Из Рассказов Облачной страны: Письмоводитель и зайцы (5)
(Продолжение. Начало: 1 , 2, 3 , 4 )
Спрашивается: зачем?
Спрашивается: зачем было медлить так долго, отчего бы не вручить Государю его Тайну сразу после воцарения? Ждал знамений? А их не было. Проверял, каким Властитель Земель себя покажет? Тогда что случилось полгода назад, что заметил Хранитель и что прошло мимо Полотняного приказа? Или младшие родичи должны были подготовиться к чрезвычайной службе? Любопытно, к какой. И как во дворце посмотрят на такой замысел: ввести новые должности под людей, а не под задачи. Если, конечно, эти задачи и не составляют Тайну.
Как-то самодостаточно получается: Тайна Государя Облачной страны заключается в том, что можно поручить младшей родне знатока этой самой Тайны. Тогда она всем давно известна. Каждый из глав больших домов тем делом и занимается, которое можно обустроить силами его чад и домочадцев. Так Конопляный дом ведает ныне назначениями жрецов и сыском, Полынный - защитой от демонов и внешними сношениями, а Обезьяний дом, например, - празднествами и общественными работами… И таких домов ещё шесть столичных да два десятка поземельных, роли меняются смотря по тому, какие дарования у кого в нынешнем поколении найдутся. Или народятся в старшем роду, или в младших его ветвях вплоть до простых селян, или набраны будут из числа переселенцев, прибывших из-за моря, из местных дикарей, сошедших с гор, и где только ещё на свете водятся люди. Нельзя же в Облачной державе быть китайцем, или варваром, или даже оборотнем, не состоя чьим-нибудь челядинцем. А на какие должности не хватает всех этих многочисленных людей, те занимают Государевы дядья, племянники, вся двоюродная и более дальняя родня Властителева дома.
Что они имеют в виду под незримым путешествием? Ехать по чужим подорожным? Или поддельные заказать? Или вообще добираться не по дороге, а окольными тропами, или, ещё вероятнее, по морю. Так или иначе, письмоводитель не собирается отпускать их без присмотра. Значит, если Государева дорога им не подходит, придётся всё продать, что можно. Вот как всегда, кормилица Наммы и тут оказалась права, что нагрузила его тюком лишней одежды. И можно попробовать сколько-нибудь занять у господина Саймы.
А заявят они, что в лодке трёх мест не найдётся для письмоводителя и его спутников? Тогда придётся искать другую лодку. И это тоже нехорошо. Малая ладья, по крайней мере, или пойдёт вдоль самого берега, или уж перевернётся. Вместительное судно - это значит парусник, а на парусах много куда можно унестись. Хоть в страну Сираги, хоть в державу То. И глупее всего, что Намма этого не поймёт, пока не причалят.
А Хранитель Государевой Тайны уже начинает собираться в путь. Слуг при нём тут нет, да и груза тоже - один ларец. Сын его и внук вовсе налегке - у одного всё в рукавах, у другого ещё и тыковки с лекарским припасом. Старуха взялась проводить их до берега. Сдержанная женщина: не засыпает своих мужчин тысячью добрых советов.
Прошли посёлок, выбрались к пристани, где лодки ждут - та, на которой Намма прибыл, и другая - видимо, среднего советника. Только между лодками и путешественниками расположились четверо крепких ребят. Двое с дубинами, один с шестом, четвёртый и вовсе в каждой руке по короткому прямому клинку держит. И лицо у него неприятно знакомое: это ведь он тогда в харчевне сидел - и усы те же, и шапочка дурацкая. Сейчас он выглядит совсем не так мирно. Шагнул вперёд, быстро сказал что-то непонятное. Средний советник поднимает брови, старец, наоборот, хмурит, бывшая солеварка разражается воплями на том же чудном наречии. А Киноварный Старец, кажется, всё понял, вздыхает:
- Эх, не надо было при лодочниках о нашем серебре-то поминать…
- Без денег мы до Срединной Столицы не доберёмся, - озабоченно говорит Каратати-младший. - Не кликнуть ли стражу?
- Кого? Это же здешняя стража и есть!
А больше похожи на морских разбойников. Сюра, кажется, понял так же, тянет потихоньку меч из ножен, глаза уже горят. Беда в том, что все остальные спутники Хранителя - безоружны. И сам Намма - без лука. Да и слишком близко уже грабители, чтоб лук натягивать.
- Давайте в лодку, господа, - говорит телохранитель. - Я их задержу.
Легко сказать - в лодку… Для этого надо обогнуть этих молодцов, при этом не получив по голове и не позволив захватить господина Хранителя в заложники. Каратати-младший поворачивается к деду с почтительным поклоном:
- Пожалуй на закорки!
Чуть помедлив, старец опирается на руку своей возлюбленной и ловко залезает на плечи внуку. Парень с шестом явно примеривается, как его достать, а усач уже на местном наречии повторяет:
- Серебро - дай! Сам - уходи! Все!
И прежде чем средний советник успевает ответить, Сюра бросается в бой. Разбойник, похоже, был к тому готов: принимает его длинный клинок на свои короткие, скрестив их перед собою. Урасака, гаркнув что-то неподобающее слуге из приличного дома, ухватывается за другой конец шеста, пытаясь его отобрать; солеварка, попятившись, подбирает что-то с земли. Пока парни с дубинами соображают, кого бить, оба Каратати успевают проскочить в промежуток между ними, а следом - Намма. Если старик сейчас свалится, то прямо на него…
Вот и лодка, Средний советник переваливает деда через борт. А эти гады лодочники стоят себе, как ни в чём не бывало, спокойно наблюдают за дракой, опершись на вёсла, переговариваются, ставки небось делают. Один небрежным движением уклонился от камня, запущенного старухой. Урасака шест вырвал-таки, крутится с ним - подойти к нему никто, впрочем, и не пытается. Киноварный старец делает какой-то обезьяний прыжок; одной ногой пихнул разбойника с дубиной - промазал, в руке крутанул тыкву на бечёвке… Из неё сыплется какой-то порошок, летит по ветру, двое негодяев расчихались. Но главный и тот, что прежде был с шестом, а теперь взялся за нож, держатся по ветру. И, что хуже всего, Сюра уже ранен - из плеча хлещет, лицо тоже всё в крови, глаза заливает… Нельзя его тут бросить, даже если лодочники опомнятся!
Киноварник, конечно, хорошо придумал - или это не его выдумка? Что-то знакомое… Вспомнил!
