Размышления по поводу спектакля "Гамлет" с БК.
Я, дорогие мои, даже и не знаю, с какого края начать.
Так всего много и глубоко. Это - не «Франкенштейн». Не пикирующий паровоз, ага. Это… это - колодец. Глубокий, древний и живой. Связанный неостановимыми токами со всеми водами Земли. Черпай - не вычерпаешь. И в глубине - белый камень. Гамлет.
Буду танцевать от того, что первым приходит на ум. Прежде всего, и это - самое важное: нам показали ЧЕЛОВЕКА. Именно так. Не актёра, не символ, не философский концепт... ЧЕЛОВЕКА. "Как ты и как я". Выбитого, разбитого, взломанного, растерзанного... живого человека. Не героя. Не безумца. Не философа. Просто Человека. Просто? "Ах, если бы - так..." Не - просто. Нам показали удивительного Человека, каким он может и должен быть. «От сотворения». Человека, который суть - богоподобное и богоравное единство «огня» и «сосуда». И потому способен знать и видеть этот самый «огонь» сквозь любой «сосуд». И по нему судить и мерять.
И тут, снова и настоятельно: если кто видел или намерен посмотреть спектакль, но не читал «Ломтик жизни» - прочтите, это правда нужно. Потому, что НАСТОЛЬКО точного совпадения описанного и случившегося я сама не могла себе вообразить.
Но, и это очень важно, этот Гамлет - не Бог. И даже не Богочеловек. Нет. Он - именно Человек. Со всеми слабостями и несовершенствами человеческой природы. И со всей пронзительной диалектикой, от этого проистекающей. Трудно не "быть Богом", трудно быть Человеком, зная, видя, что дОлжно быть в Мире, и в людях, и в тебе самом с точки зрения истинной, высшей, божественной… дальше продолжайте сами… гармонии Творения.
А этот Гамлет ТОЧНО ВИДИТ.
[Я это поняла потому, что ...]Я это поняла потому, что именно после просмотра этого спектакля, после со-проживания истории этого Гамлета поняла одну простую, в сущности, штуку, которая до вчерашнего дня была для меня источником … недоумения и печали. Я поняла, почему Гамлет любит Офелию. А он её ПРАВДА ЛЮБИТ, и не «любил», а именно «любит». Время настоящее длительное. Дело в том, что образ Офелии для меня составлял постоянный «камень преткновения»: ни одна из виденных мною версий не отвечала мне на простой вопрос «Как же так вышло, что вот ОН любит ЕЁ?». И чем ближе был образ Гамлета к тому, что есть у меня в голове и, осмелюсь полагать, неким образом таки был в голове Шекспира (и тут я полностью согласна с Бартошевичем), тем … необъяснимее и неочевиднее была природа этой любви. Даже самая «небесная» Офелия-Вертинская не давала ответа. А уж когда Офелия являлась в виде милой, славной, трогательной, но, в сущности, вполне заурядной девочки-вчерашней школьницы с робкой полу-детской улыбкой… «нет, я всё понимаю, но… я ничего не понимаю». А вот сегодня до меня дошло. Всё действительно очень просто.
Дело вообще не в том, что МЫ видим, дело в том, что видит Гамлет. А он видит много «больше и выше», чем то, что можем увидеть не только мы, зрители, но и все остальные участники истории. Потому, что Гамлет видит не «сосуд», а «огонь». То есть, он видит человека не таким, каков он есть здесь и сейчас, но таким, каким этот человек может быть. И каким ему быть дОлжно.
