План В(олкова). Стратегия и тактика протестного движения (1)
Часть-1. Часть-2. Часть-3.
В Санкт-Петербурге прошла встреча с Леонидом Волковым - членом центрального совета Партии прогресса, руководителем избирательного штаба Алексея Навального на выборах мэра Москвы (2013), бывшим депутатом Екатеринбургской городской думы, соавтором книги «Облачная демократия».
На встрече обсуждаются стратегия и тактика протестного движения на 2015 год, а также Всероссийский марш «Весна», который пройдет в Санкт-Петербурге и в других городах страны 1 марта.
Стратегия и тактика протестного движения в 2015 году.
Встреча с Леонидом Волковым 18 февраля. Расшифровка
Начало
…(помехи) Вот сейчас я много занимаюсь подготовкой к маршу 1 марта, а в другие дни, когда нет подготовки к маршу, занимаюсь еще чем-нибудь. То есть в политическом плане я член федерального совета партии, после недавних выборов, а в общественном плане - просто волонтер ФБК, который достаточно хорошо в курсе того, что происходит в Фонде борьбы с коррупцией, что он делает и куда движется. В плане политических взглядов и идей я уже привык думать и писать сам за себя, поэтому я буду иногда сбиваться. Я буду использовать разные местоимения первого лица, буду говорить «я», «мы», «мы считаем» или «я думаю». Это все примерно одно и то же. «Мы» будет означать Партию прогресса, ФБК, так или иначе где-то вокруг Алексея Навального. Не обязательно это значит, что я собираюсь транслировать и излагать взгляды и точку зрения Алексея Навального. Я, скорее, буду очень сильно погружен в организацию марша 1 марта (естественно, в московской его части) и поэтому буду постоянно сбиваться на какие-то тактические задачи и на то, что нужно сделать в ближайшие полторы-две недели, и приводить примеры из этой сферы. Но вообще-то мне хотелось бы поговорить про более долгосрочные вещи - типа того, где мы находимся и куда хотим двигаться в ближайшие два-три года. Понятно почему. Я в Питере с политическим выступлением первый раз в жизни. И в следующий раз приеду через полгода или через год. Говорить о вещах, которые будут иметь ценность в контексте этих десяти дней, наверное, было бы неоправданной, непозволительной тратой времени.
Соответственно, формат нашей сегодняшней встречи для меня абсолютно новый. Это формат встречи со сторонниками, и я не привык ездить и их проводить. Я вызвался от некоей безысходности - я был избран в центральный совет партии, а партия должна вести политическую деятельность, цель. Председатель партии под домашним арестом… Я как-то так добросовестно возложил на себя такую епитимью. Подогнал график командировок по работе, график поездок к зубному врачу, домой в Екатеринбург на следующие выходные, еще что-то. Под это дело попытался назначить какие-то встречи, которые после рабочего времени будут нести политический контекст. Это новая вещь. Вчера мера пресечения в виде домашнего ареста у Алексея закончилась, так что, может быть, в следующий раз все-таки он приедет. Но раз уж я назвался груздем, то в непривычный для себя кузов полезу.
Мы с вами - так или иначе - сторонники европейского выбора, европейского пути: каждый что-то свое вкладывает в это слово, но в самом общем ценностном плане мы с вами считаем, что в стране надо что-то менять, и менять достаточно кардинально.
Что такое «встреча со сторонниками»? Тоже хочется зафиксировать. Я исхожу из предположения, что все собравшиеся в зале разделяют некий базовый набор установок. Мы с вами - так или иначе - сторонники европейского выбора, европейского пути: каждый что-то свое вкладывает в это слово, но в самом общем ценностном плане мы с вами считаем, что в стране надо что-то менять, и менять достаточно кардинально. Нам с вами интересно обсуждать, что для этого надо сделать в ближайшие недели, месяцы, годы. Каждый из нас собирается в личном качестве и в качестве члена той или иной политической организации делать для этого что-то осознанное - волонтерить, как-то активничать и так далее. Это мое базовое предположение, то есть я буду обращаться к обобщенной аудитории, но считать, что среднестатистический человек, сидящий в этой аудитории, удовлетворяет этим критериям.
Это накладывает определенные ограничения на жанр. Бывает встреча с друзьями, бывает митинг, бывает что-то еще. Я могу запросто поехать на «Уралвагонзавод» и там выступать - не проблема, я выступал перед разными аудиториями. Но вот сегодня у нас заявлен именно такой жанр. Я не буду вдаваться в дискуссии о том, Крым наш или не наш. У меня есть политическая точка зрения по этому вопросу, она более или менее известна, и я считаю, что все здесь ее более или менее разделяют. Это не то, что в данной аудитории мне интересно обсуждать. Я считаю, что вы все, увидев объявление «встреча со сторонниками», пришли именно на нее. И мы будем общаться о том, как вести свою политическую работу в ближайшие два-три года.
Я считаю, что у аудитории есть некий определенный базовый уровень, то есть все более или менее находятся в контексте событий. Когда я говорю про мэрскую кампанию Алексея Навального, не надо долго рассказывать, что это такое было - все более или менее в курсе. Или когда я говорю про митинги на Болотной и Сахарова…. В то же время я заранее извиняюсь перед теми, для кого какие-то вещи, которые я скажу, покажутся достаточно банальными. Что-то такое уже писалось и говорилось. Я не знаю, в какой степени каждый из вас следил за публицистикой ФБК, Партии прогресса, моей, чьей-то еще… (неразборчиво) реалистами и исходя не из каких-то идеальных представлений о том, как оно должно быть, а исходя из практических возможностей и существующей политической ситуации. Я надеюсь, что эту базовую установку тоже все разделяют. Оговорив эти важные вещи, я начну. Я, наверное, минут 30-40 поразговариваю, а потом - сессия вопросов-ответов. Опять же: любых вопросов и любых ответов в контексте тех вводных, которые я сейчас озвучил.
Что нам, в самом общем плане, делать в ближайшие два-три года? Ответ на этот вопрос нельзя дать без самой главной базовой вещи, без политического прогноза. Любое планирование всегда основано на прогнозировании. Бюджет города принимается исходя из прогноза экономического развития - мы должны знать, больше у нас будет детей или меньше, строить детские садики или сносить. Чтобы спланировать какие-то действия, мы должны задаться каким-то прогнозом. Прогноз - это тонкая штука. Он наверняка не сбудется, наверняка будет неверным, он заведомо очень грубый, но лучше плохой прогноз, чем никакого. Если воспользоваться шахматной аналогией, то в шахматной школе тренер учит начинающих, что всегда лучше играть по плохому плану, чем без плана. Вот тут примерно так же. Если у нас не будет прогноза, то нам не с чем будет сверяться в нашей деятельности, у нас не будет шкалы, по которой мы сможем судить о тех или иных наших политических действиях - вот митинг, это хорошо или плохо? Очевидно, что есть разные точки зрения в разных контекстах. Если у нас есть шкала и мы прогнозируем какое-то развитие и с ним как-то соотносим наши действия, то можем как-то оценивать эти действия.
Я озвучу сейчас некий прогноз. Сильно спорить про него я не буду - как я уже сказал, он неверный. Наверняка что-то пойдет не так. Но он дает хотя бы некий вектор, который позволяет как-то грубо выстраивать стратегию, которую потом, по мере развития исторических событий, нужно будет уточнить. Прогноз, в самых общих чертах, жутко оптимистичный. С пессимистичными прогнозами сложно жить и соотносить свои действия. Если считать, что прогноз сильно пессимистичный, надо сложить чемоданы и уехать. Я недавно сделал противоположное - переехал на более или менее постоянное место жительства в Москву. Поэтому очевидно, что я верю в оптимистичный прогноз.
