Убийство Галана. Серия 1
Как советская пропаганда закрепила в массовом сознании мысль, что писателя убили бандеровцы
24 октября 1949 года в своей львовской квартире был убит украинский писатель, публицист и педагог Ярослав Галан. Расследование обстоятельств его гибели продолжалось почти пять лет, минимум шестеро причастных к его убийству казнены, десятки получили лагерные сроки, некоторые умерли во время следствия, судьба многих неизвестна.
"Работалось хорошо. Галан набрасывал заключительные строки очерка - его лебединой песни: "...исход битвы в западноукраинских областях решен, но битва продолжается. На этот раз - битва за урожай, за досрочное выполнение производственных планов, за дальнейший подъем культуры и науки. Трудности есть, иногда большие: много всякой швали путается еще под ногами. Однако жизнь, чудесная советская жизнь победоносно шагает вперед и рождает новые песни, новые легенды, в которых и львы, и боевая слава будут символизировать только одно: величие освобожденного человека...". В прихожей раздался звонок.
Из кухни к двери подошла домашняя работница Евстафия Довгун и спросила:
- Кто там?
- Мы до писателя! Он дома?
Услышав знакомый голос Лукашевича, Довгун открыла дверь.
- Писатель дома? - переспросил Лукашевич.
- Дома, дома, заходите! - сказала Довгун, пропуская Лукашевича и Стахура в прихожую.
Открылась дверь комнаты, в которой работал писатель, и на пороге ее появился Галан в серой полосатой пижаме и в комнатных туфлях на войлочной подошве. Радостный оттого, что заказанный ему очерк закончен, узнавая Лукашевича, Галан сказал приветливо:
- А, это вы, хлопцы? Заходьте...
Посетители вошли, и Лукашевич сел на предложенный ему стул справа от писателя, а Стахур намеренно задержался сзади.
- Снова неприятности у нас в институте, - поспешно заговорил Илларий Лукашевич.
- Какие именно? - спросил Галан и задумался.
Лукашевич подмигнул Стахуру. По этому сигналу тот мгновенно выхватил из-за пояса топор и лезвием стал наносить один за другим удары по голове писателя. Сразу же, потеряв сознание, Галан упал со стула на пол. В это время Довгун начала уборку в кабинете Галана - Илларий Лукашевич бросился туда. "Ко мне с пистолетом в руках подбежал Лукашевич, - показала на суде Евстафия Довгун, - и приказал молчать, отвел меня от окна к дивану, стоявшему возле печки. Тем временем Стахур, убедившись, что Галан убит, швырнул на пол окровавленный топор, снял с себя окровавленный плащ и тоже бросил его на пол.
Вслед за Лукашевичем в кабинет вбежал Стахур. Лукашевич спросил у меня, нет ли в доме веревки? Я ответила, что веревки нет. Тогда Стахур оторвал от телефонного аппарата шнур, которым они связали мне ноги и отведенные назад руки. Затем Лукашевич нашел на диване носок жены Галана и закрыл мне этим носком рот и тоже завязал его шнуром. Стахур, держа в одной руке пистолет, помогал Лукашевичу. Помню, Лукашевич открыл ящик письменного стола, на котором стоял телефонный аппарат, порылся и что-то оттуда взял.
Когда мне завязывали рот, у двери кто-то позвонил. Лукашевич и Стахур насторожились. Они начали торопиться. Когда они уже собрались, Лукашевич строго меня предупредил, чтобы я не кричала и в течение часа из квартиры не выходила и никому о них не говорила, иначе буду убита.
Писатели Ярослав Галан, Владимир Беляев (стоит) и Тарас Мигаль, 40-е годы. После убийства Галана Беляев подробно опишет в ряде своих публикаций "еще одно кровавое злодеяние бандеровцев" - зверства украинских националистов были его любимой темой. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Как только они ушли, я начала ворочаться, двигать ногами. Мне удалось освободить от шнура ноги, снять с головы шнур и вынуть изо рта носок. Выбежав из комнаты в переднюю, через открытую дверь, ведущую в рабочий кабинет писателя, я увидела там лежащего на полу окровавленного Галана. После этого я выбежала в коридор и, спускаясь вниз по лестнице, начала кричать...".
Таковы факты страшного злодеяния - убийства писателя-коммуниста Ярослава Галана, вскрытые во время следствия и судебных заседаний. Но прежде чем были вскрыты факты, прежде чем были найдены главные виновники злодеяния, понадобились многие месяцы напряженной, филигранной, удивительно сложной работы органов государственной безопасности. В результате их усилий был вскрыт лик изуверского мира, в единоборство с которым еще в 20-е годы смело вступил писатель Ярослав Александрович Галан...".
Это фрагмент из книги лауреата Сталинской премии Владимира Беляева "Я обвиняю!", которая, как следует из аннотации, "глубоко злободневна, ибо и по сей день осевшие на Западе буржуазные националисты с помощью униатских церковников плетут сети заговора против украинского народа". Рассчитана на широкий круг читателей.
