Мурашёв Пётр Васильевич. КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ НА УРАЛЕ в 1918-1919 гг. Часть 1
Мурашёв Пётр Васильевич - главноуправляющий (министр) труда Временного областного правительства Урала, меньшевик, посему, хоть он и раскаялся в грехах своих, его мемуарам присваивается тег "бѣлое дѣло".
КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ НА УРАЛЕ в 1918-1919 г.г.
(из воспоминаний)
В тяжёлых страданиях, в холоде, голоде и кровавых муках родилось Советское государство. С момента освобождения Урала от белогвардейцев прошло уже свыше тридцати лет, и контрреволюционное движение здесь можно рассматривать на расстоянии определённой исторической перспективы.
Октябрьская революция меня застала в Петрограде. В 1918 г. там было голодно. Хлеба давали по ⅛ фунта, да и то какого хлеба! Сырой, с кострикой, хламом. Кусочек на один глоток, только аппетит разманишь. Жена переносила голодовку легче, я сильно страдал. Брат из Екатеринбурга писал, [2] что там в продовольственном отношении вполне благополучно, звал к себе. Требовался пропуск на выезд.
У Мариинского дворца стояла огромная очередь, тянувшаяся из дворца во двор и на улицу. Во дворце т. Соловей выдавала пропуски. Какие-то личности подходили к очереди и "пускали слухи”. Молодой гражданин интеллигентского типа продавал блокноты, конверты, готовую бумагу и пугал публику:
- Немцы подходят к Ленинграду. Скоро эта вся волынка кончится.
Его слушали молча, хмурой. Был март, солнце пригревало, снега на улицах уже не было.
Соловей - черноглазая, маленькая женщина - сидела в одной из многочисленных проходных комнат дворца. Народ входил со двора, проходил несколько [3] роскошных зал и выходил через другие двери на Исаакиевскую площадь. Около т. Соловей стоял один красногвардеец с винтовкой в руках. Это была вся охрана. Проходили тысячи людей голодных, озлобленных. Соловей распрашивала: куда едешь, зачем, почему? Одним давала пропуска, другим не разрешала выезд из Петрограда.
Выслушав меня, она сначала отказала в пропуске.
- Я всё равно поеду, - возразил я. - Оставаясь здесь, я погибну от голода.
Пропуск я получил, затратив на это много часов. Как оказалось потом, он мне был и не нужен. Когда в поезде проверяли билеты, и я предъявил его контролю, контроль, улыбаясь сказал, что ВИКЖЕЛ не считается с этими пропусками. В то время Всероссийский [4] Исполнительный Комитет железных дорог еще не считал для себя обязательным подчиняться распоряжениям Советской власти, Викжелия, как о нём говорили юмористы.
Из вещей мы взяли самое необходимое, оставив все в квартире, т.к. думали, что скоро вернёмся. В квартире поселились наши знакомые-супруги Айзман - он писатель, она врач… Когда я года через два приехал из Москвы за вещами, от них почти ничего не осталось.
До от"езда из Петрограда я работал в управлении постройки Мурманской жел. дороги… После революции был организатором Союза рабочих и служащих этой дороги и на делегатском съезде был избран председателем главного комитета Мурманстройки. Я тепло распрощался с товарищами по работе - медперсоналом и профсоюзными работниками, расставаясь с ними, надо [5] полагать, навсегда.
Чем дальше мы уезжали от Петрограда, тем лучше становилось с продовольствием. Около Вятки на станциях уже продавали чёрный и белый хлеб. Мне казалось, что я никогда не наемся им. Такое чувство продолжалось около месяца [и в Екатеринбурге - *зачёркнуто]. Организм, лишённый основного продукта питания в течение длительного срока, властно требовал пополнения. По краям дороги, под откосами, в канавах лежали разбитые вагоны, паровозы. На всём лежал отпечаток разрухи.
Внешне Екатеринбург почти не изменился с того момента, каким я оставил его последний раз, так как Февральский и Октябрьский перевороты в нём прошли без кровопролития. Хотя он издавна назывался столицей Урала, до революции это был уездный город обычного типа для [6] таких городов, некультурный, без водопровода, канализации и трамвая, с населением 40 тыс. человек.
Но жизнь в городе была уже иная, чем раньше, городом управляли другие люди. Буржуазия и буржуазная интеллигенция, игравшие до Октябрьского переворота первые роли, сошли на нет. У кормила правления стояли большевики - люди, вышедшие из народа и трудовой интеллигенции.
ІІ.
Во время войны я переписывался с видным уральским большевиком Д.Н. Добрыниным. С ним и М. Горшковым, мы оглавляли революционное движение в Надеждинске в 1903-1905 г.г. В письмах ко мне Добрынин доказывал, что поражение России полезно в интересах революции и народа, я стоял на оборонческой позиции, считая, что поражение России угрожает закабалением её немецкой буржуазии, превращением России в Германскую колонию. [7]
После Февральской революции, будучи оборонцем, я примкнул к меньшевикам. Когда я приехал в Екатеринбург, там меньшевики, эсеры и народные социалисты имели в городском Совете рабочих, крестьянских и солдатских депутатов по одному представителю. Огромное большинство Совета состояло из большевиков и частично из беспартийных. Правые социалистические партии не имели влияния среди рабочих и трудящихся. На городским конференциях меньшевиков собиралось около 20 интеллигентов, за исключением двух. Один из этих двух - Солнцев - работал в железнодорожных мастерских слесарем, другой - Прокопенко - в кооперации, оба полуинтеллигенты, не имевшие авторитета среди своих товарищей. У эсеров в этом отношении было не лучше, а у народных социалистов [8] рабочими и не пахло.
Была в Екатеринбурге ещё одна партия, имевшая большое влияние среди буржуазной интеллигенции, это так называемая конституционно-демократическая партия или партия народной свободы (кадэ или кадеты). В то время, т.е. весной и летом 1918 г., [когда я приехал в Екатеринбург - *зачёркнуто], эта партия по необходимости ни в чём своей деятельности не проявляла. Газета кадетов "Уральский край" была закрыта, и в её типографии печаталась большевистская газета "Уральский рабочий". Несмотря на то, что частные издания везде были закрыты, в Екатеринбурге наблюдалось любопытное явление - газета "Уральская Жизнь", в которой в молодости я сотрудничал, выходила по-прежнему как частное издание. Объяснялось это тем, что и до [9] революции 1917 г. в этой газете сотрудничали марксисты (Никитин, Сосновский, Весновский, Второв и др.) и после Октябрьского переворота газета, официально считаясь беспартийной, по содержанию не отличалась от большевистских газет. Издатель газеты П. Ив. Певин благополучно умирал с голоду в Киеве, а его делами в Екатеринбурге управлял Агушевич (Лукашевич?), превращая всё, что возможно, в золото и серебро. При отступлении чехов и колчаковцев всё золото и серебро он увёз с собой на Восток и, вероятно, за границу.
