Русскость. 3)Русское поле. Гравитационное. Там, где падают ... вверх.
История - это прошлая жизнь ВСЕХ живших и живущих ныне людей. Своим острием эта формулировка направлена против господствующей тенденции изображать историю и политику как совокупность интриг где-то «наверху». Но справедливо и другое: если ВСЕХ, то и «верхов» тоже. Тем более что мы ведем речь о национальной психологии, то есть об особенностях психического склада, которые являются ОБЩИМИ и для крепостного, и для помещика, и для интеллигента, и для безграмотного. Так вот: тенденция к игнорированию власти проявляется в российских «верхах» еще более отчетливо, чем в основной массе народа. Здесь эта тенденция весьма часто доходит до явного стремления обругать, унизить и даже оклеветать. Причем больше всего достается царедворцам, которые были честными, неподкупными, успешно вели дела, были верными своим руководителям и народу. Над могилами именно таких в России свершается настоящая свистопляска. Так, образцово честный служака Аракчеев, он же автор исключительно радикального проекта освобождения крестьян от крепостной зависимости, он же человек, отказавшийся принять донос на декабристов - стал символом грубости, солдафонства, реакции и крепостничества. Зато идеолог военных поселений Сперанский, видевший в реакционном Союзе Трех Императоров «проявление преизбытствующей христовой благодати», заслуживший тем самым высокую должность руководителя суда над декабристами и положивший все для вынесения приговора просто изуверского (пятерых ЧЕТВЕРТОВАТЬ, двадцать пять повесить! - такой приговор даже Николаю «Палкину» показался чрезмерно жестоким) - этот самый Сперанский получил от «просвещенной» публики венок демократа и либерала, его именем называют сегодня юридические вузы. Руководитель советского атомного проекта, инициатор различных мер по досрочному освобождению заключенных, исключительно успешный руководитель разведорганов Берия имеет поныне посмертный статус головореза, садиста и сексуального маньяка. Причем еще раз обратим внимание на то, что в создании подобных «имиджей», в свистопляске на могилах усердствует именно «просвещенная» публика. Чем это объяснить?
Рискну высказать такую гипотезу: поле русского национального характера столь всепроникающее, что престиж так называемого «простого», «связанного с землей» человека исключительно силен. На этом фоне тот же общественный престиж руководителя и чиновника исчезающе мал. Поэтому русский человек начинает неадекватно вести себя, когда утрачивает право называться вот этим самым «простым» человеком, когда он оказывается «наверху», когда он «оторван от земли». Игнорирование «верхов», характерное для «низов» русского народа, превращается «наверху» в форменное издевательство по сути над собой. Самый свежий пример: не успели в России одного из видных чиновников, а именно первого вице-премьера, выбрать еще и президентом, как он тут же стал рвать рубаху на груди: «главная»(!) «экономическая»(!) проблема России - «в инертности ЧИНОВНИКОВ»(!). Вот как проняло! И ведь не найдется рядом человека, который бы сказал: «Вы, Дмитрий Анатольевич, успокойтесь! Ведь еще не нагрешили - а уже каетесь. Это у русских чиновников инертность?! Да они реформы проводят, как блины пекут! Уж если где и есть проблема с инертностью чиновников - так это не у нас, а в Германии, об этом каждый немец скажет! А у нас проблема скорее в том, что очень уж легки наши чиновники на подъем. У нас их хлебом не корми - дай только реформу придумать и "осуществить"».
В немецкоязычном реферате «Русские: разговор с волшебным зеркалом Герберта Хана» я попытался сказать об этом феномене самоиздевательства российских «верхов» следующим образом:
«И раз уж мы порешили говорить об истории ВСЕХ людей, то обязаны принять во внимание и русских «лендлордов», которых вышвырнули из страны. Они что, были глупее своих «коллег» в Европе? - Никоим образом! В большинстве своем они были высоко образованы и могли мыслить и действовать ничуть не хуже своих западноевропейских «коллег». Но им нечего было противопоставить одному оружию народа. Я бы это «оружие» назвал гравитационным полем народного характера. Это гравитационное поле и поныне пронизывает все и вся в России. Знатоки русской литературы очень хорошо осведомлены об образе «лишнего человека», то есть об образе высокообразованного представителя господствующего класса, потерявшего цель жизни. Весьма поверхностной была бы здесь аналогия с гетевским «юным Вертером». В русском случае речь идет о богатых представителях господствующего класса, которые могли быть весьма успешными в общественной жизни, и богиня любви была к ним более чем благосклонна. Онегин считается в этом литературном ряду одним из первых персонажей, а Обломов одним из последних. Хотя пережитки таких персонажей (ставшие уже совсем комичными, болтливыми и совсем «лишними») мы встретим и в «Вишневом саде» у Чехова. В связи с такими вот «лишними людьми» мы вправе вспомнить и о некоторых образах из «Идиота» и «Братьев Карамазовых» Достоевского. И если мы в состоянии не только «анализировать» русскую литературу, но используем метод синтеза и здесь, то мы внезапно увидим тот же самый таинственный знак, который представал перед нами в народной былине. А если мы еще и последуем совету волшебного зеркала и попытаемся УВИДЕТЬ этот явившийся нам знак …УШАМИ, то нам станет внятной очень тихая, но постоянная речь: «Оторванного от земли поразит болезненное разочарование Онегина и немощь Обломова! Не сможет такой поднять ни маленького мешочка земли, ни даже самого себя, как это стало с Обломовым! Разум будет отнят у него, как у князя Мышкина! Ужасные мысли непрестанно будут входить в такого, как в Ивана Карамазова, и в итоге он свою душу дьяволу … даже не продаст, а отдаст задаром! Велик грех оторванности от земли! Страшна за него кара!»
