Воспоминания командира 3-го б-на полка Кр.Орлов т. ГРИГОРЬЕВА. Часть 2
Часть 1
Когда мы шли в Кушву, то все надеялись, что получим отдых после такого трудного перехода, но придя туда, отдых к сожалению не удался. Отступление третьего Екатеринбургского полка от Баранчи, 17 Петроградского полка от завода и деревни Лая и 1-го Горного от горы Колясникова потребовало от нас немедленного перехода в наступление для восстановления утраченного положения.
По приходе нас в Кушву партийная организация полка и партийный коллектив во главе с товарищем Лобковым организовали для бойцов полка отдых, в виде спектакля в местном Кушвинском театре. Кажется, во время второго акта дежурный по гарнизону объявил всему составу полка немедленно быть на [45] своих местах, а командирам баталионов явиться в штаб полка. Командирам полка тов. Ослоповским была дана задача: первому баталиону под командой товарища Кобякова совместно с 2-мя ротами китайцев, командой пеших и конных разведчиков, 2 эскадронами Путиловского полка наступать на деревню Лая; третьему и второму баталионам под командой Григорьева и Полуяхтова наступать на завод и станцию Баранча.
Погрузившись ночью в эшелоны, второй и третий батальоны были брошены на позицию за шесть-семь вёрст к востоку от Кушвы, занимаемую 3 Екатеринбургским полком. До рассвета этими баталионами велась усиленная разведка белых, баталионы перешли в наступление, которое совпало с наступлением на нас белых. Решительность и упорство с нашей стороны обратили белых в бегство.
Курьёзный случай получился с бронепоездом белых. Очевидно, ни командир бронепоезда, ни наши красноармейцы, которые лезли на броневик и требовали, чтобы поезд догонял наступающих, не узнали друг друга, не стреляя друг в друга, и только когда бойцы убедились, что бронепоезд белых, быстро соскочили, а бронепоезд дал полный ход обратно, не дав ни одного выстрела, и скрылся.
В результате станция и завод Баранча были заняты с захватом больших трофей, оружия, пулемётов, огнеприпасов и пленных. Из запросов пленных выяснилось, что в этом направлении действуют 13 и 16 Сибирские полки. Кроме того, из допроса пленных выяснилось, что в районе завода и станции Лая действуют два союзнических полка, каждый численностью по 2000 штыков при 27 пулемётах. Такие показания пленных безусловно потребовали без особого на то указания командования полка немедленно выступить на помощь баталиону Кобяк[ов]а. Мы, конечно, не верили [46] в то, что там союзнические полки, но что там два полка и такой численностью, приходилось верить. "Союзническим" они назывались потому, чтобы поднять дух белых солдат, доказать им, что "союзники" помогают не только оружием, но и людским материалом, и солдаты, видимо, в начале этому обману верили.
По пути на ст. Лая мы догнали бат-н Камышловского полка под командой т. Некрасова. Последнему после краткого сообщения обстановки было предложено следовать за 3 батальоном на помощь Кобякову. Товарищ Некрасов безоговорочно вместе с нами направился на станцию Лая. При подходе батальонов оказалось, что станция и завод Лая были заняты Кобяковым, и что белые, находящиеся там действительно в составе двух полков, были разгромлены и почти полностью побросали оружие. При своём отступлении белые бросали всё, вплоть до ботинок с обмотками. Путь отступления был буквально завален винтовками, снаряжением и обмундированием. Офицеры, будучи прижатыми к пруду около завода Лая и не находя выхода, бросались в воду или кончали самоубийством, а некоторые поднимали руки в верх, крестились и просили о помиловании, доказывая, что они случайно попали к белым, что они мобилизованы и т.д. Таким образом, все части белых, находящиеся в направлениях Баранча-Лая были разгромлены, а остатки деморализованы.