Книгу Беляева и сегодня можно легко найти в сети, прочесть онлайн и даже купить в интернет-магазине. Как и другие его шедевры, в частности бестселлер о Ярославе Галане из серии "Жизнь замечательных людей", в которой автор тоже много места уделил зверскому убийству писателя-коммуниста. Бандеровские зверства вообще были одной из любимых тем Беляева.
В момент расстрела Анички Галан сидел в тюрьме и до конца дней пытался что-то узнать о судьбе первой жены
Юрий Нагибин в своем "Дневнике" вспоминал о Беляеве как о "темнейшем человеке", без конца и без повода рассказывающем о злодеяниях украинских националистов даже случайным знакомым. Как они резали, жгли, ослепляли, кромсали, распинали на березах... Будущего лауреата Сталинской премии в 1936-м арестовали за контрреволюционную деятельность, мать и приемного отца расстреляли, а потом неожиданно выпустили, после чего он всем сердцем возлюбил партию и госбезопасность, и, как следствие, сделал головокружительную карьеру.
Много писал о дружбе народов, заре коммунизма, зверствах националистов, издавался миллионными тиражами, был бдителен и помогал изобличать вездесущих врагов и шпионов. Выходил сухим и незапятнанным из любой мутной воды. Отделался строгачом по партийной линии даже после того, как стрелял в жену львовского профессора, отказавшую ему в ласке, пока муж бегал за спиртным. Жена профессора до конца дней осталась хромой, а Беляев - выдающимся советским писателем.
К слову, домработница Галана Евстахия Довгун была двоюродной сестрой домработницы Беляева, они поддерживали тесные отношения и часто встречались в квартире Ярослава Александровича, куда неоднократно приходил один из убийц 18-летний Иларий Лукашевич - студент Львовского сельскохозяйственного института.
Чудом уцелевшую Довгун допросят в первый же день - сперва как подозреваемую, затем как свидетельницу, она подробно обо всем расскажет. Что мужчин, совершивших убийство, она видела до этого в доме Галана раз семь. Потом вспомнит, что четыре, потом - два. Затем выяснится, что одного из убийц она видела впервые, мужчины превратятся в "молодых людей", а блондин - в брюнета.
Ярослав Галан с первой женой Анной Герник (слева) и ее родственниками, 1929 год. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Илария Лукашевича взяли на третий день после убийства на скамейке возле львовской клиники - там работала медсестрой его тетя, сестра отца - Мария Модестовна. Она тоже пройдет по делу Галана, ей дадут 10 лет как соучастнице. Другая тетя Лукашевича Галина Левицкая умрет в тюремном стационаре, не дождавшись окончания следствия. Отец Илария Денис Модестович получит 25 лет, отсидит, выйдет и будет молчать до конца дней. Мать Софию Мелентьевну с пятью малолетними детьми (младшей дочери на момент ареста сыновей и мужа было четыре года, всего в семье воспитывалось восемь детей) вышлют из деревни в Хабаровский край. Имущество полностью конфискуют, дом отойдет колхозу.
Иларий же во всем сознается на первом допросе, полтора года проведет в тюрьме, в марте 1951-го его расстреляют вместе с двумя братьями - Мироном и Александром. Невеста Мирона Любовь Зрада получит 10 лет (такой же срок дадут и ее матери) - доказательством их вины станет снимок, где Люба изображена с возлюбленным, у которого в руках топор (парень ремонтировал лавку).
К высшей мере вместе с Лукашевичами приговорят и их подельника Чмиля Тома Томовича, который в убийстве писателя непосредственно не участвовал, как и двое братьев Илария, но планировал и был замешан в националистической антисоветской деятельности. Перед вынесением приговора преступники последний раз раскаются в своих злодействах и будут просить смягчить им наказание, принимая во внимание их юный возраст, чистосердечное признание и активное содействие следствию.
Учитывая, что к последнему, пятому тому, дела Илария Лукашевича, которое хранится в киевском госархиве СБУ и которое я прочла дважды, подшиты четыре бумажки - "Приговор приведен в исполнение", самый гуманный суд просьбам подсудимых не внял.
К сожалению, у меня нет фотографии, на которой трехлетний Иларий Лукашевич запечатлен на коленях у Ярослава Галана, - она, безусловно, придает дополнительное измерение всей этой чудовищной истории преступления и наказания. О том, что такой снимок существует, стало известно от писательницы Ольги Дучиминской, которая в 1934 году предложила старшему Лукашевичу принять у себя коммунистического подпольщика, находившегося под надзором полиции. Тогда Галан гостил у Лукашевичей несколько недель, то есть был хорошо знаком с этой семьей задолго до своего убийства.
Единственное существующее фото убитого Ярослава Галана в его львовской квартире на улице Гвардейской. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Ярослав Александрович Галан родился в Дынуве (бывшая территория Австро-Венгрии) в семье служащих, учился в Венском и Краковском университетах, Высшем торговом училище в Триесте. В годы студенчества приобщился к левому движению, в 1924-м вступил в Коммунистическую партию Западной Украины (она тогда не входила в состав СССР), преподавал польскую словесность, как коммунист и активист прокоммунистической организации "Горно" был лишен права преподавания, в 1935-м получил отказ в советском гражданстве, которого всячески добивался.