Это - вообще генеральная причина всего «внутреннего конфликта», всего огромного отчаяния и неизбывной боли, которые несёт в себе Гамлет. Он видит Мир и людей не такими, какие есть, а такими, какими могут и должны быть. И это будет верно и должно. Праведно в самом истинном смысле слова. И Гамлет знает, что это - так, что он видит, а не грезит, и что это воистину верно и дОлжно. Это - не некое умственное знание, это - как знание перелётного гуся о положении магнитного полюса Земли. Оно есть. И оно неотменимо и неискажемо. Это, на самом деле - великий Дар, великое Счастье. Но это - очень тяжкое Счастье. Потому, что и люди, и сам Мир не становятся такими, какими могут и должны быть. Более того, они отчаянно и злобно противостоят попыткам хотя бы рассказать им о том, какие же они на самом деле, «от сотворения». Да, тут впору впасть в уныние и начать размышлять о прелестях самоубийства. Испытывая такую ежеминутную боль, просто невозможно не думать о возможности облегчения. Как-то не по-человечески. А Гамлет - человек, и ничто человеческое ему не чуждо.
Так вот, Гамлет любит ту Офелию, которую он видит. А не ту, более или менее милую и трогательную, девочку, которую видят все остальные, начиная с Лаэрта и заканчивая зрителями в партере. И именно это так взрывает Гамлета в ответ на стенания Лаэрта над гробом сестры. Понимаете, Лаэрт-то оплакивает «сосуд». Который, несомненно, очень любит… вот только та Офелия, которую любит и оплакивает Лаэрт - это самая ничтожная (если не по числу, то по качеству) часть от той Офелии, которую любит и оплакивает Гамлет. Это не означает, что любовь и скорбь Лаэрта фальшива или ничтожна сама по себе, но в сравнении с любовью и скорбью Гамлета, в сравнении с потерей Гамлета - да, «мелочь медная». Впрочем, это - всё, что доступно Лаэрту, и уже поэтому стоит уважения. Которое, оправившись от очередного сокрушительного удара, Гамлет ему и выказывает. И которое Лаэрт, разумеется, не принимает. Не потому, что - гад, а потому, что не ведает, и не может ведать, истинного смысла и цены этого уважения.
В спектакле всё это показано «на пальцах». Помните фотоаппарат, с которым не расстаётся Офелия в начале истории? И на который никто, включая того же Лаэрта, не обращает внимая? Помните, где оказались все те фото, которые суть - «огонь» Офелии, видимый Гамлету и им любимый? Да, в чемодане, который для Офелии - суть гроб её отца. А помните, что заставляет Гертруду вскочить и броситься вслед Офелии, что заставляет её в одно мгновение осознать, что сейчас произойдёт что-то СОВСЕМ СТРАШНОЕ, хотя ещё минуту назад она с болью и сочувствием, но без какого-либо ужаса неотвратимой катастрофы смотрела вслед уходящей фигурке? Да, она видит, что вместе со своими отцом и своими фото Офелия похоронила фотоаппарат. Похоронила свой «свет», свою душу. Свою неизлечимо больную душу. Вот в чём природа «безумия» Офелии. Она не без-умна, она душевно-больна. Боль души… и обещание покоя в смерти…
Стало быть, Офелия, таки - самоубийца? Нет. Не думаю. В слове «самоубийство» слиты два равно-важных слова. САМ и УБИЙСТВО. Офелия не убила себя сама. Она не совершала смерти над собой, она не призывала её. Она только желала избавления. И смерть пришла. И тогда Офелия просто шагнула навстречу смерти, которая милосердно распахнула ей свои прохладные, покойные, струистые объятья… все знают, что холодная проточная вода - древнейший анестетик, с успехом используемый и в наши дни?.. А знаете, что дословно означает то, что вызывает анестетик, состояние анестезии? «Без чувства», и слово «чувство» там - αἴσθησις. Эстетика, да, вам не показалось. Древние греки высоко ценили принцип калокагатии и не делили чувства на плотские и душевные. Чувство либо есть, либо нет. И боль либо есть, либо нет. И боль души утоляется холодной проточной водой порой не менее успешно, чем боль тела. Да, говорят, Бог не даёт испытания сверх того, что человек в силах вынести… но кто сказал, что после того, как человек продемонстрировал свою готовность нести, Бог не может дать человеку милосердного разрешения от испытания?.. В конце концов, даже Иисусу был дан Лонгин. Это, знаете ли, нормально, желать избавления даже не отказываясь от испытания. Вспомните про Сад Гефсиманский.
