полная тачка пайков
Карточная система в Северной Корее была введена в 1946 г., а с 1957 г. в стране частную торговлю зерновыми полностью запретили. C тех пор главным источником калорий для подавляющего большинства северокорейцев стала карточная система, которая к 1970-х годам была практически всеобъемлющей. С шестидесятых и до середины девяностых почти всё продовольствие и товары повседневного спроса в КНДР распределялись по карточкам и ордерам. Карточная система рухнула в середине 1990-х, во время массовых голодовок, и попытки её восстановить, предпринятые в последние годы, привели лишь к частичному успеху. Сейчас карточки отоваривают рабочим военных предприятий и предприятий особой важности, части чиновничества и силовиков, а также жителям Пхеньяна. Впрочем, даже эти привилегированные группы не всегда получают полный паёк.
В отношении северокорейцев к карточной системе есть одна интересная особенность. В старые времена в Советском Союзе и других странах, которым иногда приходилось прибегать к карточной системе, введение карточек рассматривалось как временная мера, как признак чрезвычайной ситуации. Подразумевалось, что при первой же возможности от карточной системы следует отказаться, чтобы вернуться к более традиционным формам снабжения населения через традиционную розничную торговлю. В Северной Корее, где всеобъемлющая карточная система просуществовала без малого четыре десятилетия, установка у большинства населения (за исключением, пожалуй, молодёжи) совершенно другая: карточная система - это норма, а вот её отсутствие как раз является признаком глубокого неблагополучия.
Показательная история, которая произошла с моим знакомым южнокорейцем в конце 1990-х гг., когда он опрашивал северокорейских беженцев в приграничных районах Китая. Тогда южнокорейский коллега встретился с северокорейской бабушкой, которая всего лишь за неделю до этого перешла границу. Бабушка поведала ему о том, что отныне она знает истинную правду о положении в мире. В том числе, сказала бабушка, ей теперь известно, что США - это очень богатая страна - «настолько богатая, что там даже младенцам дают по 800 граммов чистого риса (высший северокорейский паёк - АЛ) в день!»
В Северной Корее за последние 15 лет изменилось многое, и подобных бабушек, наверно, не найти сейчас даже в самых глухих деревнях (ну, может, только в самых глухих, которые далеко и от границы, и от Пхеньяна). Тем не менее, представление о том, что карточная система - это норма, остаётся.
Недавно я столкнулся с очередным, вполне современным примером такого восприятия карточной системы (впрочем, как и с признаками того, что это восприятие начинает уходить в прошлое). Пару месяцев назад я разговаривал с северокорейским предпринимателем, который в 2006-2007 гг. был владельцем частного ресторана в одном из северокорейских уездных центров. Беседовали мы в основном о том, как работало его мелко-капиталистическое предприятие. Ничего особо неожиданного там не обнаружилось, сфера общепита в Северной Корее уже с конца 1990-х гг. по преимуществу является частной или получастной, и ресторан моего собеседника ничем особо не выделялся.
Я, в частности, поинтересовался тем, сколько он платил своему персоналу. Предприниматель ответил, что нормальная зарплата для официанток, уборщиц и кухонного персонала составляла 7-10 тыс. северокорейских вон в месяц. Я несколько удивился этой цифре. Конечно, в те времена (речь идёт о 2006-2007 г.) средняя официальная зарплата в государственном секторе была ещё меньше (примерно 2-4 тыс. вон в месяц), однако в госсекторе на зарплату тогда уже давно никто не жил - все так или иначе подрабатывали в частном секторе. Физически выжить даже на зарплату в 10 тыс. вон в Северной Корее 2007 г. было крайне затруднительно, так как всех этих денег хватило бы тогда только на покупку 7-8 кг риса (или 15-20 кг кукурузы).
Удивившись, я поинтересовался, как же жили в таком случае его рабочие, и почему они вообще соглашались на такую низкую зарплату. Предприниматель посмотрел на меня тоже достаточно удивленно и сказал: «Но я же обеспечивал им карточные пайки!». Я озадаченно поинтересовался у своего собеседника, каким конкретно образом он обеспечивал рабочих пайками, не будучи ни уездным Народным Комитетом, ни даже уездным комитетом ТПК? Предприниматель (назовём его господин Ким) объяснил, что, помимо собственно зарплаты в денежных знаках, он выдавал своему персоналу продовольственные пайки по тем нормами, которые были приняты в благополучные семидесятые на государственных предприятиях.