Зато в 1932-м удалось выехать в УССР и поступить в Харьковский мединститут его жене Анне Герник. В 1937-м ее, студентку второго курса, расстреляли "как убежденную националистку и фашистку за шпионскую и контрреволюционную деятельность". Ее супруг Ярослав Галан проходил по делу как польский агент львовской дефензивы и член контрреволюционной фашистской организации "УВО-ОУН", и основным аргументом в пользу шпионства Анны Герник стали письма мужа.
Их переписка была изъята при единственном обыске квартиры Анны ("13 личных писем, 16 разных справок и четыре фотографии"), а в уголовном деле сказано, что "о результатах своей контрреволюционной работы на Украине она информировала Галана Ярослава условными письмами. Кроме того, сообщала ему именно таким путем ряд шпионских ведомостей...".
В момент расстрела Анички Галан тоже сидел в тюрьме, только польской, а после выхода и получения советского гражданства вплоть до своей гибели пытался что-то узнать о судьбе первой жены (в начале 40-х он женился на Марии Кротковой). Сохранились его ходатайства в прокуратуру УССР и СССР, в которых он просил опротестовать приговор об осуждении Галан Анны, чей "арест был явным недоразумением при случайном стечении обстоятельств".
Надо сказать, закрепившийся в массовом сознании образ советского писателя, публициста, драматурга, сталинского любимца, отдавшего жизнь за народное счастье и павшего от рук украинских националистов, с реальным человеком соотносится приблизительно так же, как тот образ, который пытаются создать Галану сегодня, - "агент НКВД, стукач, москвофил, партийный приспособленец". И его восхвалители, и его хулители действуют поразительно слаженно, типично и одинаково. Та же риторика, аргументация, азарт и безапелляционность.
"Убивший Галана Михаил Стахур, для которого это преступление было условием вступления в ОУН, на судебном процессе сказал, что Галан и его слово были страшны Ватикану. Но и заказчикам, и их побратимам-оуновцам он и после смерти внушал страх. Поэтому ныне в Западной Украине повсеместно прилагаются усилия, чтобы убить его еще раз". (Владислав Чубенко, "Ярослава Галана убивают снова").
"Возьмите, например, дело писателя Ярослава Галана. Он был изначально искренний коммунист-москвофил, подонок, сотрудничал с НКВД и деньги брал, а после войны стал главным специалистом по "борьбе с украинским национализмом". И когда он вышел из-под контроля, перестал быть нужным, его, словно тряпичную куклу, отыгравшую свою роль, сбросили с руки: гуцульским топором по голове. Смотрите: жертва украинских националистов, зверства бандеровцев!". (Из интервью Оксаны Забужко изданию "ГОРДОН").
Из материалов следствия. Фото: Киshy;евский государственный архив СБУ
Почетный работник органов украинской госбезопасности, ныне покойный Владислав Чубенко, вероятно, мог бы пролить свет на убийство Галана, но предпочитал рассказывать то же, что и писатель Беляев, и другие почетные работники и публицисты. А у Забужко, безусловно, масса причин плохо относиться к москвофилу, коммунисту и ярому противнику национальной сегрегации, но москвофильство и партийное членство (Галан, кстати, так и не вступил в КПСС), на мой взгляд, недостаточный аргумент для таких серьезных обвинений, как "агент НКВД". Партийное членство вообще не аргумент, и Оксане ли Стефановне об этом не знать.
Столько всего изменилось, но мы удивительным образом продолжаем жить во времена, когда слова вполне достаточно, чтобы приговорить человека к чему угодно. В киевском госархиве СБУ хранится лишь дело Илария Лукашевича, дела второго убийцы - Михаила Стахура, которого вместе с 25 фигурантами вынесли в отдельное производство, там нет, и где оно может находиться, работники госархива не знают, как и о том, существует ли дело самого Ярослава Галана. Так откуда же сведения? Компромат? Чем, в конце концов, вызвана подобная категоричность и на чем основаны обвинения ("даже деньги брал")?
Журналисты в своих сенсационных расследованиях часто отмечают, что "Сталин очень любил Галана", поэтому, дескать, так проникся его трагической гибелью, что бросил лучшие силы для поиска убийц. Ну, Сталин много кого любил. Кирова, например. Вообще, сенсационных расследований, связанных с этим убийством, столько, что тайна смерти Галана по количеству написанного может сравниться с тайной жизни и смерти Шекспира.
Но если вся многовековая шекспириада, какой бы откровенно вульгарной ни была, в самом худшем случае относится к разряду развлекательной беллетристики, то галаниана в подавляющем большинстве случаев - историческая фальшивка, за которой стоят не только увлекательные мистификации и детективный сюжет, но и массовая человеческая гибель. И вранья тут наворочено столько, что Шекспир бы плакал. Причем вранья со всех сторон. Куда ни кинь - всюду клин. С одной стороны - подонок и агент НКВД, с другой - жертва бандеровских зверств.