После этого разгрома белых мы нисколько не сомневались, что Тагил можно было снова занять без боя. В результате такого громадного успеха по инициативе т. Кобякова и при поддержке ком. Камышловского полка т. Черных и ком. 1-го Раб.Крест. полка т. Галенкина был составлен план наступления на Тагил. Поставлена была определённая задача каждому полку - с рассветом следующего перейти в решительное [47] наступление на Тагил. Однако по неизвестным нам причинам командир полка Ослоповский дал распоряжение оставаться на месте. Товарищ Кобяков не подчинился Ослоповскому. Тогда потребовалось вмешательство командира бригады товарищ Акулова, но и приезд последнего, как и личные переговоры оказались тщетны. Кобяков решительно настаивал на выполнении плана Тагильского наступления, и только огромный авторитет Начдива 29-й тов. Васильева М.В., на которого сослался Акулов, сломило упорство т. Кобякова. Товарищ Акулов т. Васильева назвал Наполеоном. Он сказал т. Кобякову: "Ведь, тов. Кобяков, не я этого требую, а это Наполеон приказал", - и только тогда Кобяков согласился. Мы погрузились в эшелоны и отправились обратно в Кушву.
Отсюда можно сделать соответствующие выводы в отношении авторитета товарища Васильева. Акулов был уважаем всеми, но, однако, в тот исключительный момент он не имел достаточно влияния, и только именем товарища Васильева удалось этот наступательный прорыв приостановить. Потом, конечно, мы поняли, что наступать на Тагил было невозможно, так как зав. Кын был занят белыми, который находился почти у нас в тылу, правее нашего участка, что угрожало быть отрезанными с тылу.
После этого разгрома белых полк первым в республике получил боевое красное знамя ВЦИК"а, которое в Кушве на параде вручил товарищ Зиновьев, а полк был переименован в 252 полк красных Орлов. Вот, кажется, с этого момента и началась неувядаемая слава героического полка красных орлов.
После разгрома белых на Кушвинском направлении сконцентрировались самые отборные части белых, в том числе с Кунгурского напр. был переброшен специальный штурмовой летучий отряд, насыщенный офицерским составом. О штыки нашего полка разбились [48] многие части белых, я не помню случая, чтобы полк терпел поражение, как в наступлении, так и при обороне. Наши бойцы скучали, когда было боевое затишье, они упрекали командование - почему не было распоряжения о наступлении.
Последний наиболее ожесточённый бой был уже в начале декабря месяца под деревней Лая и зав. Баранча. Тяжёлый случай постиг второй и две роты третьего батальона, которые находились в то время в Лае. В эту ночь началось наступление каких-то особенно отборных сильных отрядов белых, переброшенных с Кунгурского направления. Белые проникли в деревню Лаю, рассекли её по полам и разобщили участки 2-го и 3-го батальонов. Поддерживавшая артиллер.батарея чуть не попала в плен. В результате деревня Лая нами была оставлена с понесёнными там потерями, а третий и второй баталионы отошли к заводу и станции Баранча.
Примерно на третий день после нашего отхода от деревни Лая, белые повели ожесточенное наступление на завод Баранча, но были отбиты. Переночевав в лесу, километрах в семи восточнее завода Баранчи, они на второй день снова перешли в наступление, будучи подкреплёнными новыми силами. Это наступление велось с раннего утра до позднего вечера, но попытки занять завод Баранча не увенчались успехом. Тогда белые решили вести третье наступление с обходом в тыл нашего полка, с постановкой задачи: бросить главный кулак их частей на станцию Баранча, занять последнюю, захватить бронепоезд, дезорганизовать тыл и повести наступление с тыла на завод Баранча. Но здесь нам помог пленный офицер, начальник пулемётной команды одного из полков белых - поручик Васильев.
