Убийство Галана. Серия 2
Убийство Галана. Серия 1
Там, конечно, есть заключение медэксперта "11 ран на голове, 10 из которых оказались смертельны...". Ну так там и показания свидетельницы Довгун есть, которая со связанными руками и ногами умудрилась достать кляп изо рта. И показания отца Дениса Лукашевича, который "с юных лет воспитывал своих сыновей в националистическом духе". В этом деле столько всего невероятного, что, прочтя его, я верю лишь в то, что "приговор приведен в исполнение".
Ярослав Александрович жил на улице Гвардейской в доме, взятом на госохрану. Собственно, это было единственное место, где Галана охраняли. В остальных же местах писатель, который вел активную общественную жизнь и любил длительные пешие прогулки, находился без охраны. Для его физического устранения существовала масса возможностей, но хитроумные преступники решили устранить его в его же квартире. И орудие преступления выбрали подходящее, и, кроме домработницы, которая в момент убийства, убирала в кабинете Галана, встретили еще двух соседок на лестнице.
Дело Илария Лукашевича, пять томов которого хранятся в Киевском госархиве СБУ. Фото: Киевский государственный архив СБУ
А потом, залив все кровью, бросили рядом с убитым топорик, плащ, связали Евстахию Довгун и, даже не вымыв руки, вышли в белый день, в людный Львов и разошлись по своим делам, не попавшись на глаза ни милиционеру, ни даже случайному прохожему. А через три дня один из убийц пришел в поликлинику, чтобы замести следы. Странно, что не прямо в следственный отдел.
Окровавленный плащ преступника - важная улика, но о ней в деле ни слова - ни чья там кровь, ни чьи отпечатки... Чьи следы обуви на полу? Илария Лукашевича, взятого возле медицинской клиники, даже не осмотрел тюремный врач. С другой стороны, следствие же, как заметил писатель Беляев, велось "филигранно". 18-летний преступник во всем сознался на первом допросе, который длился сутки, "с перерывом на обед и отдых".
Протоколы допросов - тот еще Оруэлл. Читаешь и не можешь поверить, что все это всерьез, на самом деле. Что можно каллиграфическим почерком записать суточный допрос (многие протоколы написаны от руки, иногда карандашом), на котором убежденный националист не только во всем сознается, раскается, но и предоставит следствию массу полезной информации. Что дети с легкостью будут сдавать родителей, родители - детей.
"Все, что я знал о преступной деятельности своих сыновей, я рассказал. Возможно, что-то было упущено, но я постараюсь вспомнить и показать на следующем допросе". "Безусловно, мое националистическое мировоззрение и мои преступные взгляды сформировались под влиянием воспитания, полученного в доме моего отца". Что все проходящие по делу националисты полтора года следствия будут разговаривать языком сталинских передовиц, не проронив ни одного украинского слова. Единственное украинское слово, попадавшееся мне в протоколах, - подпись одного из приговоренных к высшей мере - "Чміль".
Фрагмент протокола допроса Илария: "...последний объяснил мне, что в городе Львове по улице Гвардейской, 18 проживает писатель Ярослав Галан, являющийся серьезным врагом оуновского подполья, так как он очень часто выступает в печати и своими статьями разоблачает их противонародную деятельность, а находясь на Нюрнбергском процессе, где судили главных нацистских преступников, требовал от англичан и американцев выдачи советским властям руководителя ОУН Бандеру". Фото: Киевский государственный архив СБУ
Фрагмент протокола допроса Илария: "...последний объяснил мне, что в городе Львове по улице Гвардейской, 18 проживает писатель Ярослав Галан, являющийся серьезным врагом оуновского подполья, так как он очень часто выступает в печати и своими статьями разоблачает их противонародную деятельность, а находясь на Нюрнбергском процессе, где судили главных нацистских преступников, требовал от англичан и американцев выдачи советским властям руководителя ОУН Бандеру". Фото: Киевский государственный архив СБУ
Из протокола допроса Дениса Лукашевича.
"Вопрос: Антисоветские убеждения ваших сыновей сформировались не без вашего участия? Не так ли?
Ответ: Безусловно. Будучи сам священником греко-католической церкви, националистически настроенный, я в таком же духе воспитывал своих сыновей. Я был знаком со Степаном и Александром Бандерами".
Из протокола допроса Александра Лукашевича.
"Я с малых лет воспитывался в националистическом духе, а с воссоединением западных земель Украины с УССР - в духе ненависти к Советскому Союзу. Мой отец, будучи униатским священником, являлся националистом, слепо преклонялся перед реакционным Ватиканом и негативно относился ко всем мероприятиям Советской власти. Характерно, что накануне бегства немцев из Украины отец, не желая оставаться на освобожденной советскими войсками территории, забрал всю семью и пытался бежать с немцами, но безуспешно, поскольку этому помешало быстрое продвижение частей Советской Армии".
Из протокола допроса Илария Лукашевича.
"Бандит "Стефко" неоднократно в моем присутствии говорил о том, что в своей борьбе против советской власти украинское националистическое подполье должно ориентироваться на Америку и что скоро будет война Америки и СССР, в результате которой Украина получит свою самостоятельность". "Мои отношения с бандитами складывались хорошо, и я продолжал заниматься преступной деятельностью". "Среди переданных Ольгой Дучиминской книг было много антисоветской литературы, я помню националистическую книжонку Крипякевича "Малая история Украины".
