к реабилитации жертв политических репрессий
Пару месяцев назад написал для "Сеульского вестника" статью о Чо Бонаме - как раз тогда подходила к концу его формальная реабилитация. Выкладываю её в ЖЖ.
В январе 1958 года южнокорейские СМИ сообщали о раскрытии коммунистического заговора, организатором которого был объявлен недавний кандидат в президенты страны Чо Бонам (조봉암). Лишь немногие в то время поверили этим сообщениям, и сомнения большинства были вполне обоснованы. Чон Бонам был очень неподходящим кандидатом в главные северокорейские шпионы, но зато являлся едва ли не самым опасным политическим соперником президента (а фактически - диктатора) Ли Сынмана.
Когда-то Чо Бонам действительно был коммунистом, и не просто коммунистом, а одним из руководителей корейского коммунистического движения. Чо Бонам родился в 1898 году в деревне неподалеку от Сеула. Он принадлежал к первому поколению корейцев, получившему современное образование. Чо Бонам окончил специализированную сельскохозяйственную среднюю школу, некоторое время прослужил мелким чиновником в уездной управе, а в 1918 году перебрался в Сеул.
Сеул конца 1910-х годов был рассадником молодежного радикализма, и не случайно, что уже в первый год своего пребывания в столице Чо Бонам познакомился едва ли не со всеми будущими руководителями корейского коммунистического подполья, а также с их будущими противниками - националистами и правыми либералами. В то время тысячи молодых людей - таких же недавних выпускников школ нового, западного образца, как Чо Бонам - проводили дни и месяцы в бесконечных дискуссиях о будущем Кореи.
Примечательно, что среди этих молодых людей не было ни одного традиционалиста (или «фундаменталиста», как выражаются сейчас), практически никто из них не мечтал о возвращении в некое идеализированное конфуцианское прошлое. Наоборот, они жаждали модернизации. Корея будущего им виделась страной металлургических комбинатов, дирижаблей и аэропланов, железных дорог и радиовышек, а вовсе не страной пасторальных пейзажей и деревень, населённых благородными конфуцианскими мудрецами и счастливыми крестьянами. Чо Бонаму этот скептицизм по отношению к былым традициям был свойственен ещё больше, чем остальным радикалам. В отличие от многих других молодых радикалов, которые в основном были выходцами из мелкого дворянства, сам он был крестьянским сыном. К тому же за время работы в уездной управе Чо Бонам успел насмотреться на те несправедливости, которые творили землевладельцы и чиновники.
Вскоре, однако, выяснилось, что радикалы не были едины в своих представлениях о будущем. Точнее, само будущее разногласий не вызывало - все были согласны с тем, что следует строить современное, индустриальное, независимое корейское государство. Споры шли о тех конкретных путях, которые наилучшим образом вели к этой цели. Некоторых привлекали идеалы демократии, они готовы были (с неохотой) принять рыночную экономику, но большинство образованной молодёжи склонялось к коммунистическому учению, которое как раз в те годы стало распространяться в Восточной Азии. Многие молодые корейцы были убеждены, что коммунизм - это путь к созданию сильного государства в кратчайшие сроки, способ найти решение тех болезненных противоречий, которые принесла модернизация.
Первомартовское восстание 1919 года - общенациональное выступление против японских колонизаторов - стало первым опытом политической борьбы для корейских коммунистов первого поколения. Во время антиколониальных выступлений Чо Бонам принимал участие в уличных демонстрациях, был арестован, год провёл в тюрьме, затем уехал в Шанхай - главный зарубежный центр корейских политических радикалов, и, наконец, отправился изучать английский язык в Японию, где и вступил в студенческую коммунистическую организацию.
То, что было дальше, можно считать хрестоматийным примером биографии корейского коммуниста двадцатых годов. Чо Бонам отправился в Москву на учёбу в Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), где будущие разжигатели мирового пожара обучались теории революции и практике подпольной работы. Когда 1925 году была основана Коммунистическая партия Кореи, Чо Бонам стал одним из её руководителей. В 1932 году он был арестован в Шанхае и выслан в Корею, где провел в тюрьме семь лет. В начале 1945 года он был арестован снова и вышел на свободу уже после падения колониального режима. В августе 1945 года Чо Бонам оказался в числе тех коммунистических лидеров, которые заново основали Коммунистическую партию в Сеуле.
Однако в начале 1946 года Чо Бонам публично заявил о своём разрыве с коммунистами. Такое решение видного коммуниста, не запятнавшего свое имя коллаборационизмом и не сломленного преследованиями властей, удивило многих. В конце концов, в Корее 1945 года было не так много людей, подобных Чо Бонаму: чтобы ни говорили сейчас по этому поводу корейские историки, большинство бывших коммунистических активистов в начале 1940-х годов в той или иной мере сотрудничали с японскими властями.