И в спектакле Линдси Тёрнер это вопрос освещён буквально. И практически дословно по «Ломтику жизни». Офелия уходит в СВЕТ. И больше этого не удостаивается никто.
Гамлет вообще видит «не то, что кажется, а то, что есть». И обращается к окружающим его, пытаясь говорить с тем «истинным Я», которое он в них видит. С чего я это взяла? Сугубо со слов самого Гамлет.
О покойном короле говорить нельзя, если - строго по тексту. Просто потому, что «короля нам не показали». В пьесе. В пьесе нам показали только его Призрак. И тут - очень важный момент, который, как я понимаю, от многих совершенно ускользает. Призрак, который у Шекспира - это вовсе не та шикарно-инфернальная Статуя Командора, которую придумала романтическая эпоха, и она так и ходит по сценам «больших театров» в «классических постановках». Но Призрак - и не некая мозговая фанаберия в голове самого Гамлета. Это - именно ПРИЗРАК короля, это не САМ ЧЕЛОВЕК, это то, что от него осталось после его смерти, вот такой, какая с ним произошла (не забываем, Шекспир был христианином, хорошим или плохим, но - был, и писал для таких же христиан, так что вопрос предсмертной молитвы для «Гамлета» - не абстракция ни разу). НЕЧТО, что может, и, более того, должнО являться в мир живых. Только лишь то, что осталось. Не в физическом, в духовном смысле. Покойный ведь не случайно отдельную генеральную претензию к своему убийце имеет за то, что тот его убил "как было", без покаяния, без молитвы... как Вы сами думаете, весело приходится душе нераскаянной и не отмоленной "на том свете"?.. Или Призрак повторяет "ужас... о, ужас..." от того, что у него на почве внезапной кончины образовалась тонкая и ранимая нервная организация? И от того же так нервно дёргается (о, как прекрасно это сыграно в спектакле Карлом Джонсоном!), чувствуя приближение утра, когда ему - "по месту прописки"? Нет. Он - в Аду, знаете ли. Там у него теперь - место прописки. А Ад - это очень плохо для цвета лица. Два месяца - и от личности осталось только три основных "соображения": ужас, месть и любовь к жене. Всё. ИМХО, то, что осталось третье - уже нехилый такой показатель. О котором мы чуть позже ещё поговорим отдельно. А уж о том, что вообще осталась воля к действию, я просто молчу. Так что мне прямо таки странно читать картинные недоумения «ой, а почему это вместо мощного инфернального мущщыны - старый шепелявый задохлик в неопрятных лохмотьях и язвах?!». Потому, что это - НЕ КОРОЛЬ, ребятки, это - ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ. В древности в Скандинавии именно это и называлось драугр. Когда от некогда могучего и достопримечательного человека (пусть и не очень приятного в общении, скажем так) остаётся только три фунта говна и одна, но пламенная, страсть. Которую он жаждет утолить. И вовсе - не из какого-то чувства справедливости, нет. Просто ему СТРАШНО и БОЛЬНО. И он хочет только одного: что бы это прекратилось. И ему кажется (ну, насколько вообще такая формулировка применима к ошмёткам души), что если сделать вот это, единственное, ещё пылающее в нём негасимым муспельхеймским угольком, то тут-то всё и закончится. «Большая Ошибка», да. Не закончится. Просто закончится «топливо», дающее драугру силу вламываться в мир живых. Но это - уже другая история, в думках про «Гамлета» важно просто понимать, что собой представляет по сути Призрак. И почему Призрак - НЕ КОРОЛЬ. И почему, хотя де факто Призрак Гамлету не лжёт, но в своём приказе к мести он руководствуется не вопросами справедливости и воздаяния, не благом сына и королевства. Это всё ему - до звезды. Полярной. И Гертруду он приказывает не трогать не потому, что - «грех»… Снявши голову, по волосам чего уж… но - позже, позже…
Но вот Гамлет действует не из повиновения Призраку, а из любви к отцу. Это совершенно очевидно просто потому, что он всё время обращается мыслью и словом к памяти об отце. Не о Призраке, о ЖИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ. И, с очевидностью, эта память - об очень большом и высоком «огне», вызывающем в Гамлете исключительно сильную и глубокую, просто таки всеохватную любовь. Но из текста пьесы мы не можем судить, насколько велик был контраст между «огнём» и «сосудом» в данном случае.