Профессор Львовского университета, академик Академии наук УССР Иван Петрович Крипякевич занимался Украиной периода феодализма, историей войны под предводительством Богдана Хмельницкого, скончался в 1967-м. Вероятно, часть украинской интеллигенции не тронули, потому что и так не справлялись с количеством подследственных и объемами судебных дел. Брали же целыми селами. По делу об убийстве Галана прошел даже односельчанин Лукашевичей, бывший деревенский староста Пясецкий.
66-летняя писательница Ольга Дучиминская по делу Галана проходила как пособница, приговор - 25 лет лагерей. Фото: Киевский государственный архив СБУ
А у Ольги Дучиминской, находившейся под колпаком спецорганов в связи с ее националистическим прошлым и скрываемым антисоветским настоящим, в 1945-м вышла повесть "Еті" - о геноциде евреев. Книга очень не понравилась властям, писательнице поставили на вид ее историческое невежество и предложили написать об украинских националистах, которые во время войны уничтожали евреев, а также убивали и грабили других советских граждан.
Она отказалась. 22 ноября 1949-го 66-летнюю Дучиминскую арестуют как причастную к убийству Ярослава Галана, она проведет полтора года в тюрьме, в мае 1951-го военный трибунал приговорит ее к 25 годам лагерных работ. "Вы думаете, я доживу до освобождения?" - рассмеется она во время оглашения приговора.
Ольга Васильевна прожила 105 лет. После возвращения из Сибири скиталась по чужим квартирам, последние 10 лет жила в Ивано-Франковске у двоюродной сестры Степана Бандеры Мирославы Антонович, вместе с которой отбывала советскую каторгу. Реабилитирована посмертно - в ноябре 1992-го.
Илария Лукашевича, знавшего Галана с детства, неспроста выбрали на роль убийцы - он идеально для нее подходил. Его часто видели в писательском доме разные люди, которые потом подтверждали это на допросах, когда им показывали фотографию убийцы; он неспособен был оказать сопротивление; он был знаком с представителями украинской интеллигенции; он сын священника, получивший определенное воспитание, - при обыске в доме Лукашевичей были изъяты вещдоки, обличающие их преступную деятельность: пачка листовок "К братьям украинцам!", "Студенты Украины, служите родному народу, боритесь за его права!" и "националистический флажок желто-голубого цвета".
Через семью Лукашевичей можно было выйти на других врагов советской власти, которых не успевали ловить и обезвреживать. Громили украинское подполье, душили в зародыше любые проявления национального сознания, и с убийством Галана началась финальная фаза, которая окончательно завершится через 10 лет, после убийства Степана Бандеры в Мюнхене в 1959-м. В 70-е в Киеве на нервной почве даже националистические желто-голубые трамваи перекрасят в красно-желтые.
К 1949-му году Ярослав Галан уже вышел из фавора - и как прозаик, и как драматург, и как острый публицист, и как общественный деятель. Он стал заметно утомлять партийное начальство, отношения с которым у писателя и раньше складывались непросто. Галан в принципе был человеком не очень руководимым и подконтрольным, позволял себе много непозволительного, критиковал городские власти Львова и большевистские перегибы в целом.
В нем крайне нуждались как в тогдашнем лидере мнений, видевшем дальнейший прогресс и расцвет Украины только в дружной семье народов СССР, он официально был признан и увенчан, но его пьесы "Под Золотым орлом", "Любовь на рассвете" и "Вероника" после продолжительной борьбы автора все равно запретила цензура, его статьи стали возвращать, его сняли с должности корреспондента "Радянської України". Он называл Главлит СССР "Комитетом по расправе с искусством", все чаще и чаще возмущался тотальной русификацией Западной Украины, а выступая на одной из сессий Львовского горсовета, заявил, что "большевики засрали Львов".
Из письма Ярослава Галана Агитпропу ЦК КП(б)У, 11 сентября 1949 года:
"Приходится, к сожалению, констатировать, что во Львовском университете преподаватели юридического, физико-математического и геологического факультетов читают свои лекции преимущественно на русском языке. Украинский язык исчез полностью с киноафиш, теперь он исчезает и с трамвайных вагонов (новые маршруты выписываются на русском языке или русском правописании - "Высокий замок", "Снопкив"). На первый взгляд, может казаться, что это мелочи, однако эти мелочи тоже делают политику".
Выписка из докладной записки литературного критика Г. Пархоменко в ЦК КП(б)У 15 декабря 1947 года:
"Ярослав Галан - талантливый публицист, в прошлом прогрессивный писатель. Наиболее передовой среди беспартийных (местных) писателей и теперь. Но заражен западноевропейским буржуазным "духом". Советских людей уважает мало. Считает их недостаточно цивилизованными. Но это - в душе. Политику партии в общих чертах принимает, но в Западной Украине, по его мнению, партия делает большие ошибки в отношении крестьянства.
Эти ошибки Галан относит на счет обкома КП(б)У, органов МВД и советской власти на местах. В Москву - верит. В партию вступать не хочет (ему советовали), будучи индивидуалистом, а также ради сохранения свободы рук и свободы мысли и слова. Он считает, что если он вступит в партию - он все это потеряет".
