Донбасс-остриё копья. Беседа с Андреем Пургиным
Весьма советую почитать. К моему удивлению Пургин оказался вполне грамотным мужиком. Хоть я далеко не со всем согласен. Но на некоторые вопросы он отвечает абсолютно правильно и честно. Даже на неудобные вопросы. В общем читаем. Это часть 1. Сейчас же опубликую часть 2.
Оригинал взят у lat_elenka в Донбасс-остриё копья. Беседа с Андреем Пургиным
«ЗАВТРА». В недрах восстания Донбасса возникали разные формы самоорганизации людей. Что больше всего удивило в этих процессах, что нового узнали о своих земляках, в частности о русских людях вообще?
Андрей ПУРГИН. В критических ситуациях, с моей точки зрения, общество способно на незаурядные действия и поступки. Больше всего поразил референдум как воплощение абсолютного гражданского подвига Донбасса. Его организовывали люди, которые понимали, что подвергаются риску репрессий и наказания со стороны Украины, что ставят на кон всю свою жизнь. Огромное количество людей участвовало в организации и проведении референдума, бесконечные очереди, в которых по четыре-шесть часов стояли желающие проголосовать, вручную ведущиеся списки, тонны бумаг, которые потом поехали в ЦИК, бессонные ночи и всё остальное. Это был абсолютный гражданский подвиг, причём массовый подвиг, так как в этом процессе участвовала большая часть населения. Это бесконечно удивило. И, конечно, удивила самоорганизация людей. Оказалось, что стереотипы американского кинематографа, когда в критической ситуации человек человеку становится волком: люди сходят с ума, друг друга давят, уничтожают, что-то друг у друга забирают - абсолютно неприменимы к нашей ситуации, у нас было всё в точности наоборот. В Донбассе чем критичнее складывалась ситуация, тем больше люди показывали сплочённость, стойкость, благородство, тем больше в людях высветилось хорошего, морального, нравственного. Недаром в Донбассе сейчас появилась такая поговорка: чем ближе к линии соприкосновения, тем лучше люди. То есть получилось, что мы, слава Богу, не впитали принципов западной цивилизации, построенной на индивидуализме, эгоцентризме, а проявили лучшие качества Русского мира, основа которого - стремление к справедливости, коллективизм, взаимопомощь, отвага, чистота помыслов и устремлений. Эти качества характера - неизменная составляющая русских людей, и этот всплеск коллективизации в процессе глобальных изменений и экстремальной ситуации был масштабным и впечатляющим.
В Донбассе пробудились гражданское самосознание, общинные корни. Скажем так: я об обществе думал хуже, чем оно на самом деле есть. Казалось, людей, которые хотят что-то изменить, на самом деле не так уж и много. А на самом деле в критических ситуациях этот процент просто зашкаливал.
«ЗАВТРА». Образно говоря, люди Донбасса закусили удила и мобилизовались перед угрозой внешней агрессии со стороны Украины, майданных шабашей и чуждых нам идеологических ценностей?
Андрей ПУРГИН. Безусловно. И здесь сработал фактор донецкости, которую уместно прокомментировать с позитивной и негативной стороны. Мы всю жизнь бились за усиление субэтнической составляющей, то есть за ощущение себя донбассовцами, за повышение самооценки, самоорганизации, самодостаточности. И мы, в принципе, этого добились, это уже произошло. 11 мая прошлого года наши люди поняли, что могут брать ответственность на себя за свою землю, свою жизнь, будущее своих детей. Но, с моей точки зрения, сейчас, после полутора лет войны, самосознание донбассовцев изменилось, замкнувшись, как вещь в себе.
То есть изначально Донецкая Республика задумывалась как некая Спарта, как организация, регион, который должен давать что-то наружу. У Спарты никогда не было мысли отсоединиться от Греции и не защищать Грецию. На сегодняшний день, образно, мы видим только границы Спарты, мы не стремимся защитить всю Грецию и тех людей, которые являются с нами единокровными, единокультурными.
Донецкая Республика как организация всегда ощущала ответственность за тех людей, которые с нами имеют общие культурные и идеологические ценности, тот же код русской самоидентификации. То есть это жители и Юго-Востока Украины, и, тем более, Юга России. Но сегодня эти важные принципы оказались немного подзабыты и отодвинуты в дальний угол. То есть субэтническую составляющую нынешнего формата ДНР пытаются перевести в этническую. И поэтому во внешней и внутренней политике возобладало некое оборончество.