А вот в спектакле нам такая возможность дана. Но, увы, видимо мало кто этой возможностью воспользовался. Да-да, я - о портрете, на который указывает Гамлет во время объяснения с матерью. Кто там хотел могучего мужчину, brave and beauty?! Держите! Что такое?.. Всё ещё не понятно, как вот ЭТО соотносится с вон ТЕМ?.. А ЭТО - ТО, от чего ОСТАЛОСЬ, ребята. Так что никакое перед вами не издевательство, ни над вами (вот надо бы, уж извините…), ни над Гертрудой, ни над самим Шекспиром. Всё так, как есть. Точнее, как было. Когда Гамлет-отец был ЧЕЛОВЕК, а не ПРИЗРАК, он быт ТАКИМ. ВЕСЬ был. Осознайте это, и перед вами откроется ВСЯ бездна трагедии Гамлета-сына. Клавдий не просто отнял у сына отца, вкупе с честью и любовью матери, короной и прочая-прочая-прочая. Он отнял у Человека Человека. Того самого, в тщетных поисках которого Диоген ходил по полуденным Афинам с фонарём.
Помните, с чего я начала? С постоянной боли Гамлета от несовпадения людей с тем, какими он их видит. Так вот, попробуйте себе представить, что чувствовал Гамлет-сын к Гамлету-отцу, ЕДИНСТВЕННОМУ из всех людей, кто СОВПАДАЛ. Причём - up, not down. И что он почувствовал, когда потерял ЭТО.
Офелия, уверившись в безумии Гамлета, не может найти себе места от боли потери, хотя она - не то, что бы понимает, что потеряно, скорее - ощущает. Не нужно понимать головой, когда выключили Солнце. Да и Гамлет не умер, то есть не всё ещё, строго говоря, потеряно.
А тут - и понимает, и потеряно. Совсем потеряно, как выясняется после встречи с Призраком. Даже «за гранью смертельного круга» не будет встречи, ибо нельзя встретиться в Аду. Не потому, что там перекрёстков нет, а потому, что там ЧЕЛОВЕКОВ нет. Максимум - драуги.
И, хотя это всё - de jure не из текста, а из спектакля, я этому верю просто потому, что это…логично. И снимает сразу все «непонятки» на тему «если ты - такой злой, то что ж ты - такой медленный?». Да, он ОЧЕНЬ злой. Потеряв ТАКОЕ и вы были бы злы. А медлит потому, что понимает: самого страшного и единственно важного выполнение воли Призрака не изменит. И не важно, будет это месть или суд. Всё равно - не изменит. Гамлет - не Призрак, он, как и его отец - the Мan, он на счёт того, что со смертью Клавдия «всё кончится» не заблуждается. Отца он спасти не может.
Но может спасти мать. Ту Мать, ту Королеву, которую он видит и любит. И которую видел и любил отец. Ту, которая - внутри, настоящая. Помните, я говорила, что мы вернёмся к приказу Призрака не трогать Гертруду? Так вот, единственное, что, собственно, ещё осталось в драуге от Человека - это абсолютное сознание того, что душа, столь прекрасная и царственная, как душа его возлюбленной жены, просто не может погибнуть. Она может затмиться, запутаться, помрачиться… даже - отступиться… снова вспоминаем Сад Гефсиманский и трижды пропевшего петуха… но ПОГИБНУТЬ - нет. А если она не погибла - она неприкосновенна. И Гамлет так же это знает. Поэтому он приходит к матери и устраивает ей очную ставку с ней же самой. Той, что есть - с той, что есть на самом деле. И что была в глазах и душе погибшего супруга. И это срабатывает. Потому, что не может не сработать. ОНИ ОБА - не ошиблись. ОНИ ОБА - видели своими глазами «огонь» Королевы и Матери.
