"Олеанна"
В прошлую субботу ходил на упомянутый в названии спектакль по пьесе Дэвида Мамета в театре "Soulpepper". До 12 марта очень рекомендую жителям Большого Торонто.
Мамет написал очень камерную пьесу для двух персонажей, но в ней такой внутренний драйв! Ласло Мартон вытащил из шедевра 1990-ых всё, что можно, а Диего Матарамос и Сара Вилсон честно вжились в роли.
Сомневаюсь, что в бывшем Союзе пьеса про обвинения профессора в сексуальных домогательствах может иметь успех, но в Северной Америке она все еще актуальна.
Тем, кто пойдет, я настоятельно рекомендую прочесть пьесу - позволит обратить внимание на многое, что иначе можно упустить.
Итак, студентка приходит к профессору, жалуясь, что ничего не понимает. Ему совсем не до нее, но проникаясь ее проблемами, он предлагает ей бескорыстную помощь, он хочет вызвать у нее интерес к предмету, его не интересует оценка ("тебе нужна "пятерка", поставлю, главное - разберись в материале").
Второй акт. У профессора проблемы: студентка настучала на него жалобу в коммитет, рассматривающий предоставление "постоянной позиции" (можно сказать - пожизненное трудоустройство). Он пытается объяснить девушке, что он ничего такого не имел в виду. Заодно надеется спасти будущее своей семьи. Однако взрывается в самом конце.
Третий акт. Студентка от имени некоей группы предлагает профессору сделку: она отзовет свой иск, если он поддержит их требование убрать из списков рекомендованной литературы ненравящиеся данной группе книги. Включая книгу профессора. Нужно просто пожертвовать академической свободой, свободой слова. И - в качестве поощрения - сохранишь личную свободу, т.к. студентка еще и уголовный иск подала. Профессор посылает стерву. Та провоцирует его нападение.
В показанной в Торонто версии профессор ее избивает. Но есть и альтернативная (изначальная?) версия, когда студентка сама вцеплялась в его горло.
Начну с нескольких, как мне кажется, важных моментов. Режиссер вместе с художниками подчеркнул как меняются типажи: профессор одевается всё менее и менее формально, а студентка наоборот.
Меняются позы: профессор от действия к действию больше сутулится, его поза становится всё менее уверенной. У студентки наоборот.
В тексте есть буквально два слова про "неопреденность с ориентацией" (some doubtful sexuality), Мартон совершенно замечательно подчеркнул резкий лесбийский крен во внешности студентки к третьему акту (увы, фотографии на сайте театра только из первого акта): ее прическа, одежда очень напоминают мужеподобных гомосексуалисток (т.н. dyke).
Вообще выбор худощавой в общем и - что важно для типажа, - худобедрой Сары Вилсон был очень удачен.
Поскольку пьеса была написана "по горячим следам" сенaтских слушаний по утверждению судьи Верховного суда Кларенса Томаса, на которого помошница (Анита Хилл) вылила ведро помоев, то обычно пьесу трактуют как обличение "перегибов политкорректности".
Реже, но все же обращают внимание на несколько раз упоминаемую "Группу", подстрекающую студентку на усугубление конфликта.
Тем не менее я бы сказал, что дело еще и в феминизме, на поводу которого пошли университетские и прочие элиты. Весь левацкий бред, который давно не канает в разговорах нормальных людей, спокойно "съедается" в феминистском дискурсе. И ахинея про власть и манипуляцию другими, которую несет студентка, на самом деле характеризует больше ее саму и ее "Группу".
Зритель видит, что никакого "домогательства" не было, что вырванные из контекста слова приобретают совершенно не то значение, которое они имели в момент произнесения. Да, профессор положил руку на плечо студентке, но он точно также положил бы ее на плечо студенту в сходной ситуации - ради выражения поддержки и дружеского расположения.
Очень важно, что во время первого визита студентки дверь в коридор открыта, т.е. против ее воли профессор ничего сделать не может. И студентка не выразила протест или неудовольствие против жеста профессора, напротив, давила на жалость и свою несчастную долю. Эдакий классический "развод лоха".
И мы не можем исключить, что студентка, как Моника Левински, не хотела никакого скандала, а просто по дурости с кем-то поделилась, а всю историю раздула уже упоминавшаяся феминистическая "Группа".
Для Мамета характерен своеобычный язык - с многочисленными повторами, казалось бы простой, но с вкраплениями редкоиспользуемых слов. В "Олеанне" драматург добавил хорошую горсть "специй" из университетского жаргона гуманитарных штудий.
А в начале второго акта монолог профессора резко выделяется своим "не устным" характером: так не говорят, но пишут, причем исключительно в университетских кругах.
Как мне кажется, Мамет высмеял ту тарабарщину, каковой прикрывают отсутствие идей и мыслей в своих работах многие профессора-гуманитарии. Полной уверенности у меня в том нет, т.к. никто из критиков, которых я читал, об этом не писал.
Еще одним измерением конфликта является интеллект: студентка откровенно глупа, она не знает многих слов, профессор - даже если допустить версию, что его реплики - стёб над гуманитариями, - обладает высоким IQ. Он не только обладает богатым словарным запасом, но и не дает сбить себя с толку подменяющими логику лозунгами и штампами, используемыми феминистсками.
Название пьесы отсылает к песне 19 века о фантастической - в представлении иммигрантов - Америке, где лосось не просто резвится в ручье, но и выпрыгивает в кастрюлю и готовится, где телята свежуют себя и поджариваются в отбивную и т.д.
Видимо, также как телята из песни и должны - в представлении левацко-феминистических кругов, - вести себя все те, кто им не нравится.
