Воспоминания командира 3-го б-на полка Кр.Орлов т. ГРИГОРЬЕВА. Часть 1
ВОСПОМИНАНИЯ КОМАНДИРА 3-го б-на т. ГРИГОРЬЕВА
1-й крестьянский коммунистический полк начал своё формирование в районе села Катайское с прилегающими волостями: Шутиной, Никитская, Долматово, Зыр[я]нское, Каменское, Песковское, Петропавловское. До начала формирования полка, ещё в мае-июне м-це во всех этих волостях, под руководством волостной парторганизации были организованы различные по численности партизанские отряды, в большинстве своём из членов партии - старых фронтовиков. Названные отряды по поручению Камышловского уездного комитета партии большевиков взял под свой руководство покойный т. Подпорин.
С 13 июля 1918 г. приказом тов. Подпорина отдельные партизанские отряды соединены в с. Катайске в полк, названный 1-й Крестьянский коммунистический полк. Помощником командира этого полка назначен тов. АКУЛОВ Филипп, адьютантом т. Дудин, командирами рот 1-й - Григорьев, 2-й - Кобяков, 3-й - Тарских и Ковригин, 5-й - Маслаков, 6-й - Сенокосов, 7-й - Прокин, 8-й - Ослоповских, 9-й - Маркелов.
Вскоре после реорганизации, 20 июля полк начал свой отход в направлении - Каменское, Богдановичи, Антрацит, Егоршино. Здесь он соединился с четвёртым уральским полком, который точно также начал свой формирование из партизанских отрядов в районе Вертеченской, Тамакульской волостей, городе Шадринске и других прилегающих районах к городу. Командиром полка был товарищ Анчугов. После соединения этих полков в районе Егоршино они вместе с Камышловским полком составили первую бригаду 1-й восточной дивизии. Во главе этой бригады стоял товарищ Васильев. Полк Красных Орлов после вытеснения белых из деревни Ирбит, станция Антрацит занял этот район. Четвёртый уральский полк восточнее этого села, штаб бригады на станции Егоршино. В районе села Покровского и Режевского [38] завода в то время там находился Волынский полк, сформированный в большинстве своём из населения села Покровского, рабочих Режевского завода. В районе ст. Крутиха стоял Алапаевский батальон 4-х ротного состава под командованием тов. Кушникова.
В районе с. Ирбитские Вершины полк Красных Орлов и 4-й Уральский находились довольно продолжительное время, так до конца августа месяца.
На протяжении этих двух месяцев полки выдержали ряд упорных оборонительных боёв. Белые делали попытки наступления на полки днём, и когда днём наступления не удавались, наступали перед рассветом, с расчётом застать нас спящими, эти попытки оканчивались полным разгромом и поражением белых. Однажды белые, пользуясь густыми, ещё не скошенными хлебами и пересеченной местностью, бросили отборный отряд на участок, [обороняемый] первой ротой первого коммунистического крестьянского полка, и подошли на весьма близкое расстояние, но были наполовину разбиты с захватом офицеров, которые, не желая сдаваться живыми, кончали самоубийством. И вот белые решили зверски за это отомстить. Около 2-х часов ночи, на другие сутки, они бросили на этот участок бронепоезд под прикрытием пехоты и повели ураганный ружейный, пулемётный и артиллерийский огонь, продолжавшиеся в течении полчаса. В результате лес, накануне занимаемый этой ротой, был превращён в щепки и смешан с землёй.