Заседания Совета рабочих происходили в городском театре. Общественное собрание (клуб), в котором раньше развлекалась буржуазия, было в руках рабочих. Буржуазия исчезла, частично притаилась и сидела в своих норках, куда их загнала [10] Октябрьская революция.
В Екатеринбург привезли семью Романовых и поселили её в доме Ипатьева, оградив дом высоким тыном. Странное совпадение: династия Романовых началась в Ипатьевском монастыре; в Ипатьевском доме она закончила своё существование Круг, свершивший свой исторический ход, замкнулся.
Секретарём местной меньшевистской же организации был С.А. Полузадов, в комитет входили О.А. Шапиро, И.А. Перельман. Партия эта ни в чём себя не проявляла. Комитетчики и "активисты" изредка собирались, обменивались новостями, злословили по адресу большевиков.
Доходили вести о восстании чехов в Самаре, Челябинске, о восстании меньшевиков на Кавказе. [11] Политическая атмосфера сгущалась, усиливался террор. Реакция злорадно шипела по углам, по открыто выступать боялась.
Большое недовольство было среди демобилизованных солдат царской армии, немало было спекулянтов и дизертиров. Однажды огромная толпа их собралась на Верхисетской площади, большинство в серых солдатских шинелях. Толпа шумела. Галдела, была наэлектризована до последней степени, представляя из себя сухой костёр, готовый вспыхнуть от зажжонной спички.
Плотный брюнет с чёрной бородой - т. Борисов - старался успокоить толпу, но толпа плохо слушала его. Раздавались угрожающие крики. Казалось, что толпа вот-вот бросится на него и бывших с ним нескольких товарищей. Нужно было много самообладания и смелости, что-бы не ретироваться, спокойно выдержать угрозы, ругань. [*предыдущие два абзаца зачёркнуты] [12]
В один из вечеров с мандатом комитета меньшевиков я отправился в городской театр, где было заседание Совета. Президиум находился на сцене, депутаты в партере, публика в небольшом количестве на других местах. Оратор крыл Кавказских меньшевиков, изменивших делу рабочего класса. Затем председатель президиума Совета огласил постановление Исполкома, которым [б.] император и его семья, [жившие в доме Ипатьева - *зачёркнуто] были приговорены к смертной казни. "Приговор приведён в исполнение". Раздалось несколько хлопков. Так трагично и прозаично закончила своё существование семья Романовых. Бывшие великие князья и княгини, находившиеся в Алапаевске, подверглись такой же участи. Ходили слухи, что Центральная [13] власть требовала доставить Романовых под надёжным караулом в Москву. Но местная власть, боясь попыток освободить Романовых дорогой, предпочла ликвидировать их на месте.
Говорили также о растрелах 60 человек местной буржуазии за городом. Приговорённых заставили предварительно вырыть яму. Из них спасся бегством некто Чистосердов, который при Колчаке был назначен управляющим (губернатором) Пермской губернии. Передавали также, что намечены к аресту правые социалисты и кадеты. В то же время доходили слухи о приближении чехов. Действительно, вскоре в город вошли чехи. Большевики, уходя из города, выпустили знаменитую прокламацию, в которой уверенно заявлялось: "Мы ещё придём!". [14]
ІІІ.
После ухода большевиков жизнь в городе приняла вид, который она имела до революции. Открылись частные магазины, кафе, театры заполнила публика интеллигентного вида, дамы в нарядных платьях. Открылись рестораны, пивные. "Простой народ" отошёл на задний план.
В первые же дни были откопаны расстрелянные за городом. Длинная вереница гробов в сопровождении духовенства потянулась на кладбище. Огромные неорганизованные толпы народа сопровождали их.
Возобновили деятельность городское и земское самоуправление в том составе, в каком они были избраны при Временном правительстве Керенского.
Агушевич пригласил меня редактировать газету "Уральская жизнь". В газете этой фельетонистом был давний сотрудник Чекин. Других сотрудников этого периода я уже не помню и это странно, т.к. хорошо запомнил сотрудников белее раннего периода этой газеты за 1905-1907 г.г. (Краткие воспоминания об этом периоде были напечатаны в журнале "Каторга и ссылка", 1930 г. №4) [15]
Чехи, захватившие город, играли в нём главную роль как военная и административная сила. Екатеринбург в то время был изолирован. Сибирь управлялась Временным Сибирским правительством, в Самаре образовалось правительство КОМУЧ-а - Комитета членов Учредительного собрания, на Южном Урале царствовал атаман Дутов. Кроме этих восточных правительств, в бывшей Российской империи на Дальнем Востоке разбойничал атаман Семёнов, на юге России наступал генерал Деникин, в Прибалтике генерал Юденич, на Севере - правительство Чайковского, на Кавказе образовалось несколько национальных правительств. Обо всём этом, а [16] также о восстании в Ярославле, нам доложил Л.А. Кроль - лидер кадетов. Он приехал из Москвы, прорвавшись через фронт, и был в курсе всех событий.
После ухода большевиков из Екатеринбурга, зашевелилась общественность, представленная четырьмя названными выше партиями, т.е. кадэ, эсэры, эсдэ-меньшевики, энэсы. Кроль созвал представителей этих партий на совещание. Меньшевики делегировали на него Перельмана и меня.
Кроль, инженер по образованию, имел в Екатеринбурге электромастерскую и магазин для продажи электроприборов. Среди кадетов он считался левым, [белой вороной - *зачёркнуто]. [17]
Почему-то запомнилось: сообщая новости, Кроль всё время курил трубку, прочищая мундштук скрученной жгутиком бумагой. Информировав собравшихся о политических событиях, Кроль закончил уверенностью, что дни Советской власти сочтены.
Чешское восстание, [по его словам - *зачёркнуто], сыграло огромную роль в смысле активизации борьбы с большевиками. КОМУЧ, состоявший [из членов б.Учредительного собрания - *зачёркнуто], в огромном большинстве своём из представителей партии социалистов-революционеров, в течение короткого времени собрал огромную большую армию из крестьян, которая успешно продвигалась в Поволжье по направлению к Казани. Деникин продвигался к Туле; Юденич к Петрограду; армия Чайковского к Вологде. Советская армия находится в кольце и разгром [18] её близок. На очереди стоит вопрос о создании Центрального Правительства, и нужно позаботиться о том, чтобы это правительство не было реакционным. Будущее правительство должно строиться на базе широкой общественности, представителей четырёх партий (но эта "широкая общественность в Екатеринбурге была так велика, что всю её можно было усадить в большой комнате, об этом, однако, тогда никто не говорил) и представителей правительств, ведущих борьбу с большевиками. На данном этапе борьбы нельзя созвать Всероссийское совещание, но можно созвать совещание партий и правительств на Востоке [19] от Самары до Иркутска. Для того, чтобы будущее объединённое правительство [на Востоке - *зачёркнуто] было демократическим, [по мнению Кроля - *зачёркнуто], требуется на Среднем Урале создать демократическое правительство. Оно усилит демократический состав съезда. Без него перевес может быть на стороне Сибирского правительства, правого по составу, усиленного правительством атамана Дутова.