В начало каждого тома дела Лукашевича, с которым я работала, вложен листочек, где человек, хотя бы просматривающий дело, должен оставить о себе сведения - ФИО, место работы, должность, дата, подпись. Судя по оставленным сведениям, журналисты не особенно этим делом интересовались - в основном следователи, прокуратура, работники архива. Такой вот повышенный интерес к историческому прошлому...
Галан, конечно, был дитя своего времени, вполне искренний в своих заблуждениях и умело закрывавший глаза на то, что чересчур сильно не вписывалось в картину мира, которую бы ему хотелось видеть. Плюс многое из того, о чем мы знаем сегодня, Ярославу Александровичу было просто неизвестно. Он, грубо говоря, не дожил до XX съезда, оттепели и последовавших за этим разоблачений сталинского террора. И нам из 2016 года легко его клеймить и приговаривать.
Ярослав Александрович был человеком популярным, которого с интересом читали даже его недоброжелатели. Легкое перо, особый стиль, эрудиция, чувство юмора - нетипичный набор качеств для советского публициста тех времен. "13 июля 1949 года в моей жизни произошло знаменательное событие: папа Пий XII отлучил меня от церкви. Отлучил, как отлучают теленка от коровы. Без предупреждения".
Не знаю, читал ли Галана Папа Римский, но советская пропаганда сделала все, чтобы в массовом сознании намертво закрепилось, что выдающегося советского писателя убили бандеровцы и Ватикан. Галан был известным антиклерикалом и борцом с католической церковью, погиб вскоре после выхода своей статьи "Плюю на Папу!", и в его деле, кроме бандеровского следа, сразу же появился и ватиканский след. Многие до сих пор думают, что Пий XII действительно специальным указом отлучил от церкви советского атеиста. Видимо, на тот случай, если он вдруг передумает быть атеистом.
На самом деле, своим памфлетом Галан иронизировал над декреталией Пия ХII от 1 июля 1949 года, в которой объявлялось об отлучении тех, кто собирается на выборах голосовать за коммунистов, и эта декреталия сохраняет свою силу по сей день. В общем, такой же ватиканский след, как и гуцульский топорик.
Кстати, о пресловутом топорике. Его еще называют "гуцульской валашкой". Это топор-посох с топорищем длиной метр (бывает и длиннее), небольшим, но довольно увесистым лезвием. Если бы убийцы орудовали такой валашкой, то покромсали бы на куски писателя вместе с его рабочим столом и стулом.
О том, что Галана зарубили гуцульским топориком, Сталину сообщил Хрущев, который намеренно подчеркнул националистический характер преступления. Никита Сергеевич был человеком малограмотным, но дело свое знал добре, а УССР к тому моменту являлась единственной союзной республикой, где для борьбы с национализмом сформировали специальный внутренний отдел. Специальные внутренние отделы 100 раз переформировались, архивы давно открыты, но чушь про гуцульский топорик живуча, как платье Керенского.
В деле Лукашевича "гуцульский топорик" не упоминается, только обычный. Но какой именно из обычных, тоже непонятно. Есть единственная фотография некоего топорика, под которым краткое экспертное заключение о том, что "топорик, предъявленный в качестве образца, не соответствует установленному образцу". Есть заключение, что группу крови, обнаруженную на топорике, определить не удалось, так как прошло много времени.
Отпечатки пальцев тоже не сняли. Следы обуви не идентифицировали. Вообще, убийцы столько после себя оставили, включая живую свидетельницу, и так старались сделать все возможное, чтобы максимально помочь следствию еще в момент преступления, что остается лишь удивляться организационным способностям главарей ОУН, которые долго замышляли и планировали этот "подлый террористический акт".
Проводник ОУН Роман Щепанский по прозвищу Буй-Тур, якобы курировавший убийство Ярослава Галана, был схвачен в 1953-м, по одним данным - погиб при задержании, по другим - расстрелян в 1955-м. Фото: Киевский государственный архив СБУ
За исполнителями Иларием Лукашевичем и Михаилом Стахуром стоят ведь матерые бандеровские вожаки, в частности куратор преступления - проводник ОУН Роман Щепанский по прозвищу Буй-Тур, которого будут ловить почти пять лет и таки поймают. Из одних источников следует, что Щепанского убили во время облавы в 1953-м, из других - что судили и расстреляли в 1955-м. Зато медэксперт подтвердил, что группа крови на одежде Галана соответствует Галану. Ну хоть какая-то ясность.
К архивному пятитомнику дела Лукашевича приложены две фотографии с места преступления. На одной - писатель лежит ничком, под животом темное пятно, головы не видно, зато хорошо видно туловище, полосатая пижамная куртка и темные брюки (это вообще единственное существующее фото убитого Галана). На второй - стол с пустой пепельницей и телефоном. Есть еще план квартиры. Я не работник СБУ, правоохранительных органов, не юрист. Мне сложно судить, но, дважды прочтя дело Лукашевича и изучив всю возможную информацию по убийству Галана, я сейчас не могу даже точно сказать, как он был убит. Как и чем.
