Янов. Часть 7
часть 6
"Вообще-то русской оппозиции к расколам не привыкать. Они, можно сказать, перманентное её состояние. Она и сейчас расколота. Но лишь три из этих расколов имели для страны последствия поистине роковые. Мне кажется, что идеологи и лидеры сегодняшней оппозиции делают большую ошибку, не интересуясь историей своих предшественников. Глядишь, чему-нибудь и научились бы.
Последний из этих судьбоносных расколов известен всем, кто учился в советской школе. В 1903 году РСДРП раскололась на большевиков и меньшевиков. Этот раскол подарил России ленинизм. Пусть Ленин был в ту пору политическим пигмеем но, в отличие, скажем, от Лимонова, у него, единственного, была системная альтернатива на случай катастрофы. Его расчет сбылся. И в результате страна на протяжении целого столетия шла в никуда.
Предпоследний раскол случился за полвека до этого и, хоть он и был намного поучительней, помнят о нем, боюсь, лишь специалисты. Произошел он в 1850-е, когда расколололись соратники по борьбе за отмену крепостничества. Два поколения интеллигенции плечом к плечу боролись за его отмену - и прагматики, и идеалисты, и будущие западники, и будущие славянофилы. Но едва пробил час Великой реформы, прагматики и славянофилы ушли в реформистское правительство, остальные остались в оппозиции.
Тогдашние «молодые реформаторы» поверили, условно говоря, что Париж стоит мессы. Главное, полагали они, это освободить крестьян от рабства помещиков. Пусть хоть ценой закрепощения этих крестьян общинами, пусть ценой сохранения самодержавия (они ведь выросли на «Истории» Карамзина и на славянофильском убеждении, что Россия не Европа и жить без самодержавия не сможет).
Оппозиция, напротив, была уверена, что без конституционной монархии, без кардинального, то есть, политического переустройства страны, никакие реформы ни от чего Россию не спасут - ни от новой диктатуры, ни даже от нового закрепощения крестьян. И как в воду глядела. Ибо, как выяснилось, настаивая на сохранении самодержавия и крестьянской общины, «молодые реформаторы» по существу подписали приговор не только самодержавию, но и самой монархии в России. А ее крушение в разгар мировой войны как раз и было той самой катастрофой, которой ждал Ленин...
* * *
Впрочем, даст Бог, мы еще доберемся до подробностей этой сравнительно недавней драмы. Здесь заботит нас другая, первая в истории оппозиции драма, праматерь всех ее последующих расколов, которая напрочь сегодня забыта. Это тем более странно, что именно она положила начало тому самому закрепощению подавляющего большинства населения России, за отмену которого так доблестно и так несчастливо боролись три столетия спустя ее наследники. Странно, что так коротка в России национальная память, но это факт, печальный факт.
Тогда, в 1550-е, соратники по борьбе за ограничение власти и предотвращение крепостничества раскололись примерно по тем же линиям, что и в 1850-е. Прагматики, тогдашние «молодые реформаторы» во главе с Алексеем Адашевым, пошли в т. н. Правительство компромисса, а идеалисты - во главе с лидером четвертого поколения нестяжателей старцем Артемием - остались в оппозиции.
Те, первые «молодые реформаторы» тоже полагали, что Париж стоит мессы: с отменой церковного землевладения (путь, которым шла Северная Европа) можно и подождать. Главное - немедленно модернизировать архаическую административную структуру страны, доставшуюся ей от средневековья. Восстанавливать против реформ такого грозного противника, как церковь, они сочли неразумным.
Следует воздать им справедливость. Административная, финансовая и судебная реформы, которые они провели в 1550-е, без сомнения заслуживают название Великих куда в большей степени, нежели те, половинчатые, что фигурируют в учебниках под этим названием. Они отменили феодальные «кормления» и ввели в уездах крестьянское самоуправление с налоговым самообложением и судом присяжных (по некоторым источникам и в городах тоже) . Это, разумеется, дало мощный толчок развитию крестьянской предбуржуазии, успешно конкурировавшей с помещиками, многократно усиливая тем самым социальную базу реформы.
Обо всем этом можно прочитать в многочисленных статьях медиевистов-шестидесятников, рассеянных во множестве специальных изданий, ставших теперь библиографической редкостью, и в нескольких книгах, никогда, увы, не вышедших за пределы тогдашнего «исторического гетто» (даже на Западе впервые узнали о них лишь двадцать лет спустя из моей книги The Origins of Autocracy).