Господин Ким был, вообще-то, даже щедрее государства: он выдавал работникам пайки из расчёта 700 грамм зерновых в день, в то время как в государственном секторе стандартный паёк ещё в семидесятые годы был урезан с 700 до 540 граммов в день. Кроме этого, господин Ким выдавал своим рабочим половину пайка настоящим рисом, в то время как в его родном уезде нормальным соотношением риса и низкосортных злаков в пайках (в основном, кукурузы) было 2 к 8.
Поскольку с 1957 г. зерновые пайки выдавались раз в две недели, то раз в две недели господин Ким отправлял одного из своих работников на рынок и тот привозил натуроплату персоналу в тачке. Таким образом, получалось, что рабочий получал на руки, во-первых, приличное по меркам окружающих денежное довольствие в 7-10 тысяч северокорейских вон (что соответствовало 5-6 американским долларам), в вдобавок к этому - и совершенно роскошный рисово-кукурузный паёк, который даже несколько превосходил те пайки, что полагались в то время бюрократам мелкого пошиба и работникам военных предприятий.
Я поинтересовался у господина Кима, не являлась ли эта схема несколько головоломной. Психологические причины, которые заставляли его использовать эту схему, вполне понятны - свойственное рядовым северокорейцам представление о карточной системе как о норме и ожидание того, что работодатель, помимо выплаты каких-то денег на карманные расходы, будет за свой счёт обеспечивать им некоторое количество калорий (в государственной системе пайки всегда распределялись за чисто символическую плату, фактически будучи бесплатными). Господин Ким согласился с тем, что схема с отправлявшейся на базар тачкой, разумеется, была не слишком рациональна, так что со временем он перешёл к более понятной схеме - просто стал доплачивать к основному жалованию своих рабочих сумму, которая соответствовала текущей рыночной цене полагающегося им стандартного пайка. Подразумевалось, что на эту дотацию рабочие купят паёк сами - этакая монетизация льгот по-северокорейски.
После этого я с удивлением обнаружил, что принятая господином Кимом схема весьма широко распространена в северокорейском полулегальном частном бизнесе. Сила привычки, однако.
В отношении северокорейцев к карточной системе есть одна интересная особенность. В старые времена в Советском Союзе и других странах, которым иногда приходилось прибегать к карточной системе, введение карточек рассматривалось как временная мера, как признак чрезвычайной ситуации. Подразумевалось, что при первой же возможности от карточной системы следует отказаться, чтобы вернуться к более традиционным формам снабжения населения через традиционную розничную торговлю. В Северной Корее, где всеобъемлющая карточная система просуществовала без малого четыре десятилетия, установка у большинства населения (за исключением, пожалуй, молодёжи) совершенно другая: карточная система - это норма, а вот её отсутствие как раз является признаком глубокого неблагополучия.
Показательная история, которая произошла с моим знакомым южнокорейцем в конце 1990-х гг., когда он опрашивал северокорейских беженцев в приграничных районах Китая. Тогда южнокорейский коллега встретился с северокорейской бабушкой, которая всего лишь за неделю до этого перешла границу. Бабушка поведала ему о том, что отныне она знает истинную правду о положении в мире. В том числе, сказала бабушка, ей теперь известно, что США - это очень богатая страна - «настолько богатая, что там даже младенцам дают по 800 граммов чистого риса (высший северокорейский паёк - АЛ) в день!»
В Северной Корее за последние 15 лет изменилось многое, и подобных бабушек, наверно, не найти сейчас даже в самых глухих деревнях (ну, может, только в самых глухих, которые далеко и от границы, и от Пхеньяна). Тем не менее, представление о том, что карточная система - это норма, остаётся.