Командир роты этого участка, предчувствуя наступления белых, с вечера отвёл роту на заранее приготовленную позицию саженей на 150 в тыл и таким образом сохранил роту, не потеряв ни одного человека. В результате эта попытка для белых не увенчалась успехом, кроме того, что они потеряли громадное количество свинца, в течении получасового ураганного огня. [39]
Через несколько дней после такого дерзкого, но безрезультатного наскока наши артиллеристы решили разыграть белых: на колокольне церкви с. Ирбитские Вершины, в слуховом окне выставили чучело, изображающее нашего артиллерийского наблюдателя. Белые, приняв это чучело за настоящего наблюдателя, открыли по церкви ураганный огонь из всех артиллерийских орудий, которые были на этом участке. В результате вся площадь, прилегающая к церкви, была сплошь покрыта воронками от снарядов, но странно, почему-то сама церковь уцелела, и только алтарь был разбит попавшим в него одним артиллерийским снарядом. Ни один снаряд в ложного наблюдателя не попал.
С нашего наблюдательного пункта отлично был виден тыл белых, перегруппировка их, движение обоза, чему способствовал высокий лес, на котором был искусно замаскирован артиллерийский наблюдатель. Никакие перегруппировки, благодаря этому наблюдателю, в дневное время для белых были совершенно невозможны.
Надо также отметить один из следующих курьёзных случаев - утром на рассвете, когда был готов обед для рот, ротные повара по неосторожности отпустили лошадей, запряжённых в походную кухню. Лошади, проскакав занимаемую нами позицию, перебежали всю поскотину и остановились у изгороди, а вблизи этой изгороди находился лес, на опушке которого выставлялась застава белых. Когда тов. Акулов - командир полка, спросил желающих поехать за кухней, в этот момент конные разведчики, зная о том, что там находится застава белых с пулемётом, не рискнули добровольно поехать выручать сбежавших лошадей. Тогда товарищ Акулов сел на коня и один поскакал к тому месту, где находилась кухня. Видя такой пример командира полка, разведчикам было неудобно оставаться. Они также поскакали на коней и бросились [40] вслед за товарищем Акуловым. Я в это время наблюдал в бинокль. Когда тов. Акулов под"ехал к изгороди паскотиной, меня поразило молчание заставы белых. Я ожидал, что последует огонь, но вышло таким образом, что товарищ Акулов слез с коня, повернул лошадей, вывел на дорогу и благополучно доставил кухню на участок полка. Впоследствии из показаний захваченных пленных выяснилось, что застава, находившаяся там, приближение кухни в темноте приняла за артиллерию и в панике разбежалась.
Таких примеров можно было бы привести много, но всех их не припомнишь. Там же устраивались ночные вылазки охотников, которые в ночное время снимали у белых секреты часовых, внезапно аттаковывали полевые караулы и производили целый ряд мелких операций, дезорганизующих моральное состояние противника. Во всяком случае, за всё время пребывания в этом районе полк Красных Орлов вместе с 4-м Уральским полком так сильно потрепал белых, что у них отбило всякую охоту вести на нас наступление. Всякое наступление белых являлось для нас не больше, не меньше, как развлечением, и доставляло нашим бойцам, можно сказать, одно удовольствие. Когда белые не наступали на нас, то наши бойцы настоятельно требовали от командиров - вести наступление на белых и мотивировали это тем, чтобы скорее покончить с белобандитами. Но у командования были другие соображения: нам не позволяла переходить в наступление угроза нашему правому флангу, соседние части которого располагались далеко уступом назад (Режевское и Тагильское направление), и сильный нажим со стороны белых на эти направления, а также и неустойчивое моральное состояние наших частей; что подтвердилось вскоре оставлением зав. Реж и с. Покровского Волынским полком, большинство которого добровольно перешло на сторону белых, а остатки полка в полном беспорядке, бросив всё, отступили [41] на ст. Егоршино.
Здесь я в первые встретился с комбригом первой тов. Васильевым, который приказал мне немедленно остановить бегущие остатки Волынского полка и привезти их в порядок, что и было исполнено. Тут сразу же сказалась психология толпы: достаточно было одному человеку с "наганом" в руке крикнуть: "Становись!" - как немедленно же вся эта толпа выстроилась и привела себя в полный порядок. Затем эта оставшаяся часть полка распоряжением т. Васильева была влита в состав 1-го Крестьянского Коммунистического полка и разбита по разным подразделениям. В тот же день тов. Васильевым М.В. 1-й роте была дана задача - восстановить ж.д. путь между Егоршино и Ирбитским зав., разрушенный белогвардейцами, задача была выполнена, и рота возвратилась обратно на станции Егоршино.