To be continued.:-)
Так всего много и глубоко. Это - не «Франкенштейн». Не пикирующий паровоз, ага. Это… это - колодец. Глубокий, древний и живой. Связанный неостановимыми токами со всеми водами Земли. Черпай - не вычерпаешь. И в глубине - белый камень. Гамлет.
Буду танцевать от того, что первым приходит на ум. Прежде всего, и это - самое важное: нам показали ЧЕЛОВЕКА. Именно так. Не актёра, не символ, не философский концепт... ЧЕЛОВЕКА. "Как ты и как я". Выбитого, разбитого, взломанного, растерзанного... живого человека. Не героя. Не безумца. Не философа. Просто Человека. Просто? "Ах, если бы - так..." Не - просто. Нам показали удивительного Человека, каким он может и должен быть. «От сотворения». Человека, который суть - богоподобное и богоравное единство «огня» и «сосуда». И потому способен знать и видеть этот самый «огонь» сквозь любой «сосуд». И по нему судить и мерять.
И тут, снова и настоятельно: если кто видел или намерен посмотреть спектакль, но не читал «Ломтик жизни» - прочтите, это правда нужно. Потому, что НАСТОЛЬКО точного совпадения описанного и случившегося я сама не могла себе вообразить.
Но, и это очень важно, этот Гамлет - не Бог. И даже не Богочеловек. Нет. Он - именно Человек. Со всеми слабостями и несовершенствами человеческой природы. И со всей пронзительной диалектикой, от этого проистекающей. Трудно не "быть Богом", трудно быть Человеком, зная, видя, что дОлжно быть в Мире, и в людях, и в тебе самом с точки зрения истинной, высшей, божественной… дальше продолжайте сами… гармонии Творения.
А этот Гамлет ТОЧНО ВИДИТ.
[Я это поняла потому, что ...]Я это поняла потому, что именно после просмотра этого спектакля, после со-проживания истории этого Гамлета поняла одну простую, в сущности, штуку, которая до вчерашнего дня была для меня источником … недоумения и печали. Я поняла, почему Гамлет любит Офелию. А он её ПРАВДА ЛЮБИТ, и не «любил», а именно «любит». Время настоящее длительное. Дело в том, что образ Офелии для меня составлял постоянный «камень преткновения»: ни одна из виденных мною версий не отвечала мне на простой вопрос «Как же так вышло, что вот ОН любит ЕЁ?». И чем ближе был образ Гамлета к тому, что есть у меня в голове и, осмелюсь полагать, неким образом таки был в голове Шекспира (и тут я полностью согласна с Бартошевичем), тем … необъяснимее и неочевиднее была природа этой любви. Даже самая «небесная» Офелия-Вертинская не давала ответа. А уж когда Офелия являлась в виде милой, славной, трогательной, но, в сущности, вполне заурядной девочки-вчерашней школьницы с робкой полу-детской улыбкой… «нет, я всё понимаю, но… я ничего не понимаю». А вот сегодня до меня дошло. Всё действительно очень просто.
Дело вообще не в том, что МЫ видим, дело в том, что видит Гамлет. А он видит много «больше и выше», чем то, что можем увидеть не только мы, зрители, но и все остальные участники истории. Потому, что Гамлет видит не «сосуд», а «огонь». То есть, он видит человека не таким, каков он есть здесь и сейчас, но таким, каким этот человек может быть. И каким ему быть дОлжно.
Это - вообще генеральная причина всего «внутреннего конфликта», всего огромного отчаяния и неизбывной боли, которые несёт в себе Гамлет. Он видит Мир и людей не такими, какие есть, а такими, какими могут и должны быть. И это будет верно и должно. Праведно в самом истинном смысле слова. И Гамлет знает, что это - так, что он видит, а не грезит, и что это воистину верно и дОлжно. Это - не некое умственное знание, это - как знание перелётного гуся о положении магнитного полюса Земли. Оно есть. И оно неотменимо и неискажемо. Это, на самом деле - великий Дар, великое Счастье. Но это - очень тяжкое Счастье. Потому, что и люди, и сам Мир не становятся такими, какими могут и должны быть. Более того, они отчаянно и злобно противостоят попыткам хотя бы рассказать им о том, какие же они на самом деле, «от сотворения». Да, тут впору впасть в уныние и начать размышлять о прелестях самоубийства. Испытывая такую ежеминутную боль, просто невозможно не думать о возможности облегчения. Как-то не по-человечески. А Гамлет - человек, и ничто человеческое ему не чуждо.