«ЗАВТРА». То есть мы - донбасские, отстаньте все от нас?
Андрей ПУРГИН. Да. Хотя оборончество в ХХI веке - это поражение. Такая замкнутость приведёт к нехорошим последствиям и проигрышу. Тот, кто уходит в глухую оборону «не трогайте меня», в итоге проигрывает.
«ЗАВТРА». Этот изоляционизм сформировался сам или под влиянием каких-то факторов?
Андрей ПУРГИН. Его формируют властные институции для своего удобства. То есть, представим, что наша конечная цель - Русский мир, русская цивилизация, а восстановление этих отношений - это лестничная площадка, то к ней ведут десять ступеней. Мы, поднявшись на одну ступень, вместо того чтобы строить планы, как подняться на следующую, бурим дыры и пытаемся пустить корни в первой ступеньке. Строим вокруг себя какую-то крепость. Это ошибка, ошибка серьёзная, и думаю, что в ближайшем будущем политтехнологи, люди, которые занимаются этим вопросом, признают, что процесс, который сейчас запущен, - построение не субэтнического, а этнического общества, в ХХI веке абсолютно тупиковый и это просто невозможно.
Сейчас Донбасс, вместо того чтобы стать русской Спартой и брать на себя ответственность за другие регионы, пытаться проводить экспансию, занимается изоляционизмом и видит только границы нашей Спарты, которые сейчас ещё не в наших руках. Но и дальше этих границ уже никто не смотрит. Мы начинаем забывать, что миссия защитить свою землю - это не построить маленький хутор…
«ЗАВТРА». И что или кто нам мешает стать частью этого большого процесса?
Андрей ПУРГИН. Цель Донбасса - это быть частью Русского мира, частью Юга Руси, грубо говоря, от Дуная до Волги, и об этом нельзя никогда забывать. Даже если сегодня нам этого достичь не дают, мы должны об этом помнить, постоянно это декларировать и пытаться влиять на процессы. Но это должна быть сознательная, консолидированная позиция и общества, и власти. Глубокий изоляционизм и попытка каких-то этнических построений не приведут нас ни к чему хорошему. Любые формы должны развиваться, а не замыкаться в себе.
С моей точки зрения, на Украине ещё тоскливей. Во-первых, не боремся мы за Украину, во-вторых, наш изоляционизм тоже влияет на ситуацию, ухудшая её для всех.
«ЗАВТРА». Сейчас на территории ДНР, ЛНР и Украины обыкновенные люди испытывают по разным поводам разочарование. На Украине разочарованы в майданной утопии, которая там скукожилась, свернулась, и, в общем-то, умерла. Для людей из Донбасса и добровольцев из России была важна идея Новороссии, которая тоже сгинула. Каково качество этих разочарований по разные стороны фронта? Как дальше будут меняться настроения людей? Не придёт ли на место идей полный нигилизм?
Андрей ПУРГИН. На самом деле, действительно, мы вступили в полосу глубокого разочарования и усталости. На Украине тоже идёт разочарование оставшихся. Поэтому мы должны декларировать единство Юго-Востока бывшей Украины, там сейчас очень интенсивно строится русофобское общество. Пусть фрагментированное, пусть нищее, но с уже сформированной идеологией пещерного национализма XIX века, которая почему-то всплыла в XXI. Это какое-то удивительное явление, которое ещё будут изучать. Но тупиковость и гниение Украины не являются гарантией того, что она постепенно будет становиться пророссийской - болото взорвать нельзя. Оно может долго гнить, булькать, потом застоится - и всё. Уходит время, упускаются возможности. Никакого стратегического видения нет, есть только тактические построения, основанные на фразе «лишь бы день простоять да ночь продержаться».
Непонимание и дезориентация общества нарастают и там, и у нас. Если мы потеряем души людей, то потеряем даже ту ступеньку, на которую уже забрались. Мне происходящее сейчас напоминает поздний Советский Союз. Вспомните, во время его развала в Донецке ни один человек не вышел на его защиту. Дело не в том, что люди не любили Советский Союз, советскую власть или свою жизнь. Просто действия элиты привели к тому, что людям было всё равно. Поселившиеся в душах безверие и апатия способствовали развалу.