Выписка из "докладной записки о состоянии идеологической работы в партийной организации львовской области" 1946-1947 годов: "Писатель Галан в одной из бесед возмущался по поводу требований, которые мы ставим перед писателями. Он заявил: "Как вы можете требовать от писателей, когда Львов, в сравнении с 1939 годом, пришел в упадок, нет воды, перебои в освещении, плохо работает трамвай, Львов загрязнен" и так далее. Обвинения писателя справедливы, но такой писатель всегда будет ориентироваться на отсталых людей, никогда не найдет главного, не разберется в происходящих событиях, а это ведь лучшие писатели Львова".
В ситуации с Галаном меня неизменно поражает один момент. Его убийство, с каких бы сторон его не рассматривали, всегда преподносится как локальный прецедент. При том, что в советской культуре, особенно сталинских времен, ничего локального и автономного не было и быть не могло. Всех со всеми связывали видимые и невидимые нити, видимые и невидимые звенья, и смерть Галана тоже являлась звеном гигантской цепи.
1949-й год, в котором страна с размахом отмечала 70-летие Сталина, оказался не хуже прочих и выдался крайне урожайным для культуры на аресты, ссылки и казни. Уже в самом начале, 22 января, арестовали поэта Льва Квитко, изъяв у него при обыске всю библиотеку и рукописи (расстреляют Квитко в октябре 1952-го).
В этом же январе началась борьба с "антипатриотическими критиками-космополитами", всего за несколько месяцев в "Литературной газете" вышли статьи: "Политическое лицо критика Юзовского", "Двурушник Борщаговский", "Буржуазный националист Альтман", "Враг советской культуры Гурвич", "Разоблаченный клеветник Малюгин", "Эстетствующий антипатриот Варшавский", "Политический хамелеон Холодов (Меерович)".
В октябре убьют Галана и начнут брать украинских националистов, замешанных в антисоветском терроре, в ноябре в четвертый раз арестуют сына Анны Ахматовой Льва Гумилева - "за принадлежность к антисоветской группе и террористическую деятельность", в декабре - любимую женщину Бориса Пастернака Ольгу Ивинскую - "за антисоветскую агитацию и близость к лицам, подозреваемым в шпионаже".
Почти за год до убийства Ярослава Галана, 13 января 1948-го, в Минске "попал под машину" известный советский театральный режиссер, лауреат Сталинской премии Соломон Михоэлс - в столицу Беларуси он был якобы командирован Комитетом по Сталинским премиям. Михоэлс пережил страшные чистки 30-х, в его Московском еврейском театре Лесь Степанович Курбас ставил перед Соловками свой последний спектакль на воле - шекспировского "Короля Лира": "Коню, собаке, крысе можно жить, но не тебе...".
Сталин очень любил и ценил Михоэлса, поэтому организацией его убийства занимался лично, курируя целый аппарат МГБ, после чего началось громкое расследование, тысячу раз проверенный следователь прокуратуры Лев Шейнин был показательно арестован за недопустимые промахи и перегибы.
Из людей, близко знавших Михоэлса, в ДТП с грузовиком не верил никто. Но правда о том, что режиссера убили на его даче, привезли в Минск тело, инсценировали покушение, завели дело и для блезира даже арестовали Шейнина, была известна немногим и тщательно скрывалась. С Михоэлсом, как и чуть позже с Галаном, требовался запоминающийся и громкий процесс. Соломон Михоэлс являлся главой Антифашистского еврейского комитета, и именно это стало ключевым моментом. Именно в это время появилась частушка "Чтоб не прослыть антисемитом, жида зови космополитом".
Именно после убийства Михоэлса начнутся неприкрытые гонения на евреев, Московский еврейский театр закроют, Антифашистский еврейский комитет ликвидируют, а главных злоумышленников расстреляют. Дело Антифашистского комитета - случай, кстати, довольно редкий в истории советской юриспруденции - почти все обвиняемые на суде отказались от показаний, заявив, что оговорили себя и друг друга под пытками. Но приговор все равно привели в исполнение.
В 1948-м, после убийства Михоэлса, Сталин плотно взялся за евреев, планируя в кратчайшие сроки окончательно решить их вопрос в СССР, после убийства Галана - приступил к окончательному решению вопроса украинского. И процессы над безродными космополитами и украинскими националистами шли параллельно. Грузовик Михоэлса из того же ряда, что и гуцульский топорик Галана. Эти адские инсценировки замышлялись в одних и тех же канцеляриях, реализовывались по одним и тем же сценариям, кроились по одним и тем же лекалам и были выгодны со всех сторон.
Во-первых, устранялись не слишком лояльные советской власти и вышедшие из-под жесткого партийного контроля деятели культуры, во-вторых, страна ужасалась зверствам бандеровцев и космополитов, в-третьих, наблюдала за процессами над палачами, в-четвертых, с чувством глубокого удовлетворения констатировала филигранную работу органов госбезопасности. Сталин продолжал свой социальный эксперимент с чудесами антиселекции, пытаясь создать гомогенную сверхдержаву, где у всех народов была бы одна мать-Родина с центром в Москве и один отец - самый добрый, самый мудрый и самый человечный из людей.