Намма хватает среднего советника за рукав, дёргает. Трещат нитки, у письмоводителя в руках - кусок ткани, тяжёлый, со всем содержимым. Намма проверяет на глазах у всех: да, вот он, увесистый свёрток. Закручивает серебро в рукав, затягивает узлы, размахивается - и запускает подальше в море.
- Не будет вам добычи!
Конечно, теперь они могут рассвирепеть сугубо и всех перерезать. Только зачем?
- Будут ли храбрые блюстители Заячьего острова марать святой берег кровью из-за нашей одёжки-обувки?
Похоже, не будут. Ещё одним ударом главный разбойник выбивает меч у шатающегося Сюры, говорит что-то сердитое, машет рукой - и остальные расступаются, открывают дорогу. Лодочники берутся за вёсла. Сюра, поддерживаемый Урасакой, нашаривает-таки на земле свой клинок, но атаман наступает на лезвие. Драться Намин телохранитель, кажется, уже не в состоянии; спотыкаясь, добредает до борта. За ними - Киноварный Старец , похоже, вполне довольный. Старуха машет им рукой, в которой ещё зажат камень. Обе лодки отваливают: в одной Намма и двое Каратати, в другой - остальные. То-то глупо выйдет, если нас всех по дороге утопят, думает письмоводитель. Нет, каждому Полотняному чиновнику совершенно необходимо уметь плавать!
На том берегу
На том берегу уже ждут. На отдалении - люди Кудзу, люди Сайма, носильщики господина Каратати. А у самой пристани - люди в должностном платье, а некоторые - и при оружии. Но это не святилищная стража. Значит…
- Государев Посланник рад приветствовать господина Хранителя и его спутников и просит незамедлительно проследовать в его палаты. - Но… - начинает средний советник. - Глубочайше польщены, однако, извольте видеть, с нами - раненый, да и мы, увы, не смеем предстать перед Посланником в подобном виде…
Раненый - это кровь, кровь - это скверна, никак не уместная близ Государева родича. Да и что касается вида… Сам Хранитель, конечно, накинул тот, старый свой жалованный наряд, но и его внук, и Намма - никак не в придворном облачении, не набелённые, растрёпанные. Хотя, конечно, в должностных штанах, вдвое длиннее ног, от разбойников они бы и сами не ушли, и старца не унесли бы.
- Вынужден с прискорбием отметить: возражения неуместны, - ласково говорит старший из царевичевых людей, и охрана приходит в движение. Выбора нет - носилки уже наготове.
Путь долгий - через всю Западную столицу. Сюра уже, кажется, без сознания: слишком много крови потерял. Господин Каратати-младший сидит с обречённым видом, Урасака - с любопытным: он ведь и впрямь в первый раз в носилках путешествует. Хранитель Государевой Тайны совершенно невозмутим - и теперь видно, что сын на него всё же сильно похож.
Во дворце Посланника для гостей выделили отдельный дом в южной части сада. Приготовили баню, явился жрец, произвёл очищение сперва над теми, на ком нет ран и царапин, а только грязь. Лекарь тем временем перевязывал пострадавших и бранился: кто ж так кровь унимает? Киноварный Старец не признался, кто. Потом очистили и их с Сюрой. А Урасака, как оказалось, отделался синяками.
Царевич всем прислал подобающее платье - переодеться. Очень неловко! И тем более стыдно причёсываться чужим гребнем и краситься чужими белилами. А тут и щипцы есть, на случай, если кто бородой зарос. Дело тайное, можно понадеяться, что в Срединной столице хоть об этом не узнают…
Подкрепиться, однако, не прислали, отвели в другое здание в столовую. Всех, кроме Сюры и Урасаки. А там на возвышении сидит сам господин Посланник. Намма его прежде не видел, бумаги из Приказа передавал через чиновников. Да и вообще столь знатную особу лицом к лицу никогда не видел, только подолы платьев, что можно заметить из земного поклона. Здесь царевич не прячется. Ростом невелик, если можно так сказать о потомке Великого Властителя, телосложения ещё более округлого, чем письмоводитель, смотрит величаво. Подле него, почти касаясь белыми рукавами его пятицветных рукавов, расположился господин Усаги. С белым зайцем на руках. Это кто: дитя его? Или особенно важный служащий, кто, собственно, и выследил всех? А по другую сторону от Посланника на том же помосте стоит плетёный короб. На нём очень прямо, бритой головою чуть не под потолок, восседает наставник Сайсин. Он-то тут зачем?
Должно быть, не только Намму это зрелище удивило. Царевич объясняет ласковым тягучим голосом:
- Мне нынче объяснили: негоже монаху возвещать Закон с места низшего, чем у мирян. Наставник утром меня пробудил и обличил, что я попустительствую злодейству. С кем ты там меня сравнивал?
- С царём Беспощадным, - напоминает монах. - Когда Просветлённый пребывал в здешнем мире…
- О, да. Я усовестился и принял меры. Счастлив видеть, что не запоздалые.
Слуги между тем разносят брагу и подносы. Перед главою храмового сыска ставят два: для него и для зайца.
- И где же ты пропадал, Хранитель? - спрашивает царевич.
Удивительно, но старик сохраняет вид бодрый и решительный.
- На Заячьем острове. По Государеву делу.
- Где? Нет такого острова. Ну да рассказывай дальше.
Тайны Хранитель не выдал, в остальном же поведал всё искренне: как покинул Срединную столицу в должный срок, как совершил паломничество, как был тайными знамениями приведён на остров, где и обрёл искомое. Как почтительный сын и почтительный внук его разыскали, прислушиваясь к зову сердца, и представитель Полотняного приказа - тоже, ведомый чувством долга. Как на обратном пути всех их чуть не убили неизвестные недоброжелатели.
Как только дело дошло до схватки, Сайсин попробовал было вмешаться и пояснить причины этого злодеяния, но Царевич ему воспрепятствовал. Вроде бы и негромко говорит, и без напора - а не перебьёшь:
- Стало быть, тыква с порошками? И потом - серебро в воду? Воистину важно бывает отменное знание заморских летописей! Поистине увлекательная история!
Потом, покосившись на Усаги - или на зайца? - добавляет:
- Как прекрасно, что все тревоги для вас позади! Мой врач заверил, что жизнь раненых вне опасности, однако дальнейшие потрясения могут дурно сказаться на здоровье недужных и престарелых. Потому в Срединную столицу вы отправитесь под надёжной - и, разумеется, почётной - охраной. Чтоб больше не терялись.
