Художественная традиция и первые шаги теоретической эстетики в Японии II
Глубины буддийской философии вряд ли были интересны и доступны аристократам, создававшим художественную атмосферу Хэйана. Их интересовала именно эстетическая сторона буддизма.
Школы хэйанского эзотерического буддизма Сингон и Тэндай разделяли общебуддийское положение о единосущности духа и тела (синдзин итинё) и недвойственности вещественности и разума (сикисин фуни). Это положение рассматривалось в практическом ключе, скорее как отсутствие чётких границ между тремя "измерениями" человека: вещественным (формы деяний), словесным (менее грубые звуковые формы) и ментальным (текучие, слабо оформленные потоки мыслей). Все эти "измерения" считались воплощениями соответственно трёх видов проявления природы Будды в мире форм. Монахи, стремившиеся к выявлению в себе природы Будды, совершенствовали себя телесно, словесно и ментально, для чего следовали сложной системе обязательных правил. Каждое из "измерений" считалось в равной степени важным по сравнению с двумя другими. (Заметим, что подобные три плана бытия человека признаются и в христианстве: в молитве на сон грядущий каждый православный просит у Создателя прощения за грехи, совершённые за день, "словом, делом и помышлением").
Основоположник тайного учения буддизма Сингон, поэт, каллиграф, теоретик искусства и просветитель Кукай (Кобо Дайси) во Вступлении к "Списку привезённых и преподносимых вещей" писал:
"Дхарма не имеет речи, но без речи выражена быть не может. Вечная истина превосходит чувственное, но лишь посредством чувственного может быть постигнута… В действительности, сокровенное учение столь глубоко, что трудно выразить его на письме. Однако с помощью картин неясности могут быть рассеяны".
В каком же случае художественное произведение может "рассеять неясности"? Только в том, где сама неясность, дуновение непостижимой сути бытия, просочится сквозь внешнюю форму.
Наиболее истинная форма в буддизме - это бесформенное Тело закона (хоссин). Однако оно проявляется для непросветлённого сознания в нескольких разновидностях формы: от почти неопределённой текучей формы мысли - через слова - до "отвердевшей" вещественной формы ощутимого мира.
Какие бы пёстрые образы ни выбирал художник для воплощения своего замысла, главной задачей у него всегда будет подведение аудитории через мозаику чувственного мира к внечувственному, бесформенному и пустотному основанию Бытия. Писатель и поэт, известный под именем Камо-но Тёмэй (1153-1216), считал обязательным признаком истинного произведения искусства наличие в нём свойства ёдзё. В трактате "Мумёсё" (Записи без названия) он писал: "Ёдзё - это то, что не определяется словами и не раскрывается в форме стихотворения… Все аспекты формы в поэзии трудны для понимания. Хотя старинные коллекции устной поэтической традиции и поэтики подробно наставляют читателей, когда доходит дело до понимания формы, мы не находим в них ничего конкретного. Особенно это справедливо по отношению к понятию югэн, одно название которого обескураживает. И я тоже, не очень хорошо понимая его, нахожусь в замешательстве, пытаясь описать его в приемлемом виде. Хотя, согласно мнению тех, кто глубоко проник в таинственную сферу югэна, главное находится в ёдзё, которое не может быть выражено словами и в той атмосфере, что не может быть раскрыта посредством формы стихотворения.. Это непостижимо для нечувствительных людей или людей с мелким сердцем".
Подобно большинству традиционных японских теоретиков искусства, Камо-но Тёмэй предпочитает не давать эстетическим понятиям точных определений. Он скорее очерчивает область, в рамках которой невозможно понять значение югэна. У него гораздо лучше получаются пространные описания тех конкретных ситуаций, где значение сложного понятия может быть не осмыслено, а прочувствовано читателем. Философской теме формы и бесформенного основания Бытия уделено внимание и в кодексе воинских наставлений "Бусидо", известного под другим названием "Хагакурэ" (Сокрытое в листве, 1716 г.).