Удивительная метаморфоза, случившаяся с Чо Бонамом в начале 1946 года, требует объяснения. Обычно причиной её называют личную вражду Чо с Пак Хонёном, еще одним ветераном коммунистического движения, претендовавшим на роль вождя корейского коммунизма. Действительно, отношения между ними разладились еще в 1930-е годы. Тем не менее, поступок Чо Бонама, скорее всего, связан и с другими причинами - и прежде всего, с готовностью тогдашних корейских коммунистов слепо следовать указаниям Пхеньяна и Москвы, а также с их нескрываемым презрением к демократии. В 1946 году, сразу после разрыва с партией, Чо Бонам сделал ставшее знаменитым заявление: «Нам не нужны ни диктатура буржуазии, ни диктатура пролетариата».
Как бы то ни было, вопросы, которые в молодости подвигли Чо Бонама на то, чтобы стать коммунистом, по-прежнему оставались очень важны для него. Он был разочарован политикой коммунистов, но продолжал искать пути решения тех социальных проблем, которые делали коммунизм столь привлекательным.
В принципе, Чо Бонама можно рассматривать как одного из первых корейских левых некоммунистического, неавторитарного толка. В этом отношении он чем-то напоминает своего современника Оруэлла, проницательного и решительного критика ортодоксального коммунизма, который, однако, неприязненно относился и к капиталистическому обществу (у нас далеко не все знают, что автор «1984» был левым, воевал добровольцем в Испании и немало сделал для разоблачения преступлений британского империализма в колониях). Идеологический выбор Чо Бонама был редкостью в конце 1940-х годов, когда Холодная война цементировала идеологические различия. Выбор этот был особенно труден в Южной Корее, где авторитарный режим Ли Сынмана превратил антикоммунизм в своего рода государственную религию.
В 1948 году Чо Бонам стал министром сельского хозяйства в южнокорейском правительстве. На своем посту он отвечал за проведение в стране земельной реформы, которая оказалась на удивление радикальной и уравнительной. Землю отобрали у прежних землевладельцев (выплатив, правда, компенсации) и распределили среди крестьян. Правая оппозиция, в рядах которой было немало крупных землевладельцев и их наследников, расценила земельную реформу, проведенную явно в интересах крестьян, как «коммунистическую по своей сути». Вероятно, они были отчасти правы: где Чо Бонам брал примеры для подражания, в общем, понятно. Кстати сказать, успешное проведение радикальной земельной реформы теперь обычно называют в числе факторов, заложивших фундамент корейского «экономического чуда» 1960-1970-х годов.
Чо Бонам вновь продемонстрировал свою смелость и самообладание в первые дни Корейской войны. Когда Ли Сынман запаниковал и бежал из обреченного Сеула, Чо Бонам сделал всё, что мог, для организованной эвакуации города, уничтожения секретных документов и сохранения хотя бы подобия порядка в столице. Его жена Ким Чжои (김조이), также давняя активистка борьбы за независимость, не успела покинуть Сеул и пропала без вести (возможно, ее казнили северяне). Однако заслуги Чо Бонама вызвали враждебную реакцию Ли Сынмана, который не простил Чо его коммунистическое прошлое и, кроме того, начал воспринимать его как потенциально опасного политического конкурента.
Чо Бонам продолжал дважды выдвигал свою кандидатуру на президентских выборах. В первый раз, в 1952 году, он набрал всего 11% голосов избирателей. Но в 1956 году, будучи единым кандидатом от оппозиции, он добился гораздо большего успеха. К тому времени Чо Бонам создал Прогрессивную партию - организацию умеренно-левого толка, с социал-демократической программой. Несмотря на активное использование Ли Сынманом «административного ресурса» и прямые подтасовки, на майских выборах 1956 года Чо Бонам сумел заручиться поддержкой трети избирателей (точнее, по официальным данным он получил 30,01% голосов).
В такой обстановке Ли Сынман почувствовал себя неуютно. Крайне правые с подозрением относились к Прогрессивной партии Чо Бонама, которую зачастую рассматривали в качестве политического прикрытия для деятельности коммунистов. Действительно, Северная Корея, по-видимому, пыталась наладить контакты с Чо Бонамом и руководством Прогрессивной партии - и это вполне понятно, так как в Пхеньяне их считали полезными политическими союзниками. Однако эти контакты были весьма ограничены и, судя по всему, сам Чо Бонам в них не участвовал.
В итоге, в январе 1958 года Чо Бонам был арестован по обвинению в шпионаже и подрывной деятельности. Сначала суд приговорил его к пяти годам тюрьмы, но Ли Сынман не желал возвращения Чо в большую политику. Под давлением правительства апелляционный, а затем и Верховный суды признали Чо Бонама виновным в государственной измене и сговоре с Севером. Его приговорили к сметной казни через повешение, и в июле 1959 года приговор был приведен в исполнение. Перед казнью Чо Бонам произнёс: «Если я где-то и ошибся, так это когда решил заняться политикой».
Мало кто всерьёз полагал, что Чо Бонам был северокорейским агентом, а не жертвой жадного до власти Ли Сынмана. И всё же потребовалось несколько десятилетий для того, чтобы признать это официально. 20 января 2011 года Верховный суд Республики Корея, повторно рассмотрев дело Чо Бонама, отменил обвинительный приговор, вынесенный 52 года назад. Чо останется в корейской истории как редкий пример политика, который придерживался своих принципов - и заплатил за это собственной жизнью.