Когда разведчики после окончания боя вечером пошли в разведку, они наткнулись на [49] раненого офицера, захватив его с собой, доставили командиру полка. Вот тут надо отметить, как не надо поступать с пленными, кто бы они не были. Мы, конечно, гордимся заслугами товарища Акулова и его храбростью и доблестью, но здесь у него был перегиб палки, который мог привести полк к трагическим последствиям. Тов. Акулов ненавидел офицеров, он тут же приказал пленному офицеру снять голову - расстрелять, и только благодаря настойчивости командира полка Ослоповского и сестры Орловой, которая заведовала летучкой перевязочного отряда, удалось спасти раненого офицера, который раскрыл все карты перед нами - план операции белых. Он нам точно обрисовал всю обстановку и задачи, которое были разработаны белыми для наступления на нас с тыла. Это дало нам возможность сейчас же сделать соответствующую перегруппировку третьего и второго батальонов, которые были сняты с завода Баранча и сосредоточены на станции Баранча, принять соответствующие меры к охранению, разведке. Перед рассветом, когда белые повели наступление, батальоны немедленно во главе с командиром полка Ослоповским и военкомом Цеховским бросились в аттаку, стоптали белых, захватив пулемёты, орудия и прогнали их на д. Лая, таким образом спасли положение, и сдесь белын потерпели крах. Вот почему я подчёркиваю этот случай обращения с пленными, кто бы они ни были. В данном случае, пленный офицер оказал нам колоссальную услугу. Конечно, его в знак благодарности отправили в военный госпиталь на излечение, а дальнейшую судьбу его не знаю.
Это был последний бой в районе Кушва и Баранча. Но несмотря на наши успехи и разгром белых, командование дивизии приказало с боем отойти на Кушву, оставив зав. Баранчу. Оказалось, что части Верхотурского направления отступали и подошли вплотную к г.Кушва, простояв в Кушве ночь. С рассветом в первых числах [50] декабря белые с Верхотурского направления возобновили наступление на Кушву. 3-я бригада т. Вырошева (*Вырышева) не выдержала, отступила, что повлекло вынужденное отступление полка Красных Орлов и всей 1-й бригады вдоль ж.д. на Бисер.
Последующие бои были мелкого характера, вплоть до отхода в район станции Селянка-Комариха. Здесь снова пришлось выдержать ряд ожесточённых схваток и с большими потерями для обоих сторон. В районе станции Селянка тов. Акулов с одним из девизионов Путиловского стального кавалерийского полка подслушал телефонные распоряжения белых о переброске баталиона 3-го Барнаульского полка в район станции Селянка на подкрепление потрепанных частей белых; встретив этот баталион, который не успел из исходной колонны развернуться в боевой порядок, тут же на месте его уничтожил, захватив 160 ч. пленных и 2 42-х линейных орудия. Товарищ Акулов сам чуть не погиб. Очевидцы передают, что капитан - командир этого баталиона, целился в упор тов. Акулова, выстрелил, но, очевидно, по рассеяности не попал в т. Акулова и последним тут-же был зарублен.
Последний бой был в районе станции и посёлка Комариха. Комбригом 2 т. Клоковым 3 бат.полка Красных Орлов была поставлена задача немедленно обеспечить правое крыло бригады в район поселка Комариха, километров за восемь к Юго-Востоку от станции.
Простояв там день спокойно, ночью части четвёртого Енисейского полка повели на нас наступление. В это время, в батальоне находился помощник командира полка товарищ Кобяков, комиссар полка Юдин. Все крепко спали. Я слышу кто-то стучит штыком в окно, узнаю - патруль. Немедленно разбудив спящих, сам выскочил на улицу, слышу, началась пулемётная и ружейная стрельба, и тут же получаю донесение о том, что патронов недостаточно, тогда как бой только что начался. Немедленно были приняты меры по заброске патронов через посредство ординарцев со [51] станции Комариха, но 8 километров расстояния не позволило сразу забросить достаточное количество патронов. 7-я и 8-я роты, на которых особенно упорно наступали белые, расстреляли всё до одного патрона. Пришлось выходить из положения таким образом - девятую роту, которая в этот момент находилась на левом фланге бат-на, повзводно перебрасывать на участок 7-й и 8-й рот, дабы поддержать огонь до подвоза патронов. Белые подошли к окопам батальона настолько близко, что стали бросать ручные гранаты. Получив патроны, роты открыли ураганный пулемётный и ружейный огонь, после чего роты батальона бросились в аттаку. Однако аттаковать было почти не кого: в процессе боя белые полностью были уничтожены нашим огнём, трупы некоторых застыли, и только за скирдой хлеба были захвачены живыми в плен семь человек офицеров. Четвёртый Енисейский полк, вновь сформированный, был снабжён новыми винтовками, пулемётами, одетый с иголочки.
