Война, смерть, труд, учеба, театр, радость. Воспоминания сотрудницы Безымянской ТЭЦ
В декабре 2016 года «Самарская газета» пригласила меня в библиотеку прочитать лекцию об истории самарской энергетики. После доклада ко мне подошел Михаил Александрович Ицкович, который работает главным библиотекарем Центральной городской детской библиотеки Самары. Оказалось, что во время войны его бабушка трудилась на Безымянской ТЭЦ. Сейчас Розе Львовне Ицкович 90 лет, с 1952 года и до ухода на пенсию она работала учителем русского языка и литературы в школах Чапаевска. О военном времени она написала воспоминания, которые согласилась опубликовать «Самарская газета», но на газетную полосу влезает очень мало. Больше фотграфий и воспоминаний Розы Львовны я решил опубликовать в этом журнале.
Я работаю с энергетиками с 2000-го года и много раз слышал об их драматическом кружке в военное время. Случилось чудо, благодаря Розе Львовне теперь у меня есть фотографии одного из спектаклей сотрудников Безымянской ТЭЦ.
Из них пятеро детей
Перед началом войны я закончила 7 класс, а мой старший брат Овсей закончил Московский энергетический техникум. 21 июня 1941 года у него был выпускной вечер, а 22-го началась война. Ровно через месяц немцы стали бомбить Москву. В конце июля 1941 года Овсей был командирован в город Куйбышев на строительство Безымянской ТЭЦ. На семейном совете решили, что ехать надо всем вместе.
Семейное фото в 1940 г.
В самом конце июля мы прибыли на новое место. Безымянка. Строительство основных корпусов почти завершено, идёт монтаж оборудования. Разместились в бараке, Ося приступил к работе, почти круглосуточной, с небольшими перерывами на сон и отдых. Мы с мамой его почти не видели. Мама устроилась кассиром в Безымянлаг.
Строительство Безымянской ТЭЦ
Мой брат проработал на строительстве ТЭЦ два месяца, 28 сентября 1941 года его призвали в армию. В декабре мы получили от него единственное письмо, написанное с дороги.
Однажды я прочла в «Известиях» маленькую заметку о латвийском городке Прейли, который фашисты стёрли с лица земли, уничтожив всех его жителей. Это была родина моей мамы. Я сначала спрятала он неё эту статью, но потом всё-таки показала. Позже нам стало известно, что все мамины родные погибли в еврейском гетто: брат с семьёй - в Каунасе, сестра - в Прейли. Всего 10 человек, из них пятеро детей.
Расстрелы в Прейли.
Фото взято из материала о массовом убийстве евреев в этом городе http://ieriki.livejournal.com/157005.html
Головокружительная карьера
22 октября 1942 года я начала работать на Безымянской ТЭЦ. Специальности у меня не было никакой. Приняли меня на должность дежурного деаэраторной установки. Две недели поучилась, потом начала работать самостоятельно. Деаэраторы - это огромные 10-тонные баки, в которых вода очищается от кислорода, чтобы не было коррозии металла. Надо следить за показаниями приборов, регулировать в случаях отклонения от нормы. Через несколько месяцев перевели на должность помощника машиниста турбины, дежурного конденсатной установки, а в октябре 1946 года я стала уже машинистом турбогенератора. Почему такая «головокружительная» карьера? Людей на станции не хватало.
Работать было нелегко, особенно в ночную смену, с 12 ночи до 8 утра. Хотелось спать, слипались глаза. Чтобы не уснуть, мы с подружкой, Верой Ведерниковой, во время обхода машины пели песни и оперные арии (причём не только женские партии, но и мужские).
В цехе шумят машины, нас не слышно, а мы во весь голос: «О, дайте, дайте мне свободу…».
Работа была очень ответственная. Бывало, глаз не отрываешь от пульта управления, так что голова начинает кружиться. В цехе стоит постоянный гул, а ты должна слышать в этом гуле звук каждого механизма. Боялась я своей машины, никогда не было ощущения, что мы с ней одно целое.
Вера Ведерникова и Роза Натанзон-Ицкович
Бывали и аварии, иногда страшные. Никогда не забуду пережитого однажды ужаса. Авария в котельной, давления нет, турбина «на нуле»! Самое страшное тишина в цехе. Что тут началось! Всё начальство подняли на ноги, у нас поджилки трясутся. Настоящее ЧП. Этот кошмар длился минут тридцать. Аварию ликвидировали, но забыть это ощущение ужаса я никогда не могла.
