Ранний ужас и способность к самовыражению
Один из очень ранних страхов, который потом приводит к сложной нарциссически-ориентированной (то есть задевающий самый центр моего "я", моей личности) патологии - страх быть сожранным в тот момент, когда ты станешь вкусным.
То, что я пишу,это, конечно же, метафора.
Метафора того совершенно иррационального ужаса ребенка, который он переживает, когда его присваивают и используют для себя, не видя его потребностей, не давая ему, но беря у него.
Наверное, многие слышали обращение к младенцу: О, какой ты сладенький, вкусненький, как ты сладко пахнешь, так бы и съела!(это, конечно, лишь пример, который не может быть вырван из контекста первичных отношений).
Наверное, вспоминаются здесь по ассоциации и вам, сказки о злых ведьмах, бабе-яге и страшные истории о чудовищах?
Да-да, все не просто так, вы совершенно правы.
Такие ужасы живут у всех в бессознательном, но вот у некоторых из нас они активнее и ярче проявляются, совершенно неосознанно чаще всего, потому как они сильно довербальны. Они редко находят понимание и названия, а еще реже совмещаются с реальностью, чтобы быть дезактивированными в детстве.
Дальше мы вырастаем, а бессознательные страхи быть присвоенным другими, теми, кто что-то предлагает нам (например, работодатели и их зарплаты, более сильные и могущественные партнеры по бизнесу и любви и другие люди) попадают под эту редко осознаваемую проекцию внутренней паукообразной (или вампирообразной) фигуры из раннего детства.
Таким людям бывает как сложно реализоваться, так и сложно быть благодарными за помощь, поддержку, любовь, ведь они чувствуют, что это небескорыстно, что у них что-то попросят взамен.
Не буду утверждать, но, возможно, те самые убегающие, не сказав "до свидания", любовники и мужья, или подруги, которым вы так долго помогали строить карьеру, или друзья, которым вы бескорыстно помогли, из этой плеяды людей?
Кто-то из аналитиков считает это бесспорным проявлением негативного материнского комплекса, базирующегося на раннем ужасе ребенка перед могущественной и огромной матерью, во власти которой он находится и без которой не может выжить.
Кто-то иногда видит в этом страх перед собственными фигурами внутреннего мира, собственными забытыми потребностями ребенка в мегаломаническом и всемогущем переживании себя таким большим и сильным, чтобы быть в силах отказаться от зависимости от родителей, вырасти самому, не зависеть от этих слабых, хрупких и беспомощных перед силами внешнего мира взрослых, на которых нельзя рассчитывать.
И даже если вторая идея правильна, то она обязательна посттравматична в своем появлении, и так или иначе пересекается и дополняет первую - уже были такие моменты, когда взрослые либо не могли защитить ребенка от травмы, либо сами каким-то образом нанесли ему травму, в то время, когда должны были защищать его и обеспечивать его безопасность.
В дальнейшем это может вести к различным последствиям, в основе которых всегда будет потеря доверия к людям, миру, и самой возможности реализовывать себя, в конечном и страшном итоге, к самому себе.
Иногда вплоть до полной остановки себя в своим развитии, росте, реализации, достижениях чего бы то ни было.
Например, женщина, талантливая во многих творческих областях, каждый раз когда одна из областей становилась чуть более выпуклой, видимой, получала хорошие предложения реализации её таланта, уже в рамках какого-то признания, публичности, тут же теряла способность к этому виду творчества. Её это пугало и в конечном итоге заставило обратиться к писхотерапевту за помощью.
В ходе терапии она выяснила, что ужас потери одной творческой способности (какие-то из них восстанавливались спустя годы, какие-то так и исчезли бесследно) вкупе с сильнейшим стыдом и оущением позора провала, был для неё все равно более выносим - она назвала это "стать невкусной" - чем тот первичный и неназванный ужас быть высосанной, сожранной заживо и остаться лишь пустой оболочкой.
Таких примеров людей вокруг нас, талантливых и умеющих делать что-то особенное и так никогда и не взыскивающих или теряющих свои таланты, очень много. И так сложно бывает порой найти те реальные страхи, лежещие в основе этой тяжелой патологии личности, ранящей самое сердце нашего "я".
UPD: как обычно, по следам комментариев приходится дописывать сакраментальное, но всегда забываемое.
Смысл не в поисках виноватого и не в том, что делали мама-папа (хотя это, конечно, тоже важно понимать реалистично), а в том, чтобы ранние страхи назвать более адекватно и реалистично. Нас никто (в большинстве случаев) не хотел есть или убивать, но младенец мог испугаться так, КАК БУДТО БЫ его хотели съесть или убить.
Так вот, уже в более позднем возрасте важно разобраться с этими страхами (с довербальными это реально сделать лишь с помощью терапевта), осмыслив, чего НА САМОМ ДЕЛЕ мы боялись, как это было реально. И прекратить видеть всю эту жуть там, где её давно уже нет, а в большинстве случаев в таком виде, как мы неосознанно фантазируем, и не было.