Кто-то из журналистов отмечал, что в деле Галана очень много темных мест и несуразностей, но вряд ли оно было полностью сфабриковано Сталиным. Дескать, зачем нужно было пять лет искать убийц, если организаторы преступления и так это знали. Кто убил Галана, достоверно мог бы рассказать только сам Галан, а пять лет не убийц искали, а громили украинскую интеллигенцию, студенчество и добивали украинское подполье, которое и так было тотально инфильтровано агентами и провокаторами.
Собственно, до сих пор неизвестно, кем был второй убийца - один из проводников ОУН Михаил Стахур, человек, если верить имеющейся о нем информации, бесстрашный, жестокий и хитрый. Оуновцем? Провокатором? Агентом? Суд над Стахуром, в отличие от суда над братьями Лукашевичами, широко освещался, его отслеживала пресса, окончательные слушания сделали открытыми (естественно, не настолько, чтобы туда попадали люди с улицы), и очевидцы вспоминают, что в какой-то момент Львов наполнился слухами о публичной казни убийцы Галана.
Очевидцы, присутствовавшие при вынесении приговора Стахуру (его казнили через повешение, хотя к 1953-му году этот вид смертной казни был упразднен), рассказывали, будто тот кричал: "Я Галана не убивал, мы так не договаривались!".
Второго "убийцу" Ярослава Галана Михаила Стахура ловили несколько лет, казнили через повешение в 1953-м. Где хранится "дело Стахура", которого вместе с 25 фигурантами выделили в отдельное производство, неизвестно
Второго "убийцу" Ярослава Галана Михаила Стахура ловили несколько лет, казнили через повешение в 1953-м. Где хранится "дело Стахура", которого вместе с 25 фигурантами выделили в отдельное производство, неизвестно. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Говорят, гуцульский топорик, которым украинские националисты нанесли писателю 11 ударов по голове, довольно долго был одним из экспонатов львовской квартиры-музея Ярослава Галана. Там же на письменном столе в кабинете лежали листы недописанной статьи с запекшейся кровью. Редкий случай, чтобы творческим наследием писателя после его смерти никто особенно не интересовался, но его имя все время было на слуху, а гибель вызывала живейший интерес, периодически резонируя в связи с различными информационными поводами, - не так давно мне попалась статья "Вурдалак Ярослав Галан".
Вообще, в деле Галана вся эпоха отражается в полном блеске. Если таких заложников, как Иларий Лукашевич и его братья, тысячами кидали в топку ради показательных судов и следствий, газетных публикаций и отчетностей в рамках проекта "дружба народов", то крупных, но отслуживших свое деятелей вроде Ярослава Галана делали эмблемой и символом какого-нибудь процесса.
Галану повезло больше, чем семье Лукашевичей, - его похоронят при огромном стечении народа на Лычаковском кладбище, поставят памятники и назовут его именем школы, вузы и улицы, его тексты включат в школьную программу, в его львовскую квартиру-музей долгие годы будут водить школьников и показывать гуцульский топорик.
Потом грянет декоммунизация, памятник снесут, вновь перекроят школьные учебники, писателя обзовут вурдалаком и агентом НКВД, закроют музей, переименуют в Одессе улицу Галана в улицу Романа Шухевича. Зато публицистический хит "Чему нет названия" вновь будет востребован современными реставраторами "дружбы народов", а гуцульский топорик навечно застрянет даже в голове тех, кто никогда не читал книжек Галана.
В львовской клинике, на скамейке возле которой арестовали Илария Лукашевича, в книге регистрации пациентов есть запись. В день убийства Галана, утром 24 октября 1949 года, Иларию удаляли гланды. Там указаны его фамилия и причина, по которой больной поступил в клинику. Вся же подробная информация о пациентах в клиническом журнале за три дня, прошедшие после убийства, отсутствует - кто-то вырвал страницы. Об этом в своей книге "Убийство на заказ: кто же организовал убийство Ярослава Галана? (Опыт независимого расследования)" рассказали Александр Бантышев и Арсений Ухаль.
Ныне профессор Национальной академии СБУ Бантышев с архивным делом братьев Лукашевичей ознакомился еще в 1975-м, когда его отправили повышать квалификацию на высшие курсы КГБ. Тогдашний куратор Бантышева полковник Афанасий Теньков выдал ему перед отъездом обвинительный вывод из уголовного дела Лукашевичей: "Ты парень молодой, прочитай, но не с позиции 1949 года, посмотри сегодняшним взглядом".
Молодой парень, ознакомившись с "выводом", поднял все дело, изучил, но "сомневаться вслух тогда было не принято". Книгу в соавторстве с Ухалем (бывшим проректором Института СБУ, деканом юрфака Ужгородского института информатики, экономики и права) он напишет только в 2002-м, издаст за свой счет, она выйдет крохотным тиражом и разойдется по рукам. В отличие от бестселлеров Беляева, ее нельзя даже в сети скачать. Поэтому о том, что у одного из убийц Галана было стопроцентное алиби, сегодня не особенно известно да и мало кому интересно.
Генеральная прокуратура независимой Украины отказалась пересматривать дело братьев Лукашевичей с целью их посмертной реабилитации, не найдя для этого оснований, о чем в конце пятого тома имеется соответствующий документ. Есть и еще один, самый последний, листочек в этом деле. "20.11.98. Від Лукашевіч Зіновій Денисович. Прошу повідомити дані про місце поховання моїх братів, засуджених до розстрілу, а також надати можливість ознайомитись з самим вироком".