Трудились мы в три смены по 8 часов, а иногда и по 12. После ночной часто оставались на «аврал». Станция потребляла в сутки целый состав угля. Но бывали перебои с топливом. Состав вовремя не пришёл - все свободные от смены шли в транспортный цех. Сгребали лопатами остатки угля, перемешанного со снегом, - лишь бы продержаться до прихода состава с углем. Приходили вагоны - мужчины оставались разгружать их. Никто не возражал, все понимали необходимость нашего труда.
Благодаря профкому и США
Жили мы сначала в бараке. Потом нас с мамой переселили в кирпичный дом при ТЭЦ. В одной комнате две семьи. Комната перегорожена простынёй посредине. В одной половине мы с мамой, в другой - семья из трёх человек, эвакуированная из Харькова. В конце войны нам дали отдельную комнату в квартире на двух хозяев. Отдельная комната! Это был верх блаженства. Мебель самая простая, частично казённая. Но здесь уже можно было создать какое-то подобие уюта.
Продукты в магазинах - по карточкам, да и те нечем было отоваривать. У мамы зарплата мизерная. У меня побольше, особенно в последние годы. У мамы карточки «служащие», а у меня «рабочие». На рабочего полагался 1 килограмм хлеба, а на служащего - всего 400 граммов. Этот килограмм хлеба служил нам разменной валютой. Можно было пойти на рынок и обменять его на другие продукты: масло, овощи. Или продать (200 рублей буханка) и купить что-то. В последние годы войны большим подспорьем для нас с мамой стал огород. Всем работникам ТЭЦ выделили по 2 сотки земли для выращивания овощей.
Позже, в конце войны и после её окончания, в Куйбышеве появились коммерческие магазины. Помню один такой магазин на Верхней Полевой. Туда надо было приехать чуть свет, выстоять огромную очередь ещё до открытия магазина, попасть в него, а там - продуктовый рай: можно купить всё, что пожелаешь: масло, сахар, конфеты, крупы, даже копчёную колбасу. Всё это стоило, конечно, очень дорого. Но мы целый месяц копили деньги, а потом ехали в магазин и «отоваривались».
С промтоварами, с одеждой было ещё хуже. Если на прилавках магазинов и появлялись ткани или какая-то обувь, то это можно было купить, только имея на руках ордер на приобретение определённой вещи. Такие ордера давали как премии по большим праздникам. За все пять с лишним лет на БТЭЦ я получила такую премию два раза: один раз - на право покупки обуви (боже, какие это были замечательные туфли!), а второй - перед уходом с БТЭЦ в институт. В приказе директора значилось: «За хорошие показатели в работе и общественной жизни станции в период отработанного времени на БТЭЦ объявить благодарность с вручением ордера на отрез на платье». Это был отрез коричневого крепдешина. Мне сшили из него красивое платье, которое я надевала в торжественных случаях во все годы учёбы в институте.
Очень хотелось красиво одеваться, но приходилось перешивать на себя старые мамины вещи. Иногда удавалось купить что-то на рынке. Настоящим праздником были посылки из США (так называемая гуманитарная помощь). В посылках были вещи не новые, а «бывшие в употреблении». Их тоже распределяли по цехам (этим занимался профсоюзный комитет). Однажды мне досталось тёмное шерстяное платье точно по моей фигуре, с застёжкой-молнией во всю спину. То-то была радость. Выстирала, пришила кружевной воротничок. Я носила его несколько лет, на всех фотографиях этого времени я в этом платье. А позднее, в 1955 году, по фотографии сделали мой портрет, который и сейчас висит над моей кроватью.
То самое платье
Очень хотелось учиться
Питание, одежда, бытовые трудности не были главными в нашей жизни. Главной была работа. И ещё: очень хотелось учиться. Мы требовали от начальства создания школы рабочей молодежи в посёлке около станции. Первая попытка была в 1943 году, проучились несколько недель - и школу закрыли: не было преподавателей, некому было учить. Но молодёжь во главе с комитетом комсомола не отступилась. И в 1944 году школа была открыта вновь. Состав учителей был довольно пёстрый, но школа всё-таки жила. Коллектив учеников тоже был разношёрстный. Довольно взрослые, старше меня, эвакуированные; ребята, демобилизованные из армии после ранения; бывшие ремесленники и просто те, кто, вроде меня, не успел получить до войны среднее образование. Знания у всех были разные, но мы, как могли, помогали друг другу: иногда объясняли, а иногда просто давали списать. Учиться было трудно. Большинство из нас работало в три смены. Занятия в школе начинались в 1830, заканчивались в 2300. А к половине двенадцатого надо было уже быть в цехе, принимать ночную смену. Если работали утром, то успевали до занятий выучить уроки, а вторая смена вообще не давала возможности посещать школу. И, тем не менее, большинство из тех, кто пришёл в 1944 году в восьмой класс, проучились три года и окончили школу. Первого июля 1947 года нам вручили «Аттестаты зрелости», удостоверяющие, что мы окончили вечернюю школу № 11 Кировского района города Куйбышева и имеем право «поступать в высшие учебные заведения Союза ССР».