Итак, прогноз. Верхний потолок режима - это примерно 2022 год, что-то в этом духе. То есть сильно дольше это продлиться не может - тут нет сценария Мугабе, нет сценария династии Кимов в Северной Корее. Это не должно продлиться еще 50 лет. Это, в самом худшем случае, продлится лет восемь. На чем основан такой прозноз? Первое: на том, что у Путина нет сыновей… (смех в зале) На самом деле он основан на том, что мы понимаем, в значительной степени, довольно хорошо, как устроена система управления такой сложной и большой, неоднозначной страной как Россия. Эта система управления в настоящее время в большой степени стала ручной и опирается на отдачу большого количества заведомо незаконных приказов в ручном режиме. «А пошли и отжали "Башнефть" у Евтушенкова!» - какие-то такие вещи. «А пошли и кого-то посадили, а кого-то отпустили, а так-то активы перераспределили»: эти приказы отдаются вполне осознанно, вне правового поля, в рамках некоей системы понятий, в которой обобщенный кооператив «Озеро» вполне успешно существует и долго еще будет существовать.
Но Россия очень большая и сложно устроена. В ней все-таки очень большая территория, 140 миллионов человек населения. Это не Сингапур, где можно все разруливать, потому что премьер-министр Ли Кван Ю может оказаться в нужной точке в течение 10 минут, если что то случилось и требует прямого вмешательства.
В России эти приказы, указания, многие из которых заведомо незаконны, не доставляются напрямую от их автора до адресата. Они проходят через значительное количество слоев среднего менеджмента. Даже если все ключевые решения так или иначе замкнуты на первое лицо, тем не менее есть министры, генералы, начальники департаментов, губернаторы, вице-губернаторы, некий довольно большой номенклатурный слой, несколько десятков тысяч человек среднего менеджмента. Долголетние наблюдения показывают, что средний менеджмент не стареет. У нас есть предельный срок, ограничивающий нахождение на госслужбе в виде 60 лет. Но если вы посмотрите средний возраст губернатора - он как составлял 45 лет 15 лет назад, так и остался, плюс-минус.
Средний менеджмент - он такой. Есть некий возраст, когда чиновник может нормально работать в этой системе, не хочет свалить в Канны, а хочет украсть еще побольше. Соответственно, со временем существенно возрастает разрыв между первым лицом, которое замкнуло на себя систему ручного управления, и средним менеджментом, которому надо эти решения исполнять. И в какой-то момент… Это достаточно хорошо изученная история. Так было в Португалии в 1970-х, так много где было. В какой-то момент средний менеджмент начинает очень хорошо для себя понимать: «Мне-то тут еще жить и жить и потом», и перестает исполнять незаконные приказы, просто перестает. Грубо говоря, 50-летний губернатор приказ 60-летнего первого лица исполнит легко, а 40-летний министр его исполнять не будет. Это, естественно, постепенный процесс. В какой-то момент он попросит бумажку, следующую бумажку, еще больше бумажек, и система ручного управления будет разрушена или в очень значительной степени пострадает. В ней придется много что трансформировать. Исходя из того, насколько она ручная, насколько она навороченная, мы не видим сценариев более или менее мягкой и беззаботной ее трансформации во что-то более или менее менеджерируемое, ладное и складно работающее. Скорее всего, в момент, когда количество пробуксовок в системе исполнения приказов и управления страной достигнет критического количества, она просто коллапсирует с достаточно неприятными для нас всех последствиями. Всем в этой аудитории, наверное, понятно, что мы боремся за некое абстрактное светлое будущее и против несправедливости, но в любой ситуации коллапса все здесь собравшиеся где-то в числе первых рядов претендентов на развешивание на фонарях, так оно и будет.
После выборов 2018 года, в соответствии с моим политическим прогнозом, Владимир Владимирович Путин неожиданно для себя превратится в «хромую утку» - в политической терминологии, в человека, который досиживает свой последний срок, и про это все знают... В тот момент, когда в 2018 году он расслабленно выдохнет, политическая игра и политическая работа начнется. Будет определяться уже постпутинская конфигурация, в которой ему не будет места...
Но есть основания и для оптимизма. Более или менее понятно, как все это можно привязать к временной шкале. У нас, в России, время от времени проходят странные и забавные события, которые принято называть «выборами». Эти события уже давно не имеют никакого отношения к выборам, но в силу определенного карго-культа, международных обязательств и еще всякой неинтересной хрени они время от времени проводятся. Люди привыкли… они даже при советской власти проводились. Люди ходили на безальтернативные выборы, и нынешние к ним очень близки. Тем не менее они проводятся. И каждые выборы являются точкой серьезного стресса, головной боли и неприятностей. Чуваки играют с нами в покер, уже собрав все фишки. У них уже есть все, у нас нет ничего, но почему-то раз в несколько лет им надо идти «олл-ин». Они не могут ничего выиграть, у них и так все есть, но могут что-то проиграть. Это уже точка напряжения и геморроя. Такой точкой напряжения были выборы декабрьские в 2011 году. Такой точкой напряжения были выборы мэра Москвы 2013 года. Такой точкой напряжения являются многие региональные кампании. Расхожая точка зрения о том, что эти выборы ничего не значат, потому что «они» добиваются любого нужного результата, абсолютно неверна по очевидным причинам - потому хотя бы они уже напрягаются. Вот просто пример. Лозунг «Единая Россия - партия жуликов и воров - голосуй за любую другую партию кроме "Единой России"», сказанный Алексеем Навальным случайно в ходе радиопередачи, неожиданно очень сильно «Единую Россию» поколебал и пододвинул. И очень смешно, когда сейчас люди говорят с позиций: «Так какая разница? В Госдуме вместо единороссов оказались какие-то справедливороссы и коммунисты, которые те же самые. Мы в сортах дерьма разбираться не хотим, они точно так же голосуют за такие же идиотские законы и так далее, и так далее, и так далее. Какая же разница?» Разница очевидна. С точки зрения внутреннего дискомфорта системы и проверки системы на прочность - создание ей неприятностей: это было ужасно неприятно. Есть условный куратор выборов в управлении внутренней политики, условный «господин Сурков», который продал 300 мандатов «Единой России», 50 - «Справедливой России», пять - КПРФ. Те продали дальше по спискам своим людям, и тут - хренакс, результаты выборов совсем другие, и ему нужно вернуть деньги 60 людям из «Единой России», которое не прошли, и как-то договориться с нуля из «Справедливости», которые были на непроходных местах и которые неожиданно для него попали в Госдуму, а он даже не знает их биографию. Так попал в Госдуму, условно говоря, Пономарев… Но дело даже не в Пономареве. Это все равно адская точка стресса - кому-то верни, с кем-то договорись. Летят головы, какие-то большие проблемы, разборки. Кто-то говорит: «Я уже заплатил, назначьте меня замминистра, подберите адекватную замену» - и так далее.