Автор Юлия Пятецкая
Источник - gordonua.com
Там, конечно, есть заключение медэксперта "11 ран на голове, 10 из которых оказались смертельны...". Ну так там и показания свидетельницы Довгун есть, которая со связанными руками и ногами умудрилась достать кляп изо рта. И показания отца Дениса Лукашевича, который "с юных лет воспитывал своих сыновей в националистическом духе". В этом деле столько всего невероятного, что, прочтя его, я верю лишь в то, что "приговор приведен в исполнение".
Ярослав Александрович жил на улице Гвардейской в доме, взятом на госохрану. Собственно, это было единственное место, где Галана охраняли. В остальных же местах писатель, который вел активную общественную жизнь и любил длительные пешие прогулки, находился без охраны. Для его физического устранения существовала масса возможностей, но хитроумные преступники решили устранить его в его же квартире. И орудие преступления выбрали подходящее, и, кроме домработницы, которая в момент убийства, убирала в кабинете Галана, встретили еще двух соседок на лестнице.
Дело Илария Лукашевича, пять томов которого хранятся в Киевском госархиве СБУ. Фото: Киевский государственный архив СБУ
А потом, залив все кровью, бросили рядом с убитым топорик, плащ, связали Евстахию Довгун и, даже не вымыв руки, вышли в белый день, в людный Львов и разошлись по своим делам, не попавшись на глаза ни милиционеру, ни даже случайному прохожему. А через три дня один из убийц пришел в поликлинику, чтобы замести следы. Странно, что не прямо в следственный отдел.
Окровавленный плащ преступника - важная улика, но о ней в деле ни слова - ни чья там кровь, ни чьи отпечатки... Чьи следы обуви на полу? Илария Лукашевича, взятого возле медицинской клиники, даже не осмотрел тюремный врач. С другой стороны, следствие же, как заметил писатель Беляев, велось "филигранно". 18-летний преступник во всем сознался на первом допросе, который длился сутки, "с перерывом на обед и отдых".
Протоколы допросов - тот еще Оруэлл. Читаешь и не можешь поверить, что все это всерьез, на самом деле. Что можно каллиграфическим почерком записать суточный допрос (многие протоколы написаны от руки, иногда карандашом), на котором убежденный националист не только во всем сознается, раскается, но и предоставит следствию массу полезной информации. Что дети с легкостью будут сдавать родителей, родители - детей.
"Все, что я знал о преступной деятельности своих сыновей, я рассказал. Возможно, что-то было упущено, но я постараюсь вспомнить и показать на следующем допросе". "Безусловно, мое националистическое мировоззрение и мои преступные взгляды сформировались под влиянием воспитания, полученного в доме моего отца". Что все проходящие по делу националисты полтора года следствия будут разговаривать языком сталинских передовиц, не проронив ни одного украинского слова. Единственное украинское слово, попадавшееся мне в протоколах, - подпись одного из приговоренных к высшей мере - "Чміль".
Фрагмент протокола допроса Илария: "...последний объяснил мне, что в городе Львове по улице Гвардейской, 18 проживает писатель Ярослав Галан, являющийся серьезным врагом оуновского подполья, так как он очень часто выступает в печати и своими статьями разоблачает их противонародную деятельность, а находясь на Нюрнбергском процессе, где судили главных нацистских преступников, требовал от англичан и американцев выдачи советским властям руководителя ОУН Бандеру". Фото: Киевский государственный архив СБУ
Фрагмент протокола допроса Илария: "...последний объяснил мне, что в городе Львове по улице Гвардейской, 18 проживает писатель Ярослав Галан, являющийся серьезным врагом оуновского подполья, так как он очень часто выступает в печати и своими статьями разоблачает их противонародную деятельность, а находясь на Нюрнбергском процессе, где судили главных нацистских преступников, требовал от англичан и американцев выдачи советским властям руководителя ОУН Бандеру". Фото: Киевский государственный архив СБУ
Из протокола допроса Дениса Лукашевича.
"Вопрос: Антисоветские убеждения ваших сыновей сформировались не без вашего участия? Не так ли?
Ответ: Безусловно. Будучи сам священником греко-католической церкви, националистически настроенный, я в таком же духе воспитывал своих сыновей. Я был знаком со Степаном и Александром Бандерами".
Из протокола допроса Александра Лукашевича.
"Я с малых лет воспитывался в националистическом духе, а с воссоединением западных земель Украины с УССР - в духе ненависти к Советскому Союзу. Мой отец, будучи униатским священником, являлся националистом, слепо преклонялся перед реакционным Ватиканом и негативно относился ко всем мероприятиям Советской власти. Характерно, что накануне бегства немцев из Украины отец, не желая оставаться на освобожденной советскими войсками территории, забрал всю семью и пытался бежать с немцами, но безуспешно, поскольку этому помешало быстрое продвижение частей Советской Армии".
Из протокола допроса Илария Лукашевича.
"Бандит "Стефко" неоднократно в моем присутствии говорил о том, что в своей борьбе против советской власти украинское националистическое подполье должно ориентироваться на Америку и что скоро будет война Америки и СССР, в результате которой Украина получит свою самостоятельность". "Мои отношения с бандитами складывались хорошо, и я продолжал заниматься преступной деятельностью". "Среди переданных Ольгой Дучиминской книг было много антисоветской литературы, я помню националистическую книжонку Крипякевича "Малая история Украины".