Выпускники Школы рабочей молодежи Безымянской ТЭЦ
Зоя Космодемьянская на ТЭЦ
Чем ещё была наполнена наша тогдашняя жизнь? Трудно поверить, но это были не только работа, учёба, забота о хлебе насущном. В марте 1943 года я вступила в комсомол. Что бы сейчас ни говорили об этой молодёжной организации, но тогда это было здорово. Бьющая через край энергия, идеи, замыслы, их воплощение - нас на всё хватало. Мы устраивали субботники по уборке территории станции, сажали деревья, собирали и отправляли посылки бойцам на фронт, бегали на танцы, дружили и влюблялись, участвовали в художественной самодеятельности. Об этом хочется рассказать особо.
На ТЭЦ был небольшой клуб, в нем стали собираться любители самодеятельности. Это были певцы, чтецы, музыканты, танцоры. Оказалось, что у нас на ТЭЦ много талантливых людей. Среди них были люди солидные - сорока, пятидесяти лет и молодёжь. Сначала мы просто выступали с концертами, а потом решили создать драматический коллектив. Первым спектаклем стала написанная стихами «Сказка о правде» М. Алигер, посвящённая Зое Космодемьянской. Я мечтала участвовать в постановке, но не решалась сказать об этом режиссёру. Кто-то из моих друзей «выдал» мою тайну, и режиссер Полынин решил меня попробовать на главную роль. Я перепугалась, и работала над ролью очень старательно. Долго репетировали, готовили костюмы, декорации. И вот, наконец, премьера.
Это был какой-то праздник, кажется, 7 Ноября. Зал полон, стоят даже в проходах, а в первом ряду, прямо перед сценой, - всё начальство ТЭЦ во главе с директором.
Начало картины: Зоя уходит на задание. Я стою на краю сцены, в левом её углу, в телогрейке, в шапке-ушанке, с вещмешком за плечами. Стихотворный текст звучит взволнованно, проникновенно, тем более, что я вся трясусь от волнения.
Ах, какая большая стоит тишина!
Приглушенные елочки к шороху чутки.
Как досадно, что я еще крыл лишена.
Я бы к маме слетала хоть на две минутки.
И в зале звенящая тишина, люди замерли. Я продолжаю свой монолог.
Мама, мама, какой я была до сих пор?
Может быть, недостаточно мягкой и нежной?
Я другою вернусь. Догорает костер.
Я одна остаюсь в этой полночи снежной.
Голос мой срывается. Я смотрю в зал: по лицу сурового нашего директора катится слеза… Многие в зале тоже плачут: у каждого своё горе. Зоя всех объединила.
Спектакль этот запомнился мне на всю жизнь. Он и сейчас у меня перед глазами. А потом был «Платон Кречет» по пьесе А. Корнейчука. Эта пьеса была очень популярна в стране, её ставили и профессиональные театры, и самодеятельные коллективы. В спектакле были заняты ведущие наши актёры старшего поколения и молодёжь. Я играла в нём медсестру Валю. Ставил «Платона Кречета» режиссёр Френкель, он же играл главную роль. Смотрю сейчас на сохранившиеся фотографии отдельных сцен и вспоминаю наш дружный актёрский коллектив.
Спектакль "Платон Кречетов"
Победа
А 9 мая 1945 года мы праздновали День Победы. Это действительно была «радость со слезами на глазах». Безмерно ликовали все работники ТЭЦ, все жившие в посёлке. И неважно, что лил дождь. Природа плакала и ликовала вместе с нами. Не было семьи, где бы хоть кто-то не погиб, не пропал без вести. Помнили о них, но в этот день думали о том, что не будет больше стрельбы, бомбёжек, смертей...