Сейчас у нас ситуация подходит к градусу, когда, после определённой черты, людям станет всё равно, как будет называться структура и куда она идёт. Построение нынешних государственных институций в ДНР напоминает позднюю КПСС с элементами Партии регионов. Причём я думаю, что Партия регионов тихо курит в углу от зависти. Созданная сейчас система управления становится копией грузинских органов власти или властной вертикали Саудовской Аравии. То есть произошла сегрегация на народ и госслужащих, которые являются отдельным классом. Эта же классовая сегрегация характерна для Грузии и ряда арабских стран.
«ЗАВТРА». Это искусственная модель или она развивается сама?
Андрей ПУРГИН. Искусственная, безусловно. То есть она искусственно возникла, искусственно развивается и идёт в отрыве от желания и настроений людей. Эта дезориентация, потеря душ людей происходит именно из-за того, что госслужащие, правящий класс, трансформировались в отдельную касту. Я даже читал закон, который двигают в Народном совете, где госслужащие освобождаются от госпошлины. Но, извините, это прямая административная сегрегация в современном мире. Раз кому-то пришло это в голову, значит, такие настроения внутри дошли до серьёзных масштабов. Практически же подобные намерения означают, что люди не ощущают связи с правящим классом, а правящий класс теряет связь с людьми. Такое ощущение у меня было и от Партии регионов. 1 марта, ещё до нашего референдума, я зашёл в зал заседаний Донецкого облсовета и очень долго беседовал с депутатами. Потом не мог понять, то ли мы на Марс улетели, то ли они. Высокопоставленные партийные бонзы смотрели на меня как на инопланетянина и не понимали, о чём я вообще веду речь. То есть, по большому счету, отрыв от реальности и превратил регионалов в выморочный и нежизнеспособный проект.
«ЗАВТРА». То есть бюрократический чиновничий класс тоже теперь создаёт замкнутый мир, далёкий от народа?
Андрей ПУРГИН. По факту, правящий класс не знает, о чём думают люди, потому что он живёт в отрыве от этих настроений. И наоборот. Именно поэтому у нас на сегодняшний день отсутствуют идеология и СМИ, которые бы доносили реальность не только текущих событий, но и будущее, конструктивно критиковали и вместе искали пути решений. Все эти моменты на сегодня и есть защитная реакция.
«ЗАВТРА». Защитная реакция власти или народа?
Андрей ПУРГИН. Реакция власти - попытка защититься созданием некоего донецкого этноса, а не субэтноса. Замкнуться на местечковом уровне, по большому счёту. Есть ещё момент, о котором не принято говорить, но я рискну. С моей точки зрения, и Украина, и люди, которые распоряжаются Донецкой Народной Республикой, заинтересованы в вялотекущем конфликте. Если сейчас погасить вялотекущий конфликт, убрать бесконечные перестрелки, убрать военную составляющую, то властные структуры Украины хлебнут очень много проблем, потому что территориальные батальоны, которые сегодня закрывают линию соприкосновения, это не ВСУ, и они при полном прекращении огня пойдут взрывать ситуацию внутри Украины. Но тогда и у нас возникнет масса вопросов, которые пока прикрываются мобилизационными лозунгами «всё для фронта, всё для победы». Раньше такого не было, раньше только Украина была заинтересована в вялотекущих военных действиях. С моей точки зрения, сейчас ситуация поменялась, и есть некоторое ощущение, что и у нас затянувшаяся война уже становится выгодным фоном.
«ЗАВТРА». Но как таковой мобилизационной экономики в ДНР нет. У нас есть те, кто мёрзнет в окопах и гибнет там, и есть те, кто сидит в кафе и в клубах, в лучшем случае, участвует в многочисленных флешмобах. То есть разрыв между иллюзорным и реальным положением стал настолько велик, что это уже невозможно не замечать. Как выбраться из этой ситуации, если у нас изначально не была введена экономика мобилизационного типа?