Конечно, в данном случае мыслилась буржуазный демократизм. Правые социалисты слова Кроля принимали за чистую монету, полагая, что он и в самом деле ратует за демократию. Однако, последующие события показали, что для кадетов [20] понятие о демократизме было весьма растяжимо. Последовавший через некоторое время захват власти Колчаком они не только приветствовали, но, я думаю, и содействовали ему. В тот момент, когда обсуждали вопрос о создании областного правительства на Урале, кадетов больше всего интересовало создание объединенного пр-ва в целях улучшения борьбы с большевиками, демократизм и разговоры о нём являлись очковтирательством и морфием для правых социалистов. Последних надо было успокоить, чтобы они не мешали делу объединения в руках "сильной" власти для успешной борьбы с большевиками. [*Абзац зачёркнут]
Кроль, словно жонглируя интересами демократии и демократизма, предложил [21] создать в Екатеринбурге временное областное правительство Урала с тем, чтобы оно после организации объединенного правительства передаст последнему свою "власть". Правительство Урала должно позаботиться о пуске заводов на Урале, из которых большинство не работало, об охране труда, порядка, организации юстиции и пр., а также в той или иной мере о надзоре за чешской контрразведкой, на произвол которой было много жалоб.
После ответов на вопросы и обмена мнениями представители партий разошлись с тем, чтобы обсудить поднятые вопросы в своих партиях. Были созваны партийные конференции. На конференцию меньшевиков собралось человек двадцать, все интеллигенты, за исключением двух полуинтеллигентов (Прокопенко и Солнцева), о которых я говорил выше. [22] Прокопенко работал в кооперации, а второй - Солнцев - в железнодорожных мастерских.
Примерно в таком же количестве были конференции и других партий, интеллигентские по составу. Так "широко" была представлена общественность, решившая организовать правительство для всего Урала. Партии выдвинули своих представителей в правительство.
Меньшевики решили взять в этом правительстве одно место - охрану труда и на эту роль выдвинули меня, не смотря на мои отказы. С вопросами труда в промышленности я был мало знаком (прочел в своё время книгу д-ра Вигдорчика), надо было срочно собирать материалы, учиться с азов. [Партия меньшевиков, несмотря на интеллигентский состав, не могла похвастаться видными [23] партийными работниками - *зачёркнуто].
Социалисты-революционеры выдвинули на пост главноуправляющего народного просвещения директора художественно-промышленного училища Анастасьева, главноуправляющего земледелия - старого народовольца, врача А.В. Прибылова - мужа известной революционерки-политкаторжанки Кобры.
Народные социалисты на пост главноуправляющего внутренних дел выдвинули капитана Асейкина.
Остальные посты были отданы кадетам: финансов - Кроль, горной промышленности - инженер Гут, юстиции - председатель окружного суда Глассон, председатель правительства - мукомол, инженер по образованию, Иванов. "Правительство" присвоило членам его название "Главноуправляющий", а не министр, в отличие от более солидных правительств. [24]
Главноуправляющего военного решено было не создавать и войсковых частей не организовывать. Управляющим делами правительства был назначен кадэ - известный в то время на Урале юрист Кронеберг. Таким образом, большинство в правительстве было кадетское, и в дальнейшем с полной очевидностью выяснилось, что социалисты тянутся в хвосте кадетского большинства.
[На первом же заседании правительства после ухода б-в из Е-га - *зачёркнуто] Была создана объединённая комиссия из представителей 4-х партий для рассмотрения дел арестованных. Сомневаюсь, однако, чтобы она принесла какую-нибудь пользу. Мне пришлось ходатайствовать за некоторых арестованных, я обращался к членам комиссии, но благоприятных результатов не добился. Комиссия постановляла, [25] а контрразведка действовала по своему произволу.
IV.
Своими помощниками по главноуправлению (министерству) я пригласил инженера Обухова и сопартийца С. И. Хренова. Первое, что нужно было сделать, это сохранить горно-металлургическую промышленность на Урале и по мере возможности охранять интересы рабочих.
В заводы были направлены инспекторы труда, которым вменялось, придерживаясь законов Временного правительства (Керенского), выполнять указанные задачи. На первых же порах выяснилось, что законов, принятых [26] Временным правительством, не достаточно. Жизнь шла вперёд. Большевики разрешали вопросы труда радикально, обеспечивая интересы трудящихся, и нам удовольствоваться полумерами было нельзя. Необходимо было в срочном порядке принять закон, который в достаточной степени охранял бы интересы трудящихся и в тоже время давал бы возможность развиваться горной промышленности.
При организации правительства партиями была выработана программа, которой нужно было придерживаться при создании тех или иных законов или распоряжений. В этой программе в отношении рабочего законодательства было сказано, что могут быть выработаны законы, аналогичные тем, которые имеются в буржуазно-демократических странах. [Как то: восьмичасовой рабочий день, [27] страхование на случай безработицы, увечья, болезни, старости - *зачёркнуто].
По другим вопросам "программа" предусматривала буржуазные свободы (свобода слова, печати, религии и пр.), созыв Учредительного собрания и др. мероприятия.
На одном из первых же заседаний правительства законы, изданные Советской властью, были признаны "ничтожными". Этот термин предложил Н.Н. Глассон, спец в юриспруденции. Я считал такую формулировку неправильной, но он энергично настаивал на ней, и большинство согласилось с ним.
В дальнейшем оказалось, что правительство Урала должно было выплатить зарплату всем тем, кто при Советской власти был отстранён от работы, как-то судьям, чиновникам бывших [28] ведомств и др. служащим, уплатить за всё время их вынужденной безработицы и даже в том случае, если они при советской власти работали, но в другом ведомстве. Словом нужно было уплатить огромную сумму денег за 8-10 месяцев. Раз законы Советской власти "ничтожные", т.е. их как бы не существовало совсем, то обиженные чиновники должны быть вознаграждены. Я протестовал против этой нелепицы, но меня поддержал только один Асейкин - народный социалист. Эсеры шли в ногу с кадетами. Как выкручивался Кроль, где он изыскивал средства - не знаю.
Найденный спирт пошёл в продажу. Введены были налоги, но налогово-финансовый аппарат надо было организовать заново. Пошли в ход "керенки" и царские деньги. [29]
Зарплата "министров" была установлена очень скромная, как, впрочем, и роль его была скромная, чтобы не сказать более. Фактическими хозяевами были чехи.