Потрясающе сильная пьеса и замечательный спекталь! Не пропустите!
Мамет написал очень камерную пьесу для двух персонажей, но в ней такой внутренний драйв! Ласло Мартон вытащил из шедевра 1990-ых всё, что можно, а Диего Матарамос и Сара Вилсон честно вжились в роли.
Сомневаюсь, что в бывшем Союзе пьеса про обвинения профессора в сексуальных домогательствах может иметь успех, но в Северной Америке она все еще актуальна.
Тем, кто пойдет, я настоятельно рекомендую прочесть пьесу - позволит обратить внимание на многое, что иначе можно упустить.
Итак, студентка приходит к профессору, жалуясь, что ничего не понимает. Ему совсем не до нее, но проникаясь ее проблемами, он предлагает ей бескорыстную помощь, он хочет вызвать у нее интерес к предмету, его не интересует оценка ("тебе нужна "пятерка", поставлю, главное - разберись в материале").
Второй акт. У профессора проблемы: студентка настучала на него жалобу в коммитет, рассматривающий предоставление "постоянной позиции" (можно сказать - пожизненное трудоустройство). Он пытается объяснить девушке, что он ничего такого не имел в виду. Заодно надеется спасти будущее своей семьи. Однако взрывается в самом конце.
Третий акт. Студентка от имени некоей группы предлагает профессору сделку: она отзовет свой иск, если он поддержит их требование убрать из списков рекомендованной литературы ненравящиеся данной группе книги. Включая книгу профессора. Нужно просто пожертвовать академической свободой, свободой слова. И - в качестве поощрения - сохранишь личную свободу, т.к. студентка еще и уголовный иск подала. Профессор посылает стерву. Та провоцирует его нападение.
В показанной в Торонто версии профессор ее избивает. Но есть и альтернативная (изначальная?) версия, когда студентка сама вцеплялась в его горло.
Начну с нескольких, как мне кажется, важных моментов. Режиссер вместе с художниками подчеркнул как меняются типажи: профессор одевается всё менее и менее формально, а студентка наоборот.
Меняются позы: профессор от действия к действию больше сутулится, его поза становится всё менее уверенной. У студентки наоборот.
В тексте есть буквально два слова про "неопреденность с ориентацией" (some doubtful sexuality), Мартон совершенно замечательно подчеркнул резкий лесбийский крен во внешности студентки к третьему акту (увы, фотографии на сайте театра только из первого акта): ее прическа, одежда очень напоминают мужеподобных гомосексуалисток (т.н. dyke).
Вообще выбор худощавой в общем и - что важно для типажа, - худобедрой Сары Вилсон был очень удачен.
Поскольку пьеса была написана "по горячим следам" сенaтских слушаний по утверждению судьи Верховного суда Кларенса Томаса, на которого помошница (Анита Хилл) вылила ведро помоев, то обычно пьесу трактуют как обличение "перегибов политкорректности".
Реже, но все же обращают внимание на несколько раз упоминаемую "Группу", подстрекающую студентку на усугубление конфликта.
Тем не менее я бы сказал, что дело еще и в феминизме, на поводу которого пошли университетские и прочие элиты. Весь левацкий бред, который давно не канает в разговорах нормальных людей, спокойно "съедается" в феминистском дискурсе. И ахинея про власть и манипуляцию другими, которую несет студентка, на самом деле характеризует больше ее саму и ее "Группу".
Зритель видит, что никакого "домогательства" не было, что вырванные из контекста слова приобретают совершенно не то значение, которое они имели в момент произнесения. Да, профессор положил руку на плечо студентке, но он точно также положил бы ее на плечо студенту в сходной ситуации - ради выражения поддержки и дружеского расположения.
Очень важно, что во время первого визита студентки дверь в коридор открыта, т.е. против ее воли профессор ничего сделать не может. И студентка не выразила протест или неудовольствие против жеста профессора, напротив, давила на жалость и свою несчастную долю. Эдакий классический "развод лоха".
И мы не можем исключить, что студентка, как Моника Левински, не хотела никакого скандала, а просто по дурости с кем-то поделилась, а всю историю раздула уже упоминавшаяся феминистическая "Группа".
Для Мамета характерен своеобычный язык - с многочисленными повторами, казалось бы простой, но с вкраплениями редкоиспользуемых слов. В "Олеанне" драматург добавил хорошую горсть "специй" из университетского жаргона гуманитарных штудий.
А в начале второго акта монолог профессора резко выделяется своим "не устным" характером: так не говорят, но пишут, причем исключительно в университетских кругах.
Как мне кажется, Мамет высмеял ту тарабарщину, каковой прикрывают отсутствие идей и мыслей в своих работах многие профессора-гуманитарии. Полной уверенности у меня в том нет, т.к. никто из критиков, которых я читал, об этом не писал.
Еще одним измерением конфликта является интеллект: студентка откровенно глупа, она не знает многих слов, профессор - даже если допустить версию, что его реплики - стёб над гуманитариями, - обладает высоким IQ. Он не только обладает богатым словарным запасом, но и не дает сбить себя с толку подменяющими логику лозунгами и штампами, используемыми феминистсками.
Название пьесы отсылает к песне 19 века о фантастической - в представлении иммигрантов - Америке, где лосось не просто резвится в ручье, но и выпрыгивает в кастрюлю и готовится, где телята свежуют себя и поджариваются в отбивную и т.д.
Видимо, также как телята из песни и должны - в представлении левацко-феминистических кругов, - вести себя все те, кто им не нравится.
Потрясающе сильная пьеса и замечательный спекталь! Не пропустите!