Каратати-младший взглядывает на Намму с видом: понятно. Разбойники, по его расчёту, видимо, тоже наняты Полотняным приказом.
Господин Хранитель возражений не имеет. Остальные тем более.
Решено, что гости двинутся в обратный путь, как только раненый сможет перенести тяготы путешествия. А до того могут пользоваться гостеприимством Посланника, вещи их будут доставлены сюда.
Наставник Сайсин, оказывается, тоже едет вместе с Хранителем. Дабы явить своё красноречие в Срединной столице и - что, по суждению царевича, послужит распространению Закона в Облачной стране, - провести прения кое с кем из учёных монахов горы Эй. На это благое дело Посланник уже выдал пожертвование.
Непросто исцелиться
Непросто исцелиться от ран, когда сердце разрываемо скорбью! В отведённых гостям покоях Урасаке едва ли не силой приходится держать на ложе обливающегося слезами телохранителя.
- Нет мне прощения! Молодого господина подверг опасности, почтенному старцу не послужил надёжной защитой - и, что хуже всего, даже не сложил в бою свою бесталанную голову! Пустите, пустите меня!
- Ну куда тебя пустить? - ворчит Урасака.
- Отправлюсь на Заячий остров, найду этих негодяев…
- Никто тебя не выпустит. А сбежишь - никто не перевезёт туда.
- Вплавь пущусь!
- А умеешь?
Сюра задумывается. Потом вновь начинает рвать на себе одежду:
- И сугубый позор - меч, пожалованный древле моему предку Конопляным господином, остался в поганых руках презренных лиходеев! Хуже того - под стопою лиходея! О, дайте мне вернуть родовое оружие - или уж умереть!
Намма даже не знает, что тут сказать. Но голос подаёт Хранитель:
- Если бы мог ты предутренней дымке подобно истаять, - скрипуче произносит от, - пени в Столицу твои лишь ветерок бы донёс.
Сюра ошарашено замолкает. Потом вдруг кланяется старику, насколько это возможно из лежачего положения:
- Почтенный господин прав! Вдвойне постыдно было бы мне трусливо уклониться от доклада господину Асано о моих упущениях! Но меч… всё же меч…
Судя по тому, что на стихи он не ответил стихами, Сюра ещё слишком слаб для новых сражений. Пусть отлёживается.
Намма дня полтора промучился, пытаясь завязать дочкин платок как было, в виде зайчика. Понакрутил узлов, получается не похоже. То ли вол, то ли шлем… Спросить у Сюры или у Урасаки, они, кажется, умеют? Но каким дураком будет выглядеть письмоводитель, вдобавок ко всему прежнему… И промолчал.
Киноварный Старец, улучив время, спрашивает у письмоводителя наедине:
- А что тогда царевич имел в виду? Ну, насчёт заморских летописей?
- Так твою же отвагу. И хитроумие.
- Эээ… В каком смысле?
- Ну, как ты порошком из тыквы разбойников ослепил.
- Да кабы ослепил! Но летописи при чём?
Ну, да. Сын солеварки рос в глуши, самоучкой. Но неужели при здешнем обилии китайщины…
- «Записки звездочёта», глава о мстителях.
- И чего?
- Ещё до того как вы с племянником появились - там, на острове - господин Хранитель помянул государя Хату. Это древний китайский правитель.
- Знаю. Он бессмертия искал.
- Вот. А с подданными своими был крут, и один мятежный княжич нанял удальца Кэйки, чтоб тот государя зарубил.
- Угу. У них так бывает.
- Покушение почти удалось, но тут придворный врач кинул в Кэйки сумку с лекарским припасом, так что государь и его стража успели выхватить оружие. И отбились.
- Ну, вот. А я считал, я это сам придумал.
- Ты не только придумал, ты и меня надоумил. Тот удалец был человек бескорыстный, и когда княжич одаривал его серебром, кидался слитками в лягушек в пруду. Я вспомнил про это. И решил: если разбойникам деньги нужны - то пусть у нас этих денег не будет.
- Это верно, - кивает Киноварный Старец. - Там глубина в полтора шеста, они их давно достали. И все довольны. На восток-то нас повезут за казённый счёт. Спасибо за науку!
- Как приедем, - говорит письмоводитель, - ты всё-таки почитай «Записки звездочёта». Они хорошие.
- Попробую. А я тебе дам другую замечательную книгу. В ней вся суть мироздания. Называется…
Намма на слух не понял, как. Неучёный житель Запада, видно, слишком по-китайски произносит вслух письменные знаки, непривычно.
В обратный путь
В обратный путь удалось двинуться уже только на исходе лета. Всё это время гостеприимство царевича не оставляло желать лучшего. В Срединную Столицу был отправлен казённый гонец с предупреждением о том, что прибывшие оттуда чиновники задерживаются с ведома и по настоянию местных властей, так что средний советник Каратати даже вздохнул с облегчением. Господин Хранитель беседовал с Государевым посланником едва ли не каждый третий вечер, безутешного Сюру ежедневно посещал лекарь, Сайсин, не полагаясь всецело на защиту со стороны Посланника, продолжал излагать всю правду о святилищных кознях для передачи в Столицу, даже Урасака познакомился с каким-то конюхом и рьяно обменивался с ним опытом. Скучнее всех оказалось письмоводителю. Книга, которую ему дал на дорогу Дзёхэй и до которой у Наммы только сейчас дошли руки, только расстроила: это оказался подробнейший справочник по всем примечательным местам на Закатной дороге. Возьмись письмоводитель за него раньше, это бы очень пригодилось, а сейчас… Во всяком случае, книга не могла отвлечь от назойливых и совершенно неуместных размышлений.
А именно: в чём же всё-таки состоит Государева тайна? Заговор ли это, о котором беспокоился средний советник? Непохоже, и сам Каратати, кажется, оставил такие помыслы. Нелады между Великим Святилищем и монахами? Тоже едва ли - для Сайсина они, конечно, остаются делом первостепенной важности, но на многолетнюю Государеву тайну не тянут. Само существование Заячьего острова с его китайцами, беззаконными торговцами и разбойниками, они же тамошняя стража? Но если остров - часть Облачной страны, то это не может быть тайной для Государева сердца, Властитель Земель и в Срединной столице чует его. Если же это - остров иноземный, пребывающий, однако, в опасной близости от державных рубежей, - то зачем было все эти годы сие скрывать? И почему такая тайна оказалась вверена на хранение именно господину Каратати-старшему? Или к здешним делам тайна вовсе не имеет отношения, а тут у Хранителя просто личные дела? Сомнений много, а посоветоваться ни с кем нельзя.