Автор Юлия Пятецкая
Источник - gordonua.com
24 октября 1949 года в своей львовской квартире был убит украинский писатель, публицист и педагог Ярослав Галан. Расследование обстоятельств его гибели продолжалось почти пять лет, минимум шестеро причастных к его убийству казнены, десятки получили лагерные сроки, некоторые умерли во время следствия, судьба многих неизвестна.
"Работалось хорошо. Галан набрасывал заключительные строки очерка - его лебединой песни: "...исход битвы в западноукраинских областях решен, но битва продолжается. На этот раз - битва за урожай, за досрочное выполнение производственных планов, за дальнейший подъем культуры и науки. Трудности есть, иногда большие: много всякой швали путается еще под ногами. Однако жизнь, чудесная советская жизнь победоносно шагает вперед и рождает новые песни, новые легенды, в которых и львы, и боевая слава будут символизировать только одно: величие освобожденного человека...". В прихожей раздался звонок.
Из кухни к двери подошла домашняя работница Евстафия Довгун и спросила:
- Кто там?
- Мы до писателя! Он дома?
Услышав знакомый голос Лукашевича, Довгун открыла дверь.
- Писатель дома? - переспросил Лукашевич.
- Дома, дома, заходите! - сказала Довгун, пропуская Лукашевича и Стахура в прихожую.
Открылась дверь комнаты, в которой работал писатель, и на пороге ее появился Галан в серой полосатой пижаме и в комнатных туфлях на войлочной подошве. Радостный оттого, что заказанный ему очерк закончен, узнавая Лукашевича, Галан сказал приветливо:
- А, это вы, хлопцы? Заходьте...
Посетители вошли, и Лукашевич сел на предложенный ему стул справа от писателя, а Стахур намеренно задержался сзади.
- Снова неприятности у нас в институте, - поспешно заговорил Илларий Лукашевич.
- Какие именно? - спросил Галан и задумался.
Лукашевич подмигнул Стахуру. По этому сигналу тот мгновенно выхватил из-за пояса топор и лезвием стал наносить один за другим удары по голове писателя. Сразу же, потеряв сознание, Галан упал со стула на пол. В это время Довгун начала уборку в кабинете Галана - Илларий Лукашевич бросился туда. "Ко мне с пистолетом в руках подбежал Лукашевич, - показала на суде Евстафия Довгун, - и приказал молчать, отвел меня от окна к дивану, стоявшему возле печки. Тем временем Стахур, убедившись, что Галан убит, швырнул на пол окровавленный топор, снял с себя окровавленный плащ и тоже бросил его на пол.
Вслед за Лукашевичем в кабинет вбежал Стахур. Лукашевич спросил у меня, нет ли в доме веревки? Я ответила, что веревки нет. Тогда Стахур оторвал от телефонного аппарата шнур, которым они связали мне ноги и отведенные назад руки. Затем Лукашевич нашел на диване носок жены Галана и закрыл мне этим носком рот и тоже завязал его шнуром. Стахур, держа в одной руке пистолет, помогал Лукашевичу. Помню, Лукашевич открыл ящик письменного стола, на котором стоял телефонный аппарат, порылся и что-то оттуда взял.
Когда мне завязывали рот, у двери кто-то позвонил. Лукашевич и Стахур насторожились. Они начали торопиться. Когда они уже собрались, Лукашевич строго меня предупредил, чтобы я не кричала и в течение часа из квартиры не выходила и никому о них не говорила, иначе буду убита.
Писатели Ярослав Галан, Владимир Беляев (стоит) и Тарас Мигаль, 40-е годы. После убийства Галана Беляев подробно опишет в ряде своих публикаций "еще одно кровавое злодеяние бандеровцев" - зверства украинских националистов были его любимой темой. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Как только они ушли, я начала ворочаться, двигать ногами. Мне удалось освободить от шнура ноги, снять с головы шнур и вынуть изо рта носок. Выбежав из комнаты в переднюю, через открытую дверь, ведущую в рабочий кабинет писателя, я увидела там лежащего на полу окровавленного Галана. После этого я выбежала в коридор и, спускаясь вниз по лестнице, начала кричать...".
Таковы факты страшного злодеяния - убийства писателя-коммуниста Ярослава Галана, вскрытые во время следствия и судебных заседаний. Но прежде чем были вскрыты факты, прежде чем были найдены главные виновники злодеяния, понадобились многие месяцы напряженной, филигранной, удивительно сложной работы органов государственной безопасности. В результате их усилий был вскрыт лик изуверского мира, в единоборство с которым еще в 20-е годы смело вступил писатель Ярослав Александрович Галан...".
Это фрагмент из книги лауреата Сталинской премии Владимира Беляева "Я обвиняю!", которая, как следует из аннотации, "глубоко злободневна, ибо и по сей день осевшие на Западе буржуазные националисты с помощью униатских церковников плетут сети заговора против украинского народа". Рассчитана на широкий круг читателей.