Андрей ПУРГИН. Я противник совсем уж мобилизационной модели и чтобы все сидели в окопах. Я хочу напомнить, что Ленинград в блокаду устраивал концерты, работали театры и так далее. То есть замыкания в абсолютной мобилизации не выдержит ни одна психика, по большому счету. Но, тем не менее, потеряно ощущение справедливости. Проблема не в открытых или закрытых ночных клубах, а в том, что кто-то в ополчении осуществляет свой гражданский долг, а кто-то его никак не осуществляет, не несёт никакой нагрузки. Живёт в своё удовольствие, как будто ничего не изменилось.
«ЗАВТРА». Но люди, которые активно участвуют в военных или гражданских, волонтёрских, акциях, начинают думать: «А зачем нам это вообще нужно, за что мы сражаемся и терпим лишения?»
Андрей ПУРГИН. Эта проблема тоже назревает в повестке дня. Те люди, которые настрадались, навоевались, не воспринимают тех, кто отсиделся в тылу или на территории Украины, а сейчас вернулись сюда и радуются жизни, как будто ничего не происходило. Люди, которые пережили бомбардировки, неприязненно относятся к категории условно называемых «понавыехавших». И отношения с «понавыехавшими», которые не пережили здесь обстрелы, нужду и бомбёжки, а теперь распускают перья и попрекают оставшихся, часто складываются очень сложные. Разделённость на жителей, которые активно или пассивно участвовали в жизни в военных условиях, и тех, которые не участвовали, не собираются и не ощущают никаких от этого неудобств, присутствует. В эту ситуацию в своё время попал Сталин. Он решал её так: освобождая оккупированные территории Советского Союза, он проводил там мобилизацию не потому, что она была там нужна. Вопрос был не в этих людях, а в тех, которые отвоевали. То есть ветераны войны не должны были попасть в ситуацию, когда, вернувшись домой, они выясняли, что кто-то спокойно пересидел оккупацию под немцами, родил там пару детей, жил - не тужил, работал. Поэтому проводилась мобилизация, и хотя бы в один бой такие люди могли попасть. А если они получали любое ранение, даже минимальную царапину, их, как необученных и необстрелянных, но уже понявших, что пережили те, кто воевал, отправляли в тыл. Это была одна из хитростей адаптации одной части общества к другой.
«ЗАВТРА». А почему у нас такого не происходит?
Андрей ПУРГИН. Это вопрос не ко мне. Я сегодня не имею властных полномочий. Полгода назад, когда они у меня были, «понавыехавших» еще не было. Фактически это случилось, когда минские переговоры приостановили военные действия. С одной стороны, беглецы должны хоть на секунду побывать в шкуре людей, которые здесь пережили все ужасы войны. С другой стороны, я бы предпочёл не осуждать, потому что у многих уехавших были свои мотивы отъезда, и стричь всех под одну гребёнку тоже неправильно.
«ЗАВТРА». Трудовая повинность есть как вариант адаптации…
Андрей ПУРГИН. На самом деле методов десятки, как вы понимаете. Для людей, которые должны были пройти какой-то адаптационный период, фактически это было бы обретением гражданства, по большому счёту. Имею в виду гражданство в широком смысле. Гражданство - это как обязанности государства, так и обязанности граждан. Граждане, которые вообще ничего не ощущают, не могут считаться хорошими гражданами. Тем более в состоянии войны, в состоянии, когда весь мир меняется и рушится. Подчеркну, что я не имею в виду какие-то карательные санкции, но адаптационные процессы необходимы, и этим тоже нужно заниматься. Иначе тяжёлая, потенциально конфликтная и раздражительная, ситуация будет усугубляться.
«ЗАВТРА». Почему мероприятия, которые могли бы реально помочь людям, к примеру, стройбригады для тех же студентов, довольно часто заменяются непродуктивными акциями в виде флешмобов? Ведь, чтобы люди получили иллюзию мира, не нужно такого количества культурно-массовых мероприятий именно в показном, демонстративном варианте. С чем это связано?
Андрей ПУРГИН. Есть места, где власть не боится людей, а есть - где боится. Там, где не боится, создаются гражданские институты, строятся какие-то горизонтальные связи напрямую с людьми. На уровне города, например, устраиваются сходы граждан, квартальные, приквартальные. Это и есть горизонтальные связи, когда люди сами сбиваются в какие-то общества, организации, клубы по интересам. Но если опасаться организованных людей, потому что они всегда могут задать неудобные вопросы, то тогда нарушается обратная связь и возникает кризис управленческих действий и решений.