Через год после окончания войны, в мае 1946 года, состоялся грандиозный митинг, на который собрались все свободные от смены работники БТЭЦ - сотни, а может, тысячи людей. Вручали ордена и медали за труд. Нас с мамой наградили медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». Награды эти заслужены честно. Потом были юбилейные медали: 30 лет Победы, 40, 50, 60, 70 лет Победы… Но самой дорогой была та, первая.
Вручение знамени Государственного комитета обороны на вечное хранение коллективу Безымянской ТЭЦ
Безымянская ТЭЦ
Я работаю с энергетиками с 2000-го года и много раз слышал об их драматическом кружке в военное время. Случилось чудо, благодаря Розе Львовне теперь у меня есть фотографии одного из спектаклей сотрудников Безымянской ТЭЦ.
Из них пятеро детей
Перед началом войны я закончила 7 класс, а мой старший брат Овсей закончил Московский энергетический техникум. 21 июня 1941 года у него был выпускной вечер, а 22-го началась война. Ровно через месяц немцы стали бомбить Москву. В конце июля 1941 года Овсей был командирован в город Куйбышев на строительство Безымянской ТЭЦ. На семейном совете решили, что ехать надо всем вместе.
Семейное фото в 1940 г.
В самом конце июля мы прибыли на новое место. Безымянка. Строительство основных корпусов почти завершено, идёт монтаж оборудования. Разместились в бараке, Ося приступил к работе, почти круглосуточной, с небольшими перерывами на сон и отдых. Мы с мамой его почти не видели. Мама устроилась кассиром в Безымянлаг.
Строительство Безымянской ТЭЦ
Мой брат проработал на строительстве ТЭЦ два месяца, 28 сентября 1941 года его призвали в армию. В декабре мы получили от него единственное письмо, написанное с дороги.
Однажды я прочла в «Известиях» маленькую заметку о латвийском городке Прейли, который фашисты стёрли с лица земли, уничтожив всех его жителей. Это была родина моей мамы. Я сначала спрятала он неё эту статью, но потом всё-таки показала. Позже нам стало известно, что все мамины родные погибли в еврейском гетто: брат с семьёй - в Каунасе, сестра - в Прейли. Всего 10 человек, из них пятеро детей.
Расстрелы в Прейли.
Фото взято из материала о массовом убийстве евреев в этом городе http://ieriki.livejournal.com/157005.html
Головокружительная карьера
22 октября 1942 года я начала работать на Безымянской ТЭЦ. Специальности у меня не было никакой. Приняли меня на должность дежурного деаэраторной установки. Две недели поучилась, потом начала работать самостоятельно. Деаэраторы - это огромные 10-тонные баки, в которых вода очищается от кислорода, чтобы не было коррозии металла. Надо следить за показаниями приборов, регулировать в случаях отклонения от нормы. Через несколько месяцев перевели на должность помощника машиниста турбины, дежурного конденсатной установки, а в октябре 1946 года я стала уже машинистом турбогенератора. Почему такая «головокружительная» карьера? Людей на станции не хватало.
Работать было нелегко, особенно в ночную смену, с 12 ночи до 8 утра. Хотелось спать, слипались глаза. Чтобы не уснуть, мы с подружкой, Верой Ведерниковой, во время обхода машины пели песни и оперные арии (причём не только женские партии, но и мужские).
В цехе шумят машины, нас не слышно, а мы во весь голос: «О, дайте, дайте мне свободу…».
Работа была очень ответственная. Бывало, глаз не отрываешь от пульта управления, так что голова начинает кружиться. В цехе стоит постоянный гул, а ты должна слышать в этом гуле звук каждого механизма. Боялась я своей машины, никогда не было ощущения, что мы с ней одно целое.
Вера Ведерникова и Роза Натанзон-Ицкович
Бывали и аварии, иногда страшные. Никогда не забуду пережитого однажды ужаса. Авария в котельной, давления нет, турбина «на нуле»! Самое страшное тишина в цехе. Что тут началось! Всё начальство подняли на ноги, у нас поджилки трясутся. Настоящее ЧП. Этот кошмар длился минут тридцать. Аварию ликвидировали, но забыть это ощущение ужаса я никогда не могла.
Трудились мы в три смены по 8 часов, а иногда и по 12. После ночной часто оставались на «аврал». Станция потребляла в сутки целый состав угля. Но бывали перебои с топливом. Состав вовремя не пришёл - все свободные от смены шли в транспортный цех. Сгребали лопатами остатки угля, перемешанного со снегом, - лишь бы продержаться до прихода состава с углем. Приходили вагоны - мужчины оставались разгружать их. Никто не возражал, все понимали необходимость нашего труда.