Вспоминается один случай со мной. После моего отъезда на так называемое государственное совещание в Уфу одному из чешских офицеров понравилась моя комната, вернее хозяйка комнаты, сдавшая эту комнату мне. Моя жена не захотела съезжать из комнаты до моего возвращения. Офицер, ничтоже сумняшеся, несмотря на её энергичные протесты, перевёз вещи на другую квартиру. Я узнал об этом произволе уже по возвращении из Уфы. Если [чешская - *зачёркнуто] военщина так поступала с "министром", то можно себе представить, [30] что она проделывала с обыкновенными смертными. [В то же время этот случай показывает, как мало считались с "правительством" Урала и его министрами - *зачёркнуто.]
V.
В те дни из газет выходила только одна "Уральская жизнь", которую редактировал некоторое время я. Редактирование я должен был оставить отчасти за недугом, отчасти под давлением членов правительства, находивших несовместимым редактирование газеты с обязанностями члена правительства. У правительства не было своего печатного органа, при помощи которого оно могло бы осведомлять население о своей работе. Я предложил превратить "Уральскую Жизнь" в демократический правительственный [31] орган, но большинство членов правительства воспротивилось этому. Это же нарушает свободу печати и неприкосновенность частной собственности. Агушевич с компанией, узнавший о моём предложении, сразу превратился в моего врага, и газета взяла меня под обстрел.
Как правительство Урала, так и партии, образовавшие его, словно страдали народобоязнью, отгораживались от масс. Правительство усердно работало, обсуждало и издавало разные мероприятия и законы, а большинство населения, вероятно, даже не знало о существовании этого правительства.
Не было освещения его деятельности в периодической печати, не было никакой агитации. Напротив, партии, образовавшие правительство, как будто боялись общения [32] с массами. Приведу один случай.
Солнцев попросил меня выступить перед рабочими жел.-дорожных мастерских, объяснить им цель образования правительства и его деятельность. Я охотно принял предложение и в назначенный час приехал в мастерские. После окончания работ все рабочие собрались в жел.-дорожном депо. Они густо стояли в своей прозодежде, с грязными руками и лицами, мрачные и молчаливые. Я встал на какое-то возвышение и стал говорить… Аудитория слушала внимательно, после окончания наградила дружными аплодисментами. Предложенная резолюция была принята единогласно. Казалось бы, с точки зрения своей партии я сделал хорошее дело. Но в тот же день был созван партийный комитет, и Шапиро, юрист по образованию, [33] с пеной у рта доказывал, что я, выступая без разрешения партийного комитета, нарушил партийную дисциплину, что я мечу в Бонапарты и т. д. Комитетчики согласились с ним.
Партия меньшевиков не вела никакой работы среди рабочих. Ещё до ухода большевиков из Екатеринбурга я по просьбе того же Солнцева пошёл на одно небольшое собрание рабочих Верх-Исетского завода. После беседы участники собрания просили меня систематически проводить с ними беседы. Комитет не одобрил моей деятельности, и я прекратил её.
Вспоминается мне другой случайного же периода. Весной 1918 г. до прихода чехов на Верх-Исетской площади собралась огромная толпа [34] в серых солдатских шинелях бывших солдат царской армии, среди которых, вероятно, было много дезертиров и спекулянтов, [которых преследовала советская власть]. На возвышении стояло несколько большевиков. Инженер Борисов (?) с чёрной бородой и чёрными пышными волосами держал перед толпой речь, отвечая на заданные вопросы. Настроение в толпе было возбуждённое, озлобленное. Это был порох, [который вспыхнул бы от зажонной спички]. Достаточно было нескольких фраз, чтобы наэлектризованная толпа смела не только оратора и бывших с ним товарищей, но и захватила бы город в свои руки. В городе армейская часть была незначительна, плохо дисциплинированная [и обученная - *зачёркнуто], [35] под начальством офицеров бывшей царской армии, не внушавших доверия. [Этим объясняются успехи чехов и белогвардейцев - *зачёркнуто].
Большевики не побоялись беседы с огромной озлобленной толпой, и толпа, чувствуя их моральное превосходство и правду, не посмела их тронуть.
VI.
Кроль жаловался на затруднения финансового характера и стремился получить заём у КОМУЧ-а или, на худой конец, у Сибирского правительства. В Екатеринбург приехали два члена Сибирского правительства - министр финансов Серебряков и военный министр Гришин-Алмазов, которые старались [36] убедить правительство Урала в необходимости объединения с Сибирским правительство. Гришин-Алмазов держался с большим апломбом и дал понять, что Сибирское правительство, обладая реальной силой, имеет возможности для объединения Сибири с Уралом, но оно не хотело бы пользоваться силой, а стремится к объединению на добровольных началах. Я довольно резко заявил, что мы тоже стремимся к объединению, но в широком масштабе и на демократической платформе. Сибирское же правительство, как нам известно, далеко ушло от демократизма вправо. Гришин-Алмазов смутился, его апломб сразу слинял и из-под генеральской формы вдруг выявился студент первокурсник. Соглашение не состоялось. [37] Кроль денег не получил. Да едва ли они и были у Сибирского правительства [в излишке - *зачёркнуто].
Не хватало мелкой разменной монеты. Кроль выпустил бумажные полтинники, напечатанные на обыкновенной бумаге одной краской типографским способом. Подделать их было нетрудно. И всё же, несмотря на их примитивность, эти деньги пошли в ход как равноценные с керенками и царскими.
Закон о страховании рабочих, наконец, был выработан и передан на рассмотрение правительства. Я просил поставить его на рассмотрение срочно, так как инспекторы труда бомбардировали Главноуправление труда запросами по поводу страхования. Только после настойчивых [38] моих требований проект закона был поставлен на рассмотрение правительства. Члены правительства ожесточенно накинулись на него с критикой. Против него резко возражали не только кадеты, но, к моему удивлению, также и эсеры. В этом вопросе меня поддержали опять-таки один Асейкин (энэс), да и тот, вероятно, только из личной симпатии, т.к., будучи человеком военным, едва ли он разбирался в вопросах страхования.
- [Да ведь] это большевистский закон, - с ужасом восклицал Л.А. Кроль. - Подумал ли министр труда о том, что если провести этот закон в жизнь, никаких денег не хватит для удовлетворения претензий рабочих и служащих? Придётся закрыть заводы и другие учреждения с наёмным трудом. [39]
Обухов и я парировали удары по законопроекту, но правительство постановило вернуть его для переработки в соответствии с указаниями членов правительства. [С моей точки зрения закон с поправками большинства будет совершенно неудовлетворителен, я охладел к нему, поручив переработку его Обухову - *зачёркнуто].
Реальная действительность часто наталкивала меня на вопросы: правильным ли путём я иду, не следует ли мне пересмотреть моё credo? Знавшие меня по революционной работе на Урале в 1900-1907 г.г. удивлялись, что я не примкнул к большевикам в революции 1917 г. Этот вопрос заслуживает, чтобы остановиться на нём, т.к. он имеет значение для тех интеллигентов, выходцев из народа, которые стали во враждебное отношение к Советской власти в период её становления. [40]
Мурашёв Пётр Васильевич
Часть 2
КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ НА УРАЛЕ в 1918-1919 г.г.