После такого успешного для нас боя, батальон всё-таки оказался отрезанным. Находившийся с права в д. Сосновая Горка 2-й бат-н и слева на ст. Комарихинская 1- бат-н под давлением превосходных сил противника отошли, после чего пути отступления на ст. Комарихинская оказались заняты белыми. При чём со стороны д. Сосновая Горка уже показалась конная разведка белых, отогнав которую, 3-й бат-н отошёл по дороге на ст. Комарихинская, свернул влево и целиной по просеке вышел в 3-х километр западнее ст. Комарихинская на линию ж.д. Брать ст. Комарихинскую с боем оказалось не целесообразным, т.к. каменное станционное здание являлось прочным опорным пунктом для белых, которое можно было занять только при помощи артиллерии, а у нас её не было. [52]
На станцию Валежная пришёл нам на смену 21 Мусульманский полк. По настроению людей и по действиям командования этого полка можно было сразу судить, что полк далеко не боеспособный и что того и гляди сдасться белым. С одной стороны не хотелось бросать участок, не надеясь на этот полк, с другой стороны бойцы настолько были измотаны и утомлены, что им нужно было дать хотя бы короткую передышку. Приём и сдача боевого участка проводилась с соблюдением всех формальностей, но еле мы успели погрузиться в вагоны и только тронулся последний эшелон со станции, как послышались оружейные и пулемётные выстрелы. Прибыв на станцию Сылва, узнаём, что этот 21-й Мусульманский полк почти в полном составе, будучи прекрасно обмундированным, снабжённым материальной частью, сдался белым в плен. Белые, конечно, почти беспрепятственно пошли выступать дальше на Левшино-Пермь. Долгожданный отдых так нам и не удался. Полк Красных Орлов вместо заслуженного отдыха, снова получил боевую задачу - занять район ст. Сылва, и бойциы полка без ропотно стали на позиции.
24 декабря около полудня полк получил приказ отойти в город Пермь. 3-й Елисейский, 1-й и 2-й Советский полки и остаткам мусульманского баталиону приказано было заночевать в Мотовилихе. Придя туда, подкормив людей, я из настроения жителей увидел, что здесь ночевать невозможно. Я получил разрешение командира полка отойти за Пермь. 3-й б-н совместно со 2-м батальоном расположился в 1½ клм. западнее города, в маленькой деревушке. Мотовилиха в то время была настроена контрреволюционно под влиянием эсеров, меньшевиков и т.д.
В ночь на 25 декабря белые, при помощи местных эсеров и меньшевиков, заняли Мотовилиху и начали обстрел артиллерии г. Перми. Началась эвакуация, станция Пермь, [53] наполненная эшелонами, под непосредственным руководством тов. Акулова, который под обстрелом с шашкой на коне гарцевал по платформе станции Пермь вторая. Благодаря измене коменданта этой станции, который в результате остался и перешёл к белым, большая часть имущества, находящегося в эшелонах, осталась у белых, и нам не удалось полностью Пермь эвакуировать.
Вскоре после отступления из Перми в феврале м-це 1919 г. командованием ІІІ армии начато было наступление на белых, и части 29 дивизии были брошены в район села Лузино, севернее станции Григорьевская, откуда было намечено сделать прорыв на станцию Левшино, с заходом в Пермь с тыла. Но эти попытки, конечно, ни к чему не привели. Четырёх суточные бои днём и ночью беспрерывно привели к тому, что половина частей первой бригады поморозилась, много людей было пораненных. Конница под командой тов. Акулова использована не была ввиду глубоких снегов. Артиллерии на этом участке сосредоточено было не достаточно, а половина снарядов не разрывалась. Выполнение поставленной частям 29-й дивизии задачи дальше захвата пяти-шести деревень с большими для нас потерями не пошло.
В результате 29-я дивизия откатилась на линию ст.Верещагино. [54]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.206.Л.38-54.