Нельзя недооценивать этот стресс. Сурков в итоге местом поплатился. Но дело, конечно, не только в этом. Это самый маленький, крохотный пример головной боли, которую мы тогда создали. Гораздо более серьезный пример состоит в том, что, получив около 25 процентов в больших городах, «Единая Россия» была вынуждена была включить машину массовых фальсификаций, которая и вывела людей на улицы. В Москве первый митинг 5 декабря 2011 года - это был митинг рассерженных наблюдателей, людей, которых вышвыривали с избирательных участков, переписывали протоколы у них на глазах. Этого всего не было бы, если бы не задача любой ценой натянуть «Единой России» 49 процентов голосов из тех 25-30, которые были на самом деле. Этот митинг состоялся, за ним последовали другие. Да, мы там недожали, не победили, ничего не умели и вообще многое сделали не так. Но этого всего вообще не было бы, если бы не активная позиция по отношению к избирательной кампании и не правильная позиция на избирательную кампанию. Утрируя, большинство из сидящих в этой аудитории никогда бы не познакомилось и не оказались бы в этой аудитории, если бы не лозунг «Голосуй за любую другую партию, кроме партии жуликов и воров». Этот лозунг привел к болотно-сахаровскому движению. Таким образом - наши возможности создавать неприятности для власти, какие-то такие кризисные точки, в первую очередь, на выборах. Если взять выборы мэра Москвы, не буду много рассказывать. Все в курсе истории и понимают, какой стресс мы тогда смогли создать. Наша способность создавать стресс не должна быть недооценена. Именно потому, что у нас эффект низкой базы, именно потому, что мы входим в эту игру с нулем фишек и рискуем только выиграть, а оппоненты рискуют только проиграть. Соответственно, соотнося то, что я сейчас пытался сказать, с тем базовым прогнозом, который я дал, мы можем этот прогноз немного уточнить. Давайте внимательно посмотрим на президентские выборы 2018 года - выиграет ли их Владимир Владимирович Путин? Да. Будет ли он в них участвовать? Да. Выиграет ли он их убедительно? Да. Можем ли мы что-то сделать? Нет. Глобально, серебряной пулей - нет. Будет ли от этого Владимиру Владимировичу Путину хорошо? Нет.
Политический прогноз, который можно сделать, заключается в том, что в районе 2021-2022 года произойдут досрочные президентские выборы после какой-то серьезной ошибки, сделанной Путиным на сроке, который начнется в 2018.
После выборов 2018 года, в соответствии с моим политическим прогнозом, Владимир Владимирович Путин неожиданно для себя превратится в «хромую утку» - в политической терминологии, в человека, который досиживает свой последний срок, и про это все знают. Можно это сравнить с Ельциным в 1996 году. Все эти адские усилия, многочисленные инфаркты, знаменитые пляски с Евгением Осиным… казалось, что вот, победил и можно успокоиться. Но как раз после этого все пошло вразнос: и ситуации в экономике, и ситуация в Чечне, и много чего еще. Потому что непосредственно после того, как ЦИК подвел результаты выборов 1996 года, все с полным пониманием того, что дальше это будет не Ельцин - вся элита сплотилась, олигархи, Чубайс, сделали его из последних сил президентом, чтобы на следующий день начать решать вопросы о ельцинском наследстве. Потому что немедленно начинается следующий политический цикл. Эти циклы длинные, они не исчерпываются тремя месяцами собственно предвыборной кампании. Политические игроки привыкли планировать на несколько лет вперед. В 2000 году Ельцин точно не пойдет на выборы - это в 1996 было всем понятно. Значит, уже надо простраивать какие-то конфигурации, уже все делить, и вот эта внутриполитическая борьба, разгоревшаяся с гораздо большей силой, чем до 1996 года, в итоге привела ко всем известным последствиям.
Тут будет то же самое. Путин напряжется и выиграет выборы 2018 года. Наверное, без блеска, наверное, тот запредельный рейтинг, который есть сейчас, существенно померкнет - конечно, если не будет совсем глобального экономического кризиса, если в основном все так же докатится, то он 50 процентов наберет - особенно, если опять сыграет конфигурация «выбирайте из меня, Жириновского, Зюганова и Миронова». Почему бы нет? У него все карты в руках. Они могут устроить такие выборы. Но, опять же, все игроки политической сцены, внутриэлитные и контрэлитные, прекрасно будут понимать, что дальше надо простраивать свою жизнь и стратегию без Путина и после Путина. Потому что на выборы 2024 года он не пойдет. Не пойдет не потому что не может… по Конституции, по закону. Когда это смущало? Мы все видели комбинацию с Медведевым. Ему будет 73 года, и вот эта вся элитная система - он же не сам ходит и протоколы подписывает. Есть губернаторы, ТИКи, УИКи и так далее. Вся вот эта система в 2024 году точно работать не будет, и она про это знает. Какой смысл в региональном ТИКе фальсифицировать выборы и подписывать протоколы за Путина в 2024 году, когда понятно, что ему недолго осталось и он недолго просидит. Скорее всего, этого не будет, все существенные политические игроки, в том числе внутриэлитные, будут понимать и то, что Путину, в том числе, будет казаться в 2018 году поводом выдохнуть, «еще одни выборы, как мне это надоело - опять ездить, заигрывать с народом, не сидеть в своей резиденции, выступать на митингах». Не случайно он уже в 2012 году плакал на Манежной площади. Реально, каждый, кто проходил через избирательную кампанию, знает, на самом деле, какой это стресс, какое напряжение, даже если перед тобой везде расстелена красная ковровая дорожка.
В тот момент, когда в 2018 году он расслабленно выдохнет, политическая игра и политическая работа начнется. Будет определяться уже постпутинская конфигурация, в которой ему не будет места, поэтому его слово не будет весомым, будет усиленное противоборство элитных группировок, и поэтому тогда существенные политические ошибки - неважно, что это будет - какая-нибудь трагическая история (условный «Курск» или Беслан) или социально-экономическая, или внешнеполитическая - серьезная и неприятная история, которая сейчас ему прекрасно сходит с рук и отскакивает как от тефлонового, после 2018 года не сойдет и не отскочит, потому что политик-«хромая утка» не может себе позволить того же, что и политик, который находится на подъеме.
Мы не знаем конкретно, что это будет, и не знаем, каким конкретно будет сценарий серьезных изменений, но политический прогноз, который можно сделать, заключается в том, что в районе 2021-2022 года произойдут досрочные президентские выборы после какой-то серьезной ошибки, сделанной Путиным на сроке, который начнется в 2018. Этот прогноз я называю оптимистичным, многие кинут в меня за это камнем, но, к сожалению, любые прогнозы, которые заканчивают правление Путина до 2018 года - это прогнозы достаточно апокалиптичные, это прогнозы, в которых социально-экономический кризис развивается глубже и в которых всех сметает волна русского бунта, жестокого и беспощадного. Опять же, может быть, он и будет очищающим, может быть, он будет замечательным, но конкретно в этой аудитории никому не поздоровится. Я не знаю, как у кого с перевязкой ран и стрельбой, - у меня очень плохо, и бегаю я медленно.
Дальше… нет, вопросы все потом. Кстати, по вопросам - очень удобно, когда вопросы поступают в записках. Их можно отсортировать. Я обязательно отвечу на все. Но их можно отсортировать и отвечать на них группами. Поэтому, если можно, записками в президиум, и все будет очень круто.
Мы прогнозируем в 2018 году выборы с трудом, а в 2020-2021 - досрочные. Кто будет иметь более высокие шансы и естественным образом выиграет выборы 2021 года? Это будет человек, который займет второе место после Путина. И вот тут все уже становится похожим на конкретную политическую задачу, которую можно решать и которая вполне посильна.
Теперь попробуем в этих предположениях еще немножко уточнить наш прогноз. ОК, мы прогнозируем в 2018 году выборы с трудом, а в 2020-2021 - досрочные. Кто будет иметь более высокие шансы и естественным образом… (нет звука) 2021 года? Это будет человек, который займет второе место после Путина. И вот тут все уже становится похожим на конкретную политическую задачу, которую можно решать и которая вполне посильна. Сделать так, чтобы режим пал, а Путин сбежал из страны в женском платье - я не знаю как, вы не знаете как, никто не знает как. И, скорее всего, этого не произойдет.
