(no subject)
*
1
Когда были убиты Шингарев и Кокошкин, я подумал, что Кокошкин - это богатый кадет, который ездил иногда на заседания Религиозно-философского общества и держался англичанином. Представляя себе так Кокошкина, я читал газеты с похвалами его личности и таким отправил я его в могилу. Но как-то в одном разговоре была названа фамилия кадета, посещавшего религиозно-философские собрания, и это был не Кокошкин, я понял, что убитого Кокошкина я никогда не видал. Спустя некоторое время я опять забыл имя кадета и мучительно вспоминал его и не мог вспомнить. Потом десятки раз я возвращался в разное время к воспоминанию и не мог вернуть утраченное памятью имя. Наконец за границей совершается покушение на Милюкова, пуля попадает в этого кадета и убивает его. Казалось, что теперь уже имя навсегда останется в памяти. Но проходит некоторое время, и я опять, когда слышу - Кокошкин, думаю о том бритом английском лице и не могу вспомнить имя. Сегодня, когда Соболев встанет, спрошу его, кто был убит вместо Милюкова, и оставляю строку, чтобы вписать это имя, совершенно измучившее меня своим исчезновением: ..........
2
... где застаю такую картину: мой хозяин, некто Пришвин (не родственник писателя) поощрительно слушает, безостановочно набивая папиросы, а Павел Романович ходит вокруг стола с кошмарным лицом ... (*)
(*) Прием, к слову, не только слабый, но еще и прилипчивый - вот он же в «Даре»: ... и профессор Краевич (ничего общего не имевший с составителем учебника физики, - он был профессором международного права) ...
**
Как-то совсем пропала охота совпадать с ним в каких-либо пристрастиях или антипатиях (даже наоборот: теперь мучительно стыдно за себя девятнадцатилетнего, радостно совпадавшего).
К примеру «святая ненаблюдательность» писателя Ширина (который слеп как Мильтон, глух как Бетховен, и глуп как бетон) кажется поклепом и мелким сведением счетов (кто там прототип? - не знаю и знать не хочу), а набранная курсивом фразочка - украденной из «Золотого Теленка» (1931) (нашел у кого брать!)
Самые заветные места теперь кажутся нелепыми. Эхо «Пророка», если и дрожит еще в азиатском ущелье, то уж вовсе не потому что какому-то толстому кадету когда-то вздумалось там подекламировать.
(Много лет назад, на каком-то привале, случилось мне, полураздетому, неосторожно заснуть под горным солнцем. На следующий день сожженная спина так болела под тяжелым рюкзаком, что каждый шаг был мучением. Мой приятель, поднимавшийся по склону следом за мной, потом передавал свои впечатления так: «Иду, значит, я за ним и слышу, как он все время что-то бормочет. Ну, думаю, небось стихи читает. С этого м..... станется. Догоняю, прислушиваюсь - нет, не стихи! Совсем даже не стихи! Слова все какие-то больно знакомые!)
Пржевальский бы такого декламатора, случись он у него в экспедиции, в пустыне Гоби в первый же бархан и закопал. Не говоря уж о том, что порядочные люди вообще стихов вслух не читают (см. у Хаусмана о нанятом для потребностей внутреннего слуха ангеле-чтеце).
Оскар Мерц (шкловский адвокат Евсей Л.), чей облик якобы «перенимал что-то от прустовского Свана» (для понимающего, пожалуй, самое смешное место в романе!) мог походить только на Свана маркиза Норпуа:
un vulgaire esbroufeur que le Marquis de Norpois eût sans doute trouvé, selon son expression, «puant»
(Давеча пытался вспомнить это место, и никак не мог извлечь проклятое “puant” из памяти. Помог пианист Горовиц http://www.youtube.com/watch?v=9XaHF5k1D8Q
Там в середине концерта (около 50-й минуты) - интервью с ним. Чуток послушаешь и, никакого Пруста не читая, скажешь : Puant! Puant!! Puant!!! Нисколько не умилительно это якобы детски наивное самохвальство. Шмальца на три пальца. Айгенлоб штинкт.)
Щеголев (и почему это не сказано, что Борис Иванович не приходится родственником известному пушкинисту?) вопреки автору вполне себе симпатичен, а вот Зинаида Оскаровна - неприятна чрезвычайно. Еsbroufeuse. «Гад уже родился прогоревшим» - хороша, нечего сказать! Да и стихолюбие этих эсбруфезных барышень слишком известно. «Ямщикнегонилошадейность» - и славно и хорошо, а эсбруфёзихам место только в бархане. В солончаковом.