То, что я пишу,это, конечно же, метафора.
Метафора того совершенно иррационального ужаса ребенка, который он переживает, когда его присваивают и используют для себя, не видя его потребностей, не давая ему, но беря у него.
Наверное, многие слышали обращение к младенцу: О, какой ты сладенький, вкусненький, как ты сладко пахнешь, так бы и съела!(это, конечно, лишь пример, который не может быть вырван из контекста первичных отношений).
Наверное, вспоминаются здесь по ассоциации и вам, сказки о злых ведьмах, бабе-яге и страшные истории о чудовищах?
Да-да, все не просто так, вы совершенно правы.
Такие ужасы живут у всех в бессознательном, но вот у некоторых из нас они активнее и ярче проявляются, совершенно неосознанно чаще всего, потому как они сильно довербальны. Они редко находят понимание и названия, а еще реже совмещаются с реальностью, чтобы быть дезактивированными в детстве.
Дальше мы вырастаем, а бессознательные страхи быть присвоенным другими, теми, кто что-то предлагает нам (например, работодатели и их зарплаты, более сильные и могущественные партнеры по бизнесу и любви и другие люди) попадают под эту редко осознаваемую проекцию внутренней паукообразной (или вампирообразной) фигуры из раннего детства.
Таким людям бывает как сложно реализоваться, так и сложно быть благодарными за помощь, поддержку, любовь, ведь они чувствуют, что это небескорыстно, что у них что-то попросят взамен.
Не буду утверждать, но, возможно, те самые убегающие, не сказав "до свидания", любовники и мужья, или подруги, которым вы так долго помогали строить карьеру, или друзья, которым вы бескорыстно помогли, из этой плеяды людей?
Кто-то из аналитиков считает это бесспорным проявлением негативного материнского комплекса, базирующегося на раннем ужасе ребенка перед могущественной и огромной матерью, во власти которой он находится и без которой не может выжить.
Кто-то иногда видит в этом страх перед собственными фигурами внутреннего мира, собственными забытыми потребностями ребенка в мегаломаническом и всемогущем переживании себя таким большим и сильным, чтобы быть в силах отказаться от зависимости от родителей, вырасти самому, не зависеть от этих слабых, хрупких и беспомощных перед силами внешнего мира взрослых, на которых нельзя рассчитывать.
И даже если вторая идея правильна, то она обязательна посттравматична в своем появлении, и так или иначе пересекается и дополняет первую - уже были такие моменты, когда взрослые либо не могли защитить ребенка от травмы, либо сами каким-то образом нанесли ему травму, в то время, когда должны были защищать его и обеспечивать его безопасность.
В дальнейшем это может вести к различным последствиям, в основе которых всегда будет потеря доверия к людям, миру, и самой возможности реализовывать себя, в конечном и страшном итоге, к самому себе.
Иногда вплоть до полной остановки себя в своим развитии, росте, реализации, достижениях чего бы то ни было.
Например, женщина, талантливая во многих творческих областях, каждый раз когда одна из областей становилась чуть более выпуклой, видимой, получала хорошие предложения реализации её таланта, уже в рамках какого-то признания, публичности, тут же теряла способность к этому виду творчества. Её это пугало и в конечном итоге заставило обратиться к писхотерапевту за помощью.
В ходе терапии она выяснила, что ужас потери одной творческой способности (какие-то из них восстанавливались спустя годы, какие-то так и исчезли бесследно) вкупе с сильнейшим стыдом и оущением позора провала, был для неё все равно более выносим - она назвала это "стать невкусной" - чем тот первичный и неназванный ужас быть высосанной, сожранной заживо и остаться лишь пустой оболочкой.
Таких примеров людей вокруг нас, талантливых и умеющих делать что-то особенное и так никогда и не взыскивающих или теряющих свои таланты, очень много. И так сложно бывает порой найти те реальные страхи, лежещие в основе этой тяжелой патологии личности, ранящей самое сердце нашего "я".
UPD: как обычно, по следам комментариев приходится дописывать сакраментальное, но всегда забываемое.
Смысл не в поисках виноватого и не в том, что делали мама-папа (хотя это, конечно, тоже важно понимать реалистично), а в том, чтобы ранние страхи назвать более адекватно и реалистично. Нас никто (в большинстве случаев) не хотел есть или убивать, но младенец мог испугаться так, КАК БУДТО БЫ его хотели съесть или убить.
Так вот, уже в более позднем возрасте важно разобраться с этими страхами (с довербальными это реально сделать лишь с помощью терапевта), осмыслив, чего НА САМОМ ДЕЛЕ мы боялись, как это было реально. И прекратить видеть всю эту жуть там, где её давно уже нет, а в большинстве случаев в таком виде, как мы неосознанно фантазируем, и не было.