Совсем странно
Представьте себе вид разумных существ, отличающийся от нас вот какой особенностью. Их половой диморфизм выражен настолько, что полноценными разумными и способными к труду существами являются представители только одного пола. (Феминистки могут считать, что этот пол - женский, что не лишено оснований, но для нас это сейчас не так важно, и я не хотел бы уточнять, насколько психотип наших гипотетических существ ближе к женскому, чем к мужскому, или наоборот.) Они создали свою культуру, у них Моцарты и Эйнштейны, самосознание и всё, что не стыдно с собой взять в таких случаях.
Другой пол - существа, меньшие по размеру, напоминающие, скажем, тритонов или змей; их срок жизни существенно меньше, чем у их разумных сородичей, но при этом любому обывателю очевидно, что они все одной крови. (Например, все рождаются одинаково, так что даже в древних мифах ничего нет о том, что это-де какие-то совсем другие существа, - не более, чем в мифах человеческих.) При этом союз такого существа (внешне, вообще говоря, даже красивого, но именно так, как бывают красивы рыбы или лягушки) с разумным - единственный доступный этому виду способ воспроизводства.
У них есть своего рода литература о любви: с одной стороны, это что-то сродни нашим таким книгам, то есть описания чувств разумного существа; с другой - практического толка сочинения, жанр которых следовало бы охарактеризовать как «руководство по эксплуатации». Эти последние повествуют о том, как правильно обращаться с неразумной частью популяции для своего, их и общего блага. Не то чтобы этих неразумных ущемляли в правах; нет, у них есть всё, что им нужно, но что может быть нужно тритону?
Это, однако, ещё не всё. Дело в том, что, как было заведено ещё у далёких эволюционных предков, то, что испытывают разумные инопланетяне к неразумным, точнее всего передаётся нашим словом «страсть». Те, насколько можно судить по внешним признакам (а с появлением науки - и по другим данным), испытывают то же самое, с поправкой на своё неразумие. Ясно, что ценную для нас самостоятельность любимого они воссоздать не могут; никакой «внутренней глубины» в интересном для разумного существа смысле у тритоида нет.
Вопрос: должны ли разумные, как только станет возможно, перейти к искусственному воспроизводству и прекратить мезальянс?
Другой пол - существа, меньшие по размеру, напоминающие, скажем, тритонов или змей; их срок жизни существенно меньше, чем у их разумных сородичей, но при этом любому обывателю очевидно, что они все одной крови. (Например, все рождаются одинаково, так что даже в древних мифах ничего нет о том, что это-де какие-то совсем другие существа, - не более, чем в мифах человеческих.) При этом союз такого существа (внешне, вообще говоря, даже красивого, но именно так, как бывают красивы рыбы или лягушки) с разумным - единственный доступный этому виду способ воспроизводства.
У них есть своего рода литература о любви: с одной стороны, это что-то сродни нашим таким книгам, то есть описания чувств разумного существа; с другой - практического толка сочинения, жанр которых следовало бы охарактеризовать как «руководство по эксплуатации». Эти последние повествуют о том, как правильно обращаться с неразумной частью популяции для своего, их и общего блага. Не то чтобы этих неразумных ущемляли в правах; нет, у них есть всё, что им нужно, но что может быть нужно тритону?
Это, однако, ещё не всё. Дело в том, что, как было заведено ещё у далёких эволюционных предков, то, что испытывают разумные инопланетяне к неразумным, точнее всего передаётся нашим словом «страсть». Те, насколько можно судить по внешним признакам (а с появлением науки - и по другим данным), испытывают то же самое, с поправкой на своё неразумие. Ясно, что ценную для нас самостоятельность любимого они воссоздать не могут; никакой «внутренней глубины» в интересном для разумного существа смысле у тритоида нет.
Вопрос: должны ли разумные, как только станет возможно, перейти к искусственному воспроизводству и прекратить мезальянс?