После этого мне пришлось вместе с другой ротой нашего полка под командой т. Ослоповского вести наступление на завод Режь. Там был сплошной лес, и мне не известно, какие ещё роты действовали по соседству с нами. Произошёл интересный случай, совпало наступление нас на белых, а белых на нас. Белые повели наступление с завода Режь на Покровское, а мы с Покровского на Режь. 1-я рота была на линии железной дороги, наткнувшись на бронепоезд белых, она вынуждена была на время задержатся. Мы не подготовились к тому. Броневик белых шёл с целью дальнейшего наступления на Покровское. Выполнить задачу - занять завод Режь - нам не удалось, т.к. в тылу у себя услышали сильную артиллерийскую стрельбу. Не зная, в чём дело и не имея связи с селом Покровское, мы вынуждены были отойти. В результате оказалось, что село Покровское заняли белые, но артиллерийским огнём нашей батареи и блиндированного поезда, наступлением команды конных разведчиков [42] (не помню, какие там ещё были пехотные роты) во главе с товарищем Кобяковым выбили белых и отогнали их на завод Режь. Это был наш последний бой в районе Егоршино, после чего мы начали отход на завод Алапаевский.
Под заводом Алапаевским шли усиленные бои, все возможности, все резервы, которые находились в распоряжении командира бригады товарища Васильева были выброшены, включительно до штабных ординарцев, находящихся непосредственно при нём. В результате этого боя, мы вынуждены были отойти ночью, отстреливаясь на ходу, за завод Нижняя и Верхняя Салда. В этом бою смертельно ранен ком. 3-го бат. тов. Жуков, адъютант б-на т. Цеховский и сестра т. Быстрова.
На участке 2-го баталиона накануне отхода от Алапаевска белые вели наступление и, как ни странно, шли по дороге без всякой разведки. Ночь была тёмная, тихая, в лесу после дождей - заморозки, движение повозок, на которых наступали белые, было слышно далеко. Услышав приближение какого-то обоза, батальон привёл себя в полную боевую готовность. Видим, шагах в 25 от обоза два конных. Проехав скирду, за которой располагался один из взводов, всадники заметили огонь, ранее разведённый красноармейцами, быстро повернули и бросились удирать, а вслед за ними обратилась в бегство вся белогвардейская часть. По ним был открыт пулемётный оружейный огонь, в результате был захвачен обоз, в том числе одна ротная канцелярия, в которой было много писем, особенно в адреса офицерского состава из Омска и друг.городов. Эти письма, видимо, ещё не успели попасть в руки адресатов. В письмах писалось о том, что в городах, взятых Деникиным на Юге, живётся весело, что в театрах играет музыка "Боже царя храни", "Коль славен" и [43] другие патриотические гимны. Один пишущий особенно торжествовал по случаю покушения на товарища Ленина и тут же утешал том, что Петроград уже занят союзниками, и большевикам нет больше выхода, что через пару недель советская власть падёт, и целый ряд монархических измышлений. Прочитанные нами письма с гомерическим хохотом немедленно были переданы в Особый Отдел бригады тов. Прокофьеву, а командованию белых с попутным подводчиком крестьянином отправлено письмо, в котором благодарили за доставленную корреспонденцию и просили впредь таковую нам доставлять, как можно чаще.