Медсестра полка "Красных Орлов" З.Орлова - героиня той поучительной истории
Когда мы шли в Кушву, то все надеялись, что получим отдых после такого трудного перехода, но придя туда, отдых к сожалению не удался. Отступление третьего Екатеринбургского полка от Баранчи, 17 Петроградского полка от завода и деревни Лая и 1-го Горного от горы Колясникова потребовало от нас немедленного перехода в наступление для восстановления утраченного положения.
По приходе нас в Кушву партийная организация полка и партийный коллектив во главе с товарищем Лобковым организовали для бойцов полка отдых, в виде спектакля в местном Кушвинском театре. Кажется, во время второго акта дежурный по гарнизону объявил всему составу полка немедленно быть на [45] своих местах, а командирам баталионов явиться в штаб полка. Командирам полка тов. Ослоповским была дана задача: первому баталиону под командой товарища Кобякова совместно с 2-мя ротами китайцев, командой пеших и конных разведчиков, 2 эскадронами Путиловского полка наступать на деревню Лая; третьему и второму баталионам под командой Григорьева и Полуяхтова наступать на завод и станцию Баранча.
Погрузившись ночью в эшелоны, второй и третий батальоны были брошены на позицию за шесть-семь вёрст к востоку от Кушвы, занимаемую 3 Екатеринбургским полком. До рассвета этими баталионами велась усиленная разведка белых, баталионы перешли в наступление, которое совпало с наступлением на нас белых. Решительность и упорство с нашей стороны обратили белых в бегство.
Курьёзный случай получился с бронепоездом белых. Очевидно, ни командир бронепоезда, ни наши красноармейцы, которые лезли на броневик и требовали, чтобы поезд догонял наступающих, не узнали друг друга, не стреляя друг в друга, и только когда бойцы убедились, что бронепоезд белых, быстро соскочили, а бронепоезд дал полный ход обратно, не дав ни одного выстрела, и скрылся.
В результате станция и завод Баранча были заняты с захватом больших трофей, оружия, пулемётов, огнеприпасов и пленных. Из запросов пленных выяснилось, что в этом направлении действуют 13 и 16 Сибирские полки. Кроме того, из допроса пленных выяснилось, что в районе завода и станции Лая действуют два союзнических полка, каждый численностью по 2000 штыков при 27 пулемётах. Такие показания пленных безусловно потребовали без особого на то указания командования полка немедленно выступить на помощь баталиону Кобяк[ов]а. Мы, конечно, не верили [46] в то, что там союзнические полки, но что там два полка и такой численностью, приходилось верить. "Союзническим" они назывались потому, чтобы поднять дух белых солдат, доказать им, что "союзники" помогают не только оружием, но и людским материалом, и солдаты, видимо, в начале этому обману верили.
По пути на ст. Лая мы догнали бат-н Камышловского полка под командой т. Некрасова. Последнему после краткого сообщения обстановки было предложено следовать за 3 батальоном на помощь Кобякову. Товарищ Некрасов безоговорочно вместе с нами направился на станцию Лая. При подходе батальонов оказалось, что станция и завод Лая были заняты Кобяковым, и что белые, находящиеся там действительно в составе двух полков, были разгромлены и почти полностью побросали оружие. При своём отступлении белые бросали всё, вплоть до ботинок с обмотками. Путь отступления был буквально завален винтовками, снаряжением и обмундированием. Офицеры, будучи прижатыми к пруду около завода Лая и не находя выхода, бросались в воду или кончали самоубийством, а некоторые поднимали руки в верх, крестились и просили о помиловании, доказывая, что они случайно попали к белым, что они мобилизованы и т.д. Таким образом, все части белых, находящиеся в направлениях Баранча-Лая были разгромлены, а остатки деморализованы.