Оригинал взят у lat_elenka в Донбасс-остриё копья. Беседа с Андреем Пургиным
«ЗАВТРА». В недрах восстания Донбасса возникали разные формы самоорганизации людей. Что больше всего удивило в этих процессах, что нового узнали о своих земляках, в частности о русских людях вообще?
Андрей ПУРГИН. В критических ситуациях, с моей точки зрения, общество способно на незаурядные действия и поступки. Больше всего поразил референдум как воплощение абсолютного гражданского подвига Донбасса. Его организовывали люди, которые понимали, что подвергаются риску репрессий и наказания со стороны Украины, что ставят на кон всю свою жизнь. Огромное количество людей участвовало в организации и проведении референдума, бесконечные очереди, в которых по четыре-шесть часов стояли желающие проголосовать, вручную ведущиеся списки, тонны бумаг, которые потом поехали в ЦИК, бессонные ночи и всё остальное. Это был абсолютный гражданский подвиг, причём массовый подвиг, так как в этом процессе участвовала большая часть населения. Это бесконечно удивило. И, конечно, удивила самоорганизация людей. Оказалось, что стереотипы американского кинематографа, когда в критической ситуации человек человеку становится волком: люди сходят с ума, друг друга давят, уничтожают, что-то друг у друга забирают - абсолютно неприменимы к нашей ситуации, у нас было всё в точности наоборот. В Донбассе чем критичнее складывалась ситуация, тем больше люди показывали сплочённость, стойкость, благородство, тем больше в людях высветилось хорошего, морального, нравственного. Недаром в Донбассе сейчас появилась такая поговорка: чем ближе к линии соприкосновения, тем лучше люди. То есть получилось, что мы, слава Богу, не впитали принципов западной цивилизации, построенной на индивидуализме, эгоцентризме, а проявили лучшие качества Русского мира, основа которого - стремление к справедливости, коллективизм, взаимопомощь, отвага, чистота помыслов и устремлений. Эти качества характера - неизменная составляющая русских людей, и этот всплеск коллективизации в процессе глобальных изменений и экстремальной ситуации был масштабным и впечатляющим.
В Донбассе пробудились гражданское самосознание, общинные корни. Скажем так: я об обществе думал хуже, чем оно на самом деле есть. Казалось, людей, которые хотят что-то изменить, на самом деле не так уж и много. А на самом деле в критических ситуациях этот процент просто зашкаливал.
«ЗАВТРА». Образно говоря, люди Донбасса закусили удила и мобилизовались перед угрозой внешней агрессии со стороны Украины, майданных шабашей и чуждых нам идеологических ценностей?
Андрей ПУРГИН. Безусловно. И здесь сработал фактор донецкости, которую уместно прокомментировать с позитивной и негативной стороны. Мы всю жизнь бились за усиление субэтнической составляющей, то есть за ощущение себя донбассовцами, за повышение самооценки, самоорганизации, самодостаточности. И мы, в принципе, этого добились, это уже произошло. 11 мая прошлого года наши люди поняли, что могут брать ответственность на себя за свою землю, свою жизнь, будущее своих детей. Но, с моей точки зрения, сейчас, после полутора лет войны, самосознание донбассовцев изменилось, замкнувшись, как вещь в себе.
То есть изначально Донецкая Республика задумывалась как некая Спарта, как организация, регион, который должен давать что-то наружу. У Спарты никогда не было мысли отсоединиться от Греции и не защищать Грецию. На сегодняшний день, образно, мы видим только границы Спарты, мы не стремимся защитить всю Грецию и тех людей, которые являются с нами единокровными, единокультурными.
Донецкая Республика как организация всегда ощущала ответственность за тех людей, которые с нами имеют общие культурные и идеологические ценности, тот же код русской самоидентификации. То есть это жители и Юго-Востока Украины, и, тем более, Юга России. Но сегодня эти важные принципы оказались немного подзабыты и отодвинуты в дальний угол. То есть субэтническую составляющую нынешнего формата ДНР пытаются перевести в этническую. И поэтому во внешней и внутренней политике возобладало некое оборончество.