Книгу Беляева и сегодня можно легко найти в сети, прочесть онлайн и даже купить в интернет-магазине. Как и другие его шедевры, в частности бестселлер о Ярославе Галане из серии "Жизнь замечательных людей", в которой автор тоже много места уделил зверскому убийству писателя-коммуниста. Бандеровские зверства вообще были одной из любимых тем Беляева.
В момент расстрела Анички Галан сидел в тюрьме и до конца дней пытался что-то узнать о судьбе первой жены
Юрий Нагибин в своем "Дневнике" вспоминал о Беляеве как о "темнейшем человеке", без конца и без повода рассказывающем о злодеяниях украинских националистов даже случайным знакомым. Как они резали, жгли, ослепляли, кромсали, распинали на березах... Будущего лауреата Сталинской премии в 1936-м арестовали за контрреволюционную деятельность, мать и приемного отца расстреляли, а потом неожиданно выпустили, после чего он всем сердцем возлюбил партию и госбезопасность, и, как следствие, сделал головокружительную карьеру.
Много писал о дружбе народов, заре коммунизма, зверствах националистов, издавался миллионными тиражами, был бдителен и помогал изобличать вездесущих врагов и шпионов. Выходил сухим и незапятнанным из любой мутной воды. Отделался строгачом по партийной линии даже после того, как стрелял в жену львовского профессора, отказавшую ему в ласке, пока муж бегал за спиртным. Жена профессора до конца дней осталась хромой, а Беляев - выдающимся советским писателем.
К слову, домработница Галана Евстахия Довгун была двоюродной сестрой домработницы Беляева, они поддерживали тесные отношения и часто встречались в квартире Ярослава Александровича, куда неоднократно приходил один из убийц 18-летний Иларий Лукашевич - студент Львовского сельскохозяйственного института.
Чудом уцелевшую Довгун допросят в первый же день - сперва как подозреваемую, затем как свидетельницу, она подробно обо всем расскажет. Что мужчин, совершивших убийство, она видела до этого в доме Галана раз семь. Потом вспомнит, что четыре, потом - два. Затем выяснится, что одного из убийц она видела впервые, мужчины превратятся в "молодых людей", а блондин - в брюнета.
Ярослав Галан с первой женой Анной Герник (слева) и ее родственниками, 1929 год. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Илария Лукашевича взяли на третий день после убийства на скамейке возле львовской клиники - там работала медсестрой его тетя, сестра отца - Мария Модестовна. Она тоже пройдет по делу Галана, ей дадут 10 лет как соучастнице. Другая тетя Лукашевича Галина Левицкая умрет в тюремном стационаре, не дождавшись окончания следствия. Отец Илария Денис Модестович получит 25 лет, отсидит, выйдет и будет молчать до конца дней. Мать Софию Мелентьевну с пятью малолетними детьми (младшей дочери на момент ареста сыновей и мужа было четыре года, всего в семье воспитывалось восемь детей) вышлют из деревни в Хабаровский край. Имущество полностью конфискуют, дом отойдет колхозу.
Иларий же во всем сознается на первом допросе, полтора года проведет в тюрьме, в марте 1951-го его расстреляют вместе с двумя братьями - Мироном и Александром. Невеста Мирона Любовь Зрада получит 10 лет (такой же срок дадут и ее матери) - доказательством их вины станет снимок, где Люба изображена с возлюбленным, у которого в руках топор (парень ремонтировал лавку).
К высшей мере вместе с Лукашевичами приговорят и их подельника Чмиля Тома Томовича, который в убийстве писателя непосредственно не участвовал, как и двое братьев Илария, но планировал и был замешан в националистической антисоветской деятельности. Перед вынесением приговора преступники последний раз раскаются в своих злодействах и будут просить смягчить им наказание, принимая во внимание их юный возраст, чистосердечное признание и активное содействие следствию.
Учитывая, что к последнему, пятому тому, дела Илария Лукашевича, которое хранится в киевском госархиве СБУ и которое я прочла дважды, подшиты четыре бумажки - "Приговор приведен в исполнение", самый гуманный суд просьбам подсудимых не внял.
К сожалению, у меня нет фотографии, на которой трехлетний Иларий Лукашевич запечатлен на коленях у Ярослава Галана, - она, безусловно, придает дополнительное измерение всей этой чудовищной истории преступления и наказания. О том, что такой снимок существует, стало известно от писательницы Ольги Дучиминской, которая в 1934 году предложила старшему Лукашевичу принять у себя коммунистического подпольщика, находившегося под надзором полиции. Тогда Галан гостил у Лукашевичей несколько недель, то есть был хорошо знаком с этой семьей задолго до своего убийства.
Единственное существующее фото убитого Ярослава Галана в его львовской квартире на улице Гвардейской. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Ярослав Александрович Галан родился в Дынуве (бывшая территория Австро-Венгрии) в семье служащих, учился в Венском и Краковском университетах, Высшем торговом училище в Триесте. В годы студенчества приобщился к левому движению, в 1924-м вступил в Коммунистическую партию Западной Украины (она тогда не входила в состав СССР), преподавал польскую словесность, как коммунист и активист прокоммунистической организации "Горно" был лишен права преподавания, в 1935-м получил отказ в советском гражданстве, которого всячески добивался.