После этого разгрома белых мы нисколько не сомневались, что Тагил можно было снова занять без боя. В результате такого громадного успеха по инициативе т. Кобякова и при поддержке ком. Камышловского полка т. Черных и ком. 1-го Раб.Крест. полка т. Галенкина был составлен план наступления на Тагил. Поставлена была определённая задача каждому полку - с рассветом следующего перейти в решительное [47] наступление на Тагил. Однако по неизвестным нам причинам командир полка Ослоповский дал распоряжение оставаться на месте. Товарищ Кобяков не подчинился Ослоповскому. Тогда потребовалось вмешательство командира бригады товарищ Акулова, но и приезд последнего, как и личные переговоры оказались тщетны. Кобяков решительно настаивал на выполнении плана Тагильского наступления, и только огромный авторитет Начдива 29-й тов. Васильева М.В., на которого сослался Акулов, сломило упорство т. Кобякова. Товарищ Акулов т. Васильева назвал Наполеоном. Он сказал т. Кобякову: "Ведь, тов. Кобяков, не я этого требую, а это Наполеон приказал", - и только тогда Кобяков согласился. Мы погрузились в эшелоны и отправились обратно в Кушву.
Отсюда можно сделать соответствующие выводы в отношении авторитета товарища Васильева. Акулов был уважаем всеми, но, однако, в тот исключительный момент он не имел достаточно влияния, и только именем товарища Васильева удалось этот наступательный прорыв приостановить. Потом, конечно, мы поняли, что наступать на Тагил было невозможно, так как зав. Кын был занят белыми, который находился почти у нас в тылу, правее нашего участка, что угрожало быть отрезанными с тылу.
После этого разгрома белых полк первым в республике получил боевое красное знамя ВЦИК"а, которое в Кушве на параде вручил товарищ Зиновьев, а полк был переименован в 252 полк красных Орлов. Вот, кажется, с этого момента и началась неувядаемая слава героического полка красных орлов.
После разгрома белых на Кушвинском направлении сконцентрировались самые отборные части белых, в том числе с Кунгурского напр. был переброшен специальный штурмовой летучий отряд, насыщенный офицерским составом. О штыки нашего полка разбились [48] многие части белых, я не помню случая, чтобы полк терпел поражение, как в наступлении, так и при обороне. Наши бойцы скучали, когда было боевое затишье, они упрекали командование - почему не было распоряжения о наступлении.
Последний наиболее ожесточённый бой был уже в начале декабря месяца под деревней Лая и зав. Баранча. Тяжёлый случай постиг второй и две роты третьего батальона, которые находились в то время в Лае. В эту ночь началось наступление каких-то особенно отборных сильных отрядов белых, переброшенных с Кунгурского направления. Белые проникли в деревню Лаю, рассекли её по полам и разобщили участки 2-го и 3-го батальонов. Поддерживавшая артиллер.батарея чуть не попала в плен. В результате деревня Лая нами была оставлена с понесёнными там потерями, а третий и второй баталионы отошли к заводу и станции Баранча.
Примерно на третий день после нашего отхода от деревни Лая, белые повели ожесточенное наступление на завод Баранча, но были отбиты. Переночевав в лесу, километрах в семи восточнее завода Баранчи, они на второй день снова перешли в наступление, будучи подкреплёнными новыми силами. Это наступление велось с раннего утра до позднего вечера, но попытки занять завод Баранча не увенчались успехом. Тогда белые решили вести третье наступление с обходом в тыл нашего полка, с постановкой задачи: бросить главный кулак их частей на станцию Баранча, занять последнюю, захватить бронепоезд, дезорганизовать тыл и повести наступление с тыла на завод Баранча. Но здесь нам помог пленный офицер, начальник пулемётной команды одного из полков белых - поручик Васильев.