Как сделать так, чтобы, условно говоря, наш кандидат, представляющий широкий круг проевропейски настроенных сил, занял в 2018 году второе место на выборах, с тем, чтобы на последующих досрочных выборах быть естественным первым кандидатом на победу и иметь пусть не гарантированный выигрыш, но хотя бы серьезный гандикап перед потенциальными конкурентами - это мы знаем и умеем. Коалиционная работа, работа по построению структуры, которая обеспечит необходимое для выдвижения кандидата в 2018 году. Мы не знаем, кто это будет, и нам сложно себе представить - условный Навальный и Ходорковский, скорее всего, этими людьми не будут. По нынешнему законодательству они вообще не имеют права никуда баллотироваться еще очень долго. Это, кстати, полная ерунда. Ну и что, что не имеют…. Это вопрос политического давления. Если большие массы людей в течение длительного времени оказывают серьезное политическое давление, то возможно, более или менее, все что угодно. Известны примеры того, как в разных странах люди, которые не были допущены к участию в выборах в силу ограничений законодательства, под давлением серьезных политических сил, которые они представляли, неожиданно такое право получали и выигрывали выборы. Были такие примеры и в Грузии, и на Украине, и во многих дальних странах, когда люди внезапно получали гражданство своей страны, а не только отменялись какие-то дурацкие нормы про какие-то там судимости. Вообще, тут есть очень много поводов для конкретной политико-юридической работы. Три года до выборов 2018 года - это достаточный срок для того, чтобы спланировать и провести большую политическую кампанию по давлению на тот же европейский суд, чтобы с тех же Навального и Ходорковского были сняты судимости и формальные препятствия к их участию в выборах были устранены.
Но это не так важно, не так интересно, кто будет кандидатом от обобщенных нас в 2018 году. Гораздо интереснее, что мы сделаем (нет звука), чтобы кандидат вышел во второй тур или стал безоговорочным вторым.
Как сделать так, чтобы, условно говоря, наш кандидат, представляющий широкий круг проевропейски настроенных сил, занял в 2018 году второе место на выборах, с тем, чтобы на последующих досрочных выборах быть естественным первым кандидатом на победу... Мы не знаем, кто это будет, и нам сложно себе представить - условный Навальный и Ходорковский, скорее всего, этими людьми не будут. По нынешнему законодательству они вообще не имеют права никуда баллотироваться еще очень долго. Это, кстати, полная ерунда. Ну и что, что не имеют…. Это вопрос политического давления.
И здесь в значительной степени пригодится и наш московский опыт 2013 года. Здесь уже есть примерное понимание, наработан опыт, как строить как вести такие избирательные кампании. Понадобится очень много технологических штук. Скорее всего, к этому моменту у нас еще не будет партии, которая будет субъектом выдвижения. Скорее всего, надо будет собирать два миллиона подписей. Это невозможно, если смотреть на это как «Завтра нам нужно собрать два миллиона подписей». Но если я говорю: «Надо собрать два миллиона подписей через три года», - тогда надо строить региональную структуру, строить и формировать какие-то базы, делать систему звеньевых, десятков и сотен. Я знаю 10 человек, которые придут ко мне в квартиру в День Д, отдадут свои подписи, а я понесу этот подписной лист туда-то, на сборный пункт, а затем он пойдет дальше, на городской подписной пункт. Но это надо репетировать. И так далее.
Мы с вами, в целом, к сожалению, не привыкли мыслить и планировать длительными проектами. Вообще, практика показывает, что как только обобщенная оппозиция затевает и проводит какой-то длительный проект, он оказывается успешным. Это, на самом деле очень естественная и очень важная вещь. Очень многие люди привыкли считать: «Вот, я сходил на выборы, проголосовал там за оппозиционного кандидата. Он проиграл. Ничего не случилось. У меня опять период апатии на следующие пять лет до следующих выборов». Или: «Я сходил на митинг. Ничего не случилось. Все плохо, лидеры оппозиции все просрали» - и так далее. Это очень типичный образ мыслей. И он, конечно, неверный. Прикладывая 10 минут усилий раз в несколько лет или даже час усилий раз в пару месяцев, мы, конечно, не можем претендовать на то, чтобы что-то изменить, как бы круто мы о себе ни думали и как бы у нас ни было все хорошо с самооценкой.
Нам противостоит хорошо организованная большая, огромная сила. Вот близкий Санкт-Петербургу пример. В интернет попадало штатное расписание и платежная ведомость знаменитой «Ольгинской конторы», которая сидит и пишет комментарии. Их месячная платежная ведомость примерно в три раза больше, чем годовой бюджет Фонда борьбы с коррупцией, самой эффективной на сегодняшний день общественной оппозиционной организации. Да, конечно, они тупые. Да, конечно, 90 процентов этих денег воруют, а из оставшихся 90 процентов тратят неэффективно. Но, тем не менее, при том соотношении ресурсов, которое мы имеем, которое различается не на порядок, не на два порядка, а, очевидно, в тысячи раз, ожидать, что мы сможем чего-то добиться просто так, потратив 15 минут своего времени раз в месяц или раз в год, было бы, по крайней мере, очень наивно. Нам нужна точка приложения силы, на которую мы сконцентрируем достаточно длинный рычаг с достаточно длинным плечом, и приложим к этому рычагу достаточно большое усилие. Нам нужны большие проекты с единой целью. Как только мы их делаем, неожиданно оказывается, что это рычаг подается, и сделать мы можем много что.
Нам нужна точка приложения силы, на которую мы сконцентрируем достаточно длинный рычаг с достаточно длинным плечом, и приложим к этому рычагу достаточно большое усилие. Нам нужны большие проекты с единой целью.
Для меня близкий пример - это кампания Навального летом 2013 года. В ходе кампании в штабе было задействовано около 200 человек, общее количество волонтеров - около 15 тысяч. Все это продолжалось около 2,5 месяцев. Грубо говоря, 200 человек потратило по два человеко-месяца, и 15 тысяч человек потратило хотя бы по пять человеко-дней. Суммарно это составило около 80-100 тысяч человеко-дней. Вот проект такого масштаба. Сразу был офигенный результат. Если бы не какие-то фальсификации, Алексей вышел бы во второй тур, и так далее. Но это - 100 тысяч человеко-дней. Мы их вложили, и оказалось, что они перешибают многомиллиардный бюджет - бюджет нашего оппонента был около четырех миллиардов рублей (мы прикидывали, сколько примерно Собянин потратил на кампанию). Наш составил около 100 миллионов рублей, в 40 раз меньше. Но хорошо скоординированной работой большого количества людей мы, тем не менее, на рычаг нажали, и смогли добиться если не паритета, то довольно серьезного соревновательного эффекта. Вот таких проектов не хватает, таких проектов нет. Если смотреть на выборы 2018 года как общеоппозиционный проект, в котором люди подпишутся под тем, чтобы в течение, скажем, трех лет проделать какое-то количество волонтерской активности, потратить некую долю своего времени, своих ресурсов, то нет сомнения, что можно добиться практически любой цели.
Надо сказать, что в этом месте я сам себе немножечко напоминаю проповедника, который торгует в розницу концом света. «Дорогие граждане, так и так, к нам летит комета, и мы все умрем». Такой проповедник не должен ни в коем случае утверждать, что комета прилетит завтра, потому что люди поймут, что можно очень быстро проверить, врет он или нет. И нет смысла, ты ничего не успеешь сделать. Он не может говорить, что она прилетит через 20 лет, потому что когда еще это будет, буду ли я жив и коснется ли это меня. Он как раз должен сказать: «Лет пять или семь, или три года», и вот тогда у человека есть ощущение, что он с этим может что-то сделать. А дальше проповедник может сказать: «Давайте построим бомбоубежища, сложим туда много пресной воды и еды, и перепишем на меня все акции и недвижимость. И тогда все будет хорошо». Люди в это верят, и эта штука работает.
Часть-1. Часть-2. Часть-3.