После ожесточенного под Алапаевском боя, мы отошли по направлению к заводу Нижняя и Верхняя Салда, где продолжались очень недолго и вследствии падения Тагила, вынуждены были отступать дальше до станции Салка. Тут второй раз мне пришлось столкнуться с товарищем Васильевым, который по телефону дал категорическое задание достать живого языка, так как от беглых мы уже оторвались, сведений разведки не имели, и поэтому живой язык нужен был до крайности. Не имея в своём распоряжении конных для того, чтобы ворваться в тыл противника, я с несколькими бойцами поехал на дрезине, но попал под пулемётный и оружейный огонь белых, и только благодаря тому, что дрезина находилась на закруглении, нам быстро удалось ускользнуть, не будучи поражёнными этим огнем. Наша попытка была безуспешной. Вскоре после этого мы отступили от станции Салка.
На станции Салка были попытки занять станции Сан-Донато с тем, чтобы перейти беспрепятственно на Кушву. Эта попытка успехом не увенчалась. Нам нужно было перебраться во что-бы то ни стало через станцию Сандонато, т.к. у нас было большое количество транспорта с продовольствием, огнеприпасами и т.д., чего не хотелось бросать и тем более оставлять [44] в руках белых. Но когда занять ст. Сандонато не удалось, мы вынуждены были часть припасов уничтожить, частью раздать населению, частью взять с собой, а весь подвижной состав спустить под откос. Опускали его таким образом: паровоз был на полных парах, к регулятору привязывали верёвку, дёргали за эту верёвку, паровоз со всей силой бросался вперёд и тащил за собой состав к месту разобранных путей и катился в низ. Загруженность путей значительно задерживала наступление белых.
От ст. Салка наш полк в течении двух суток отходил лесами, болотами на Кушву. Несмотря на то, что мы лишились материальной части, транспорта, продовольствия и значительной части боеприпасов, политико-моральное состояние бойцов почти не падало, оно ещё более стало приподнятым, бойцы стали более сплочёнными, более воодушевлёнными, когда почувствовали оторванность от частей, действующих вместе с нами. Этот отход был совершён благополучно, но с большими усилиями. Буквально пришлось тащить на себе всё, так как мы проходили болотами, и лошади не в состоянии были вести всё, что было нагружено. Мокрые, перемёрзшие, полуголодные ночевали под открытым небом, и всё-таки упадка морального состояния не замечалось.
Юный красноорловец
Часть 2
1-й крестьянский коммунистический полк начал своё формирование в районе села Катайское с прилегающими волостями: Шутиной, Никитская, Долматово, Зыр[я]нское, Каменское, Песковское, Петропавловское. До начала формирования полка, ещё в мае-июне м-це во всех этих волостях, под руководством волостной парторганизации были организованы различные по численности партизанские отряды, в большинстве своём из членов партии - старых фронтовиков. Названные отряды по поручению Камышловского уездного комитета партии большевиков взял под свой руководство покойный т. Подпорин.
С 13 июля 1918 г. приказом тов. Подпорина отдельные партизанские отряды соединены в с. Катайске в полк, названный 1-й Крестьянский коммунистический полк. Помощником командира этого полка назначен тов. АКУЛОВ Филипп, адьютантом т. Дудин, командирами рот 1-й - Григорьев, 2-й - Кобяков, 3-й - Тарских и Ковригин, 5-й - Маслаков, 6-й - Сенокосов, 7-й - Прокин, 8-й - Ослоповских, 9-й - Маркелов.
Вскоре после реорганизации, 20 июля полк начал свой отход в направлении - Каменское, Богдановичи, Антрацит, Егоршино. Здесь он соединился с четвёртым уральским полком, который точно также начал свой формирование из партизанских отрядов в районе Вертеченской, Тамакульской волостей, городе Шадринске и других прилегающих районах к городу. Командиром полка был товарищ Анчугов. После соединения этих полков в районе Егоршино они вместе с Камышловским полком составили первую бригаду 1-й восточной дивизии. Во главе этой бригады стоял товарищ Васильев. Полк Красных Орлов после вытеснения белых из деревни Ирбит, станция Антрацит занял этот район. Четвёртый уральский полк восточнее этого села, штаб бригады на станции Егоршино. В районе села Покровского и Режевского [38] завода в то время там находился Волынский полк, сформированный в большинстве своём из населения села Покровского, рабочих Режевского завода. В районе ст. Крутиха стоял Алапаевский батальон 4-х ротного состава под командованием тов. Кушникова.