Когда разведчики после окончания боя вечером пошли в разведку, они наткнулись на [49] раненого офицера, захватив его с собой, доставили командиру полка. Вот тут надо отметить, как не надо поступать с пленными, кто бы они не были. Мы, конечно, гордимся заслугами товарища Акулова и его храбростью и доблестью, но здесь у него был перегиб палки, который мог привести полк к трагическим последствиям. Тов. Акулов ненавидел офицеров, он тут же приказал пленному офицеру снять голову - расстрелять, и только благодаря настойчивости командира полка Ослоповского и сестры Орловой, которая заведовала летучкой перевязочного отряда, удалось спасти раненого офицера, который раскрыл все карты перед нами - план операции белых. Он нам точно обрисовал всю обстановку и задачи, которое были разработаны белыми для наступления на нас с тыла. Это дало нам возможность сейчас же сделать соответствующую перегруппировку третьего и второго батальонов, которые были сняты с завода Баранча и сосредоточены на станции Баранча, принять соответствующие меры к охранению, разведке. Перед рассветом, когда белые повели наступление, батальоны немедленно во главе с командиром полка Ослоповским и военкомом Цеховским бросились в аттаку, стоптали белых, захватив пулемёты, орудия и прогнали их на д. Лая, таким образом спасли положение, и сдесь белын потерпели крах. Вот почему я подчёркиваю этот случай обращения с пленными, кто бы они ни были. В данном случае, пленный офицер оказал нам колоссальную услугу. Конечно, его в знак благодарности отправили в военный госпиталь на излечение, а дальнейшую судьбу его не знаю.
Это был последний бой в районе Кушва и Баранча. Но несмотря на наши успехи и разгром белых, командование дивизии приказало с боем отойти на Кушву, оставив зав. Баранчу. Оказалось, что части Верхотурского направления отступали и подошли вплотную к г.Кушва, простояв в Кушве ночь. С рассветом в первых числах [50] декабря белые с Верхотурского направления возобновили наступление на Кушву. 3-я бригада т. Вырошева (*Вырышева) не выдержала, отступила, что повлекло вынужденное отступление полка Красных Орлов и всей 1-й бригады вдоль ж.д. на Бисер.
Последующие бои были мелкого характера, вплоть до отхода в район станции Селянка-Комариха. Здесь снова пришлось выдержать ряд ожесточённых схваток и с большими потерями для обоих сторон. В районе станции Селянка тов. Акулов с одним из девизионов Путиловского стального кавалерийского полка подслушал телефонные распоряжения белых о переброске баталиона 3-го Барнаульского полка в район станции Селянка на подкрепление потрепанных частей белых; встретив этот баталион, который не успел из исходной колонны развернуться в боевой порядок, тут же на месте его уничтожил, захватив 160 ч. пленных и 2 42-х линейных орудия. Товарищ Акулов сам чуть не погиб. Очевидцы передают, что капитан - командир этого баталиона, целился в упор тов. Акулова, выстрелил, но, очевидно, по рассеяности не попал в т. Акулова и последним тут-же был зарублен.
Последний бой был в районе станции и посёлка Комариха. Комбригом 2 т. Клоковым 3 бат.полка Красных Орлов была поставлена задача немедленно обеспечить правое крыло бригады в район поселка Комариха, километров за восемь к Юго-Востоку от станции.
Простояв там день спокойно, ночью части четвёртого Енисейского полка повели на нас наступление. В это время, в батальоне находился помощник командира полка товарищ Кобяков, комиссар полка Юдин. Все крепко спали. Я слышу кто-то стучит штыком в окно, узнаю - патруль. Немедленно разбудив спящих, сам выскочил на улицу, слышу, началась пулемётная и ружейная стрельба, и тут же получаю донесение о том, что патронов недостаточно, тогда как бой только что начался. Немедленно были приняты меры по заброске патронов через посредство ординарцев со [51] станции Комариха, но 8 километров расстояния не позволило сразу забросить достаточное количество патронов. 7-я и 8-я роты, на которых особенно упорно наступали белые, расстреляли всё до одного патрона. Пришлось выходить из положения таким образом - девятую роту, которая в этот момент находилась на левом фланге бат-на, повзводно перебрасывать на участок 7-й и 8-й рот, дабы поддержать огонь до подвоза патронов. Белые подошли к окопам батальона настолько близко, что стали бросать ручные гранаты. Получив патроны, роты открыли ураганный пулемётный и ружейный огонь, после чего роты батальона бросились в аттаку. Однако аттаковать было почти не кого: в процессе боя белые полностью были уничтожены нашим огнём, трупы некоторых застыли, и только за скирдой хлеба были захвачены живыми в плен семь человек офицеров. Четвёртый Енисейский полк, вновь сформированный, был снабжён новыми винтовками, пулемётами, одетый с иголочки.