Благодаря профкому и США
Жили мы сначала в бараке. Потом нас с мамой переселили в кирпичный дом при ТЭЦ. В одной комнате две семьи. Комната перегорожена простынёй посредине. В одной половине мы с мамой, в другой - семья из трёх человек, эвакуированная из Харькова. В конце войны нам дали отдельную комнату в квартире на двух хозяев. Отдельная комната! Это был верх блаженства. Мебель самая простая, частично казённая. Но здесь уже можно было создать какое-то подобие уюта.
Продукты в магазинах - по карточкам, да и те нечем было отоваривать. У мамы зарплата мизерная. У меня побольше, особенно в последние годы. У мамы карточки «служащие», а у меня «рабочие». На рабочего полагался 1 килограмм хлеба, а на служащего - всего 400 граммов. Этот килограмм хлеба служил нам разменной валютой. Можно было пойти на рынок и обменять его на другие продукты: масло, овощи. Или продать (200 рублей буханка) и купить что-то. В последние годы войны большим подспорьем для нас с мамой стал огород. Всем работникам ТЭЦ выделили по 2 сотки земли для выращивания овощей.
Позже, в конце войны и после её окончания, в Куйбышеве появились коммерческие магазины. Помню один такой магазин на Верхней Полевой. Туда надо было приехать чуть свет, выстоять огромную очередь ещё до открытия магазина, попасть в него, а там - продуктовый рай: можно купить всё, что пожелаешь: масло, сахар, конфеты, крупы, даже копчёную колбасу. Всё это стоило, конечно, очень дорого. Но мы целый месяц копили деньги, а потом ехали в магазин и «отоваривались».
С промтоварами, с одеждой было ещё хуже. Если на прилавках магазинов и появлялись ткани или какая-то обувь, то это можно было купить, только имея на руках ордер на приобретение определённой вещи. Такие ордера давали как премии по большим праздникам. За все пять с лишним лет на БТЭЦ я получила такую премию два раза: один раз - на право покупки обуви (боже, какие это были замечательные туфли!), а второй - перед уходом с БТЭЦ в институт. В приказе директора значилось: «За хорошие показатели в работе и общественной жизни станции в период отработанного времени на БТЭЦ объявить благодарность с вручением ордера на отрез на платье». Это был отрез коричневого крепдешина. Мне сшили из него красивое платье, которое я надевала в торжественных случаях во все годы учёбы в институте.
Очень хотелось красиво одеваться, но приходилось перешивать на себя старые мамины вещи. Иногда удавалось купить что-то на рынке. Настоящим праздником были посылки из США (так называемая гуманитарная помощь). В посылках были вещи не новые, а «бывшие в употреблении». Их тоже распределяли по цехам (этим занимался профсоюзный комитет). Однажды мне досталось тёмное шерстяное платье точно по моей фигуре, с застёжкой-молнией во всю спину. То-то была радость. Выстирала, пришила кружевной воротничок. Я носила его несколько лет, на всех фотографиях этого времени я в этом платье. А позднее, в 1955 году, по фотографии сделали мой портрет, который и сейчас висит над моей кроватью.
То самое платье
Очень хотелось учиться
Питание, одежда, бытовые трудности не были главными в нашей жизни. Главной была работа. И ещё: очень хотелось учиться. Мы требовали от начальства создания школы рабочей молодежи в посёлке около станции. Первая попытка была в 1943 году, проучились несколько недель - и школу закрыли: не было преподавателей, некому было учить. Но молодёжь во главе с комитетом комсомола не отступилась. И в 1944 году школа была открыта вновь. Состав учителей был довольно пёстрый, но школа всё-таки жила. Коллектив учеников тоже был разношёрстный. Довольно взрослые, старше меня, эвакуированные; ребята, демобилизованные из армии после ранения; бывшие ремесленники и просто те, кто, вроде меня, не успел получить до войны среднее образование. Знания у всех были разные, но мы, как могли, помогали друг другу: иногда объясняли, а иногда просто давали списать. Учиться было трудно. Большинство из нас работало в три смены. Занятия в школе начинались в 1830, заканчивались в 2300. А к половине двенадцатого надо было уже быть в цехе, принимать ночную смену. Если работали утром, то успевали до занятий выучить уроки, а вторая смена вообще не давала возможности посещать школу. И, тем не менее, большинство из тех, кто пришёл в 1944 году в восьмой класс, проучились три года и окончили школу. Первого июля 1947 года нам вручили «Аттестаты зрелости», удостоверяющие, что мы окончили вечернюю школу № 11 Кировского района города Куйбышева и имеем право «поступать в высшие учебные заведения Союза ССР».