В районе с. Ирбитские Вершины полк Красных Орлов и 4-й Уральский находились довольно продолжительное время, так до конца августа месяца.
На протяжении этих двух месяцев полки выдержали ряд упорных оборонительных боёв. Белые делали попытки наступления на полки днём, и когда днём наступления не удавались, наступали перед рассветом, с расчётом застать нас спящими, эти попытки оканчивались полным разгромом и поражением белых. Однажды белые, пользуясь густыми, ещё не скошенными хлебами и пересеченной местностью, бросили отборный отряд на участок, [обороняемый] первой ротой первого коммунистического крестьянского полка, и подошли на весьма близкое расстояние, но были наполовину разбиты с захватом офицеров, которые, не желая сдаваться живыми, кончали самоубийством. И вот белые решили зверски за это отомстить. Около 2-х часов ночи, на другие сутки, они бросили на этот участок бронепоезд под прикрытием пехоты и повели ураганный ружейный, пулемётный и артиллерийский огонь, продолжавшиеся в течении полчаса. В результате лес, накануне занимаемый этой ротой, был превращён в щепки и смешан с землёй.
Командир роты этого участка, предчувствуя наступления белых, с вечера отвёл роту на заранее приготовленную позицию саженей на 150 в тыл и таким образом сохранил роту, не потеряв ни одного человека. В результате эта попытка для белых не увенчалась успехом, кроме того, что они потеряли громадное количество свинца, в течении получасового ураганного огня. [39]
Через несколько дней после такого дерзкого, но безрезультатного наскока наши артиллеристы решили разыграть белых: на колокольне церкви с. Ирбитские Вершины, в слуховом окне выставили чучело, изображающее нашего артиллерийского наблюдателя. Белые, приняв это чучело за настоящего наблюдателя, открыли по церкви ураганный огонь из всех артиллерийских орудий, которые были на этом участке. В результате вся площадь, прилегающая к церкви, была сплошь покрыта воронками от снарядов, но странно, почему-то сама церковь уцелела, и только алтарь был разбит попавшим в него одним артиллерийским снарядом. Ни один снаряд в ложного наблюдателя не попал.
С нашего наблюдательного пункта отлично был виден тыл белых, перегруппировка их, движение обоза, чему способствовал высокий лес, на котором был искусно замаскирован артиллерийский наблюдатель. Никакие перегруппировки, благодаря этому наблюдателю, в дневное время для белых были совершенно невозможны.
Надо также отметить один из следующих курьёзных случаев - утром на рассвете, когда был готов обед для рот, ротные повара по неосторожности отпустили лошадей, запряжённых в походную кухню. Лошади, проскакав занимаемую нами позицию, перебежали всю поскотину и остановились у изгороди, а вблизи этой изгороди находился лес, на опушке которого выставлялась застава белых. Когда тов. Акулов - командир полка, спросил желающих поехать за кухней, в этот момент конные разведчики, зная о том, что там находится застава белых с пулемётом, не рискнули добровольно поехать выручать сбежавших лошадей. Тогда товарищ Акулов сел на коня и один поскакал к тому месту, где находилась кухня. Видя такой пример командира полка, разведчикам было неудобно оставаться. Они также поскакали на коней и бросились [40] вслед за товарищем Акуловым. Я в это время наблюдал в бинокль. Когда тов. Акулов под"ехал к изгороди паскотиной, меня поразило молчание заставы белых. Я ожидал, что последует огонь, но вышло таким образом, что товарищ Акулов слез с коня, повернул лошадей, вывел на дорогу и благополучно доставил кухню на участок полка. Впоследствии из показаний захваченных пленных выяснилось, что застава, находившаяся там, приближение кухни в темноте приняла за артиллерию и в панике разбежалась.