Профессор Львовского университета, академик Академии наук УССР Иван Петрович Крипякевич занимался Украиной периода феодализма, историей войны под предводительством Богдана Хмельницкого, скончался в 1967-м. Вероятно, часть украинской интеллигенции не тронули, потому что и так не справлялись с количеством подследственных и объемами судебных дел. Брали же целыми селами. По делу об убийстве Галана прошел даже односельчанин Лукашевичей, бывший деревенский староста Пясецкий.
66-летняя писательница Ольга Дучиминская по делу Галана проходила как пособница, приговор - 25 лет лагерей. Фото: Киевский государственный архив СБУ
А у Ольги Дучиминской, находившейся под колпаком спецорганов в связи с ее националистическим прошлым и скрываемым антисоветским настоящим, в 1945-м вышла повесть "Еті" - о геноциде евреев. Книга очень не понравилась властям, писательнице поставили на вид ее историческое невежество и предложили написать об украинских националистах, которые во время войны уничтожали евреев, а также убивали и грабили других советских граждан.
Она отказалась. 22 ноября 1949-го 66-летнюю Дучиминскую арестуют как причастную к убийству Ярослава Галана, она проведет полтора года в тюрьме, в мае 1951-го военный трибунал приговорит ее к 25 годам лагерных работ. "Вы думаете, я доживу до освобождения?" - рассмеется она во время оглашения приговора.
Ольга Васильевна прожила 105 лет. После возвращения из Сибири скиталась по чужим квартирам, последние 10 лет жила в Ивано-Франковске у двоюродной сестры Степана Бандеры Мирославы Антонович, вместе с которой отбывала советскую каторгу. Реабилитирована посмертно - в ноябре 1992-го.
Илария Лукашевича, знавшего Галана с детства, неспроста выбрали на роль убийцы - он идеально для нее подходил. Его часто видели в писательском доме разные люди, которые потом подтверждали это на допросах, когда им показывали фотографию убийцы; он неспособен был оказать сопротивление; он был знаком с представителями украинской интеллигенции; он сын священника, получивший определенное воспитание, - при обыске в доме Лукашевичей были изъяты вещдоки, обличающие их преступную деятельность: пачка листовок "К братьям украинцам!", "Студенты Украины, служите родному народу, боритесь за его права!" и "националистический флажок желто-голубого цвета".
Через семью Лукашевичей можно было выйти на других врагов советской власти, которых не успевали ловить и обезвреживать. Громили украинское подполье, душили в зародыше любые проявления национального сознания, и с убийством Галана началась финальная фаза, которая окончательно завершится через 10 лет, после убийства Степана Бандеры в Мюнхене в 1959-м. В 70-е в Киеве на нервной почве даже националистические желто-голубые трамваи перекрасят в красно-желтые.
К 1949-му году Ярослав Галан уже вышел из фавора - и как прозаик, и как драматург, и как острый публицист, и как общественный деятель. Он стал заметно утомлять партийное начальство, отношения с которым у писателя и раньше складывались непросто. Галан в принципе был человеком не очень руководимым и подконтрольным, позволял себе много непозволительного, критиковал городские власти Львова и большевистские перегибы в целом.
В нем крайне нуждались как в тогдашнем лидере мнений, видевшем дальнейший прогресс и расцвет Украины только в дружной семье народов СССР, он официально был признан и увенчан, но его пьесы "Под Золотым орлом", "Любовь на рассвете" и "Вероника" после продолжительной борьбы автора все равно запретила цензура, его статьи стали возвращать, его сняли с должности корреспондента "Радянської України". Он называл Главлит СССР "Комитетом по расправе с искусством", все чаще и чаще возмущался тотальной русификацией Западной Украины, а выступая на одной из сессий Львовского горсовета, заявил, что "большевики засрали Львов".
Из письма Ярослава Галана Агитпропу ЦК КП(б)У, 11 сентября 1949 года:
"Приходится, к сожалению, констатировать, что во Львовском университете преподаватели юридического, физико-математического и геологического факультетов читают свои лекции преимущественно на русском языке. Украинский язык исчез полностью с киноафиш, теперь он исчезает и с трамвайных вагонов (новые маршруты выписываются на русском языке или русском правописании - "Высокий замок", "Снопкив"). На первый взгляд, может казаться, что это мелочи, однако эти мелочи тоже делают политику".
Выписка из докладной записки литературного критика Г. Пархоменко в ЦК КП(б)У 15 декабря 1947 года:
"Ярослав Галан - талантливый публицист, в прошлом прогрессивный писатель. Наиболее передовой среди беспартийных (местных) писателей и теперь. Но заражен западноевропейским буржуазным "духом". Советских людей уважает мало. Считает их недостаточно цивилизованными. Но это - в душе. Политику партии в общих чертах принимает, но в Западной Украине, по его мнению, партия делает большие ошибки в отношении крестьянства.
Эти ошибки Галан относит на счет обкома КП(б)У, органов МВД и советской власти на местах. В Москву - верит. В партию вступать не хочет (ему советовали), будучи индивидуалистом, а также ради сохранения свободы рук и свободы мысли и слова. Он считает, что если он вступит в партию - он все это потеряет".