Наконец, отправились. В слезах простились с господином Кудзу, а Сайма собрал письмоводителю два короба подарков: главе Конопляного дома, самому Намме и ещё кое-каким столичным родичам и друзьям. Двинулись по дороге, в сопровождении двух десятков людей Посланника. Почётная охрана - и глава её получил наказ занимать господина Хранителя и его спутников разговорами, чтобы оградить от бесед со встречными. Очень старался, хотя монах раза три или четыре всё-таки улизнул и пошёл проповедовать жителям Киноварных гор. Для господина Каратати-старшего выделен особый возок, часть пути его приходится толкать по склонам, вверх и вниз, а старика нести в носилках. До самого рубежа Облачного края, не особенно скрываясь, поезд сопровождал кто-то из родни господина Усаги. На заставе выскочил на дорогу в последний раз, подпрыгнул и исчез в травах.
Не успели ещё покраснеть листья клёнов, как впереди показалась Срединная столица.
Охрана не сразу отправилась восвояси. У неё множество поручений, например - сторожить Сайсина до тех пор, пока в храмах горы Эй ему подберут супротивника для прений и тот пришлёт вызов, а заодно крепких служек: для пущей честности учёного состязания.
Главу охраны принимают у себя в усадьбе Каратати. А четверо молодцов вместе с монахом временно поселились у письмоводителя Наммы. Тесно стало и очень неловко - когда чужим слышно весь шум с женской половины. А как же без шума? Письмоводитель едва не уморил жену, мать своих детей. Она ведь в разлуке с ним плакала неутешно, со дня его отъезда и до самого прибытия. Зачахла! И половину наставлений кормилицы Намма, как оказалось, забыл - и если бы не гостинцы от Саймы, совсем вышло бы глупо: ни тканей китайских не привёз бы, ни снадобий, ничего.
Сын вырос до неузнаваемости и научился сидеть. Правда, не подолгу. Девочка без отца отбилась от рук, успела потеряться - якобы ушла искать батюшку, и поймали её только на соседней улице. Откуда у неё заморские деньги, она письмоводителю объяснила:
- Поменялась!
- С кем? И на что?
- На колобок. С хорошим мальчиком.
Что за мальчик, установить не удалось даже путём строгого допроса. Намма-то думал, что у него есть в запасе ещё лет десять до того, как придётся следить, с кем из молодых людей его дочь видится тайком и обменивается подарками! Впрочем, госпожа Намма немедленно указала на то, что её супруг вообще слишком многое откладывает на потом и не отличается расторопностью. Спрашивается, кто вообще в этом доме должен приглядывать за малыми детьми? Полотняный приказ?
Однако девочка осталась довольна подтверждением, что её тряпочный заяц пригодился. И не расстроилась, что он остался жить с тамошними, западными зайцами. И теперь в большой чести у самого главного господина Усаги.
Сюра при первой возможности отправился доложиться в усадьбу господина Асано. И вскоре вернулся, чтобы проводить туда же и письмоводителя. За поясом у него - новый клинок в нарядных ножнах.
- Не взыскали за тот, что у разбойников остался?
- Увы, напротив. Строжайше запретили пускаться на поиски родового сокровища. Конопляный господин изволил молвить: прежде, Сюра, женись, детей себе на смену вырасти, а уж потом отправляйся за мечом, если захочешь. Сколько ж лет мне ещё томиться чувством невыполненного долга! Нужно срочно жениться.
Едва монах услышал имя - Асано - как подхватился и заявил, что не может упустить случая. Пойдёт и скажет всю правду главе Обрядовой палаты! Намма попробовал ему объяснить: кто без спросу врывается в дом Конопли, особенно будучи монахом, тот обычно горько потом жалеет. Но куда там! Сайсин и не ожидает радостей в здешнем мире, подобном зданию горящему… Кыш отсюда, пожар ещё нам накликать! - велела кормилица, и монах увязался за письмоводителем.
В Срединной столице нет усадьбы строже, соразмернее во всех чертах, нежели подворье Конопляного господина. Прибывших дважды проверили на скверну, как перед входом во Дворец. И проводили: монаха - в семейную молельню, а младшего родича - к главе дома, для разговора наедине.
Намма отчитался, как положено, не поднимая головы. Видел только белый жреческий подол, жёлтые руки с белым веером. Господин Асано изволил в этот раз слушать молча. Веером не щёлкал, не прерывал. А когда письмоводитель выложил всё, что мог, молвил мягко, слегка скрипуче:
- Вопросы есть?
Слава всем богам! Это значит, у самого Конопляного господина вопросов не возникло.
- Посмею просить о разъяснении: так Заячий остров есть или его нету?
- Ответ прост. Возьми свиток вон в том бочонке.
Это список святилищ Облачной страны, всех, чьи боги в этом году присылают в Столицу дары к Урожайному обряду и получают ответные подношения от Государя. Три тысячи четыреста шесть святынь по всем шестидесяти шести областям державы. Намма читает, но ни Заячьего, ни острова Покинутых старух в списке не значится.
- Наша страна - Страна Богов, - напоминает господин Асано младшему родичу. - Нет в ней краёв, откуда боги не подают вестей потомку Великого Властителя Земель. Стало быть - нет такого острова.
Намма кланяется:
- Должен признать: святилищ я там и впрямь не видел. Кроме разве что кумирни мудреца Коси…
- Так, - Конопляный господин делает пометку на веере. - Это я учту.
И как бы небрежно продолжает:
- Что же до Государевой тайны…
Зря Намма рассчитывал, что невысказанный вопрос услышан не будет!
- …То я позабочусь о том, чтобы тебе дозволили присутствовать на приёме Властителем Земель Хранителя оной Тайны. Усердие и рвение достойны подобающей награды.
Как-то зловеще это прозвучало… Но выбирать не приходится.
- Ступай, Садамити. Пусть этого монаха пригласят в сад - я с ним там прогуляюсь.
Не выслушивать же, действительно, главе Палаты Обрядов требований усадить беспокойного проповедника на высокое сиденье!
И уже в дверях до Наммы доносится, как господин Асано спрашивает - к счастью, сам себя:
- Но всё-таки - почему хризантемы?