Таких примеров можно было бы привести много, но всех их не припомнишь. Там же устраивались ночные вылазки охотников, которые в ночное время снимали у белых секреты часовых, внезапно аттаковывали полевые караулы и производили целый ряд мелких операций, дезорганизующих моральное состояние противника. Во всяком случае, за всё время пребывания в этом районе полк Красных Орлов вместе с 4-м Уральским полком так сильно потрепал белых, что у них отбило всякую охоту вести на нас наступление. Всякое наступление белых являлось для нас не больше, не меньше, как развлечением, и доставляло нашим бойцам, можно сказать, одно удовольствие. Когда белые не наступали на нас, то наши бойцы настоятельно требовали от командиров - вести наступление на белых и мотивировали это тем, чтобы скорее покончить с белобандитами. Но у командования были другие соображения: нам не позволяла переходить в наступление угроза нашему правому флангу, соседние части которого располагались далеко уступом назад (Режевское и Тагильское направление), и сильный нажим со стороны белых на эти направления, а также и неустойчивое моральное состояние наших частей; что подтвердилось вскоре оставлением зав. Реж и с. Покровского Волынским полком, большинство которого добровольно перешло на сторону белых, а остатки полка в полном беспорядке, бросив всё, отступили [41] на ст. Егоршино.
Здесь я в первые встретился с комбригом первой тов. Васильевым, который приказал мне немедленно остановить бегущие остатки Волынского полка и привезти их в порядок, что и было исполнено. Тут сразу же сказалась психология толпы: достаточно было одному человеку с "наганом" в руке крикнуть: "Становись!" - как немедленно же вся эта толпа выстроилась и привела себя в полный порядок. Затем эта оставшаяся часть полка распоряжением т. Васильева была влита в состав 1-го Крестьянского Коммунистического полка и разбита по разным подразделениям. В тот же день тов. Васильевым М.В. 1-й роте была дана задача - восстановить ж.д. путь между Егоршино и Ирбитским зав., разрушенный белогвардейцами, задача была выполнена, и рота возвратилась обратно на станции Егоршино.
После этого мне пришлось вместе с другой ротой нашего полка под командой т. Ослоповского вести наступление на завод Режь. Там был сплошной лес, и мне не известно, какие ещё роты действовали по соседству с нами. Произошёл интересный случай, совпало наступление нас на белых, а белых на нас. Белые повели наступление с завода Режь на Покровское, а мы с Покровского на Режь. 1-я рота была на линии железной дороги, наткнувшись на бронепоезд белых, она вынуждена была на время задержатся. Мы не подготовились к тому. Броневик белых шёл с целью дальнейшего наступления на Покровское. Выполнить задачу - занять завод Режь - нам не удалось, т.к. в тылу у себя услышали сильную артиллерийскую стрельбу. Не зная, в чём дело и не имея связи с селом Покровское, мы вынуждены были отойти. В результате оказалось, что село Покровское заняли белые, но артиллерийским огнём нашей батареи и блиндированного поезда, наступлением команды конных разведчиков [42] (не помню, какие там ещё были пехотные роты) во главе с товарищем Кобяковым выбили белых и отогнали их на завод Режь. Это был наш последний бой в районе Егоршино, после чего мы начали отход на завод Алапаевский.
Под заводом Алапаевским шли усиленные бои, все возможности, все резервы, которые находились в распоряжении командира бригады товарища Васильева были выброшены, включительно до штабных ординарцев, находящихся непосредственно при нём. В результате этого боя, мы вынуждены были отойти ночью, отстреливаясь на ходу, за завод Нижняя и Верхняя Салда. В этом бою смертельно ранен ком. 3-го бат. тов. Жуков, адъютант б-на т. Цеховский и сестра т. Быстрова.
