Легенди про «справжню» смерть Шевченка. Єлисаветград, 1900 р.
Т. Шевченко в легенде. Особенность многих легендарных сказаний о реформаторах и народных героях состоит в том, что конец деятельности этих лиц окутывается таинственностью или покрывается ореолом чудесного; легенда не допускает конечного состояния в применении к лисности и деятельности героя; она оставляет место для упований и надежд на лучшее будущее, на доведение ими до конца дела эмансипации масс от жизненных тягот по пути к общему счастью.
Помянутый только что легендарный мотив, в несколько ослабленной степени, приурочен народом и к личности Т. Шевченка; в печати (на стр. Киев[ской] стар[ины]) уже неоднократно были приводимы толки у слухи, циркулирующие в народе о Шевченке, о его, будто бы, мнимой смерти, о настоящем содержимом его могилы; появление таковых показывает, что Шевченко делается народным героем, что его деятельность не только ценится во все более и более расширяющемся круге интеллигентных людей, но что она приобретает значение и в глазах народных масс, что народная масса связывает свои интересы с поэзией и деятельностью Шевченка. Приводимые записи, произведенные нами на днях в Елисаветграде (Херсон. губ.), еще более подтверждают сказанное.
Беседуя [в Елисаветграде] с одним лицом, соприкасающимся с народом и «опростившимся», я был удивлен взглядом на смерть Шевченка, усвоенным моим собеседником; меня изумило то обстоятельство, что собеседник уверенно заявил, что поэт умер только в прошлом [1899-м] году, в июне месяце, что все время, от момента его мнимой смерти в 61-м году и до последнего времени, он жил в Англии, куда выехал после освобождения крестьян, «щоб ґвалту не було», «щоб люде не шуміли». Он не находит здесь ничего невероятного, так как Шевченку в таком случае было бы около 80-ти лет. Уверенность в справедливости этих сведений мой собеседник почерпнул из данных, сообщенных ему земляками Тараса Шевченка, кирилловскими крестьянами, приезжающими в Елисаветград в ярмарочное время для продажи груш и яблок.
Крестьяне сообщали, что поэт, вернувшись из Англии, принял фамилию Михаила Адамовича Кречмера и под таким именем явился в Кирилловку. Старики, видевшие когда-то Шевченка, «признавали» в Кречмере покойного поэта; «одягався він і по-панськи, і по-малоросійськи»; многим помогал; из Киева и Харькова к нему часто приезжали паны.
Неоднократно старики, помнившие Шевченка, напрямик обращались к Кречмеру: «Та це Ви, Тарасе Григорьєвичу, признавайтесь!» - Что вы? - изумленно отвечал Кречмер.
Помимо сходства, которое находили старики между Шевченком и Кречмером, на мысль о полном тождестве этих двух лиц наводили крестьян те замечания, которые выражал Кречмер и которые запечатлевались в подозрительных головах.
Кречмеру приписывают следующую подозрительную для крестьян просьбу: «як умру я, так насипте мені в Кириловці таку могилу, як насипали моєму товаришові у Каневі». (Кречмер был уроженец Кириловки). Шевченку, т. е. Кречмеру, приписывают и следующую пророческую фразу:
«Як не буде у Дніпрі мишей, раків,
Тоді не буде у нас ні жидів, ні поляків».
Мой собеседник так комментировал это двустишие: «як раки заведеш, та вже ніколи вони не виведуться, так і на Вас повік будуть їздить жиди і поляки - бо ви дурні». Что Шевченко не лежал в могиле, а проживал вдали от родины, это становилось для простолюдина вполне вероятным, когда ему приходилось познакомиться со следующим рассказом: к Могиле Шевченка, подле Каневе, подходит неизвестный человек и спрашивает сторожа: «Що ти тут стережеш?» - «Та тут Тарас захований»; на это неизвестный заметил: «Він (Шевченко) був дуже хитрий чоловік, він давно вже дірочкою з могили виліз».
Таковы те данные, на которых мой собеседник построил своё убеждение в том, что Шевченко был жив до последего времени и что смерть его была фиктивна, в видах предупреждения возможных народных волнений (см. сообщение Крымского в Киев[ской] стар[ине] 1896 г. 2. 263 на ту же тему).
М. Н. Васильев. Т. Шевченко в легенде // Киевская старина. - 1900. - Июнь. - С. 141-143.