(Окончание будет)
Спрашивается: зачем?
Спрашивается: зачем было медлить так долго, отчего бы не вручить Государю его Тайну сразу после воцарения? Ждал знамений? А их не было. Проверял, каким Властитель Земель себя покажет? Тогда что случилось полгода назад, что заметил Хранитель и что прошло мимо Полотняного приказа? Или младшие родичи должны были подготовиться к чрезвычайной службе? Любопытно, к какой. И как во дворце посмотрят на такой замысел: ввести новые должности под людей, а не под задачи. Если, конечно, эти задачи и не составляют Тайну.
Как-то самодостаточно получается: Тайна Государя Облачной страны заключается в том, что можно поручить младшей родне знатока этой самой Тайны. Тогда она всем давно известна. Каждый из глав больших домов тем делом и занимается, которое можно обустроить силами его чад и домочадцев. Так Конопляный дом ведает ныне назначениями жрецов и сыском, Полынный - защитой от демонов и внешними сношениями, а Обезьяний дом, например, - празднествами и общественными работами… И таких домов ещё шесть столичных да два десятка поземельных, роли меняются смотря по тому, какие дарования у кого в нынешнем поколении найдутся. Или народятся в старшем роду, или в младших его ветвях вплоть до простых селян, или набраны будут из числа переселенцев, прибывших из-за моря, из местных дикарей, сошедших с гор, и где только ещё на свете водятся люди. Нельзя же в Облачной державе быть китайцем, или варваром, или даже оборотнем, не состоя чьим-нибудь челядинцем. А на какие должности не хватает всех этих многочисленных людей, те занимают Государевы дядья, племянники, вся двоюродная и более дальняя родня Властителева дома.
Что они имеют в виду под незримым путешествием? Ехать по чужим подорожным? Или поддельные заказать? Или вообще добираться не по дороге, а окольными тропами, или, ещё вероятнее, по морю. Так или иначе, письмоводитель не собирается отпускать их без присмотра. Значит, если Государева дорога им не подходит, придётся всё продать, что можно. Вот как всегда, кормилица Наммы и тут оказалась права, что нагрузила его тюком лишней одежды. И можно попробовать сколько-нибудь занять у господина Саймы.
А заявят они, что в лодке трёх мест не найдётся для письмоводителя и его спутников? Тогда придётся искать другую лодку. И это тоже нехорошо. Малая ладья, по крайней мере, или пойдёт вдоль самого берега, или уж перевернётся. Вместительное судно - это значит парусник, а на парусах много куда можно унестись. Хоть в страну Сираги, хоть в державу То. И глупее всего, что Намма этого не поймёт, пока не причалят.
А Хранитель Государевой Тайны уже начинает собираться в путь. Слуг при нём тут нет, да и груза тоже - один ларец. Сын его и внук вовсе налегке - у одного всё в рукавах, у другого ещё и тыковки с лекарским припасом. Старуха взялась проводить их до берега. Сдержанная женщина: не засыпает своих мужчин тысячью добрых советов.
Прошли посёлок, выбрались к пристани, где лодки ждут - та, на которой Намма прибыл, и другая - видимо, среднего советника. Только между лодками и путешественниками расположились четверо крепких ребят. Двое с дубинами, один с шестом, четвёртый и вовсе в каждой руке по короткому прямому клинку держит. И лицо у него неприятно знакомое: это ведь он тогда в харчевне сидел - и усы те же, и шапочка дурацкая. Сейчас он выглядит совсем не так мирно. Шагнул вперёд, быстро сказал что-то непонятное. Средний советник поднимает брови, старец, наоборот, хмурит, бывшая солеварка разражается воплями на том же чудном наречии. А Киноварный Старец, кажется, всё понял, вздыхает:
- Эх, не надо было при лодочниках о нашем серебре-то поминать…
- Без денег мы до Срединной Столицы не доберёмся, - озабоченно говорит Каратати-младший. - Не кликнуть ли стражу?
- Кого? Это же здешняя стража и есть!
А больше похожи на морских разбойников. Сюра, кажется, понял так же, тянет потихоньку меч из ножен, глаза уже горят. Беда в том, что все остальные спутники Хранителя - безоружны. И сам Намма - без лука. Да и слишком близко уже грабители, чтоб лук натягивать.
- Давайте в лодку, господа, - говорит телохранитель. - Я их задержу.
Легко сказать - в лодку… Для этого надо обогнуть этих молодцов, при этом не получив по голове и не позволив захватить господина Хранителя в заложники. Каратати-младший поворачивается к деду с почтительным поклоном:
- Пожалуй на закорки!
Чуть помедлив, старец опирается на руку своей возлюбленной и ловко залезает на плечи внуку. Парень с шестом явно примеривается, как его достать, а усач уже на местном наречии повторяет:
- Серебро - дай! Сам - уходи! Все!
И прежде чем средний советник успевает ответить, Сюра бросается в бой. Разбойник, похоже, был к тому готов: принимает его длинный клинок на свои короткие, скрестив их перед собою. Урасака, гаркнув что-то неподобающее слуге из приличного дома, ухватывается за другой конец шеста, пытаясь его отобрать; солеварка, попятившись, подбирает что-то с земли. Пока парни с дубинами соображают, кого бить, оба Каратати успевают проскочить в промежуток между ними, а следом - Намма. Если старик сейчас свалится, то прямо на него…
Вот и лодка, Средний советник переваливает деда через борт. А эти гады лодочники стоят себе, как ни в чём не бывало, спокойно наблюдают за дракой, опершись на вёсла, переговариваются, ставки небось делают. Один небрежным движением уклонился от камня, запущенного старухой. Урасака шест вырвал-таки, крутится с ним - подойти к нему никто, впрочем, и не пытается. Киноварный старец делает какой-то обезьяний прыжок; одной ногой пихнул разбойника с дубиной - промазал, в руке крутанул тыкву на бечёвке… Из неё сыплется какой-то порошок, летит по ветру, двое негодяев расчихались. Но главный и тот, что прежде был с шестом, а теперь взялся за нож, держатся по ветру. И, что хуже всего, Сюра уже ранен - из плеча хлещет, лицо тоже всё в крови, глаза заливает… Нельзя его тут бросить, даже если лодочники опомнятся!
Киноварник, конечно, хорошо придумал - или это не его выдумка? Что-то знакомое… Вспомнил!
