициями, метафорическими натюрмортами, эмоционально снятыми портретами, он визуально богат и это богатство использует на все сто. В работе оскаровского номинанта Джесси Айзенберга нет оценки, отношения актера к герою. В работе другого оскаровского номинанта Колина Ферта, наоборот, все пронизано сочувствием к герою: актер внедрился в его личные проблемы и приглашает внедриться зрителей - взывает к пониманию.
То есть с точки зрения, условно говоря, современной, в «Короле…» «манипуляция зрителями» по-прежнему является задачей, в «Социальной сети» она сведена к нулю, здесь ее избегают как чего-то архаичного.
Поскольку условно «современные» точки зрения культивируются критикой, то понятно предпочтение, оказанное «Золотым глобусом» «Социальной сети». Академики привержены академическим способам мышления, и в преддверии «Оскара» абсолютным лидером стал «Король…». Интересна реакция публики. «Социальная сеть» собрала кассу мгновенную и внушительную - сработала «горячая» тема. «Короля…» осторожно выпустили крошечным тиражом, но вскоре перевели в массовый прокат, он получил приз зрительских симпатий в Торонто, у него есть все шансы остаться в киноистории и быть востребованным еще многие годы. В отличие от «Сети», которая завтра умрет - как только явится очередная компьютерная примочка. Публика, как «старая», так и «новая», ходит в кино в поисках эмоциональных впечатлений, а это - результат общения с автором, который печется сначала о жизни, а потом об эстетике своего фильма. Именно так высекаются сочувствие, сопереживание - все слова с приставкой «со…»: киносеанс - это совместное с автором размышление. Поэтому зрительским успехом практически всегда пользуются картины, где сюжет - душевная работа автора, где автор - личность, и мы эту личность ежесекундно чувствуем в фильме. Даже испытывая любопытство к «Социальным сетям» как к последнему писку молодежной моды, в конечном итоге публика все равно будет на стороне «Королей».
Интересен успех еще одного номинанта - более чем рядового фильма «127 часов» Дэнни Бойла, где герой в силу своей дурости загоняет себя в ловушку. Нет изысков, нет новаторства, только умение режиссера держать «саспенс» в минималистских по антуражу обстоятельствах, только мастерство актера, лишенного почти всех возможностей «физического действия». При всех приметах «нового кино» типа пульсирующего полиэкрана, это не что иное, как вариант древней «Повести о настоящем человеке», только герой Джеймса Франко не подхлестывает себя на манер героя Павла Кадочникова неуместным здесь патриотизмом: «Я должен, я же американский человек!». Традиционная тема преодоления обстоятельств с непременным победным катарсисом в финале. Невероятная, но очевидная правда жизни (фильмы основаны на реальных случаях). Зрители идут на это аттракционное, но вполне «папино кино», чтобы не только жмуриться от приступов клаустрофобии, но и получить инъекцию веры в свои силы.
Поветрия уходят - классика остается. «О закрой свои бледные ноги!» в истории осталось как знак тотального декаданса, «Что чувства добрые я лирой пробуждал…» - как завещание на все времена. Декаданс умирает всегда, классика - никогда. Классика - то, что связано с вечностью. Эстетские игры с подсознанием в «Черном лебеде», интерес к новым технологиям общения в «Социальной сети», очередной политкорректный опус «Детки в порядке» - все это, злободневное, кажется елочными бонбоньерками в сравнении с простой и величественной конструкцией рассказов о том, как человек побеждает себя.
Небрежение этой истиной - одна из причин разлуки со зрителем нового российского кино. Но это уже другая история.