Выписка из "докладной записки о состоянии идеологической работы в партийной организации львовской области" 1946-1947 годов: "Писатель Галан в одной из бесед возмущался по поводу требований, которые мы ставим перед писателями. Он заявил: "Как вы можете требовать от писателей, когда Львов, в сравнении с 1939 годом, пришел в упадок, нет воды, перебои в освещении, плохо работает трамвай, Львов загрязнен" и так далее. Обвинения писателя справедливы, но такой писатель всегда будет ориентироваться на отсталых людей, никогда не найдет главного, не разберется в происходящих событиях, а это ведь лучшие писатели Львова".
В ситуации с Галаном меня неизменно поражает один момент. Его убийство, с каких бы сторон его не рассматривали, всегда преподносится как локальный прецедент. При том, что в советской культуре, особенно сталинских времен, ничего локального и автономного не было и быть не могло. Всех со всеми связывали видимые и невидимые нити, видимые и невидимые звенья, и смерть Галана тоже являлась звеном гигантской цепи.
1949-й год, в котором страна с размахом отмечала 70-летие Сталина, оказался не хуже прочих и выдался крайне урожайным для культуры на аресты, ссылки и казни. Уже в самом начале, 22 января, арестовали поэта Льва Квитко, изъяв у него при обыске всю библиотеку и рукописи (расстреляют Квитко в октябре 1952-го).
В этом же январе началась борьба с "антипатриотическими критиками-космополитами", всего за несколько месяцев в "Литературной газете" вышли статьи: "Политическое лицо критика Юзовского", "Двурушник Борщаговский", "Буржуазный националист Альтман", "Враг советской культуры Гурвич", "Разоблаченный клеветник Малюгин", "Эстетствующий антипатриот Варшавский", "Политический хамелеон Холодов (Меерович)".
В октябре убьют Галана и начнут брать украинских националистов, замешанных в антисоветском терроре, в ноябре в четвертый раз арестуют сына Анны Ахматовой Льва Гумилева - "за принадлежность к антисоветской группе и террористическую деятельность", в декабре - любимую женщину Бориса Пастернака Ольгу Ивинскую - "за антисоветскую агитацию и близость к лицам, подозреваемым в шпионаже".
Почти за год до убийства Ярослава Галана, 13 января 1948-го, в Минске "попал под машину" известный советский театральный режиссер, лауреат Сталинской премии Соломон Михоэлс - в столицу Беларуси он был якобы командирован Комитетом по Сталинским премиям. Михоэлс пережил страшные чистки 30-х, в его Московском еврейском театре Лесь Степанович Курбас ставил перед Соловками свой последний спектакль на воле - шекспировского "Короля Лира": "Коню, собаке, крысе можно жить, но не тебе...".
Сталин очень любил и ценил Михоэлса, поэтому организацией его убийства занимался лично, курируя целый аппарат МГБ, после чего началось громкое расследование, тысячу раз проверенный следователь прокуратуры Лев Шейнин был показательно арестован за недопустимые промахи и перегибы.
Из людей, близко знавших Михоэлса, в ДТП с грузовиком не верил никто. Но правда о том, что режиссера убили на его даче, привезли в Минск тело, инсценировали покушение, завели дело и для блезира даже арестовали Шейнина, была известна немногим и тщательно скрывалась. С Михоэлсом, как и чуть позже с Галаном, требовался запоминающийся и громкий процесс. Соломон Михоэлс являлся главой Антифашистского еврейского комитета, и именно это стало ключевым моментом. Именно в это время появилась частушка "Чтоб не прослыть антисемитом, жида зови космополитом".
Именно после убийства Михоэлса начнутся неприкрытые гонения на евреев, Московский еврейский театр закроют, Антифашистский еврейский комитет ликвидируют, а главных злоумышленников расстреляют. Дело Антифашистского комитета - случай, кстати, довольно редкий в истории советской юриспруденции - почти все обвиняемые на суде отказались от показаний, заявив, что оговорили себя и друг друга под пытками. Но приговор все равно привели в исполнение.
В 1948-м, после убийства Михоэлса, Сталин плотно взялся за евреев, планируя в кратчайшие сроки окончательно решить их вопрос в СССР, после убийства Галана - приступил к окончательному решению вопроса украинского. И процессы над безродными космополитами и украинскими националистами шли параллельно. Грузовик Михоэлса из того же ряда, что и гуцульский топорик Галана. Эти адские инсценировки замышлялись в одних и тех же канцеляриях, реализовывались по одним и тем же сценариям, кроились по одним и тем же лекалам и были выгодны со всех сторон.
Во-первых, устранялись не слишком лояльные советской власти и вышедшие из-под жесткого партийного контроля деятели культуры, во-вторых, страна ужасалась зверствам бандеровцев и космополитов, в-третьих, наблюдала за процессами над палачами, в-четвертых, с чувством глубокого удовлетворения констатировала филигранную работу органов госбезопасности. Сталин продолжал свой социальный эксперимент с чудесами антиселекции, пытаясь создать гомогенную сверхдержаву, где у всех народов была бы одна мать-Родина с центром в Москве и один отец - самый добрый, самый мудрый и самый человечный из людей.
Кто-то из журналистов отмечал, что в деле Галана очень много темных мест и несуразностей, но вряд ли оно было полностью сфабриковано Сталиным. Дескать, зачем нужно было пять лет искать убийц, если организаторы преступления и так это знали. Кто убил Галана, достоверно мог бы рассказать только сам Галан, а пять лет не убийц искали, а громили украинскую интеллигенцию, студенчество и добивали украинское подполье, которое и так было тотально инфильтровано агентами и провокаторами.