Видеозапись трансляции
Источник: openrussia.org
В Санкт-Петербурге прошла встреча с Леонидом Волковым - членом центрального совета Партии прогресса, руководителем избирательного штаба Алексея Навального на выборах мэра Москвы (2013), бывшим депутатом Екатеринбургской городской думы, соавтором книги «Облачная демократия».
На встрече обсуждаются стратегия и тактика протестного движения на 2015 год, а также Всероссийский марш «Весна», который пройдет в Санкт-Петербурге и в других городах страны 1 марта.
Стратегия и тактика протестного движения в 2015 году.
Встреча с Леонидом Волковым 18 февраля. Расшифровка
Начало
…(помехи) Вот сейчас я много занимаюсь подготовкой к маршу 1 марта, а в другие дни, когда нет подготовки к маршу, занимаюсь еще чем-нибудь. То есть в политическом плане я член федерального совета партии, после недавних выборов, а в общественном плане - просто волонтер ФБК, который достаточно хорошо в курсе того, что происходит в Фонде борьбы с коррупцией, что он делает и куда движется. В плане политических взглядов и идей я уже привык думать и писать сам за себя, поэтому я буду иногда сбиваться. Я буду использовать разные местоимения первого лица, буду говорить «я», «мы», «мы считаем» или «я думаю». Это все примерно одно и то же. «Мы» будет означать Партию прогресса, ФБК, так или иначе где-то вокруг Алексея Навального. Не обязательно это значит, что я собираюсь транслировать и излагать взгляды и точку зрения Алексея Навального. Я, скорее, буду очень сильно погружен в организацию марша 1 марта (естественно, в московской его части) и поэтому буду постоянно сбиваться на какие-то тактические задачи и на то, что нужно сделать в ближайшие полторы-две недели, и приводить примеры из этой сферы. Но вообще-то мне хотелось бы поговорить про более долгосрочные вещи - типа того, где мы находимся и куда хотим двигаться в ближайшие два-три года. Понятно почему. Я в Питере с политическим выступлением первый раз в жизни. И в следующий раз приеду через полгода или через год. Говорить о вещах, которые будут иметь ценность в контексте этих десяти дней, наверное, было бы неоправданной, непозволительной тратой времени.
Соответственно, формат нашей сегодняшней встречи для меня абсолютно новый. Это формат встречи со сторонниками, и я не привык ездить и их проводить. Я вызвался от некоей безысходности - я был избран в центральный совет партии, а партия должна вести политическую деятельность, цель. Председатель партии под домашним арестом… Я как-то так добросовестно возложил на себя такую епитимью. Подогнал график командировок по работе, график поездок к зубному врачу, домой в Екатеринбург на следующие выходные, еще что-то. Под это дело попытался назначить какие-то встречи, которые после рабочего времени будут нести политический контекст. Это новая вещь. Вчера мера пресечения в виде домашнего ареста у Алексея закончилась, так что, может быть, в следующий раз все-таки он приедет. Но раз уж я назвался груздем, то в непривычный для себя кузов полезу.
Мы с вами - так или иначе - сторонники европейского выбора, европейского пути: каждый что-то свое вкладывает в это слово, но в самом общем ценностном плане мы с вами считаем, что в стране надо что-то менять, и менять достаточно кардинально.
Что такое «встреча со сторонниками»? Тоже хочется зафиксировать. Я исхожу из предположения, что все собравшиеся в зале разделяют некий базовый набор установок. Мы с вами - так или иначе - сторонники европейского выбора, европейского пути: каждый что-то свое вкладывает в это слово, но в самом общем ценностном плане мы с вами считаем, что в стране надо что-то менять, и менять достаточно кардинально. Нам с вами интересно обсуждать, что для этого надо сделать в ближайшие недели, месяцы, годы. Каждый из нас собирается в личном качестве и в качестве члена той или иной политической организации делать для этого что-то осознанное - волонтерить, как-то активничать и так далее. Это мое базовое предположение, то есть я буду обращаться к обобщенной аудитории, но считать, что среднестатистический человек, сидящий в этой аудитории, удовлетворяет этим критериям.
Это накладывает определенные ограничения на жанр. Бывает встреча с друзьями, бывает митинг, бывает что-то еще. Я могу запросто поехать на «Уралвагонзавод» и там выступать - не проблема, я выступал перед разными аудиториями. Но вот сегодня у нас заявлен именно такой жанр. Я не буду вдаваться в дискуссии о том, Крым наш или не наш. У меня есть политическая точка зрения по этому вопросу, она более или менее известна, и я считаю, что все здесь ее более или менее разделяют. Это не то, что в данной аудитории мне интересно обсуждать. Я считаю, что вы все, увидев объявление «встреча со сторонниками», пришли именно на нее. И мы будем общаться о том, как вести свою политическую работу в ближайшие два-три года.
Я считаю, что у аудитории есть некий определенный базовый уровень, то есть все более или менее находятся в контексте событий. Когда я говорю про мэрскую кампанию Алексея Навального, не надо долго рассказывать, что это такое было - все более или менее в курсе. Или когда я говорю про митинги на Болотной и Сахарова…. В то же время я заранее извиняюсь перед теми, для кого какие-то вещи, которые я скажу, покажутся достаточно банальными. Что-то такое уже писалось и говорилось. Я не знаю, в какой степени каждый из вас следил за публицистикой ФБК, Партии прогресса, моей, чьей-то еще… (неразборчиво) реалистами и исходя не из каких-то идеальных представлений о том, как оно должно быть, а исходя из практических возможностей и существующей политической ситуации. Я надеюсь, что эту базовую установку тоже все разделяют. Оговорив эти важные вещи, я начну. Я, наверное, минут 30-40 поразговариваю, а потом - сессия вопросов-ответов. Опять же: любых вопросов и любых ответов в контексте тех вводных, которые я сейчас озвучил.
Что нам, в самом общем плане, делать в ближайшие два-три года? Ответ на этот вопрос нельзя дать без самой главной базовой вещи, без политического прогноза. Любое планирование всегда основано на прогнозировании. Бюджет города принимается исходя из прогноза экономического развития - мы должны знать, больше у нас будет детей или меньше, строить детские садики или сносить. Чтобы спланировать какие-то действия, мы должны задаться каким-то прогнозом. Прогноз - это тонкая штука. Он наверняка не сбудется, наверняка будет неверным, он заведомо очень грубый, но лучше плохой прогноз, чем никакого. Если воспользоваться шахматной аналогией, то в шахматной школе тренер учит начинающих, что всегда лучше играть по плохому плану, чем без плана. Вот тут примерно так же. Если у нас не будет прогноза, то нам не с чем будет сверяться в нашей деятельности, у нас не будет шкалы, по которой мы сможем судить о тех или иных наших политических действиях - вот митинг, это хорошо или плохо? Очевидно, что есть разные точки зрения в разных контекстах. Если у нас есть шкала и мы прогнозируем какое-то развитие и с ним как-то соотносим наши действия, то можем как-то оценивать эти действия.
Я озвучу сейчас некий прогноз. Сильно спорить про него я не буду - как я уже сказал, он неверный. Наверняка что-то пойдет не так. Но он дает хотя бы некий вектор, который позволяет как-то грубо выстраивать стратегию, которую потом, по мере развития исторических событий, нужно будет уточнить. Прогноз, в самых общих чертах, жутко оптимистичный. С пессимистичными прогнозами сложно жить и соотносить свои действия. Если считать, что прогноз сильно пессимистичный, надо сложить чемоданы и уехать. Я недавно сделал противоположное - переехал на более или менее постоянное место жительства в Москву. Поэтому очевидно, что я верю в оптимистичный прогноз.