Зато в 1932-м удалось выехать в УССР и поступить в Харьковский мединститут его жене Анне Герник. В 1937-м ее, студентку второго курса, расстреляли "как убежденную националистку и фашистку за шпионскую и контрреволюционную деятельность". Ее супруг Ярослав Галан проходил по делу как польский агент львовской дефензивы и член контрреволюционной фашистской организации "УВО-ОУН", и основным аргументом в пользу шпионства Анны Герник стали письма мужа.
Их переписка была изъята при единственном обыске квартиры Анны ("13 личных писем, 16 разных справок и четыре фотографии"), а в уголовном деле сказано, что "о результатах своей контрреволюционной работы на Украине она информировала Галана Ярослава условными письмами. Кроме того, сообщала ему именно таким путем ряд шпионских ведомостей...".
В момент расстрела Анички Галан тоже сидел в тюрьме, только польской, а после выхода и получения советского гражданства вплоть до своей гибели пытался что-то узнать о судьбе первой жены (в начале 40-х он женился на Марии Кротковой). Сохранились его ходатайства в прокуратуру УССР и СССР, в которых он просил опротестовать приговор об осуждении Галан Анны, чей "арест был явным недоразумением при случайном стечении обстоятельств".
Надо сказать, закрепившийся в массовом сознании образ советского писателя, публициста, драматурга, сталинского любимца, отдавшего жизнь за народное счастье и павшего от рук украинских националистов, с реальным человеком соотносится приблизительно так же, как тот образ, который пытаются создать Галану сегодня, - "агент НКВД, стукач, москвофил, партийный приспособленец". И его восхвалители, и его хулители действуют поразительно слаженно, типично и одинаково. Та же риторика, аргументация, азарт и безапелляционность.
"Убивший Галана Михаил Стахур, для которого это преступление было условием вступления в ОУН, на судебном процессе сказал, что Галан и его слово были страшны Ватикану. Но и заказчикам, и их побратимам-оуновцам он и после смерти внушал страх. Поэтому ныне в Западной Украине повсеместно прилагаются усилия, чтобы убить его еще раз". (Владислав Чубенко, "Ярослава Галана убивают снова").
"Возьмите, например, дело писателя Ярослава Галана. Он был изначально искренний коммунист-москвофил, подонок, сотрудничал с НКВД и деньги брал, а после войны стал главным специалистом по "борьбе с украинским национализмом". И когда он вышел из-под контроля, перестал быть нужным, его, словно тряпичную куклу, отыгравшую свою роль, сбросили с руки: гуцульским топором по голове. Смотрите: жертва украинских националистов, зверства бандеровцев!". (Из интервью Оксаны Забужко изданию "ГОРДОН").
Из материалов следствия. Фото: Киshy;евский государственный архив СБУ
Почетный работник органов украинской госбезопасности, ныне покойный Владислав Чубенко, вероятно, мог бы пролить свет на убийство Галана, но предпочитал рассказывать то же, что и писатель Беляев, и другие почетные работники и публицисты. А у Забужко, безусловно, масса причин плохо относиться к москвофилу, коммунисту и ярому противнику национальной сегрегации, но москвофильство и партийное членство (Галан, кстати, так и не вступил в КПСС), на мой взгляд, недостаточный аргумент для таких серьезных обвинений, как "агент НКВД". Партийное членство вообще не аргумент, и Оксане ли Стефановне об этом не знать.
Столько всего изменилось, но мы удивительным образом продолжаем жить во времена, когда слова вполне достаточно, чтобы приговорить человека к чему угодно. В киевском госархиве СБУ хранится лишь дело Илария Лукашевича, дела второго убийцы - Михаила Стахура, которого вместе с 25 фигурантами вынесли в отдельное производство, там нет, и где оно может находиться, работники госархива не знают, как и о том, существует ли дело самого Ярослава Галана. Так откуда же сведения? Компромат? Чем, в конце концов, вызвана подобная категоричность и на чем основаны обвинения ("даже деньги брал")?
Журналисты в своих сенсационных расследованиях часто отмечают, что "Сталин очень любил Галана", поэтому, дескать, так проникся его трагической гибелью, что бросил лучшие силы для поиска убийц. Ну, Сталин много кого любил. Кирова, например. Вообще, сенсационных расследований, связанных с этим убийством, столько, что тайна смерти Галана по количеству написанного может сравниться с тайной жизни и смерти Шекспира.
Но если вся многовековая шекспириада, какой бы откровенно вульгарной ни была, в самом худшем случае относится к разряду развлекательной беллетристики, то галаниана в подавляющем большинстве случаев - историческая фальшивка, за которой стоят не только увлекательные мистификации и детективный сюжет, но и массовая человеческая гибель. И вранья тут наворочено столько, что Шекспир бы плакал. Причем вранья со всех сторон. Куда ни кинь - всюду клин. С одной стороны - подонок и агент НКВД, с другой - жертва бандеровских зверств.