Собственно, до сих пор неизвестно, кем был второй убийца - один из проводников ОУН Михаил Стахур, человек, если верить имеющейся о нем информации, бесстрашный, жестокий и хитрый. Оуновцем? Провокатором? Агентом? Суд над Стахуром, в отличие от суда над братьями Лукашевичами, широко освещался, его отслеживала пресса, окончательные слушания сделали открытыми (естественно, не настолько, чтобы туда попадали люди с улицы), и очевидцы вспоминают, что в какой-то момент Львов наполнился слухами о публичной казни убийцы Галана.
Очевидцы, присутствовавшие при вынесении приговора Стахуру (его казнили через повешение, хотя к 1953-му году этот вид смертной казни был упразднен), рассказывали, будто тот кричал: "Я Галана не убивал, мы так не договаривались!".
Второго "убийцу" Ярослава Галана Михаила Стахура ловили несколько лет, казнили через повешение в 1953-м. Где хранится "дело Стахура", которого вместе с 25 фигурантами выделили в отдельное производство, неизвестно
Второго "убийцу" Ярослава Галана Михаила Стахура ловили несколько лет, казнили через повешение в 1953-м. Где хранится "дело Стахура", которого вместе с 25 фигурантами выделили в отдельное производство, неизвестно. Фото: Киевский государственный архив СБУ
Говорят, гуцульский топорик, которым украинские националисты нанесли писателю 11 ударов по голове, довольно долго был одним из экспонатов львовской квартиры-музея Ярослава Галана. Там же на письменном столе в кабинете лежали листы недописанной статьи с запекшейся кровью. Редкий случай, чтобы творческим наследием писателя после его смерти никто особенно не интересовался, но его имя все время было на слуху, а гибель вызывала живейший интерес, периодически резонируя в связи с различными информационными поводами, - не так давно мне попалась статья "Вурдалак Ярослав Галан".
Вообще, в деле Галана вся эпоха отражается в полном блеске. Если таких заложников, как Иларий Лукашевич и его братья, тысячами кидали в топку ради показательных судов и следствий, газетных публикаций и отчетностей в рамках проекта "дружба народов", то крупных, но отслуживших свое деятелей вроде Ярослава Галана делали эмблемой и символом какого-нибудь процесса.
Галану повезло больше, чем семье Лукашевичей, - его похоронят при огромном стечении народа на Лычаковском кладбище, поставят памятники и назовут его именем школы, вузы и улицы, его тексты включат в школьную программу, в его львовскую квартиру-музей долгие годы будут водить школьников и показывать гуцульский топорик.
Потом грянет декоммунизация, памятник снесут, вновь перекроят школьные учебники, писателя обзовут вурдалаком и агентом НКВД, закроют музей, переименуют в Одессе улицу Галана в улицу Романа Шухевича. Зато публицистический хит "Чему нет названия" вновь будет востребован современными реставраторами "дружбы народов", а гуцульский топорик навечно застрянет даже в голове тех, кто никогда не читал книжек Галана.
В львовской клинике, на скамейке возле которой арестовали Илария Лукашевича, в книге регистрации пациентов есть запись. В день убийства Галана, утром 24 октября 1949 года, Иларию удаляли гланды. Там указаны его фамилия и причина, по которой больной поступил в клинику. Вся же подробная информация о пациентах в клиническом журнале за три дня, прошедшие после убийства, отсутствует - кто-то вырвал страницы. Об этом в своей книге "Убийство на заказ: кто же организовал убийство Ярослава Галана? (Опыт независимого расследования)" рассказали Александр Бантышев и Арсений Ухаль.
Ныне профессор Национальной академии СБУ Бантышев с архивным делом братьев Лукашевичей ознакомился еще в 1975-м, когда его отправили повышать квалификацию на высшие курсы КГБ. Тогдашний куратор Бантышева полковник Афанасий Теньков выдал ему перед отъездом обвинительный вывод из уголовного дела Лукашевичей: "Ты парень молодой, прочитай, но не с позиции 1949 года, посмотри сегодняшним взглядом".
Молодой парень, ознакомившись с "выводом", поднял все дело, изучил, но "сомневаться вслух тогда было не принято". Книгу в соавторстве с Ухалем (бывшим проректором Института СБУ, деканом юрфака Ужгородского института информатики, экономики и права) он напишет только в 2002-м, издаст за свой счет, она выйдет крохотным тиражом и разойдется по рукам. В отличие от бестселлеров Беляева, ее нельзя даже в сети скачать. Поэтому о том, что у одного из убийц Галана было стопроцентное алиби, сегодня не особенно известно да и мало кому интересно.
Генеральная прокуратура независимой Украины отказалась пересматривать дело братьев Лукашевичей с целью их посмертной реабилитации, не найдя для этого оснований, о чем в конце пятого тома имеется соответствующий документ. Есть и еще один, самый последний, листочек в этом деле. "20.11.98. Від Лукашевіч Зіновій Денисович. Прошу повідомити дані про місце поховання моїх братів, засуджених до розстрілу, а також надати можливість ознайомитись з самим вироком".
Автор Юлия Пятецкая
Источник - gordonua.com