Итак, прогноз. Верхний потолок режима - это примерно 2022 год, что-то в этом духе. То есть сильно дольше это продлиться не может - тут нет сценария Мугабе, нет сценария династии Кимов в Северной Корее. Это не должно продлиться еще 50 лет. Это, в самом худшем случае, продлится лет восемь. На чем основан такой прозноз? Первое: на том, что у Путина нет сыновей… (смех в зале) На самом деле он основан на том, что мы понимаем, в значительной степени, довольно хорошо, как устроена система управления такой сложной и большой, неоднозначной страной как Россия. Эта система управления в настоящее время в большой степени стала ручной и опирается на отдачу большого количества заведомо незаконных приказов в ручном режиме. «А пошли и отжали "Башнефть" у Евтушенкова!» - какие-то такие вещи. «А пошли и кого-то посадили, а кого-то отпустили, а так-то активы перераспределили»: эти приказы отдаются вполне осознанно, вне правового поля, в рамках некоей системы понятий, в которой обобщенный кооператив «Озеро» вполне успешно существует и долго еще будет существовать.
Но Россия очень большая и сложно устроена. В ней все-таки очень большая территория, 140 миллионов человек населения. Это не Сингапур, где можно все разруливать, потому что премьер-министр Ли Кван Ю может оказаться в нужной точке в течение 10 минут, если что то случилось и требует прямого вмешательства.
В России эти приказы, указания, многие из которых заведомо незаконны, не доставляются напрямую от их автора до адресата. Они проходят через значительное количество слоев среднего менеджмента. Даже если все ключевые решения так или иначе замкнуты на первое лицо, тем не менее есть министры, генералы, начальники департаментов, губернаторы, вице-губернаторы, некий довольно большой номенклатурный слой, несколько десятков тысяч человек среднего менеджмента. Долголетние наблюдения показывают, что средний менеджмент не стареет. У нас есть предельный срок, ограничивающий нахождение на госслужбе в виде 60 лет. Но если вы посмотрите средний возраст губернатора - он как составлял 45 лет 15 лет назад, так и остался, плюс-минус.
Средний менеджмент - он такой. Есть некий возраст, когда чиновник может нормально работать в этой системе, не хочет свалить в Канны, а хочет украсть еще побольше. Соответственно, со временем существенно возрастает разрыв между первым лицом, которое замкнуло на себя систему ручного управления, и средним менеджментом, которому надо эти решения исполнять. И в какой-то момент… Это достаточно хорошо изученная история. Так было в Португалии в 1970-х, так много где было. В какой-то момент средний менеджмент начинает очень хорошо для себя понимать: «Мне-то тут еще жить и жить и потом», и перестает исполнять незаконные приказы, просто перестает. Грубо говоря, 50-летний губернатор приказ 60-летнего первого лица исполнит легко, а 40-летний министр его исполнять не будет. Это, естественно, постепенный процесс. В какой-то момент он попросит бумажку, следующую бумажку, еще больше бумажек, и система ручного управления будет разрушена или в очень значительной степени пострадает. В ней придется много что трансформировать. Исходя из того, насколько она ручная, насколько она навороченная, мы не видим сценариев более или менее мягкой и беззаботной ее трансформации во что-то более или менее менеджерируемое, ладное и складно работающее. Скорее всего, в момент, когда количество пробуксовок в системе исполнения приказов и управления страной достигнет критического количества, она просто коллапсирует с достаточно неприятными для нас всех последствиями. Всем в этой аудитории, наверное, понятно, что мы боремся за некое абстрактное светлое будущее и против несправедливости, но в любой ситуации коллапса все здесь собравшиеся где-то в числе первых рядов претендентов на развешивание на фонарях, так оно и будет.
После выборов 2018 года, в соответствии с моим политическим прогнозом, Владимир Владимирович Путин неожиданно для себя превратится в «хромую утку» - в политической терминологии, в человека, который досиживает свой последний срок, и про это все знают... В тот момент, когда в 2018 году он расслабленно выдохнет, политическая игра и политическая работа начнется. Будет определяться уже постпутинская конфигурация, в которой ему не будет места...
Но есть основания и для оптимизма. Более или менее понятно, как все это можно привязать к временной шкале. У нас, в России, время от времени проходят странные и забавные события, которые принято называть «выборами». Эти события уже давно не имеют никакого отношения к выборам, но в силу определенного карго-культа, международных обязательств и еще всякой неинтересной хрени они время от времени проводятся. Люди привыкли… они даже при советской власти проводились. Люди ходили на безальтернативные выборы, и нынешние к ним очень близки. Тем не менее они проводятся. И каждые выборы являются точкой серьезного стресса, головной боли и неприятностей. Чуваки играют с нами в покер, уже собрав все фишки. У них уже есть все, у нас нет ничего, но почему-то раз в несколько лет им надо идти «олл-ин». Они не могут ничего выиграть, у них и так все есть, но могут что-то проиграть. Это уже точка напряжения и геморроя. Такой точкой напряжения были выборы декабрьские в 2011 году. Такой точкой напряжения были выборы мэра Москвы 2013 года. Такой точкой напряжения являются многие региональные кампании. Расхожая точка зрения о том, что эти выборы ничего не значат, потому что «они» добиваются любого нужного результата, абсолютно неверна по очевидным причинам - потому хотя бы они уже напрягаются. Вот просто пример. Лозунг «Единая Россия - партия жуликов и воров - голосуй за любую другую партию кроме "Единой России"», сказанный Алексеем Навальным случайно в ходе радиопередачи, неожиданно очень сильно «Единую Россию» поколебал и пододвинул. И очень смешно, когда сейчас люди говорят с позиций: «Так какая разница? В Госдуме вместо единороссов оказались какие-то справедливороссы и коммунисты, которые те же самые. Мы в сортах дерьма разбираться не хотим, они точно так же голосуют за такие же идиотские законы и так далее, и так далее, и так далее. Какая же разница?» Разница очевидна. С точки зрения внутреннего дискомфорта системы и проверки системы на прочность - создание ей неприятностей: это было ужасно неприятно. Есть условный куратор выборов в управлении внутренней политики, условный «господин Сурков», который продал 300 мандатов «Единой России», 50 - «Справедливой России», пять - КПРФ. Те продали дальше по спискам своим людям, и тут - хренакс, результаты выборов совсем другие, и ему нужно вернуть деньги 60 людям из «Единой России», которое не прошли, и как-то договориться с нуля из «Справедливости», которые были на непроходных местах и которые неожиданно для него попали в Госдуму, а он даже не знает их биографию. Так попал в Госдуму, условно говоря, Пономарев… Но дело даже не в Пономареве. Это все равно адская точка стресса - кому-то верни, с кем-то договорись. Летят головы, какие-то большие проблемы, разборки. Кто-то говорит: «Я уже заплатил, назначьте меня замминистра, подберите адекватную замену» - и так далее.