«ЗАВТРА». То есть мы - донбасские, отстаньте все от нас?
Андрей ПУРГИН. Да. Хотя оборончество в ХХI веке - это поражение. Такая замкнутость приведёт к нехорошим последствиям и проигрышу. Тот, кто уходит в глухую оборону «не трогайте меня», в итоге проигрывает.
«ЗАВТРА». Этот изоляционизм сформировался сам или под влиянием каких-то факторов?
Андрей ПУРГИН. Его формируют властные институции для своего удобства. То есть, представим, что наша конечная цель - Русский мир, русская цивилизация, а восстановление этих отношений - это лестничная площадка, то к ней ведут десять ступеней. Мы, поднявшись на одну ступень, вместо того чтобы строить планы, как подняться на следующую, бурим дыры и пытаемся пустить корни в первой ступеньке. Строим вокруг себя какую-то крепость. Это ошибка, ошибка серьёзная, и думаю, что в ближайшем будущем политтехнологи, люди, которые занимаются этим вопросом, признают, что процесс, который сейчас запущен, - построение не субэтнического, а этнического общества, в ХХI веке абсолютно тупиковый и это просто невозможно.
Сейчас Донбасс, вместо того чтобы стать русской Спартой и брать на себя ответственность за другие регионы, пытаться проводить экспансию, занимается изоляционизмом и видит только границы нашей Спарты, которые сейчас ещё не в наших руках. Но и дальше этих границ уже никто не смотрит. Мы начинаем забывать, что миссия защитить свою землю - это не построить маленький хутор…
«ЗАВТРА». И что или кто нам мешает стать частью этого большого процесса?
Андрей ПУРГИН. Цель Донбасса - это быть частью Русского мира, частью Юга Руси, грубо говоря, от Дуная до Волги, и об этом нельзя никогда забывать. Даже если сегодня нам этого достичь не дают, мы должны об этом помнить, постоянно это декларировать и пытаться влиять на процессы. Но это должна быть сознательная, консолидированная позиция и общества, и власти. Глубокий изоляционизм и попытка каких-то этнических построений не приведут нас ни к чему хорошему. Любые формы должны развиваться, а не замыкаться в себе.
С моей точки зрения, на Украине ещё тоскливей. Во-первых, не боремся мы за Украину, во-вторых, наш изоляционизм тоже влияет на ситуацию, ухудшая её для всех.
«ЗАВТРА». Сейчас на территории ДНР, ЛНР и Украины обыкновенные люди испытывают по разным поводам разочарование. На Украине разочарованы в майданной утопии, которая там скукожилась, свернулась, и, в общем-то, умерла. Для людей из Донбасса и добровольцев из России была важна идея Новороссии, которая тоже сгинула. Каково качество этих разочарований по разные стороны фронта? Как дальше будут меняться настроения людей? Не придёт ли на место идей полный нигилизм?
Андрей ПУРГИН. На самом деле, действительно, мы вступили в полосу глубокого разочарования и усталости. На Украине тоже идёт разочарование оставшихся. Поэтому мы должны декларировать единство Юго-Востока бывшей Украины, там сейчас очень интенсивно строится русофобское общество. Пусть фрагментированное, пусть нищее, но с уже сформированной идеологией пещерного национализма XIX века, которая почему-то всплыла в XXI. Это какое-то удивительное явление, которое ещё будут изучать. Но тупиковость и гниение Украины не являются гарантией того, что она постепенно будет становиться пророссийской - болото взорвать нельзя. Оно может долго гнить, булькать, потом застоится - и всё. Уходит время, упускаются возможности. Никакого стратегического видения нет, есть только тактические построения, основанные на фразе «лишь бы день простоять да ночь продержаться».
Непонимание и дезориентация общества нарастают и там, и у нас. Если мы потеряем души людей, то потеряем даже ту ступеньку, на которую уже забрались. Мне происходящее сейчас напоминает поздний Советский Союз. Вспомните, во время его развала в Донецке ни один человек не вышел на его защиту. Дело не в том, что люди не любили Советский Союз, советскую власть или свою жизнь. Просто действия элиты привели к тому, что людям было всё равно. Поселившиеся в душах безверие и апатия способствовали развалу.