Так вот, Гамлет любит ту Офелию, которую он видит. А не ту, более или менее милую и трогательную, девочку, которую видят все остальные, начиная с Лаэрта и заканчивая зрителями в партере. И именно это так взрывает Гамлета в ответ на стенания Лаэрта над гробом сестры. Понимаете, Лаэрт-то оплакивает «сосуд». Который, несомненно, очень любит… вот только та Офелия, которую любит и оплакивает Лаэрт - это самая ничтожная (если не по числу, то по качеству) часть от той Офелии, которую любит и оплакивает Гамлет. Это не означает, что любовь и скорбь Лаэрта фальшива или ничтожна сама по себе, но в сравнении с любовью и скорбью Гамлета, в сравнении с потерей Гамлета - да, «мелочь медная». Впрочем, это - всё, что доступно Лаэрту, и уже поэтому стоит уважения. Которое, оправившись от очередного сокрушительного удара, Гамлет ему и выказывает. И которое Лаэрт, разумеется, не принимает. Не потому, что - гад, а потому, что не ведает, и не может ведать, истинного смысла и цены этого уважения.
В спектакле всё это показано «на пальцах». Помните фотоаппарат, с которым не расстаётся Офелия в начале истории? И на который никто, включая того же Лаэрта, не обращает внимая? Помните, где оказались все те фото, которые суть - «огонь» Офелии, видимый Гамлету и им любимый? Да, в чемодане, который для Офелии - суть гроб её отца. А помните, что заставляет Гертруду вскочить и броситься вслед Офелии, что заставляет её в одно мгновение осознать, что сейчас произойдёт что-то СОВСЕМ СТРАШНОЕ, хотя ещё минуту назад она с болью и сочувствием, но без какого-либо ужаса неотвратимой катастрофы смотрела вслед уходящей фигурке? Да, она видит, что вместе со своими отцом и своими фото Офелия похоронила фотоаппарат. Похоронила свой «свет», свою душу. Свою неизлечимо больную душу. Вот в чём природа «безумия» Офелии. Она не без-умна, она душевно-больна. Боль души… и обещание покоя в смерти…
Стало быть, Офелия, таки - самоубийца? Нет. Не думаю. В слове «самоубийство» слиты два равно-важных слова. САМ и УБИЙСТВО. Офелия не убила себя сама. Она не совершала смерти над собой, она не призывала её. Она только желала избавления. И смерть пришла. И тогда Офелия просто шагнула навстречу смерти, которая милосердно распахнула ей свои прохладные, покойные, струистые объятья… все знают, что холодная проточная вода - древнейший анестетик, с успехом используемый и в наши дни?.. А знаете, что дословно означает то, что вызывает анестетик, состояние анестезии? «Без чувства», и слово «чувство» там - αἴσθησις. Эстетика, да, вам не показалось. Древние греки высоко ценили принцип калокагатии и не делили чувства на плотские и душевные. Чувство либо есть, либо нет. И боль либо есть, либо нет. И боль души утоляется холодной проточной водой порой не менее успешно, чем боль тела. Да, говорят, Бог не даёт испытания сверх того, что человек в силах вынести… но кто сказал, что после того, как человек продемонстрировал свою готовность нести, Бог не может дать человеку милосердного разрешения от испытания?.. В конце концов, даже Иисусу был дан Лонгин. Это, знаете ли, нормально, желать избавления даже не отказываясь от испытания. Вспомните про Сад Гефсиманский.