Нельзя недооценивать этот стресс. Сурков в итоге местом поплатился. Но дело, конечно, не только в этом. Это самый маленький, крохотный пример головной боли, которую мы тогда создали. Гораздо более серьезный пример состоит в том, что, получив около 25 процентов в больших городах, «Единая Россия» была вынуждена была включить машину массовых фальсификаций, которая и вывела людей на улицы. В Москве первый митинг 5 декабря 2011 года - это был митинг рассерженных наблюдателей, людей, которых вышвыривали с избирательных участков, переписывали протоколы у них на глазах. Этого всего не было бы, если бы не задача любой ценой натянуть «Единой России» 49 процентов голосов из тех 25-30, которые были на самом деле. Этот митинг состоялся, за ним последовали другие. Да, мы там недожали, не победили, ничего не умели и вообще многое сделали не так. Но этого всего вообще не было бы, если бы не активная позиция по отношению к избирательной кампании и не правильная позиция на избирательную кампанию. Утрируя, большинство из сидящих в этой аудитории никогда бы не познакомилось и не оказались бы в этой аудитории, если бы не лозунг «Голосуй за любую другую партию, кроме партии жуликов и воров». Этот лозунг привел к болотно-сахаровскому движению. Таким образом - наши возможности создавать неприятности для власти, какие-то такие кризисные точки, в первую очередь, на выборах. Если взять выборы мэра Москвы, не буду много рассказывать. Все в курсе истории и понимают, какой стресс мы тогда смогли создать. Наша способность создавать стресс не должна быть недооценена. Именно потому, что у нас эффект низкой базы, именно потому, что мы входим в эту игру с нулем фишек и рискуем только выиграть, а оппоненты рискуют только проиграть. Соответственно, соотнося то, что я сейчас пытался сказать, с тем базовым прогнозом, который я дал, мы можем этот прогноз немного уточнить. Давайте внимательно посмотрим на президентские выборы 2018 года - выиграет ли их Владимир Владимирович Путин? Да. Будет ли он в них участвовать? Да. Выиграет ли он их убедительно? Да. Можем ли мы что-то сделать? Нет. Глобально, серебряной пулей - нет. Будет ли от этого Владимиру Владимировичу Путину хорошо? Нет.
Политический прогноз, который можно сделать, заключается в том, что в районе 2021-2022 года произойдут досрочные президентские выборы после какой-то серьезной ошибки, сделанной Путиным на сроке, который начнется в 2018.
После выборов 2018 года, в соответствии с моим политическим прогнозом, Владимир Владимирович Путин неожиданно для себя превратится в «хромую утку» - в политической терминологии, в человека, который досиживает свой последний срок, и про это все знают. Можно это сравнить с Ельциным в 1996 году. Все эти адские усилия, многочисленные инфаркты, знаменитые пляски с Евгением Осиным… казалось, что вот, победил и можно успокоиться. Но как раз после этого все пошло вразнос: и ситуации в экономике, и ситуация в Чечне, и много чего еще. Потому что непосредственно после того, как ЦИК подвел результаты выборов 1996 года, все с полным пониманием того, что дальше это будет не Ельцин - вся элита сплотилась, олигархи, Чубайс, сделали его из последних сил президентом, чтобы на следующий день начать решать вопросы о ельцинском наследстве. Потому что немедленно начинается следующий политический цикл. Эти циклы длинные, они не исчерпываются тремя месяцами собственно предвыборной кампании. Политические игроки привыкли планировать на несколько лет вперед. В 2000 году Ельцин точно не пойдет на выборы - это в 1996 было всем понятно. Значит, уже надо простраивать какие-то конфигурации, уже все делить, и вот эта внутриполитическая борьба, разгоревшаяся с гораздо большей силой, чем до 1996 года, в итоге привела ко всем известным последствиям.
Тут будет то же самое. Путин напряжется и выиграет выборы 2018 года. Наверное, без блеска, наверное, тот запредельный рейтинг, который есть сейчас, существенно померкнет - конечно, если не будет совсем глобального экономического кризиса, если в основном все так же докатится, то он 50 процентов наберет - особенно, если опять сыграет конфигурация «выбирайте из меня, Жириновского, Зюганова и Миронова». Почему бы нет? У него все карты в руках. Они могут устроить такие выборы. Но, опять же, все игроки политической сцены, внутриэлитные и контрэлитные, прекрасно будут понимать, что дальше надо простраивать свою жизнь и стратегию без Путина и после Путина. Потому что на выборы 2024 года он не пойдет. Не пойдет не потому что не может… по Конституции, по закону. Когда это смущало? Мы все видели комбинацию с Медведевым. Ему будет 73 года, и вот эта вся элитная система - он же не сам ходит и протоколы подписывает. Есть губернаторы, ТИКи, УИКи и так далее. Вся вот эта система в 2024 году точно работать не будет, и она про это знает. Какой смысл в региональном ТИКе фальсифицировать выборы и подписывать протоколы за Путина в 2024 году, когда понятно, что ему недолго осталось и он недолго просидит. Скорее всего, этого не будет, все существенные политические игроки, в том числе внутриэлитные, будут понимать и то, что Путину, в том числе, будет казаться в 2018 году поводом выдохнуть, «еще одни выборы, как мне это надоело - опять ездить, заигрывать с народом, не сидеть в своей резиденции, выступать на митингах». Не случайно он уже в 2012 году плакал на Манежной площади. Реально, каждый, кто проходил через избирательную кампанию, знает, на самом деле, какой это стресс, какое напряжение, даже если перед тобой везде расстелена красная ковровая дорожка.
В тот момент, когда в 2018 году он расслабленно выдохнет, политическая игра и политическая работа начнется. Будет определяться уже постпутинская конфигурация, в которой ему не будет места, поэтому его слово не будет весомым, будет усиленное противоборство элитных группировок, и поэтому тогда существенные политические ошибки - неважно, что это будет - какая-нибудь трагическая история (условный «Курск» или Беслан) или социально-экономическая, или внешнеполитическая - серьезная и неприятная история, которая сейчас ему прекрасно сходит с рук и отскакивает как от тефлонового, после 2018 года не сойдет и не отскочит, потому что политик-«хромая утка» не может себе позволить того же, что и политик, который находится на подъеме.
Мы не знаем конкретно, что это будет, и не знаем, каким конкретно будет сценарий серьезных изменений, но политический прогноз, который можно сделать, заключается в том, что в районе 2021-2022 года произойдут досрочные президентские выборы после какой-то серьезной ошибки, сделанной Путиным на сроке, который начнется в 2018. Этот прогноз я называю оптимистичным, многие кинут в меня за это камнем, но, к сожалению, любые прогнозы, которые заканчивают правление Путина до 2018 года - это прогнозы достаточно апокалиптичные, это прогнозы, в которых социально-экономический кризис развивается глубже и в которых всех сметает волна русского бунта, жестокого и беспощадного. Опять же, может быть, он и будет очищающим, может быть, он будет замечательным, но конкретно в этой аудитории никому не поздоровится. Я не знаю, как у кого с перевязкой ран и стрельбой, - у меня очень плохо, и бегаю я медленно.
Дальше… нет, вопросы все потом. Кстати, по вопросам - очень удобно, когда вопросы поступают в записках. Их можно отсортировать. Я обязательно отвечу на все. Но их можно отсортировать и отвечать на них группами. Поэтому, если можно, записками в президиум, и все будет очень круто.
Мы прогнозируем в 2018 году выборы с трудом, а в 2020-2021 - досрочные. Кто будет иметь более высокие шансы и естественным образом выиграет выборы 2021 года? Это будет человек, который займет второе место после Путина. И вот тут все уже становится похожим на конкретную политическую задачу, которую можно решать и которая вполне посильна.
Теперь попробуем в этих предположениях еще немножко уточнить наш прогноз. ОК, мы прогнозируем в 2018 году выборы с трудом, а в 2020-2021 - досрочные. Кто будет иметь более высокие шансы и естественным образом… (нет звука) 2021 года? Это будет человек, который займет второе место после Путина. И вот тут все уже становится похожим на конкретную политическую задачу, которую можно решать и которая вполне посильна. Сделать так, чтобы режим пал, а Путин сбежал из страны в женском платье - я не знаю как, вы не знаете как, никто не знает как. И, скорее всего, этого не произойдет.