1
Когда были убиты Шингарев и Кокошкин, я подумал, что Кокошкин - это богатый кадет, который ездил иногда на заседания Религиозно-философского общества и держался англичанином. Представляя себе так Кокошкина, я читал газеты с похвалами его личности и таким отправил я его в могилу. Но как-то в одном разговоре была названа фамилия кадета, посещавшего религиозно-философские собрания, и это был не Кокошкин, я понял, что убитого Кокошкина я никогда не видал. Спустя некоторое время я опять забыл имя кадета и мучительно вспоминал его и не мог вспомнить. Потом десятки раз я возвращался в разное время к воспоминанию и не мог вернуть утраченное памятью имя. Наконец за границей совершается покушение на Милюкова, пуля попадает в этого кадета и убивает его. Казалось, что теперь уже имя навсегда останется в памяти. Но проходит некоторое время, и я опять, когда слышу - Кокошкин, думаю о том бритом английском лице и не могу вспомнить имя. Сегодня, когда Соболев встанет, спрошу его, кто был убит вместо Милюкова, и оставляю строку, чтобы вписать это имя, совершенно измучившее меня своим исчезновением: ..........
2
... где застаю такую картину: мой хозяин, некто Пришвин (не родственник писателя) поощрительно слушает, безостановочно набивая папиросы, а Павел Романович ходит вокруг стола с кошмарным лицом ... (*)
(*) Прием, к слову, не только слабый, но еще и прилипчивый - вот он же в «Даре»: ... и профессор Краевич (ничего общего не имевший с составителем учебника физики, - он был профессором международного права) ...
**
Как-то совсем пропала охота совпадать с ним в каких-либо пристрастиях или антипатиях (даже наоборот: теперь мучительно стыдно за себя девятнадцатилетнего, радостно совпадавшего).
К примеру «святая ненаблюдательность» писателя Ширина (который слеп как Мильтон, глух как Бетховен, и глуп как бетон) кажется поклепом и мелким сведением счетов (кто там прототип? - не знаю и знать не хочу), а набранная курсивом фразочка - украденной из «Золотого Теленка» (1931) (нашел у кого брать!)
Самые заветные места теперь кажутся нелепыми. Эхо «Пророка», если и дрожит еще в азиатском ущелье, то уж вовсе не потому что какому-то толстому кадету когда-то вздумалось там подекламировать.
(Много лет назад, на каком-то привале, случилось мне, полураздетому, неосторожно заснуть под горным солнцем. На следующий день сожженная спина так болела под тяжелым рюкзаком, что каждый шаг был мучением. Мой приятель, поднимавшийся по склону следом за мной, потом передавал свои впечатления так: «Иду, значит, я за ним и слышу, как он все время что-то бормочет. Ну, думаю, небось стихи читает. С этого м..... станется. Догоняю, прислушиваюсь - нет, не стихи! Совсем даже не стихи! Слова все какие-то больно знакомые!)
Пржевальский бы такого декламатора, случись он у него в экспедиции, в пустыне Гоби в первый же бархан и закопал. Не говоря уж о том, что порядочные люди вообще стихов вслух не читают (см. у Хаусмана о нанятом для потребностей внутреннего слуха ангеле-чтеце).
Оскар Мерц (шкловский адвокат Евсей Л.), чей облик якобы «перенимал что-то от прустовского Свана» (для понимающего, пожалуй, самое смешное место в романе!) мог походить только на Свана маркиза Норпуа:
un vulgaire esbroufeur que le Marquis de Norpois eût sans doute trouvé, selon son expression, «puant»
(Давеча пытался вспомнить это место, и никак не мог извлечь проклятое “puant” из памяти. Помог пианист Горовиц http://www.youtube.com/watch?v=9XaHF5k1D8Q
Там в середине концерта (около 50-й минуты) - интервью с ним. Чуток послушаешь и, никакого Пруста не читая, скажешь : Puant! Puant!! Puant!!! Нисколько не умилительно это якобы детски наивное самохвальство. Шмальца на три пальца. Айгенлоб штинкт.)
Щеголев (и почему это не сказано, что Борис Иванович не приходится родственником известному пушкинисту?) вопреки автору вполне себе симпатичен, а вот Зинаида Оскаровна - неприятна чрезвычайно. Еsbroufeuse. «Гад уже родился прогоревшим» - хороша, нечего сказать! Да и стихолюбие этих эсбруфезных барышень слишком известно. «Ямщикнегонилошадейность» - и славно и хорошо, а эсбруфёзихам место только в бархане. В солончаковом.