В начало каждого тома дела Лукашевича, с которым я работала, вложен листочек, где человек, хотя бы просматривающий дело, должен оставить о себе сведения - ФИО, место работы, должность, дата, подпись. Судя по оставленным сведениям, журналисты не особенно этим делом интересовались - в основном следователи, прокуратура, работники архива. Такой вот повышенный интерес к историческому прошлому...
Галан, конечно, был дитя своего времени, вполне искренний в своих заблуждениях и умело закрывавший глаза на то, что чересчур сильно не вписывалось в картину мира, которую бы ему хотелось видеть. Плюс многое из того, о чем мы знаем сегодня, Ярославу Александровичу было просто неизвестно. Он, грубо говоря, не дожил до XX съезда, оттепели и последовавших за этим разоблачений сталинского террора. И нам из 2016 года легко его клеймить и приговаривать.
Ярослав Александрович был человеком популярным, которого с интересом читали даже его недоброжелатели. Легкое перо, особый стиль, эрудиция, чувство юмора - нетипичный набор качеств для советского публициста тех времен. "13 июля 1949 года в моей жизни произошло знаменательное событие: папа Пий XII отлучил меня от церкви. Отлучил, как отлучают теленка от коровы. Без предупреждения".
Не знаю, читал ли Галана Папа Римский, но советская пропаганда сделала все, чтобы в массовом сознании намертво закрепилось, что выдающегося советского писателя убили бандеровцы и Ватикан. Галан был известным антиклерикалом и борцом с католической церковью, погиб вскоре после выхода своей статьи "Плюю на Папу!", и в его деле, кроме бандеровского следа, сразу же появился и ватиканский след. Многие до сих пор думают, что Пий XII действительно специальным указом отлучил от церкви советского атеиста. Видимо, на тот случай, если он вдруг передумает быть атеистом.
На самом деле, своим памфлетом Галан иронизировал над декреталией Пия ХII от 1 июля 1949 года, в которой объявлялось об отлучении тех, кто собирается на выборах голосовать за коммунистов, и эта декреталия сохраняет свою силу по сей день. В общем, такой же ватиканский след, как и гуцульский топорик.
Кстати, о пресловутом топорике. Его еще называют "гуцульской валашкой". Это топор-посох с топорищем длиной метр (бывает и длиннее), небольшим, но довольно увесистым лезвием. Если бы убийцы орудовали такой валашкой, то покромсали бы на куски писателя вместе с его рабочим столом и стулом.
О том, что Галана зарубили гуцульским топориком, Сталину сообщил Хрущев, который намеренно подчеркнул националистический характер преступления. Никита Сергеевич был человеком малограмотным, но дело свое знал добре, а УССР к тому моменту являлась единственной союзной республикой, где для борьбы с национализмом сформировали специальный внутренний отдел. Специальные внутренние отделы 100 раз переформировались, архивы давно открыты, но чушь про гуцульский топорик живуча, как платье Керенского.
В деле Лукашевича "гуцульский топорик" не упоминается, только обычный. Но какой именно из обычных, тоже непонятно. Есть единственная фотография некоего топорика, под которым краткое экспертное заключение о том, что "топорик, предъявленный в качестве образца, не соответствует установленному образцу". Есть заключение, что группу крови, обнаруженную на топорике, определить не удалось, так как прошло много времени.
Отпечатки пальцев тоже не сняли. Следы обуви не идентифицировали. Вообще, убийцы столько после себя оставили, включая живую свидетельницу, и так старались сделать все возможное, чтобы максимально помочь следствию еще в момент преступления, что остается лишь удивляться организационным способностям главарей ОУН, которые долго замышляли и планировали этот "подлый террористический акт".
Проводник ОУН Роман Щепанский по прозвищу Буй-Тур, якобы курировавший убийство Ярослава Галана, был схвачен в 1953-м, по одним данным - погиб при задержании, по другим - расстрелян в 1955-м. Фото: Киевский государственный архив СБУ
За исполнителями Иларием Лукашевичем и Михаилом Стахуром стоят ведь матерые бандеровские вожаки, в частности куратор преступления - проводник ОУН Роман Щепанский по прозвищу Буй-Тур, которого будут ловить почти пять лет и таки поймают. Из одних источников следует, что Щепанского убили во время облавы в 1953-м, из других - что судили и расстреляли в 1955-м. Зато медэксперт подтвердил, что группа крови на одежде Галана соответствует Галану. Ну хоть какая-то ясность.
К архивному пятитомнику дела Лукашевича приложены две фотографии с места преступления. На одной - писатель лежит ничком, под животом темное пятно, головы не видно, зато хорошо видно туловище, полосатая пижамная куртка и темные брюки (это вообще единственное существующее фото убитого Галана). На второй - стол с пустой пепельницей и телефоном. Есть еще план квартиры. Я не работник СБУ, правоохранительных органов, не юрист. Мне сложно судить, но, дважды прочтя дело Лукашевича и изучив всю возможную информацию по убийству Галана, я сейчас не могу даже точно сказать, как он был убит. Как и чем.
Автор Юлия Пятецкая
Источник - gordonua.com