(из воспоминаний)
В тяжёлых страданиях, в холоде, голоде и кровавых муках родилось Советское государство. С момента освобождения Урала от белогвардейцев прошло уже свыше тридцати лет, и контрреволюционное движение здесь можно рассматривать на расстоянии определённой исторической перспективы.
Октябрьская революция меня застала в Петрограде. В 1918 г. там было голодно. Хлеба давали по ⅛ фунта, да и то какого хлеба! Сырой, с кострикой, хламом. Кусочек на один глоток, только аппетит разманишь. Жена переносила голодовку легче, я сильно страдал. Брат из Екатеринбурга писал, [2] что там в продовольственном отношении вполне благополучно, звал к себе. Требовался пропуск на выезд.
У Мариинского дворца стояла огромная очередь, тянувшаяся из дворца во двор и на улицу. Во дворце т. Соловей выдавала пропуски. Какие-то личности подходили к очереди и "пускали слухи”. Молодой гражданин интеллигентского типа продавал блокноты, конверты, готовую бумагу и пугал публику:
- Немцы подходят к Ленинграду. Скоро эта вся волынка кончится.
Его слушали молча, хмурой. Был март, солнце пригревало, снега на улицах уже не было.
Соловей - черноглазая, маленькая женщина - сидела в одной из многочисленных проходных комнат дворца. Народ входил со двора, проходил несколько [3] роскошных зал и выходил через другие двери на Исаакиевскую площадь. Около т. Соловей стоял один красногвардеец с винтовкой в руках. Это была вся охрана. Проходили тысячи людей голодных, озлобленных. Соловей распрашивала: куда едешь, зачем, почему? Одним давала пропуска, другим не разрешала выезд из Петрограда.
Выслушав меня, она сначала отказала в пропуске.
- Я всё равно поеду, - возразил я. - Оставаясь здесь, я погибну от голода.
Пропуск я получил, затратив на это много часов. Как оказалось потом, он мне был и не нужен. Когда в поезде проверяли билеты, и я предъявил его контролю, контроль, улыбаясь сказал, что ВИКЖЕЛ не считается с этими пропусками. В то время Всероссийский [4] Исполнительный Комитет железных дорог еще не считал для себя обязательным подчиняться распоряжениям Советской власти, Викжелия, как о нём говорили юмористы.
Из вещей мы взяли самое необходимое, оставив все в квартире, т.к. думали, что скоро вернёмся. В квартире поселились наши знакомые-супруги Айзман - он писатель, она врач… Когда я года через два приехал из Москвы за вещами, от них почти ничего не осталось.
До от"езда из Петрограда я работал в управлении постройки Мурманской жел. дороги… После революции был организатором Союза рабочих и служащих этой дороги и на делегатском съезде был избран председателем главного комитета Мурманстройки. Я тепло распрощался с товарищами по работе - медперсоналом и профсоюзными работниками, расставаясь с ними, надо [5] полагать, навсегда.
Чем дальше мы уезжали от Петрограда, тем лучше становилось с продовольствием. Около Вятки на станциях уже продавали чёрный и белый хлеб. Мне казалось, что я никогда не наемся им. Такое чувство продолжалось около месяца [и в Екатеринбурге - *зачёркнуто]. Организм, лишённый основного продукта питания в течение длительного срока, властно требовал пополнения. По краям дороги, под откосами, в канавах лежали разбитые вагоны, паровозы. На всём лежал отпечаток разрухи.
Внешне Екатеринбург почти не изменился с того момента, каким я оставил его последний раз, так как Февральский и Октябрьский перевороты в нём прошли без кровопролития. Хотя он издавна назывался столицей Урала, до революции это был уездный город обычного типа для [6] таких городов, некультурный, без водопровода, канализации и трамвая, с населением 40 тыс. человек.
Но жизнь в городе была уже иная, чем раньше, городом управляли другие люди. Буржуазия и буржуазная интеллигенция, игравшие до Октябрьского переворота первые роли, сошли на нет. У кормила правления стояли большевики - люди, вышедшие из народа и трудовой интеллигенции.
ІІ.
Во время войны я переписывался с видным уральским большевиком Д.Н. Добрыниным. С ним и М. Горшковым, мы оглавляли революционное движение в Надеждинске в 1903-1905 г.г. В письмах ко мне Добрынин доказывал, что поражение России полезно в интересах революции и народа, я стоял на оборонческой позиции, считая, что поражение России угрожает закабалением её немецкой буржуазии, превращением России в Германскую колонию. [7]
После Февральской революции, будучи оборонцем, я примкнул к меньшевикам. Когда я приехал в Екатеринбург, там меньшевики, эсеры и народные социалисты имели в городском Совете рабочих, крестьянских и солдатских депутатов по одному представителю. Огромное большинство Совета состояло из большевиков и частично из беспартийных. Правые социалистические партии не имели влияния среди рабочих и трудящихся. На городским конференциях меньшевиков собиралось около 20 интеллигентов, за исключением двух. Один из этих двух - Солнцев - работал в железнодорожных мастерских слесарем, другой - Прокопенко - в кооперации, оба полуинтеллигенты, не имевшие авторитета среди своих товарищей. У эсеров в этом отношении было не лучше, а у народных социалистов [8] рабочими и не пахло.
Была в Екатеринбурге ещё одна партия, имевшая большое влияние среди буржуазной интеллигенции, это так называемая конституционно-демократическая партия или партия народной свободы (кадэ или кадеты). В то время, т.е. весной и летом 1918 г., [когда я приехал в Екатеринбург - *зачёркнуто], эта партия по необходимости ни в чём своей деятельности не проявляла. Газета кадетов "Уральский край" была закрыта, и в её типографии печаталась большевистская газета "Уральский рабочий". Несмотря на то, что частные издания везде были закрыты, в Екатеринбурге наблюдалось любопытное явление - газета "Уральская Жизнь", в которой в молодости я сотрудничал, выходила по-прежнему как частное издание. Объяснялось это тем, что и до [9] революции 1917 г. в этой газете сотрудничали марксисты (Никитин, Сосновский, Весновский, Второв и др.) и после Октябрьского переворота газета, официально считаясь беспартийной, по содержанию не отличалась от большевистских газет. Издатель газеты П. Ив. Певин благополучно умирал с голоду в Киеве, а его делами в Екатеринбурге управлял Агушевич (Лукашевич?), превращая всё, что возможно, в золото и серебро. При отступлении чехов и колчаковцев всё золото и серебро он увёз с собой на Восток и, вероятно, за границу.