И в спектакле Линдси Тёрнер это вопрос освещён буквально. И практически дословно по «Ломтику жизни». Офелия уходит в СВЕТ. И больше этого не удостаивается никто.
Гамлет вообще видит «не то, что кажется, а то, что есть». И обращается к окружающим его, пытаясь говорить с тем «истинным Я», которое он в них видит. С чего я это взяла? Сугубо со слов самого Гамлет.
О покойном короле говорить нельзя, если - строго по тексту. Просто потому, что «короля нам не показали». В пьесе. В пьесе нам показали только его Призрак. И тут - очень важный момент, который, как я понимаю, от многих совершенно ускользает. Призрак, который у Шекспира - это вовсе не та шикарно-инфернальная Статуя Командора, которую придумала романтическая эпоха, и она так и ходит по сценам «больших театров» в «классических постановках». Но Призрак - и не некая мозговая фанаберия в голове самого Гамлета. Это - именно ПРИЗРАК короля, это не САМ ЧЕЛОВЕК, это то, что от него осталось после его смерти, вот такой, какая с ним произошла (не забываем, Шекспир был христианином, хорошим или плохим, но - был, и писал для таких же христиан, так что вопрос предсмертной молитвы для «Гамлета» - не абстракция ни разу). НЕЧТО, что может, и, более того, должнО являться в мир живых. Только лишь то, что осталось. Не в физическом, в духовном смысле. Покойный ведь не случайно отдельную генеральную претензию к своему убийце имеет за то, что тот его убил "как было", без покаяния, без молитвы... как Вы сами думаете, весело приходится душе нераскаянной и не отмоленной "на том свете"?.. Или Призрак повторяет "ужас... о, ужас..." от того, что у него на почве внезапной кончины образовалась тонкая и ранимая нервная организация? И от того же так нервно дёргается (о, как прекрасно это сыграно в спектакле Карлом Джонсоном!), чувствуя приближение утра, когда ему - "по месту прописки"? Нет. Он - в Аду, знаете ли. Там у него теперь - место прописки. А Ад - это очень плохо для цвета лица. Два месяца - и от личности осталось только три основных "соображения": ужас, месть и любовь к жене. Всё. ИМХО, то, что осталось третье - уже нехилый такой показатель. О котором мы чуть позже ещё поговорим отдельно. А уж о том, что вообще осталась воля к действию, я просто молчу. Так что мне прямо таки странно читать картинные недоумения «ой, а почему это вместо мощного инфернального мущщыны - старый шепелявый задохлик в неопрятных лохмотьях и язвах?!». Потому, что это - НЕ КОРОЛЬ, ребятки, это - ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ. В древности в Скандинавии именно это и называлось драугр. Когда от некогда могучего и достопримечательного человека (пусть и не очень приятного в общении, скажем так) остаётся только три фунта говна и одна, но пламенная, страсть. Которую он жаждет утолить. И вовсе - не из какого-то чувства справедливости, нет. Просто ему СТРАШНО и БОЛЬНО. И он хочет только одного: что бы это прекратилось. И ему кажется (ну, насколько вообще такая формулировка применима к ошмёткам души), что если сделать вот это, единственное, ещё пылающее в нём негасимым муспельхеймским угольком, то тут-то всё и закончится. «Большая Ошибка», да. Не закончится. Просто закончится «топливо», дающее драугру силу вламываться в мир живых. Но это - уже другая история, в думках про «Гамлета» важно просто понимать, что собой представляет по сути Призрак. И почему Призрак - НЕ КОРОЛЬ. И почему, хотя де факто Призрак Гамлету не лжёт, но в своём приказе к мести он руководствуется не вопросами справедливости и воздаяния, не благом сына и королевства. Это всё ему - до звезды. Полярной. И Гертруду он приказывает не трогать не потому, что - «грех»… Снявши голову, по волосам чего уж… но - позже, позже…
Но вот Гамлет действует не из повиновения Призраку, а из любви к отцу. Это совершенно очевидно просто потому, что он всё время обращается мыслью и словом к памяти об отце. Не о Призраке, о ЖИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ. И, с очевидностью, эта память - об очень большом и высоком «огне», вызывающем в Гамлете исключительно сильную и глубокую, просто таки всеохватную любовь. Но из текста пьесы мы не можем судить, насколько велик был контраст между «огнём» и «сосудом» в данном случае.