Как сделать так, чтобы, условно говоря, наш кандидат, представляющий широкий круг проевропейски настроенных сил, занял в 2018 году второе место на выборах, с тем, чтобы на последующих досрочных выборах быть естественным первым кандидатом на победу и иметь пусть не гарантированный выигрыш, но хотя бы серьезный гандикап перед потенциальными конкурентами - это мы знаем и умеем. Коалиционная работа, работа по построению структуры, которая обеспечит необходимое для выдвижения кандидата в 2018 году. Мы не знаем, кто это будет, и нам сложно себе представить - условный Навальный и Ходорковский, скорее всего, этими людьми не будут. По нынешнему законодательству они вообще не имеют права никуда баллотироваться еще очень долго. Это, кстати, полная ерунда. Ну и что, что не имеют…. Это вопрос политического давления. Если большие массы людей в течение длительного времени оказывают серьезное политическое давление, то возможно, более или менее, все что угодно. Известны примеры того, как в разных странах люди, которые не были допущены к участию в выборах в силу ограничений законодательства, под давлением серьезных политических сил, которые они представляли, неожиданно такое право получали и выигрывали выборы. Были такие примеры и в Грузии, и на Украине, и во многих дальних странах, когда люди внезапно получали гражданство своей страны, а не только отменялись какие-то дурацкие нормы про какие-то там судимости. Вообще, тут есть очень много поводов для конкретной политико-юридической работы. Три года до выборов 2018 года - это достаточный срок для того, чтобы спланировать и провести большую политическую кампанию по давлению на тот же европейский суд, чтобы с тех же Навального и Ходорковского были сняты судимости и формальные препятствия к их участию в выборах были устранены.
Но это не так важно, не так интересно, кто будет кандидатом от обобщенных нас в 2018 году. Гораздо интереснее, что мы сделаем (нет звука), чтобы кандидат вышел во второй тур или стал безоговорочным вторым.
Как сделать так, чтобы, условно говоря, наш кандидат, представляющий широкий круг проевропейски настроенных сил, занял в 2018 году второе место на выборах, с тем, чтобы на последующих досрочных выборах быть естественным первым кандидатом на победу... Мы не знаем, кто это будет, и нам сложно себе представить - условный Навальный и Ходорковский, скорее всего, этими людьми не будут. По нынешнему законодательству они вообще не имеют права никуда баллотироваться еще очень долго. Это, кстати, полная ерунда. Ну и что, что не имеют…. Это вопрос политического давления.
И здесь в значительной степени пригодится и наш московский опыт 2013 года. Здесь уже есть примерное понимание, наработан опыт, как строить как вести такие избирательные кампании. Понадобится очень много технологических штук. Скорее всего, к этому моменту у нас еще не будет партии, которая будет субъектом выдвижения. Скорее всего, надо будет собирать два миллиона подписей. Это невозможно, если смотреть на это как «Завтра нам нужно собрать два миллиона подписей». Но если я говорю: «Надо собрать два миллиона подписей через три года», - тогда надо строить региональную структуру, строить и формировать какие-то базы, делать систему звеньевых, десятков и сотен. Я знаю 10 человек, которые придут ко мне в квартиру в День Д, отдадут свои подписи, а я понесу этот подписной лист туда-то, на сборный пункт, а затем он пойдет дальше, на городской подписной пункт. Но это надо репетировать. И так далее.
Мы с вами, в целом, к сожалению, не привыкли мыслить и планировать длительными проектами. Вообще, практика показывает, что как только обобщенная оппозиция затевает и проводит какой-то длительный проект, он оказывается успешным. Это, на самом деле очень естественная и очень важная вещь. Очень многие люди привыкли считать: «Вот, я сходил на выборы, проголосовал там за оппозиционного кандидата. Он проиграл. Ничего не случилось. У меня опять период апатии на следующие пять лет до следующих выборов». Или: «Я сходил на митинг. Ничего не случилось. Все плохо, лидеры оппозиции все просрали» - и так далее. Это очень типичный образ мыслей. И он, конечно, неверный. Прикладывая 10 минут усилий раз в несколько лет или даже час усилий раз в пару месяцев, мы, конечно, не можем претендовать на то, чтобы что-то изменить, как бы круто мы о себе ни думали и как бы у нас ни было все хорошо с самооценкой.
Нам противостоит хорошо организованная большая, огромная сила. Вот близкий Санкт-Петербургу пример. В интернет попадало штатное расписание и платежная ведомость знаменитой «Ольгинской конторы», которая сидит и пишет комментарии. Их месячная платежная ведомость примерно в три раза больше, чем годовой бюджет Фонда борьбы с коррупцией, самой эффективной на сегодняшний день общественной оппозиционной организации. Да, конечно, они тупые. Да, конечно, 90 процентов этих денег воруют, а из оставшихся 90 процентов тратят неэффективно. Но, тем не менее, при том соотношении ресурсов, которое мы имеем, которое различается не на порядок, не на два порядка, а, очевидно, в тысячи раз, ожидать, что мы сможем чего-то добиться просто так, потратив 15 минут своего времени раз в месяц или раз в год, было бы, по крайней мере, очень наивно. Нам нужна точка приложения силы, на которую мы сконцентрируем достаточно длинный рычаг с достаточно длинным плечом, и приложим к этому рычагу достаточно большое усилие. Нам нужны большие проекты с единой целью. Как только мы их делаем, неожиданно оказывается, что это рычаг подается, и сделать мы можем много что.
Нам нужна точка приложения силы, на которую мы сконцентрируем достаточно длинный рычаг с достаточно длинным плечом, и приложим к этому рычагу достаточно большое усилие. Нам нужны большие проекты с единой целью.
Для меня близкий пример - это кампания Навального летом 2013 года. В ходе кампании в штабе было задействовано около 200 человек, общее количество волонтеров - около 15 тысяч. Все это продолжалось около 2,5 месяцев. Грубо говоря, 200 человек потратило по два человеко-месяца, и 15 тысяч человек потратило хотя бы по пять человеко-дней. Суммарно это составило около 80-100 тысяч человеко-дней. Вот проект такого масштаба. Сразу был офигенный результат. Если бы не какие-то фальсификации, Алексей вышел бы во второй тур, и так далее. Но это - 100 тысяч человеко-дней. Мы их вложили, и оказалось, что они перешибают многомиллиардный бюджет - бюджет нашего оппонента был около четырех миллиардов рублей (мы прикидывали, сколько примерно Собянин потратил на кампанию). Наш составил около 100 миллионов рублей, в 40 раз меньше. Но хорошо скоординированной работой большого количества людей мы, тем не менее, на рычаг нажали, и смогли добиться если не паритета, то довольно серьезного соревновательного эффекта. Вот таких проектов не хватает, таких проектов нет. Если смотреть на выборы 2018 года как общеоппозиционный проект, в котором люди подпишутся под тем, чтобы в течение, скажем, трех лет проделать какое-то количество волонтерской активности, потратить некую долю своего времени, своих ресурсов, то нет сомнения, что можно добиться практически любой цели.
Надо сказать, что в этом месте я сам себе немножечко напоминаю проповедника, который торгует в розницу концом света. «Дорогие граждане, так и так, к нам летит комета, и мы все умрем». Такой проповедник не должен ни в коем случае утверждать, что комета прилетит завтра, потому что люди поймут, что можно очень быстро проверить, врет он или нет. И нет смысла, ты ничего не успеешь сделать. Он не может говорить, что она прилетит через 20 лет, потому что когда еще это будет, буду ли я жив и коснется ли это меня. Он как раз должен сказать: «Лет пять или семь, или три года», и вот тогда у человека есть ощущение, что он с этим может что-то сделать. А дальше проповедник может сказать: «Давайте построим бомбоубежища, сложим туда много пресной воды и еды, и перепишем на меня все акции и недвижимость. И тогда все будет хорошо». Люди в это верят, и эта штука работает.
Часть-1. Часть-2. Часть-3.
Видеозапись трансляции
Источник: openrussia.org