Кодекс "Хагакурэ" написан Ямамото Цунэтомо, военачальником клана Набэсима. Путь воина должен быть безупречен, а для этого, читаем мы в "Хагакурэ", следует "жить так, словно тело его умерло". И в этом жизнь воина сродни монашеской. Те, кто доживал до 50-55 лет, т.е. до возраста наступающей старческой немощи, принимали монашеский постриг и принимались за духовное воспитание молодёжи своего клана. Кстати, и Ямамото Цунэтомо, следуя традиции, также в конце жизни стал монахом.
В своём трактате он почти дословно цитирует сутру "Праджняпарамита хридая", будучи уверенным, что жизнь и смерть самурая есть иллюстрация следующей буддийской мудрости: "Жизнь в наших телах возникает из середины небытия. В существовании там, где нет ничего, заключается смысл фразы "форма - это пустота". В том, что все вещи рождаются из небытия, заключается смысл фразы "пустота - это форма". Хотя всё возникает из бесформенного, форма мысли, речи, поступка была крайне важна. Именно форма жизни на краю гибели - "путь самурая лежит через каждодневное переживание смерти" - есть главная тема кодекса воина. Отчаянная, в условиях "здесь и теперь", решимость относится к "бесформенному", но этому необходимо предшествует длительная "формальная" подготовка. Такая подготовка затрагивала не только форму действий в боевых или мирных условиях, но и форму речи (прежде всего это касалось обращения к выше- или нижестоящим воинам, к народу, к детям и другим членам семьи) и даже форму мысли.
Актёр и теоретик, основоположник мистериального средневекового театра Но Дзэами Мотокиё (1363-1443) заявлял, что буквальное подражание (мономанэ) - это низший вид подражания по сравнению с подражанием духу, идее. Технические приёмы, по Дзэами, не должны бросаться в глаза зрителю; зрительское восприятие как бы "скользит над" актёрскими приёмами. Дзэами называл суть театральной игры сокровенным "цветком" и утверждал: "Сокроешь - быть цветку; несокровенное цветком стать не может". Трактат Дзэами "Фусикадэн" (Предание о цветке стиля, ) содержит ценные сведения об иерархии мастерства актёра театра Но. К "истинному цветку", т.е. к вершине мастерства, синтетически сочетающей духовное и физическое совершенство с чарующей глубокой красотой "югэна", актёр идёт по ступеням возрастного, духовного и профессионального становления. При этом он постоянно преодолевает сопротивление тела постижению технических навыков и специальных форм (ката). Совершенное владение формами "ката" считалось обязательным, но далеко не высшим достижением актёра.
В театре Но существует трудное амплуа - роль с открытым лицом, без маски. Актёр, исполняющий эту роль, должен сохранять бесстрастное, спокойное выражение лица, проявляя эмоции не мимическими, а другими, скрытыми средствами. Именно такое, "скрытое" воздействие на зрителя оказывается наиболее эффективным. Оно воплощает эстетику таинственного бесформенного "югэна" - эстетику живой одухотворённой красоты противоречивого тождества света и тьмы. Дзэами вывел некое подобие формулы, определяющей верховенство "невыразимого", "бесформенного" над оформленным: "Десять долей бесформенного душевного движения - семь долей внешнего оформленного выражения".
Вопросы формы волновали и теоретиков искусства чайного ритуала, таких как Мурата Сюко (1432-1520) и Такэно Дзёо (1502-1555). Можно отметить их последовательную приверженность духу вышеупомянутого Синкэя, провозгласившего приоритет неявленной, глубинной красоты, не нуждающейся в усложнённой форме и открытом выражении. Подобная красота постигается не внешним, материальным образом, а внутренней глубиной сердца, откликающегося на тонкие метаморфозы окружающей природы. Теоретиков чайного ритуала практически не волновал сам физиологический процесс конкретного чаепития. Их "стиль аскетический, направленный на духовно-телесное совершенствование, получил название "привязанность, любовь к безыскусному" (ваби-ски) и характеризовался полным пренебрежением, так сказать, к материальной стороне чайного ритуала".
...Продолжение следует...