Намма хватает среднего советника за рукав, дёргает. Трещат нитки, у письмоводителя в руках - кусок ткани, тяжёлый, со всем содержимым. Намма проверяет на глазах у всех: да, вот он, увесистый свёрток. Закручивает серебро в рукав, затягивает узлы, размахивается - и запускает подальше в море.
- Не будет вам добычи!
Конечно, теперь они могут рассвирепеть сугубо и всех перерезать. Только зачем?
- Будут ли храбрые блюстители Заячьего острова марать святой берег кровью из-за нашей одёжки-обувки?
Похоже, не будут. Ещё одним ударом главный разбойник выбивает меч у шатающегося Сюры, говорит что-то сердитое, машет рукой - и остальные расступаются, открывают дорогу. Лодочники берутся за вёсла. Сюра, поддерживаемый Урасакой, нашаривает-таки на земле свой клинок, но атаман наступает на лезвие. Драться Намин телохранитель, кажется, уже не в состоянии; спотыкаясь, добредает до борта. За ними - Киноварный Старец , похоже, вполне довольный. Старуха машет им рукой, в которой ещё зажат камень. Обе лодки отваливают: в одной Намма и двое Каратати, в другой - остальные. То-то глупо выйдет, если нас всех по дороге утопят, думает письмоводитель. Нет, каждому Полотняному чиновнику совершенно необходимо уметь плавать!
На том берегу
На том берегу уже ждут. На отдалении - люди Кудзу, люди Сайма, носильщики господина Каратати. А у самой пристани - люди в должностном платье, а некоторые - и при оружии. Но это не святилищная стража. Значит…
- Государев Посланник рад приветствовать господина Хранителя и его спутников и просит незамедлительно проследовать в его палаты. - Но… - начинает средний советник. - Глубочайше польщены, однако, извольте видеть, с нами - раненый, да и мы, увы, не смеем предстать перед Посланником в подобном виде…
Раненый - это кровь, кровь - это скверна, никак не уместная близ Государева родича. Да и что касается вида… Сам Хранитель, конечно, накинул тот, старый свой жалованный наряд, но и его внук, и Намма - никак не в придворном облачении, не набелённые, растрёпанные. Хотя, конечно, в должностных штанах, вдвое длиннее ног, от разбойников они бы и сами не ушли, и старца не унесли бы.
- Вынужден с прискорбием отметить: возражения неуместны, - ласково говорит старший из царевичевых людей, и охрана приходит в движение. Выбора нет - носилки уже наготове.
Путь долгий - через всю Западную столицу. Сюра уже, кажется, без сознания: слишком много крови потерял. Господин Каратати-младший сидит с обречённым видом, Урасака - с любопытным: он ведь и впрямь в первый раз в носилках путешествует. Хранитель Государевой Тайны совершенно невозмутим - и теперь видно, что сын на него всё же сильно похож.
Во дворце Посланника для гостей выделили отдельный дом в южной части сада. Приготовили баню, явился жрец, произвёл очищение сперва над теми, на ком нет ран и царапин, а только грязь. Лекарь тем временем перевязывал пострадавших и бранился: кто ж так кровь унимает? Киноварный Старец не признался, кто. Потом очистили и их с Сюрой. А Урасака, как оказалось, отделался синяками.
Царевич всем прислал подобающее платье - переодеться. Очень неловко! И тем более стыдно причёсываться чужим гребнем и краситься чужими белилами. А тут и щипцы есть, на случай, если кто бородой зарос. Дело тайное, можно понадеяться, что в Срединной столице хоть об этом не узнают…
Подкрепиться, однако, не прислали, отвели в другое здание в столовую. Всех, кроме Сюры и Урасаки. А там на возвышении сидит сам господин Посланник. Намма его прежде не видел, бумаги из Приказа передавал через чиновников. Да и вообще столь знатную особу лицом к лицу никогда не видел, только подолы платьев, что можно заметить из земного поклона. Здесь царевич не прячется. Ростом невелик, если можно так сказать о потомке Великого Властителя, телосложения ещё более округлого, чем письмоводитель, смотрит величаво. Подле него, почти касаясь белыми рукавами его пятицветных рукавов, расположился господин Усаги. С белым зайцем на руках. Это кто: дитя его? Или особенно важный служащий, кто, собственно, и выследил всех? А по другую сторону от Посланника на том же помосте стоит плетёный короб. На нём очень прямо, бритой головою чуть не под потолок, восседает наставник Сайсин. Он-то тут зачем?
Должно быть, не только Намму это зрелище удивило. Царевич объясняет ласковым тягучим голосом:
- Мне нынче объяснили: негоже монаху возвещать Закон с места низшего, чем у мирян. Наставник утром меня пробудил и обличил, что я попустительствую злодейству. С кем ты там меня сравнивал?
- С царём Беспощадным, - напоминает монах. - Когда Просветлённый пребывал в здешнем мире…
- О, да. Я усовестился и принял меры. Счастлив видеть, что не запоздалые.
Слуги между тем разносят брагу и подносы. Перед главою храмового сыска ставят два: для него и для зайца.
- И где же ты пропадал, Хранитель? - спрашивает царевич.
Удивительно, но старик сохраняет вид бодрый и решительный.
- На Заячьем острове. По Государеву делу.
- Где? Нет такого острова. Ну да рассказывай дальше.
Тайны Хранитель не выдал, в остальном же поведал всё искренне: как покинул Срединную столицу в должный срок, как совершил паломничество, как был тайными знамениями приведён на остров, где и обрёл искомое. Как почтительный сын и почтительный внук его разыскали, прислушиваясь к зову сердца, и представитель Полотняного приказа - тоже, ведомый чувством долга. Как на обратном пути всех их чуть не убили неизвестные недоброжелатели.
Как только дело дошло до схватки, Сайсин попробовал было вмешаться и пояснить причины этого злодеяния, но Царевич ему воспрепятствовал. Вроде бы и негромко говорит, и без напора - а не перебьёшь:
- Стало быть, тыква с порошками? И потом - серебро в воду? Воистину важно бывает отменное знание заморских летописей! Поистине увлекательная история!
Потом, покосившись на Усаги - или на зайца? - добавляет:
- Как прекрасно, что все тревоги для вас позади! Мой врач заверил, что жизнь раненых вне опасности, однако дальнейшие потрясения могут дурно сказаться на здоровье недужных и престарелых. Потому в Срединную столицу вы отправитесь под надёжной - и, разумеется, почётной - охраной. Чтоб больше не терялись.