Заседания Совета рабочих происходили в городском театре. Общественное собрание (клуб), в котором раньше развлекалась буржуазия, было в руках рабочих. Буржуазия исчезла, частично притаилась и сидела в своих норках, куда их загнала [10] Октябрьская революция.
В Екатеринбург привезли семью Романовых и поселили её в доме Ипатьева, оградив дом высоким тыном. Странное совпадение: династия Романовых началась в Ипатьевском монастыре; в Ипатьевском доме она закончила своё существование Круг, свершивший свой исторический ход, замкнулся.
Секретарём местной меньшевистской же организации был С.А. Полузадов, в комитет входили О.А. Шапиро, И.А. Перельман. Партия эта ни в чём себя не проявляла. Комитетчики и "активисты" изредка собирались, обменивались новостями, злословили по адресу большевиков.
Доходили вести о восстании чехов в Самаре, Челябинске, о восстании меньшевиков на Кавказе. [11] Политическая атмосфера сгущалась, усиливался террор. Реакция злорадно шипела по углам, по открыто выступать боялась.
Большое недовольство было среди демобилизованных солдат царской армии, немало было спекулянтов и дизертиров. Однажды огромная толпа их собралась на Верхисетской площади, большинство в серых солдатских шинелях. Толпа шумела. Галдела, была наэлектризована до последней степени, представляя из себя сухой костёр, готовый вспыхнуть от зажжонной спички.
Плотный брюнет с чёрной бородой - т. Борисов - старался успокоить толпу, но толпа плохо слушала его. Раздавались угрожающие крики. Казалось, что толпа вот-вот бросится на него и бывших с ним нескольких товарищей. Нужно было много самообладания и смелости, что-бы не ретироваться, спокойно выдержать угрозы, ругань. [*предыдущие два абзаца зачёркнуты] [12]
В один из вечеров с мандатом комитета меньшевиков я отправился в городской театр, где было заседание Совета. Президиум находился на сцене, депутаты в партере, публика в небольшом количестве на других местах. Оратор крыл Кавказских меньшевиков, изменивших делу рабочего класса. Затем председатель президиума Совета огласил постановление Исполкома, которым [б.] император и его семья, [жившие в доме Ипатьева - *зачёркнуто] были приговорены к смертной казни. "Приговор приведён в исполнение". Раздалось несколько хлопков. Так трагично и прозаично закончила своё существование семья Романовых. Бывшие великие князья и княгини, находившиеся в Алапаевске, подверглись такой же участи. Ходили слухи, что Центральная [13] власть требовала доставить Романовых под надёжным караулом в Москву. Но местная власть, боясь попыток освободить Романовых дорогой, предпочла ликвидировать их на месте.
Говорили также о растрелах 60 человек местной буржуазии за городом. Приговорённых заставили предварительно вырыть яму. Из них спасся бегством некто Чистосердов, который при Колчаке был назначен управляющим (губернатором) Пермской губернии. Передавали также, что намечены к аресту правые социалисты и кадеты. В то же время доходили слухи о приближении чехов. Действительно, вскоре в город вошли чехи. Большевики, уходя из города, выпустили знаменитую прокламацию, в которой уверенно заявлялось: "Мы ещё придём!". [14]
ІІІ.
После ухода большевиков жизнь в городе приняла вид, который она имела до революции. Открылись частные магазины, кафе, театры заполнила публика интеллигентного вида, дамы в нарядных платьях. Открылись рестораны, пивные. "Простой народ" отошёл на задний план.
В первые же дни были откопаны расстрелянные за городом. Длинная вереница гробов в сопровождении духовенства потянулась на кладбище. Огромные неорганизованные толпы народа сопровождали их.
Возобновили деятельность городское и земское самоуправление в том составе, в каком они были избраны при Временном правительстве Керенского.
Агушевич пригласил меня редактировать газету "Уральская жизнь". В газете этой фельетонистом был давний сотрудник Чекин. Других сотрудников этого периода я уже не помню и это странно, т.к. хорошо запомнил сотрудников белее раннего периода этой газеты за 1905-1907 г.г. (Краткие воспоминания об этом периоде были напечатаны в журнале "Каторга и ссылка", 1930 г. №4) [15]
Чехи, захватившие город, играли в нём главную роль как военная и административная сила. Екатеринбург в то время был изолирован. Сибирь управлялась Временным Сибирским правительством, в Самаре образовалось правительство КОМУЧ-а - Комитета членов Учредительного собрания, на Южном Урале царствовал атаман Дутов. Кроме этих восточных правительств, в бывшей Российской империи на Дальнем Востоке разбойничал атаман Семёнов, на юге России наступал генерал Деникин, в Прибалтике генерал Юденич, на Севере - правительство Чайковского, на Кавказе образовалось несколько национальных правительств. Обо всём этом, а [16] также о восстании в Ярославле, нам доложил Л.А. Кроль - лидер кадетов. Он приехал из Москвы, прорвавшись через фронт, и был в курсе всех событий.
После ухода большевиков из Екатеринбурга, зашевелилась общественность, представленная четырьмя названными выше партиями, т.е. кадэ, эсэры, эсдэ-меньшевики, энэсы. Кроль созвал представителей этих партий на совещание. Меньшевики делегировали на него Перельмана и меня.
Кроль, инженер по образованию, имел в Екатеринбурге электромастерскую и магазин для продажи электроприборов. Среди кадетов он считался левым, [белой вороной - *зачёркнуто]. [17]
Почему-то запомнилось: сообщая новости, Кроль всё время курил трубку, прочищая мундштук скрученной жгутиком бумагой. Информировав собравшихся о политических событиях, Кроль закончил уверенностью, что дни Советской власти сочтены.
Чешское восстание, [по его словам - *зачёркнуто], сыграло огромную роль в смысле активизации борьбы с большевиками. КОМУЧ, состоявший [из членов б.Учредительного собрания - *зачёркнуто], в огромном большинстве своём из представителей партии социалистов-революционеров, в течение короткого времени собрал огромную большую армию из крестьян, которая успешно продвигалась в Поволжье по направлению к Казани. Деникин продвигался к Туле; Юденич к Петрограду; армия Чайковского к Вологде. Советская армия находится в кольце и разгром [18] её близок. На очереди стоит вопрос о создании Центрального Правительства, и нужно позаботиться о том, чтобы это правительство не было реакционным. Будущее правительство должно строиться на базе широкой общественности, представителей четырёх партий (но эта "широкая общественность в Екатеринбурге была так велика, что всю её можно было усадить в большой комнате, об этом, однако, тогда никто не говорил) и представителей правительств, ведущих борьбу с большевиками. На данном этапе борьбы нельзя созвать Всероссийское совещание, но можно созвать совещание партий и правительств на Востоке [19] от Самары до Иркутска. Для того, чтобы будущее объединённое правительство [на Востоке - *зачёркнуто] было демократическим, [по мнению Кроля - *зачёркнуто], требуется на Среднем Урале создать демократическое правительство. Оно усилит демократический состав съезда. Без него перевес может быть на стороне Сибирского правительства, правого по составу, усиленного правительством атамана Дутова.