После такого успешного для нас боя, батальон всё-таки оказался отрезанным. Находившийся с права в д. Сосновая Горка 2-й бат-н и слева на ст. Комарихинская 1- бат-н под давлением превосходных сил противника отошли, после чего пути отступления на ст. Комарихинская оказались заняты белыми. При чём со стороны д. Сосновая Горка уже показалась конная разведка белых, отогнав которую, 3-й бат-н отошёл по дороге на ст. Комарихинская, свернул влево и целиной по просеке вышел в 3-х километр западнее ст. Комарихинская на линию ж.д. Брать ст. Комарихинскую с боем оказалось не целесообразным, т.к. каменное станционное здание являлось прочным опорным пунктом для белых, которое можно было занять только при помощи артиллерии, а у нас её не было. [52]
На станцию Валежная пришёл нам на смену 21 Мусульманский полк. По настроению людей и по действиям командования этого полка можно было сразу судить, что полк далеко не боеспособный и что того и гляди сдасться белым. С одной стороны не хотелось бросать участок, не надеясь на этот полк, с другой стороны бойцы настолько были измотаны и утомлены, что им нужно было дать хотя бы короткую передышку. Приём и сдача боевого участка проводилась с соблюдением всех формальностей, но еле мы успели погрузиться в вагоны и только тронулся последний эшелон со станции, как послышались оружейные и пулемётные выстрелы. Прибыв на станцию Сылва, узнаём, что этот 21-й Мусульманский полк почти в полном составе, будучи прекрасно обмундированным, снабжённым материальной частью, сдался белым в плен. Белые, конечно, почти беспрепятственно пошли выступать дальше на Левшино-Пермь. Долгожданный отдых так нам и не удался. Полк Красных Орлов вместо заслуженного отдыха, снова получил боевую задачу - занять район ст. Сылва, и бойциы полка без ропотно стали на позиции.
24 декабря около полудня полк получил приказ отойти в город Пермь. 3-й Елисейский, 1-й и 2-й Советский полки и остаткам мусульманского баталиону приказано было заночевать в Мотовилихе. Придя туда, подкормив людей, я из настроения жителей увидел, что здесь ночевать невозможно. Я получил разрешение командира полка отойти за Пермь. 3-й б-н совместно со 2-м батальоном расположился в 1½ клм. западнее города, в маленькой деревушке. Мотовилиха в то время была настроена контрреволюционно под влиянием эсеров, меньшевиков и т.д.
В ночь на 25 декабря белые, при помощи местных эсеров и меньшевиков, заняли Мотовилиху и начали обстрел артиллерии г. Перми. Началась эвакуация, станция Пермь, [53] наполненная эшелонами, под непосредственным руководством тов. Акулова, который под обстрелом с шашкой на коне гарцевал по платформе станции Пермь вторая. Благодаря измене коменданта этой станции, который в результате остался и перешёл к белым, большая часть имущества, находящегося в эшелонах, осталась у белых, и нам не удалось полностью Пермь эвакуировать.
Вскоре после отступления из Перми в феврале м-це 1919 г. командованием ІІІ армии начато было наступление на белых, и части 29 дивизии были брошены в район села Лузино, севернее станции Григорьевская, откуда было намечено сделать прорыв на станцию Левшино, с заходом в Пермь с тыла. Но эти попытки, конечно, ни к чему не привели. Четырёх суточные бои днём и ночью беспрерывно привели к тому, что половина частей первой бригады поморозилась, много людей было пораненных. Конница под командой тов. Акулова использована не была ввиду глубоких снегов. Артиллерии на этом участке сосредоточено было не достаточно, а половина снарядов не разрывалась. Выполнение поставленной частям 29-й дивизии задачи дальше захвата пяти-шести деревень с большими для нас потерями не пошло.
В результате 29-я дивизия откатилась на линию ст.Верещагино. [54]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.206.Л.38-54.
Медсестра полка "Красных Орлов" З.Орлова - героиня той поучительной истории