Выпускники Школы рабочей молодежи Безымянской ТЭЦ
Зоя Космодемьянская на ТЭЦ
Чем ещё была наполнена наша тогдашняя жизнь? Трудно поверить, но это были не только работа, учёба, забота о хлебе насущном. В марте 1943 года я вступила в комсомол. Что бы сейчас ни говорили об этой молодёжной организации, но тогда это было здорово. Бьющая через край энергия, идеи, замыслы, их воплощение - нас на всё хватало. Мы устраивали субботники по уборке территории станции, сажали деревья, собирали и отправляли посылки бойцам на фронт, бегали на танцы, дружили и влюблялись, участвовали в художественной самодеятельности. Об этом хочется рассказать особо.
На ТЭЦ был небольшой клуб, в нем стали собираться любители самодеятельности. Это были певцы, чтецы, музыканты, танцоры. Оказалось, что у нас на ТЭЦ много талантливых людей. Среди них были люди солидные - сорока, пятидесяти лет и молодёжь. Сначала мы просто выступали с концертами, а потом решили создать драматический коллектив. Первым спектаклем стала написанная стихами «Сказка о правде» М. Алигер, посвящённая Зое Космодемьянской. Я мечтала участвовать в постановке, но не решалась сказать об этом режиссёру. Кто-то из моих друзей «выдал» мою тайну, и режиссер Полынин решил меня попробовать на главную роль. Я перепугалась, и работала над ролью очень старательно. Долго репетировали, готовили костюмы, декорации. И вот, наконец, премьера.
Это был какой-то праздник, кажется, 7 Ноября. Зал полон, стоят даже в проходах, а в первом ряду, прямо перед сценой, - всё начальство ТЭЦ во главе с директором.
Начало картины: Зоя уходит на задание. Я стою на краю сцены, в левом её углу, в телогрейке, в шапке-ушанке, с вещмешком за плечами. Стихотворный текст звучит взволнованно, проникновенно, тем более, что я вся трясусь от волнения.
Ах, какая большая стоит тишина!
Приглушенные елочки к шороху чутки.
Как досадно, что я еще крыл лишена.
Я бы к маме слетала хоть на две минутки.
И в зале звенящая тишина, люди замерли. Я продолжаю свой монолог.
Мама, мама, какой я была до сих пор?
Может быть, недостаточно мягкой и нежной?
Я другою вернусь. Догорает костер.
Я одна остаюсь в этой полночи снежной.
Голос мой срывается. Я смотрю в зал: по лицу сурового нашего директора катится слеза… Многие в зале тоже плачут: у каждого своё горе. Зоя всех объединила.
Спектакль этот запомнился мне на всю жизнь. Он и сейчас у меня перед глазами. А потом был «Платон Кречет» по пьесе А. Корнейчука. Эта пьеса была очень популярна в стране, её ставили и профессиональные театры, и самодеятельные коллективы. В спектакле были заняты ведущие наши актёры старшего поколения и молодёжь. Я играла в нём медсестру Валю. Ставил «Платона Кречета» режиссёр Френкель, он же играл главную роль. Смотрю сейчас на сохранившиеся фотографии отдельных сцен и вспоминаю наш дружный актёрский коллектив.
Спектакль "Платон Кречетов"
Победа
А 9 мая 1945 года мы праздновали День Победы. Это действительно была «радость со слезами на глазах». Безмерно ликовали все работники ТЭЦ, все жившие в посёлке. И неважно, что лил дождь. Природа плакала и ликовала вместе с нами. Не было семьи, где бы хоть кто-то не погиб, не пропал без вести. Помнили о них, но в этот день думали о том, что не будет больше стрельбы, бомбёжек, смертей...
Через год после окончания войны, в мае 1946 года, состоялся грандиозный митинг, на который собрались все свободные от смены работники БТЭЦ - сотни, а может, тысячи людей. Вручали ордена и медали за труд. Нас с мамой наградили медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». Награды эти заслужены честно. Потом были юбилейные медали: 30 лет Победы, 40, 50, 60, 70 лет Победы… Но самой дорогой была та, первая.
Вручение знамени Государственного комитета обороны на вечное хранение коллективу Безымянской ТЭЦ
Безымянская ТЭЦ