Каратати-младший взглядывает на Намму с видом: понятно. Разбойники, по его расчёту, видимо, тоже наняты Полотняным приказом.
Господин Хранитель возражений не имеет. Остальные тем более.
Решено, что гости двинутся в обратный путь, как только раненый сможет перенести тяготы путешествия. А до того могут пользоваться гостеприимством Посланника, вещи их будут доставлены сюда.
Наставник Сайсин, оказывается, тоже едет вместе с Хранителем. Дабы явить своё красноречие в Срединной столице и - что, по суждению царевича, послужит распространению Закона в Облачной стране, - провести прения кое с кем из учёных монахов горы Эй. На это благое дело Посланник уже выдал пожертвование.
Непросто исцелиться
Непросто исцелиться от ран, когда сердце разрываемо скорбью! В отведённых гостям покоях Урасаке едва ли не силой приходится держать на ложе обливающегося слезами телохранителя.
- Нет мне прощения! Молодого господина подверг опасности, почтенному старцу не послужил надёжной защитой - и, что хуже всего, даже не сложил в бою свою бесталанную голову! Пустите, пустите меня!
- Ну куда тебя пустить? - ворчит Урасака.
- Отправлюсь на Заячий остров, найду этих негодяев…
- Никто тебя не выпустит. А сбежишь - никто не перевезёт туда.
- Вплавь пущусь!
- А умеешь?
Сюра задумывается. Потом вновь начинает рвать на себе одежду:
- И сугубый позор - меч, пожалованный древле моему предку Конопляным господином, остался в поганых руках презренных лиходеев! Хуже того - под стопою лиходея! О, дайте мне вернуть родовое оружие - или уж умереть!
Намма даже не знает, что тут сказать. Но голос подаёт Хранитель:
- Если бы мог ты предутренней дымке подобно истаять, - скрипуче произносит от, - пени в Столицу твои лишь ветерок бы донёс.
Сюра ошарашено замолкает. Потом вдруг кланяется старику, насколько это возможно из лежачего положения:
- Почтенный господин прав! Вдвойне постыдно было бы мне трусливо уклониться от доклада господину Асано о моих упущениях! Но меч… всё же меч…
Судя по тому, что на стихи он не ответил стихами, Сюра ещё слишком слаб для новых сражений. Пусть отлёживается.
Намма дня полтора промучился, пытаясь завязать дочкин платок как было, в виде зайчика. Понакрутил узлов, получается не похоже. То ли вол, то ли шлем… Спросить у Сюры или у Урасаки, они, кажется, умеют? Но каким дураком будет выглядеть письмоводитель, вдобавок ко всему прежнему… И промолчал.
Киноварный Старец, улучив время, спрашивает у письмоводителя наедине:
- А что тогда царевич имел в виду? Ну, насчёт заморских летописей?
- Так твою же отвагу. И хитроумие.
- Эээ… В каком смысле?
- Ну, как ты порошком из тыквы разбойников ослепил.
- Да кабы ослепил! Но летописи при чём?
Ну, да. Сын солеварки рос в глуши, самоучкой. Но неужели при здешнем обилии китайщины…
- «Записки звездочёта», глава о мстителях.
- И чего?
- Ещё до того как вы с племянником появились - там, на острове - господин Хранитель помянул государя Хату. Это древний китайский правитель.
- Знаю. Он бессмертия искал.
- Вот. А с подданными своими был крут, и один мятежный княжич нанял удальца Кэйки, чтоб тот государя зарубил.
- Угу. У них так бывает.
- Покушение почти удалось, но тут придворный врач кинул в Кэйки сумку с лекарским припасом, так что государь и его стража успели выхватить оружие. И отбились.
- Ну, вот. А я считал, я это сам придумал.
- Ты не только придумал, ты и меня надоумил. Тот удалец был человек бескорыстный, и когда княжич одаривал его серебром, кидался слитками в лягушек в пруду. Я вспомнил про это. И решил: если разбойникам деньги нужны - то пусть у нас этих денег не будет.
- Это верно, - кивает Киноварный Старец. - Там глубина в полтора шеста, они их давно достали. И все довольны. На восток-то нас повезут за казённый счёт. Спасибо за науку!
- Как приедем, - говорит письмоводитель, - ты всё-таки почитай «Записки звездочёта». Они хорошие.
- Попробую. А я тебе дам другую замечательную книгу. В ней вся суть мироздания. Называется…
Намма на слух не понял, как. Неучёный житель Запада, видно, слишком по-китайски произносит вслух письменные знаки, непривычно.
В обратный путь
В обратный путь удалось двинуться уже только на исходе лета. Всё это время гостеприимство царевича не оставляло желать лучшего. В Срединную Столицу был отправлен казённый гонец с предупреждением о том, что прибывшие оттуда чиновники задерживаются с ведома и по настоянию местных властей, так что средний советник Каратати даже вздохнул с облегчением. Господин Хранитель беседовал с Государевым посланником едва ли не каждый третий вечер, безутешного Сюру ежедневно посещал лекарь, Сайсин, не полагаясь всецело на защиту со стороны Посланника, продолжал излагать всю правду о святилищных кознях для передачи в Столицу, даже Урасака познакомился с каким-то конюхом и рьяно обменивался с ним опытом. Скучнее всех оказалось письмоводителю. Книга, которую ему дал на дорогу Дзёхэй и до которой у Наммы только сейчас дошли руки, только расстроила: это оказался подробнейший справочник по всем примечательным местам на Закатной дороге. Возьмись письмоводитель за него раньше, это бы очень пригодилось, а сейчас… Во всяком случае, книга не могла отвлечь от назойливых и совершенно неуместных размышлений.
А именно: в чём же всё-таки состоит Государева тайна? Заговор ли это, о котором беспокоился средний советник? Непохоже, и сам Каратати, кажется, оставил такие помыслы. Нелады между Великим Святилищем и монахами? Тоже едва ли - для Сайсина они, конечно, остаются делом первостепенной важности, но на многолетнюю Государеву тайну не тянут. Само существование Заячьего острова с его китайцами, беззаконными торговцами и разбойниками, они же тамошняя стража? Но если остров - часть Облачной страны, то это не может быть тайной для Государева сердца, Властитель Земель и в Срединной столице чует его. Если же это - остров иноземный, пребывающий, однако, в опасной близости от державных рубежей, - то зачем было все эти годы сие скрывать? И почему такая тайна оказалась вверена на хранение именно господину Каратати-старшему? Или к здешним делам тайна вовсе не имеет отношения, а тут у Хранителя просто личные дела? Сомнений много, а посоветоваться ни с кем нельзя.