Сейчас у нас ситуация подходит к градусу, когда, после определённой черты, людям станет всё равно, как будет называться структура и куда она идёт. Построение нынешних государственных институций в ДНР напоминает позднюю КПСС с элементами Партии регионов. Причём я думаю, что Партия регионов тихо курит в углу от зависти. Созданная сейчас система управления становится копией грузинских органов власти или властной вертикали Саудовской Аравии. То есть произошла сегрегация на народ и госслужащих, которые являются отдельным классом. Эта же классовая сегрегация характерна для Грузии и ряда арабских стран.
«ЗАВТРА». Это искусственная модель или она развивается сама?
Андрей ПУРГИН. Искусственная, безусловно. То есть она искусственно возникла, искусственно развивается и идёт в отрыве от желания и настроений людей. Эта дезориентация, потеря душ людей происходит именно из-за того, что госслужащие, правящий класс, трансформировались в отдельную касту. Я даже читал закон, который двигают в Народном совете, где госслужащие освобождаются от госпошлины. Но, извините, это прямая административная сегрегация в современном мире. Раз кому-то пришло это в голову, значит, такие настроения внутри дошли до серьёзных масштабов. Практически же подобные намерения означают, что люди не ощущают связи с правящим классом, а правящий класс теряет связь с людьми. Такое ощущение у меня было и от Партии регионов. 1 марта, ещё до нашего референдума, я зашёл в зал заседаний Донецкого облсовета и очень долго беседовал с депутатами. Потом не мог понять, то ли мы на Марс улетели, то ли они. Высокопоставленные партийные бонзы смотрели на меня как на инопланетянина и не понимали, о чём я вообще веду речь. То есть, по большому счету, отрыв от реальности и превратил регионалов в выморочный и нежизнеспособный проект.
«ЗАВТРА». То есть бюрократический чиновничий класс тоже теперь создаёт замкнутый мир, далёкий от народа?
Андрей ПУРГИН. По факту, правящий класс не знает, о чём думают люди, потому что он живёт в отрыве от этих настроений. И наоборот. Именно поэтому у нас на сегодняшний день отсутствуют идеология и СМИ, которые бы доносили реальность не только текущих событий, но и будущее, конструктивно критиковали и вместе искали пути решений. Все эти моменты на сегодня и есть защитная реакция.
«ЗАВТРА». Защитная реакция власти или народа?
Андрей ПУРГИН. Реакция власти - попытка защититься созданием некоего донецкого этноса, а не субэтноса. Замкнуться на местечковом уровне, по большому счёту. Есть ещё момент, о котором не принято говорить, но я рискну. С моей точки зрения, и Украина, и люди, которые распоряжаются Донецкой Народной Республикой, заинтересованы в вялотекущем конфликте. Если сейчас погасить вялотекущий конфликт, убрать бесконечные перестрелки, убрать военную составляющую, то властные структуры Украины хлебнут очень много проблем, потому что территориальные батальоны, которые сегодня закрывают линию соприкосновения, это не ВСУ, и они при полном прекращении огня пойдут взрывать ситуацию внутри Украины. Но тогда и у нас возникнет масса вопросов, которые пока прикрываются мобилизационными лозунгами «всё для фронта, всё для победы». Раньше такого не было, раньше только Украина была заинтересована в вялотекущих военных действиях. С моей точки зрения, сейчас ситуация поменялась, и есть некоторое ощущение, что и у нас затянувшаяся война уже становится выгодным фоном.
«ЗАВТРА». Но как таковой мобилизационной экономики в ДНР нет. У нас есть те, кто мёрзнет в окопах и гибнет там, и есть те, кто сидит в кафе и в клубах, в лучшем случае, участвует в многочисленных флешмобах. То есть разрыв между иллюзорным и реальным положением стал настолько велик, что это уже невозможно не замечать. Как выбраться из этой ситуации, если у нас изначально не была введена экономика мобилизационного типа?
Андрей ПУРГИН. Я противник совсем уж мобилизационной модели и чтобы все сидели в окопах. Я хочу напомнить, что Ленинград в блокаду устраивал концерты, работали театры и так далее. То есть замыкания в абсолютной мобилизации не выдержит ни одна психика, по большому счету. Но, тем не менее, потеряно ощущение справедливости. Проблема не в открытых или закрытых ночных клубах, а в том, что кто-то в ополчении осуществляет свой гражданский долг, а кто-то его никак не осуществляет, не несёт никакой нагрузки. Живёт в своё удовольствие, как будто ничего не изменилось.
