История магаданского диалекта
Очень краткая история Охотско-Колымского языка в трёх частях с тремя большими отступлениями от темы
Часть I
Начало освоению Северо-Востока Евразии положили в первой половине XVII в. положили походы русских казаков, вслед за которыми на новых землях стали обосновываться служилые люди и купцы. На Колыме, Чукотке, Камчатке, североохотском побережье стали возникать русские поселения с постоянными жителями, церквями, лавочками и факториями, организовывался местный административный аппарат и подразделения правопорядка. У людей, оторванных от "большой земли" начал образовываться свой территориальный диалект. В начале XVIII века уже вполне сформировалось несколько говоров: колымский, марковский, гижигинский, анадырский и др. В их основе лежали севернорусские и сибирские диалекты. В лексику вошло значительное количество слов из аборигенных субстратов, которые также оказали некоторое влияние на особенности произношения старожильческого русского населения. Кроме севернорусских слов и заимствований лексика обогащалась и за счет неологизмов, отражающих реалии местного быта. Некоторые слова, известные в русском языке ранее, приобретали особое значение в связи с особенностями региона, например: строганина, сопки.
Отступление природное: сопки
В словарях слово "сопка" обычно трактуется как небольшая гора или холм. Мне кажется, что это определение несколько неполное, ведь и в Центральной России встречаются холмы, но никто не называет их сопками. Дело в том, что о сопках можно говорить только тогда, когда их множество; пролетая на самолете или вертолете над просторами Северо-востока, можно увидеть, что поверхность земли напоминает взбороненную скатерть на столе, то есть сопки не являются отдельными холмами, а непрерывно переходят друг в друга, невозможно определить границы какой-то отдельного возвышения. Сопки могут быть и низенькими (высотой с пятиэтажку), и довольно-таки высокими, от настоящих гор они отличаются сглаженностью форм, отсутствием скалистых уступов и пиков; сопками местное население называет также и высокие террасы, окаймляющие долину. Охотско-колымские сопки покрыты, обычно, лиственничным редколесьем или зарослями кустарника, на отдельных крутых склонах встречаются каменистые осыпи. Невысокие сопки с плоскими вершинами могут быть покрыты сплошной тайгой, а склоны, примыкающие к долинам - смешанным лесом или березняком.
Конечно, кроме сопок у нас есть и настоящие горы, но люди без особой нужды в них не селятся, так что, в большинстве случаев, в какой посёлок не приедешь - рядом сопки, а дальше у горизонта видны вершины гор.
Сопки Примагаданья (взято с http://img-fotki.yandex.ru)
Заснеженные сопки (взято с http://img-fotki.yandex.ru)
Часть II
После Октябрьской революции на Северо-Востоке, как и по всей стране стали происходить события, меняющие повседневный язык: появились неологизмы, отражающие новые реалии, новые обороты речи, новая стилистика. Однако, эти процессы существенно не могли изменить региональный диалект; по-настоящему слому старого языка способствовало открытие золотых месторождений в верховьях реки Колымы.
Отступление историческое: Бориска и Билибин
Официально колымское золото было открыто в процессе работы Первой Колымской экспедиции под руководством Билибина в 1928-29 г.г. Однако, это не значит, что до этого о золоте ничего не знали: заслуга Билибина в том, что он научно подтвердил наличие достаточно мощной золотоносной зоны, пригодной для промышленного освоения и приблизительно оценил её запасы. Первым же российским золотоискателем на Колыме считается легендарный Бориска (татарин Бари Шафигуллин), пришедший на Колыму с Бодайбинских приисков в 1914 году. В двадцатых годах на Колыме уже работали небольшие старательские артели Союззолота, пока в 1931 году по результатам Первой и Второй Колымских экспедиций не была организована новая мощная структура - Дальстрой.
Итак, в конце 1931 года начался принципиально новый этап развития регионального языка. Перед Дальстроем была поставлена задача не только многократно увеличить добычу золота (и других металлов), но и осуществлять комплексное развитие Северо-Востока: осваивать необжитые территории, строить населённые пункты, объекты инфраструктуры, попутно способствовать культурному строительству и просвещению аборигенных этносов. Всё это потребовало привлечения огромного количества людей со всех концов страны; понятно, что в такой ситуации старожильческие говоры просто не могли сохраниться в массовом употреблении. К сожалению, по известным причинам, контингент колымского населения пополнялся, в значительной части, за счет заключенных. Это, конечно, не могло не оказать влияния на вновь формирующуюся версию колымского диалекта: региональный язык, в целом, приблизился к языку Центральной России, но при этом оказался слишком насыщенным лагерным жаргоном и просто словами, отражающими реалии лагерной территории.
Часть III
С середины пятидесятых годов на Колыме пошел третий этап формирования языка, связанный с ликвидацией лагерной системы и притоком большого количества новых, вольных людей. Следует заметить, что дальнейшее развитие Колымы потребовало большого количества специалистов: геологов, строителей, авиаторов, врачей, учителей etc. И такие специалисты, решившие посмотреть дальние края, сделать карьеру и заработать денег, конечно находились, причем, приезжали в основном из промышленно и научно развитых центров: большей частью из Ленинграда, а также Москвы, городов Урала и Южной Сибири. Большой удельный вес в народонаселении области образованных людей, приехавших из крупных городов, способствовал тому, что язык региона в значительной степени потерял свою региональность и приблизился к усреднённому ленинградско-московскому диалекту (ближе к ленинградскому, без характерных московских особенностей произношения). Правда, нужно заметить, что от остатков лагерного наследия язык колымчан окончательно избавился только к середине 60-х, этому способствовала деятельность тогдашнего первого секретаря Магаданского обкома П. Я. Афанасьева, который старался искоренить "лагерный имидж" области, а также сумел очистить Магадан от множества уголовников, оставшихся там с лагерных времен.
Увы, с наступлением капитализма, доселе относительно чистый русский язык Магаданской области стал стремительно ухудшаться, впрочем, как и по всей стране.
Отступление практическое
Ну, и наконец, открою великую тайну, как магаданец может в разговоре вычислить командированного из других регионов. Дело в том, что у жителей Магадана и окрестностей в (разговорном языке) принято по отношению к названиям населённых пунктов Примагаданья (примерно до ста километров от города) употреблять предлог не "в", а "на", например: "живу на Хасыне", "поехал на Палатку". Такое употребление предлога не относится к самому городу Магадану и к отдаленным поселкам области, так что если кто-нибудь, будучи в Магадане решит сойти за местного и использовать "на", важно не промахнуться с этим предлогом, говоря о дальних поселках и городках (а то сразу определят как самозванца). Трудно сказать, откуда такое пошло, скорее всего, с тех давних времен, когда первые поселки на строящейся Колымской трассе еще не имели собственных названий и обозначались по километражу, например: на 13-м километре, на 72-м километре etc. Кстати, "километровые" названия посёлков ещё очень долго употреблялись параллельно с официальными, да и сейчас они, хотя и очень редко, но все-таки используются.
Говоря о Колымской трассе, нужно заметить, что это больше, чем просто дорога, больше чем магистраль федерального значения, это, своего рода, ось Магаданской области; фактически, слово "трасса" превратилось в проприатив, говорят просто "Трасса" - и всем ясно, что имеется в виду. Иногда в некоторых книгах можно встретить выражение "Колымский тракт", но житель Магаданской области такое выражение никогда не употребит, это опять же маркер - если кто-то скажет "Колымский тракт" (вместо "Колымская трасса"), то можно сделать вывод, что этот человек - не магаданец.