Наконец, отправились. В слезах простились с господином Кудзу, а Сайма собрал письмоводителю два короба подарков: главе Конопляного дома, самому Намме и ещё кое-каким столичным родичам и друзьям. Двинулись по дороге, в сопровождении двух десятков людей Посланника. Почётная охрана - и глава её получил наказ занимать господина Хранителя и его спутников разговорами, чтобы оградить от бесед со встречными. Очень старался, хотя монах раза три или четыре всё-таки улизнул и пошёл проповедовать жителям Киноварных гор. Для господина Каратати-старшего выделен особый возок, часть пути его приходится толкать по склонам, вверх и вниз, а старика нести в носилках. До самого рубежа Облачного края, не особенно скрываясь, поезд сопровождал кто-то из родни господина Усаги. На заставе выскочил на дорогу в последний раз, подпрыгнул и исчез в травах.
Не успели ещё покраснеть листья клёнов, как впереди показалась Срединная столица.
Охрана не сразу отправилась восвояси. У неё множество поручений, например - сторожить Сайсина до тех пор, пока в храмах горы Эй ему подберут супротивника для прений и тот пришлёт вызов, а заодно крепких служек: для пущей честности учёного состязания.
Главу охраны принимают у себя в усадьбе Каратати. А четверо молодцов вместе с монахом временно поселились у письмоводителя Наммы. Тесно стало и очень неловко - когда чужим слышно весь шум с женской половины. А как же без шума? Письмоводитель едва не уморил жену, мать своих детей. Она ведь в разлуке с ним плакала неутешно, со дня его отъезда и до самого прибытия. Зачахла! И половину наставлений кормилицы Намма, как оказалось, забыл - и если бы не гостинцы от Саймы, совсем вышло бы глупо: ни тканей китайских не привёз бы, ни снадобий, ничего.
Сын вырос до неузнаваемости и научился сидеть. Правда, не подолгу. Девочка без отца отбилась от рук, успела потеряться - якобы ушла искать батюшку, и поймали её только на соседней улице. Откуда у неё заморские деньги, она письмоводителю объяснила:
- Поменялась!
- С кем? И на что?
- На колобок. С хорошим мальчиком.
Что за мальчик, установить не удалось даже путём строгого допроса. Намма-то думал, что у него есть в запасе ещё лет десять до того, как придётся следить, с кем из молодых людей его дочь видится тайком и обменивается подарками! Впрочем, госпожа Намма немедленно указала на то, что её супруг вообще слишком многое откладывает на потом и не отличается расторопностью. Спрашивается, кто вообще в этом доме должен приглядывать за малыми детьми? Полотняный приказ?
Однако девочка осталась довольна подтверждением, что её тряпочный заяц пригодился. И не расстроилась, что он остался жить с тамошними, западными зайцами. И теперь в большой чести у самого главного господина Усаги.
Сюра при первой возможности отправился доложиться в усадьбу господина Асано. И вскоре вернулся, чтобы проводить туда же и письмоводителя. За поясом у него - новый клинок в нарядных ножнах.
- Не взыскали за тот, что у разбойников остался?
- Увы, напротив. Строжайше запретили пускаться на поиски родового сокровища. Конопляный господин изволил молвить: прежде, Сюра, женись, детей себе на смену вырасти, а уж потом отправляйся за мечом, если захочешь. Сколько ж лет мне ещё томиться чувством невыполненного долга! Нужно срочно жениться.
Едва монах услышал имя - Асано - как подхватился и заявил, что не может упустить случая. Пойдёт и скажет всю правду главе Обрядовой палаты! Намма попробовал ему объяснить: кто без спросу врывается в дом Конопли, особенно будучи монахом, тот обычно горько потом жалеет. Но куда там! Сайсин и не ожидает радостей в здешнем мире, подобном зданию горящему… Кыш отсюда, пожар ещё нам накликать! - велела кормилица, и монах увязался за письмоводителем.
В Срединной столице нет усадьбы строже, соразмернее во всех чертах, нежели подворье Конопляного господина. Прибывших дважды проверили на скверну, как перед входом во Дворец. И проводили: монаха - в семейную молельню, а младшего родича - к главе дома, для разговора наедине.
Намма отчитался, как положено, не поднимая головы. Видел только белый жреческий подол, жёлтые руки с белым веером. Господин Асано изволил в этот раз слушать молча. Веером не щёлкал, не прерывал. А когда письмоводитель выложил всё, что мог, молвил мягко, слегка скрипуче:
- Вопросы есть?
Слава всем богам! Это значит, у самого Конопляного господина вопросов не возникло.
- Посмею просить о разъяснении: так Заячий остров есть или его нету?
- Ответ прост. Возьми свиток вон в том бочонке.
Это список святилищ Облачной страны, всех, чьи боги в этом году присылают в Столицу дары к Урожайному обряду и получают ответные подношения от Государя. Три тысячи четыреста шесть святынь по всем шестидесяти шести областям державы. Намма читает, но ни Заячьего, ни острова Покинутых старух в списке не значится.
- Наша страна - Страна Богов, - напоминает господин Асано младшему родичу. - Нет в ней краёв, откуда боги не подают вестей потомку Великого Властителя Земель. Стало быть - нет такого острова.
Намма кланяется:
- Должен признать: святилищ я там и впрямь не видел. Кроме разве что кумирни мудреца Коси…
- Так, - Конопляный господин делает пометку на веере. - Это я учту.
И как бы небрежно продолжает:
- Что же до Государевой тайны…
Зря Намма рассчитывал, что невысказанный вопрос услышан не будет!
- …То я позабочусь о том, чтобы тебе дозволили присутствовать на приёме Властителем Земель Хранителя оной Тайны. Усердие и рвение достойны подобающей награды.
Как-то зловеще это прозвучало… Но выбирать не приходится.
- Ступай, Садамити. Пусть этого монаха пригласят в сад - я с ним там прогуляюсь.
Не выслушивать же, действительно, главе Палаты Обрядов требований усадить беспокойного проповедника на высокое сиденье!
И уже в дверях до Наммы доносится, как господин Асано спрашивает - к счастью, сам себя:
- Но всё-таки - почему хризантемы?
(Окончание будет)