Конечно, в данном случае мыслилась буржуазный демократизм. Правые социалисты слова Кроля принимали за чистую монету, полагая, что он и в самом деле ратует за демократию. Однако, последующие события показали, что для кадетов [20] понятие о демократизме было весьма растяжимо. Последовавший через некоторое время захват власти Колчаком они не только приветствовали, но, я думаю, и содействовали ему. В тот момент, когда обсуждали вопрос о создании областного правительства на Урале, кадетов больше всего интересовало создание объединенного пр-ва в целях улучшения борьбы с большевиками, демократизм и разговоры о нём являлись очковтирательством и морфием для правых социалистов. Последних надо было успокоить, чтобы они не мешали делу объединения в руках "сильной" власти для успешной борьбы с большевиками. [*Абзац зачёркнут]
Кроль, словно жонглируя интересами демократии и демократизма, предложил [21] создать в Екатеринбурге временное областное правительство Урала с тем, чтобы оно после организации объединенного правительства передаст последнему свою "власть". Правительство Урала должно позаботиться о пуске заводов на Урале, из которых большинство не работало, об охране труда, порядка, организации юстиции и пр., а также в той или иной мере о надзоре за чешской контрразведкой, на произвол которой было много жалоб.
После ответов на вопросы и обмена мнениями представители партий разошлись с тем, чтобы обсудить поднятые вопросы в своих партиях. Были созваны партийные конференции. На конференцию меньшевиков собралось человек двадцать, все интеллигенты, за исключением двух полуинтеллигентов (Прокопенко и Солнцева), о которых я говорил выше. [22] Прокопенко работал в кооперации, а второй - Солнцев - в железнодорожных мастерских.
Примерно в таком же количестве были конференции и других партий, интеллигентские по составу. Так "широко" была представлена общественность, решившая организовать правительство для всего Урала. Партии выдвинули своих представителей в правительство.
Меньшевики решили взять в этом правительстве одно место - охрану труда и на эту роль выдвинули меня, не смотря на мои отказы. С вопросами труда в промышленности я был мало знаком (прочел в своё время книгу д-ра Вигдорчика), надо было срочно собирать материалы, учиться с азов. [Партия меньшевиков, несмотря на интеллигентский состав, не могла похвастаться видными [23] партийными работниками - *зачёркнуто].
Социалисты-революционеры выдвинули на пост главноуправляющего народного просвещения директора художественно-промышленного училища Анастасьева, главноуправляющего земледелия - старого народовольца, врача А.В. Прибылова - мужа известной революционерки-политкаторжанки Кобры.
Народные социалисты на пост главноуправляющего внутренних дел выдвинули капитана Асейкина.
Остальные посты были отданы кадетам: финансов - Кроль, горной промышленности - инженер Гут, юстиции - председатель окружного суда Глассон, председатель правительства - мукомол, инженер по образованию, Иванов. "Правительство" присвоило членам его название "Главноуправляющий", а не министр, в отличие от более солидных правительств. [24]
Главноуправляющего военного решено было не создавать и войсковых частей не организовывать. Управляющим делами правительства был назначен кадэ - известный в то время на Урале юрист Кронеберг. Таким образом, большинство в правительстве было кадетское, и в дальнейшем с полной очевидностью выяснилось, что социалисты тянутся в хвосте кадетского большинства.
[На первом же заседании правительства после ухода б-в из Е-га - *зачёркнуто] Была создана объединённая комиссия из представителей 4-х партий для рассмотрения дел арестованных. Сомневаюсь, однако, чтобы она принесла какую-нибудь пользу. Мне пришлось ходатайствовать за некоторых арестованных, я обращался к членам комиссии, но благоприятных результатов не добился. Комиссия постановляла, [25] а контрразведка действовала по своему произволу.
IV.
Своими помощниками по главноуправлению (министерству) я пригласил инженера Обухова и сопартийца С. И. Хренова. Первое, что нужно было сделать, это сохранить горно-металлургическую промышленность на Урале и по мере возможности охранять интересы рабочих.
В заводы были направлены инспекторы труда, которым вменялось, придерживаясь законов Временного правительства (Керенского), выполнять указанные задачи. На первых же порах выяснилось, что законов, принятых [26] Временным правительством, не достаточно. Жизнь шла вперёд. Большевики разрешали вопросы труда радикально, обеспечивая интересы трудящихся, и нам удовольствоваться полумерами было нельзя. Необходимо было в срочном порядке принять закон, который в достаточной степени охранял бы интересы трудящихся и в тоже время давал бы возможность развиваться горной промышленности.
При организации правительства партиями была выработана программа, которой нужно было придерживаться при создании тех или иных законов или распоряжений. В этой программе в отношении рабочего законодательства было сказано, что могут быть выработаны законы, аналогичные тем, которые имеются в буржуазно-демократических странах. [Как то: восьмичасовой рабочий день, [27] страхование на случай безработицы, увечья, болезни, старости - *зачёркнуто].
По другим вопросам "программа" предусматривала буржуазные свободы (свобода слова, печати, религии и пр.), созыв Учредительного собрания и др. мероприятия.
На одном из первых же заседаний правительства законы, изданные Советской властью, были признаны "ничтожными". Этот термин предложил Н.Н. Глассон, спец в юриспруденции. Я считал такую формулировку неправильной, но он энергично настаивал на ней, и большинство согласилось с ним.
В дальнейшем оказалось, что правительство Урала должно было выплатить зарплату всем тем, кто при Советской власти был отстранён от работы, как-то судьям, чиновникам бывших [28] ведомств и др. служащим, уплатить за всё время их вынужденной безработицы и даже в том случае, если они при советской власти работали, но в другом ведомстве. Словом нужно было уплатить огромную сумму денег за 8-10 месяцев. Раз законы Советской власти "ничтожные", т.е. их как бы не существовало совсем, то обиженные чиновники должны быть вознаграждены. Я протестовал против этой нелепицы, но меня поддержал только один Асейкин - народный социалист. Эсеры шли в ногу с кадетами. Как выкручивался Кроль, где он изыскивал средства - не знаю.
Найденный спирт пошёл в продажу. Введены были налоги, но налогово-финансовый аппарат надо было организовать заново. Пошли в ход "керенки" и царские деньги. [29]
Зарплата "министров" была установлена очень скромная, как, впрочем, и роль его была скромная, чтобы не сказать более. Фактическими хозяевами были чехи.