Недавно я столкнулся с очередным, вполне современным примером такого восприятия карточной системы (впрочем, как и с признаками того, что это восприятие начинает уходить в прошлое). Пару месяцев назад я разговаривал с северокорейским предпринимателем, который в 2006-2007 гг. был владельцем частного ресторана в одном из северокорейских уездных центров. Беседовали мы в основном о том, как работало его мелко-капиталистическое предприятие. Ничего особо неожиданного там не обнаружилось, сфера общепита в Северной Корее уже с конца 1990-х гг. по преимуществу является частной или получастной, и ресторан моего собеседника ничем особо не выделялся.
Я, в частности, поинтересовался тем, сколько он платил своему персоналу. Предприниматель ответил, что нормальная зарплата для официанток, уборщиц и кухонного персонала составляла 7-10 тыс. северокорейских вон в месяц. Я несколько удивился этой цифре. Конечно, в те времена (речь идёт о 2006-2007 г.) средняя официальная зарплата в государственном секторе была ещё меньше (примерно 2-4 тыс. вон в месяц), однако в госсекторе на зарплату тогда уже давно никто не жил - все так или иначе подрабатывали в частном секторе. Физически выжить даже на зарплату в 10 тыс. вон в Северной Корее 2007 г. было крайне затруднительно, так как всех этих денег хватило бы тогда только на покупку 7-8 кг риса (или 15-20 кг кукурузы).
Удивившись, я поинтересовался, как же жили в таком случае его рабочие, и почему они вообще соглашались на такую низкую зарплату. Предприниматель посмотрел на меня тоже достаточно удивленно и сказал: «Но я же обеспечивал им карточные пайки!». Я озадаченно поинтересовался у своего собеседника, каким конкретно образом он обеспечивал рабочих пайками, не будучи ни уездным Народным Комитетом, ни даже уездным комитетом ТПК? Предприниматель (назовём его господин Ким) объяснил, что, помимо собственно зарплаты в денежных знаках, он выдавал своему персоналу продовольственные пайки по тем нормами, которые были приняты в благополучные семидесятые на государственных предприятиях.
Господин Ким был, вообще-то, даже щедрее государства: он выдавал работникам пайки из расчёта 700 грамм зерновых в день, в то время как в государственном секторе стандартный паёк ещё в семидесятые годы был урезан с 700 до 540 граммов в день. Кроме этого, господин Ким выдавал своим рабочим половину пайка настоящим рисом, в то время как в его родном уезде нормальным соотношением риса и низкосортных злаков в пайках (в основном, кукурузы) было 2 к 8.
Поскольку с 1957 г. зерновые пайки выдавались раз в две недели, то раз в две недели господин Ким отправлял одного из своих работников на рынок и тот привозил натуроплату персоналу в тачке. Таким образом, получалось, что рабочий получал на руки, во-первых, приличное по меркам окружающих денежное довольствие в 7-10 тысяч северокорейских вон (что соответствовало 5-6 американским долларам), в вдобавок к этому - и совершенно роскошный рисово-кукурузный паёк, который даже несколько превосходил те пайки, что полагались в то время бюрократам мелкого пошиба и работникам военных предприятий.
Я поинтересовался у господина Кима, не являлась ли эта схема несколько головоломной. Психологические причины, которые заставляли его использовать эту схему, вполне понятны - свойственное рядовым северокорейцам представление о карточной системе как о норме и ожидание того, что работодатель, помимо выплаты каких-то денег на карманные расходы, будет за свой счёт обеспечивать им некоторое количество калорий (в государственной системе пайки всегда распределялись за чисто символическую плату, фактически будучи бесплатными). Господин Ким согласился с тем, что схема с отправлявшейся на базар тачкой, разумеется, была не слишком рациональна, так что со временем он перешёл к более понятной схеме - просто стал доплачивать к основному жалованию своих рабочих сумму, которая соответствовала текущей рыночной цене полагающегося им стандартного пайка. Подразумевалось, что на эту дотацию рабочие купят паёк сами - этакая монетизация льгот по-северокорейски.
После этого я с удивлением обнаружил, что принятая господином Кимом схема весьма широко распространена в северокорейском полулегальном частном бизнесе. Сила привычки, однако.