Автор: Скворцова Е.Л., кандидат философских наук, старший научный сотрудник, Институт Востоковедения РАН
Часть I
Школы хэйанского эзотерического буддизма Сингон и Тэндай разделяли общебуддийское положение о единосущности духа и тела (синдзин итинё) и недвойственности вещественности и разума (сикисин фуни). Это положение рассматривалось в практическом ключе, скорее как отсутствие чётких границ между тремя "измерениями" человека: вещественным (формы деяний), словесным (менее грубые звуковые формы) и ментальным (текучие, слабо оформленные потоки мыслей). Все эти "измерения" считались воплощениями соответственно трёх видов проявления природы Будды в мире форм. Монахи, стремившиеся к выявлению в себе природы Будды, совершенствовали себя телесно, словесно и ментально, для чего следовали сложной системе обязательных правил. Каждое из "измерений" считалось в равной степени важным по сравнению с двумя другими. (Заметим, что подобные три плана бытия человека признаются и в христианстве: в молитве на сон грядущий каждый православный просит у Создателя прощения за грехи, совершённые за день, "словом, делом и помышлением").
Основоположник тайного учения буддизма Сингон, поэт, каллиграф, теоретик искусства и просветитель Кукай (Кобо Дайси) во Вступлении к "Списку привезённых и преподносимых вещей" писал:
"Дхарма не имеет речи, но без речи выражена быть не может. Вечная истина превосходит чувственное, но лишь посредством чувственного может быть постигнута… В действительности, сокровенное учение столь глубоко, что трудно выразить его на письме. Однако с помощью картин неясности могут быть рассеяны".
В каком же случае художественное произведение может "рассеять неясности"? Только в том, где сама неясность, дуновение непостижимой сути бытия, просочится сквозь внешнюю форму.
Наиболее истинная форма в буддизме - это бесформенное Тело закона (хоссин). Однако оно проявляется для непросветлённого сознания в нескольких разновидностях формы: от почти неопределённой текучей формы мысли - через слова - до "отвердевшей" вещественной формы ощутимого мира.
Какие бы пёстрые образы ни выбирал художник для воплощения своего замысла, главной задачей у него всегда будет подведение аудитории через мозаику чувственного мира к внечувственному, бесформенному и пустотному основанию Бытия. Писатель и поэт, известный под именем Камо-но Тёмэй (1153-1216), считал обязательным признаком истинного произведения искусства наличие в нём свойства ёдзё. В трактате "Мумёсё" (Записи без названия) он писал: "Ёдзё - это то, что не определяется словами и не раскрывается в форме стихотворения… Все аспекты формы в поэзии трудны для понимания. Хотя старинные коллекции устной поэтической традиции и поэтики подробно наставляют читателей, когда доходит дело до понимания формы, мы не находим в них ничего конкретного. Особенно это справедливо по отношению к понятию югэн, одно название которого обескураживает. И я тоже, не очень хорошо понимая его, нахожусь в замешательстве, пытаясь описать его в приемлемом виде. Хотя, согласно мнению тех, кто глубоко проник в таинственную сферу югэна, главное находится в ёдзё, которое не может быть выражено словами и в той атмосфере, что не может быть раскрыта посредством формы стихотворения.. Это непостижимо для нечувствительных людей или людей с мелким сердцем".
Подобно большинству традиционных японских теоретиков искусства, Камо-но Тёмэй предпочитает не давать эстетическим понятиям точных определений. Он скорее очерчивает область, в рамках которой невозможно понять значение югэна. У него гораздо лучше получаются пространные описания тех конкретных ситуаций, где значение сложного понятия может быть не осмыслено, а прочувствовано читателем. Философской теме формы и бесформенного основания Бытия уделено внимание и в кодексе воинских наставлений "Бусидо", известного под другим названием "Хагакурэ" (Сокрытое в листве, 1716 г.).