Вспоминается один случай со мной. После моего отъезда на так называемое государственное совещание в Уфу одному из чешских офицеров понравилась моя комната, вернее хозяйка комнаты, сдавшая эту комнату мне. Моя жена не захотела съезжать из комнаты до моего возвращения. Офицер, ничтоже сумняшеся, несмотря на её энергичные протесты, перевёз вещи на другую квартиру. Я узнал об этом произволе уже по возвращении из Уфы. Если [чешская - *зачёркнуто] военщина так поступала с "министром", то можно себе представить, [30] что она проделывала с обыкновенными смертными. [В то же время этот случай показывает, как мало считались с "правительством" Урала и его министрами - *зачёркнуто.]
V.
В те дни из газет выходила только одна "Уральская жизнь", которую редактировал некоторое время я. Редактирование я должен был оставить отчасти за недугом, отчасти под давлением членов правительства, находивших несовместимым редактирование газеты с обязанностями члена правительства. У правительства не было своего печатного органа, при помощи которого оно могло бы осведомлять население о своей работе. Я предложил превратить "Уральскую Жизнь" в демократический правительственный [31] орган, но большинство членов правительства воспротивилось этому. Это же нарушает свободу печати и неприкосновенность частной собственности. Агушевич с компанией, узнавший о моём предложении, сразу превратился в моего врага, и газета взяла меня под обстрел.
Как правительство Урала, так и партии, образовавшие его, словно страдали народобоязнью, отгораживались от масс. Правительство усердно работало, обсуждало и издавало разные мероприятия и законы, а большинство населения, вероятно, даже не знало о существовании этого правительства.
Не было освещения его деятельности в периодической печати, не было никакой агитации. Напротив, партии, образовавшие правительство, как будто боялись общения [32] с массами. Приведу один случай.
Солнцев попросил меня выступить перед рабочими жел.-дорожных мастерских, объяснить им цель образования правительства и его деятельность. Я охотно принял предложение и в назначенный час приехал в мастерские. После окончания работ все рабочие собрались в жел.-дорожном депо. Они густо стояли в своей прозодежде, с грязными руками и лицами, мрачные и молчаливые. Я встал на какое-то возвышение и стал говорить… Аудитория слушала внимательно, после окончания наградила дружными аплодисментами. Предложенная резолюция была принята единогласно. Казалось бы, с точки зрения своей партии я сделал хорошее дело. Но в тот же день был созван партийный комитет, и Шапиро, юрист по образованию, [33] с пеной у рта доказывал, что я, выступая без разрешения партийного комитета, нарушил партийную дисциплину, что я мечу в Бонапарты и т. д. Комитетчики согласились с ним.
Партия меньшевиков не вела никакой работы среди рабочих. Ещё до ухода большевиков из Екатеринбурга я по просьбе того же Солнцева пошёл на одно небольшое собрание рабочих Верх-Исетского завода. После беседы участники собрания просили меня систематически проводить с ними беседы. Комитет не одобрил моей деятельности, и я прекратил её.
Вспоминается мне другой случайного же периода. Весной 1918 г. до прихода чехов на Верх-Исетской площади собралась огромная толпа [34] в серых солдатских шинелях бывших солдат царской армии, среди которых, вероятно, было много дезертиров и спекулянтов, [которых преследовала советская власть]. На возвышении стояло несколько большевиков. Инженер Борисов (?) с чёрной бородой и чёрными пышными волосами держал перед толпой речь, отвечая на заданные вопросы. Настроение в толпе было возбуждённое, озлобленное. Это был порох, [который вспыхнул бы от зажонной спички]. Достаточно было нескольких фраз, чтобы наэлектризованная толпа смела не только оратора и бывших с ним товарищей, но и захватила бы город в свои руки. В городе армейская часть была незначительна, плохо дисциплинированная [и обученная - *зачёркнуто], [35] под начальством офицеров бывшей царской армии, не внушавших доверия. [Этим объясняются успехи чехов и белогвардейцев - *зачёркнуто].
Большевики не побоялись беседы с огромной озлобленной толпой, и толпа, чувствуя их моральное превосходство и правду, не посмела их тронуть.
VI.
Кроль жаловался на затруднения финансового характера и стремился получить заём у КОМУЧ-а или, на худой конец, у Сибирского правительства. В Екатеринбург приехали два члена Сибирского правительства - министр финансов Серебряков и военный министр Гришин-Алмазов, которые старались [36] убедить правительство Урала в необходимости объединения с Сибирским правительство. Гришин-Алмазов держался с большим апломбом и дал понять, что Сибирское правительство, обладая реальной силой, имеет возможности для объединения Сибири с Уралом, но оно не хотело бы пользоваться силой, а стремится к объединению на добровольных началах. Я довольно резко заявил, что мы тоже стремимся к объединению, но в широком масштабе и на демократической платформе. Сибирское же правительство, как нам известно, далеко ушло от демократизма вправо. Гришин-Алмазов смутился, его апломб сразу слинял и из-под генеральской формы вдруг выявился студент первокурсник. Соглашение не состоялось. [37] Кроль денег не получил. Да едва ли они и были у Сибирского правительства [в излишке - *зачёркнуто].
Не хватало мелкой разменной монеты. Кроль выпустил бумажные полтинники, напечатанные на обыкновенной бумаге одной краской типографским способом. Подделать их было нетрудно. И всё же, несмотря на их примитивность, эти деньги пошли в ход как равноценные с керенками и царскими.
Закон о страховании рабочих, наконец, был выработан и передан на рассмотрение правительства. Я просил поставить его на рассмотрение срочно, так как инспекторы труда бомбардировали Главноуправление труда запросами по поводу страхования. Только после настойчивых [38] моих требований проект закона был поставлен на рассмотрение правительства. Члены правительства ожесточенно накинулись на него с критикой. Против него резко возражали не только кадеты, но, к моему удивлению, также и эсеры. В этом вопросе меня поддержали опять-таки один Асейкин (энэс), да и тот, вероятно, только из личной симпатии, т.к., будучи человеком военным, едва ли он разбирался в вопросах страхования.
- [Да ведь] это большевистский закон, - с ужасом восклицал Л.А. Кроль. - Подумал ли министр труда о том, что если провести этот закон в жизнь, никаких денег не хватит для удовлетворения претензий рабочих и служащих? Придётся закрыть заводы и другие учреждения с наёмным трудом. [39]
Обухов и я парировали удары по законопроекту, но правительство постановило вернуть его для переработки в соответствии с указаниями членов правительства. [С моей точки зрения закон с поправками большинства будет совершенно неудовлетворителен, я охладел к нему, поручив переработку его Обухову - *зачёркнуто].
Реальная действительность часто наталкивала меня на вопросы: правильным ли путём я иду, не следует ли мне пересмотреть моё credo? Знавшие меня по революционной работе на Урале в 1900-1907 г.г. удивлялись, что я не примкнул к большевикам в революции 1917 г. Этот вопрос заслуживает, чтобы остановиться на нём, т.к. он имеет значение для тех интеллигентов, выходцев из народа, которые стали во враждебное отношение к Советской власти в период её становления. [40]
Мурашёв Пётр Васильевич
Часть 2