А вот в спектакле нам такая возможность дана. Но, увы, видимо мало кто этой возможностью воспользовался. Да-да, я - о портрете, на который указывает Гамлет во время объяснения с матерью. Кто там хотел могучего мужчину, brave and beauty?! Держите! Что такое?.. Всё ещё не понятно, как вот ЭТО соотносится с вон ТЕМ?.. А ЭТО - ТО, от чего ОСТАЛОСЬ, ребята. Так что никакое перед вами не издевательство, ни над вами (вот надо бы, уж извините…), ни над Гертрудой, ни над самим Шекспиром. Всё так, как есть. Точнее, как было. Когда Гамлет-отец был ЧЕЛОВЕК, а не ПРИЗРАК, он быт ТАКИМ. ВЕСЬ был. Осознайте это, и перед вами откроется ВСЯ бездна трагедии Гамлета-сына. Клавдий не просто отнял у сына отца, вкупе с честью и любовью матери, короной и прочая-прочая-прочая. Он отнял у Человека Человека. Того самого, в тщетных поисках которого Диоген ходил по полуденным Афинам с фонарём.
Помните, с чего я начала? С постоянной боли Гамлета от несовпадения людей с тем, какими он их видит. Так вот, попробуйте себе представить, что чувствовал Гамлет-сын к Гамлету-отцу, ЕДИНСТВЕННОМУ из всех людей, кто СОВПАДАЛ. Причём - up, not down. И что он почувствовал, когда потерял ЭТО.
Офелия, уверившись в безумии Гамлета, не может найти себе места от боли потери, хотя она - не то, что бы понимает, что потеряно, скорее - ощущает. Не нужно понимать головой, когда выключили Солнце. Да и Гамлет не умер, то есть не всё ещё, строго говоря, потеряно.
А тут - и понимает, и потеряно. Совсем потеряно, как выясняется после встречи с Призраком. Даже «за гранью смертельного круга» не будет встречи, ибо нельзя встретиться в Аду. Не потому, что там перекрёстков нет, а потому, что там ЧЕЛОВЕКОВ нет. Максимум - драуги.
И, хотя это всё - de jure не из текста, а из спектакля, я этому верю просто потому, что это…логично. И снимает сразу все «непонятки» на тему «если ты - такой злой, то что ж ты - такой медленный?». Да, он ОЧЕНЬ злой. Потеряв ТАКОЕ и вы были бы злы. А медлит потому, что понимает: самого страшного и единственно важного выполнение воли Призрака не изменит. И не важно, будет это месть или суд. Всё равно - не изменит. Гамлет - не Призрак, он, как и его отец - the Мan, он на счёт того, что со смертью Клавдия «всё кончится» не заблуждается. Отца он спасти не может.
Но может спасти мать. Ту Мать, ту Королеву, которую он видит и любит. И которую видел и любил отец. Ту, которая - внутри, настоящая. Помните, я говорила, что мы вернёмся к приказу Призрака не трогать Гертруду? Так вот, единственное, что, собственно, ещё осталось в драуге от Человека - это абсолютное сознание того, что душа, столь прекрасная и царственная, как душа его возлюбленной жены, просто не может погибнуть. Она может затмиться, запутаться, помрачиться… даже - отступиться… снова вспоминаем Сад Гефсиманский и трижды пропевшего петуха… но ПОГИБНУТЬ - нет. А если она не погибла - она неприкосновенна. И Гамлет так же это знает. Поэтому он приходит к матери и устраивает ей очную ставку с ней же самой. Той, что есть - с той, что есть на самом деле. И что была в глазах и душе погибшего супруга. И это срабатывает. Потому, что не может не сработать. ОНИ ОБА - не ошиблись. ОНИ ОБА - видели своими глазами «огонь» Королевы и Матери.
To be continued.:-)