«ЗАВТРА». Но люди, которые активно участвуют в военных или гражданских, волонтёрских, акциях, начинают думать: «А зачем нам это вообще нужно, за что мы сражаемся и терпим лишения?»
Андрей ПУРГИН. Эта проблема тоже назревает в повестке дня. Те люди, которые настрадались, навоевались, не воспринимают тех, кто отсиделся в тылу или на территории Украины, а сейчас вернулись сюда и радуются жизни, как будто ничего не происходило. Люди, которые пережили бомбардировки, неприязненно относятся к категории условно называемых «понавыехавших». И отношения с «понавыехавшими», которые не пережили здесь обстрелы, нужду и бомбёжки, а теперь распускают перья и попрекают оставшихся, часто складываются очень сложные. Разделённость на жителей, которые активно или пассивно участвовали в жизни в военных условиях, и тех, которые не участвовали, не собираются и не ощущают никаких от этого неудобств, присутствует. В эту ситуацию в своё время попал Сталин. Он решал её так: освобождая оккупированные территории Советского Союза, он проводил там мобилизацию не потому, что она была там нужна. Вопрос был не в этих людях, а в тех, которые отвоевали. То есть ветераны войны не должны были попасть в ситуацию, когда, вернувшись домой, они выясняли, что кто-то спокойно пересидел оккупацию под немцами, родил там пару детей, жил - не тужил, работал. Поэтому проводилась мобилизация, и хотя бы в один бой такие люди могли попасть. А если они получали любое ранение, даже минимальную царапину, их, как необученных и необстрелянных, но уже понявших, что пережили те, кто воевал, отправляли в тыл. Это была одна из хитростей адаптации одной части общества к другой.
«ЗАВТРА». А почему у нас такого не происходит?
Андрей ПУРГИН. Это вопрос не ко мне. Я сегодня не имею властных полномочий. Полгода назад, когда они у меня были, «понавыехавших» еще не было. Фактически это случилось, когда минские переговоры приостановили военные действия. С одной стороны, беглецы должны хоть на секунду побывать в шкуре людей, которые здесь пережили все ужасы войны. С другой стороны, я бы предпочёл не осуждать, потому что у многих уехавших были свои мотивы отъезда, и стричь всех под одну гребёнку тоже неправильно.
«ЗАВТРА». Трудовая повинность есть как вариант адаптации…
Андрей ПУРГИН. На самом деле методов десятки, как вы понимаете. Для людей, которые должны были пройти какой-то адаптационный период, фактически это было бы обретением гражданства, по большому счёту. Имею в виду гражданство в широком смысле. Гражданство - это как обязанности государства, так и обязанности граждан. Граждане, которые вообще ничего не ощущают, не могут считаться хорошими гражданами. Тем более в состоянии войны, в состоянии, когда весь мир меняется и рушится. Подчеркну, что я не имею в виду какие-то карательные санкции, но адаптационные процессы необходимы, и этим тоже нужно заниматься. Иначе тяжёлая, потенциально конфликтная и раздражительная, ситуация будет усугубляться.
«ЗАВТРА». Почему мероприятия, которые могли бы реально помочь людям, к примеру, стройбригады для тех же студентов, довольно часто заменяются непродуктивными акциями в виде флешмобов? Ведь, чтобы люди получили иллюзию мира, не нужно такого количества культурно-массовых мероприятий именно в показном, демонстративном варианте. С чем это связано?
Андрей ПУРГИН. Есть места, где власть не боится людей, а есть - где боится. Там, где не боится, создаются гражданские институты, строятся какие-то горизонтальные связи напрямую с людьми. На уровне города, например, устраиваются сходы граждан, квартальные, приквартальные. Это и есть горизонтальные связи, когда люди сами сбиваются в какие-то общества, организации, клубы по интересам. Но если опасаться организованных людей, потому что они всегда могут задать неудобные вопросы, то тогда нарушается обратная связь и возникает кризис управленческих действий и решений.