На участке 2-го баталиона накануне отхода от Алапаевска белые вели наступление и, как ни странно, шли по дороге без всякой разведки. Ночь была тёмная, тихая, в лесу после дождей - заморозки, движение повозок, на которых наступали белые, было слышно далеко. Услышав приближение какого-то обоза, батальон привёл себя в полную боевую готовность. Видим, шагах в 25 от обоза два конных. Проехав скирду, за которой располагался один из взводов, всадники заметили огонь, ранее разведённый красноармейцами, быстро повернули и бросились удирать, а вслед за ними обратилась в бегство вся белогвардейская часть. По ним был открыт пулемётный оружейный огонь, в результате был захвачен обоз, в том числе одна ротная канцелярия, в которой было много писем, особенно в адреса офицерского состава из Омска и друг.городов. Эти письма, видимо, ещё не успели попасть в руки адресатов. В письмах писалось о том, что в городах, взятых Деникиным на Юге, живётся весело, что в театрах играет музыка "Боже царя храни", "Коль славен" и [43] другие патриотические гимны. Один пишущий особенно торжествовал по случаю покушения на товарища Ленина и тут же утешал том, что Петроград уже занят союзниками, и большевикам нет больше выхода, что через пару недель советская власть падёт, и целый ряд монархических измышлений. Прочитанные нами письма с гомерическим хохотом немедленно были переданы в Особый Отдел бригады тов. Прокофьеву, а командованию белых с попутным подводчиком крестьянином отправлено письмо, в котором благодарили за доставленную корреспонденцию и просили впредь таковую нам доставлять, как можно чаще.
После ожесточенного под Алапаевском боя, мы отошли по направлению к заводу Нижняя и Верхняя Салда, где продолжались очень недолго и вследствии падения Тагила, вынуждены были отступать дальше до станции Салка. Тут второй раз мне пришлось столкнуться с товарищем Васильевым, который по телефону дал категорическое задание достать живого языка, так как от беглых мы уже оторвались, сведений разведки не имели, и поэтому живой язык нужен был до крайности. Не имея в своём распоряжении конных для того, чтобы ворваться в тыл противника, я с несколькими бойцами поехал на дрезине, но попал под пулемётный и оружейный огонь белых, и только благодаря тому, что дрезина находилась на закруглении, нам быстро удалось ускользнуть, не будучи поражёнными этим огнем. Наша попытка была безуспешной. Вскоре после этого мы отступили от станции Салка.
На станции Салка были попытки занять станции Сан-Донато с тем, чтобы перейти беспрепятственно на Кушву. Эта попытка успехом не увенчалась. Нам нужно было перебраться во что-бы то ни стало через станцию Сандонато, т.к. у нас было большое количество транспорта с продовольствием, огнеприпасами и т.д., чего не хотелось бросать и тем более оставлять [44] в руках белых. Но когда занять ст. Сандонато не удалось, мы вынуждены были часть припасов уничтожить, частью раздать населению, частью взять с собой, а весь подвижной состав спустить под откос. Опускали его таким образом: паровоз был на полных парах, к регулятору привязывали верёвку, дёргали за эту верёвку, паровоз со всей силой бросался вперёд и тащил за собой состав к месту разобранных путей и катился в низ. Загруженность путей значительно задерживала наступление белых.
От ст. Салка наш полк в течении двух суток отходил лесами, болотами на Кушву. Несмотря на то, что мы лишились материальной части, транспорта, продовольствия и значительной части боеприпасов, политико-моральное состояние бойцов почти не падало, оно ещё более стало приподнятым, бойцы стали более сплочёнными, более воодушевлёнными, когда почувствовали оторванность от частей, действующих вместе с нами. Этот отход был совершён благополучно, но с большими усилиями. Буквально пришлось тащить на себе всё, так как мы проходили болотами, и лошади не в состоянии были вести всё, что было нагружено. Мокрые, перемёрзшие, полуголодные ночевали под открытым небом, и всё-таки упадка морального состояния не замечалось.
Юный красноорловец
Часть 2