Кодекс "Хагакурэ" написан Ямамото Цунэтомо, военачальником клана Набэсима. Путь воина должен быть безупречен, а для этого, читаем мы в "Хагакурэ", следует "жить так, словно тело его умерло". И в этом жизнь воина сродни монашеской. Те, кто доживал до 50-55 лет, т.е. до возраста наступающей старческой немощи, принимали монашеский постриг и принимались за духовное воспитание молодёжи своего клана. Кстати, и Ямамото Цунэтомо, следуя традиции, также в конце жизни стал монахом.
В своём трактате он почти дословно цитирует сутру "Праджняпарамита хридая", будучи уверенным, что жизнь и смерть самурая есть иллюстрация следующей буддийской мудрости: "Жизнь в наших телах возникает из середины небытия. В существовании там, где нет ничего, заключается смысл фразы "форма - это пустота". В том, что все вещи рождаются из небытия, заключается смысл фразы "пустота - это форма". Хотя всё возникает из бесформенного, форма мысли, речи, поступка была крайне важна. Именно форма жизни на краю гибели - "путь самурая лежит через каждодневное переживание смерти" - есть главная тема кодекса воина. Отчаянная, в условиях "здесь и теперь", решимость относится к "бесформенному", но этому необходимо предшествует длительная "формальная" подготовка. Такая подготовка затрагивала не только форму действий в боевых или мирных условиях, но и форму речи (прежде всего это касалось обращения к выше- или нижестоящим воинам, к народу, к детям и другим членам семьи) и даже форму мысли.
Актёр и теоретик, основоположник мистериального средневекового театра Но Дзэами Мотокиё (1363-1443) заявлял, что буквальное подражание (мономанэ) - это низший вид подражания по сравнению с подражанием духу, идее. Технические приёмы, по Дзэами, не должны бросаться в глаза зрителю; зрительское восприятие как бы "скользит над" актёрскими приёмами. Дзэами называл суть театральной игры сокровенным "цветком" и утверждал: "Сокроешь - быть цветку; несокровенное цветком стать не может". Трактат Дзэами "Фусикадэн" (Предание о цветке стиля, ) содержит ценные сведения об иерархии мастерства актёра театра Но. К "истинному цветку", т.е. к вершине мастерства, синтетически сочетающей духовное и физическое совершенство с чарующей глубокой красотой "югэна", актёр идёт по ступеням возрастного, духовного и профессионального становления. При этом он постоянно преодолевает сопротивление тела постижению технических навыков и специальных форм (ката). Совершенное владение формами "ката" считалось обязательным, но далеко не высшим достижением актёра.
В театре Но существует трудное амплуа - роль с открытым лицом, без маски. Актёр, исполняющий эту роль, должен сохранять бесстрастное, спокойное выражение лица, проявляя эмоции не мимическими, а другими, скрытыми средствами. Именно такое, "скрытое" воздействие на зрителя оказывается наиболее эффективным. Оно воплощает эстетику таинственного бесформенного "югэна" - эстетику живой одухотворённой красоты противоречивого тождества света и тьмы. Дзэами вывел некое подобие формулы, определяющей верховенство "невыразимого", "бесформенного" над оформленным: "Десять долей бесформенного душевного движения - семь долей внешнего оформленного выражения".
Вопросы формы волновали и теоретиков искусства чайного ритуала, таких как Мурата Сюко (1432-1520) и Такэно Дзёо (1502-1555). Можно отметить их последовательную приверженность духу вышеупомянутого Синкэя, провозгласившего приоритет неявленной, глубинной красоты, не нуждающейся в усложнённой форме и открытом выражении. Подобная красота постигается не внешним, материальным образом, а внутренней глубиной сердца, откликающегося на тонкие метаморфозы окружающей природы. Теоретиков чайного ритуала практически не волновал сам физиологический процесс конкретного чаепития. Их "стиль аскетический, направленный на духовно-телесное совершенствование, получил название "привязанность, любовь к безыскусному" (ваби-ски) и характеризовался полным пренебрежением, так сказать, к материальной стороне чайного ритуала".
...Продолжение следует...
Автор: Скворцова Е.Л., кандидат философских наук, старший научный сотрудник, Институт Востоковедения РАН
Часть I