Гравитационное поле русского национального характера поражало русский господствующий класс бессилием. За сто лет до своего изгнания из страны представители этого класса сами себя называли «лишними людьми»!»
(Продолжение следует)
Рискну высказать такую гипотезу: поле русского национального характера столь всепроникающее, что престиж так называемого «простого», «связанного с землей» человека исключительно силен. На этом фоне тот же общественный престиж руководителя и чиновника исчезающе мал. Поэтому русский человек начинает неадекватно вести себя, когда утрачивает право называться вот этим самым «простым» человеком, когда он оказывается «наверху», когда он «оторван от земли». Игнорирование «верхов», характерное для «низов» русского народа, превращается «наверху» в форменное издевательство по сути над собой. Самый свежий пример: не успели в России одного из видных чиновников, а именно первого вице-премьера, выбрать еще и президентом, как он тут же стал рвать рубаху на груди: «главная»(!) «экономическая»(!) проблема России - «в инертности ЧИНОВНИКОВ»(!). Вот как проняло! И ведь не найдется рядом человека, который бы сказал: «Вы, Дмитрий Анатольевич, успокойтесь! Ведь еще не нагрешили - а уже каетесь. Это у русских чиновников инертность?! Да они реформы проводят, как блины пекут! Уж если где и есть проблема с инертностью чиновников - так это не у нас, а в Германии, об этом каждый немец скажет! А у нас проблема скорее в том, что очень уж легки наши чиновники на подъем. У нас их хлебом не корми - дай только реформу придумать и "осуществить"».
В немецкоязычном реферате «Русские: разговор с волшебным зеркалом Герберта Хана» я попытался сказать об этом феномене самоиздевательства российских «верхов» следующим образом:
«И раз уж мы порешили говорить об истории ВСЕХ людей, то обязаны принять во внимание и русских «лендлордов», которых вышвырнули из страны. Они что, были глупее своих «коллег» в Европе? - Никоим образом! В большинстве своем они были высоко образованы и могли мыслить и действовать ничуть не хуже своих западноевропейских «коллег». Но им нечего было противопоставить одному оружию народа. Я бы это «оружие» назвал гравитационным полем народного характера. Это гравитационное поле и поныне пронизывает все и вся в России. Знатоки русской литературы очень хорошо осведомлены об образе «лишнего человека», то есть об образе высокообразованного представителя господствующего класса, потерявшего цель жизни. Весьма поверхностной была бы здесь аналогия с гетевским «юным Вертером». В русском случае речь идет о богатых представителях господствующего класса, которые могли быть весьма успешными в общественной жизни, и богиня любви была к ним более чем благосклонна. Онегин считается в этом литературном ряду одним из первых персонажей, а Обломов одним из последних. Хотя пережитки таких персонажей (ставшие уже совсем комичными, болтливыми и совсем «лишними») мы встретим и в «Вишневом саде» у Чехова. В связи с такими вот «лишними людьми» мы вправе вспомнить и о некоторых образах из «Идиота» и «Братьев Карамазовых» Достоевского. И если мы в состоянии не только «анализировать» русскую литературу, но используем метод синтеза и здесь, то мы внезапно увидим тот же самый таинственный знак, который представал перед нами в народной былине. А если мы еще и последуем совету волшебного зеркала и попытаемся УВИДЕТЬ этот явившийся нам знак …УШАМИ, то нам станет внятной очень тихая, но постоянная речь: «Оторванного от земли поразит болезненное разочарование Онегина и немощь Обломова! Не сможет такой поднять ни маленького мешочка земли, ни даже самого себя, как это стало с Обломовым! Разум будет отнят у него, как у князя Мышкина! Ужасные мысли непрестанно будут входить в такого, как в Ивана Карамазова, и в итоге он свою душу дьяволу … даже не продаст, а отдаст задаром! Велик грех оторванности от земли! Страшна за него кара!»
Гравитационное поле русского национального характера поражало русский господствующий класс бессилием. За сто лет до своего изгнания из страны представители этого класса сами себя называли «лишними людьми»!»
(Продолжение следует)