Но о расколе тогдашней оппозиции, которая сформировала, как мы уже знаем, в 1550-е правительство страны и, по сути, задавала тон всему политическому дискурсу, не писал еще, сколько я знаю, никто. И поэтому его реконструкция требует очень тщательного сопоставления известных нам фактов и принципиальных расхождений внутри оппозиции.
* * *
Сначала факты. В 1551 году молодой государь обратился к церковному собору с т. н. «царскими вопросами» - по явному наущению вхожего к нему старца Артемия (Иван IV был еще более внушаем, чем его отец). Иначе невозможно объяснить, почему царь вдруг заговорил языком Вассиана Патрикеева.
Текст вопросов в этом эссе не поместится, придется подождать до следующего. Пока что поверьте мне на слово: они были убийственные. И можно предположить, какой страшный переполох вызвали они в иерархии. Так с церковниками не разговаривал даже «слуга диавола» Иван III.
Тогда же Артемий был назначен на ключевую должность игумена Троицы, что автоматически делало его членом Собора. В сан игумена был возвышен и его единомышленник Феодорит. Епископом Рязанским стал нестяжатель Кассиан. Короче, оппозиция была в фаворе.
Не прошло, однако, и двух лет, как все перевернулось буквально вверх дном, На Соборе 1553-го Артемий неожиданно был обвинен в «согласности» с еретиком Матвеем Башкиным, Феодорит - в «согласности» с Артемием, Кассиан был лишен епископской кафедры. Все они были осуждены и сосланы, а само нестяжательство объявлено ересью. В современных терминах - поставлено вне закона.
Что случилось? Как такое могло произойти? То, что царь предал нестяжателей под нажимом своего переполошившегося воспитателя митрополита Макария, это само собою разумеется. Для него это был не первый и не последний раз. Но то, что всемогущий тогда Адашев и пальцем не пошевелил, чтобы защитить вчерашних соратников от явно сфабрикованных обвинений, это, согласитесь, требует объяснения.
Без его хотя бы молчаливого согласия ничего подобного случиться не могло. Тем более, что «молодые реформаторы» были тогда на вершине своего триумфа, и влияние их на царя было велико, как никогда. Выходит, иерархия с ними договорилась, и они продали своих союзников церковникам в обмен на обещание не мешать довести реформы до конца. Как, в самом деле, объяснить их предательство иначе?
Таковы факты. На первый взляд обе стороны были правы. Но расхождения между бывшими соратниками зашли так далеко, что общего языка у них больше не было. До выяснения этих расхождений, однако, придется нам подождать следущего эссе.
http://www.snob.ru/profile/blog/11778/31357
"Вообще-то русской оппозиции к расколам не привыкать. Они, можно сказать, перманентное её состояние. Она и сейчас расколота. Но лишь три из этих расколов имели для страны последствия поистине роковые. Мне кажется, что идеологи и лидеры сегодняшней оппозиции делают большую ошибку, не интересуясь историей своих предшественников. Глядишь, чему-нибудь и научились бы.
Последний из этих судьбоносных расколов известен всем, кто учился в советской школе. В 1903 году РСДРП раскололась на большевиков и меньшевиков. Этот раскол подарил России ленинизм. Пусть Ленин был в ту пору политическим пигмеем но, в отличие, скажем, от Лимонова, у него, единственного, была системная альтернатива на случай катастрофы. Его расчет сбылся. И в результате страна на протяжении целого столетия шла в никуда.
Предпоследний раскол случился за полвека до этого и, хоть он и был намного поучительней, помнят о нем, боюсь, лишь специалисты. Произошел он в 1850-е, когда расколололись соратники по борьбе за отмену крепостничества. Два поколения интеллигенции плечом к плечу боролись за его отмену - и прагматики, и идеалисты, и будущие западники, и будущие славянофилы. Но едва пробил час Великой реформы, прагматики и славянофилы ушли в реформистское правительство, остальные остались в оппозиции.
Тогдашние «молодые реформаторы» поверили, условно говоря, что Париж стоит мессы. Главное, полагали они, это освободить крестьян от рабства помещиков. Пусть хоть ценой закрепощения этих крестьян общинами, пусть ценой сохранения самодержавия (они ведь выросли на «Истории» Карамзина и на славянофильском убеждении, что Россия не Европа и жить без самодержавия не сможет).
Оппозиция, напротив, была уверена, что без конституционной монархии, без кардинального, то есть, политического переустройства страны, никакие реформы ни от чего Россию не спасут - ни от новой диктатуры, ни даже от нового закрепощения крестьян. И как в воду глядела. Ибо, как выяснилось, настаивая на сохранении самодержавия и крестьянской общины, «молодые реформаторы» по существу подписали приговор не только самодержавию, но и самой монархии в России. А ее крушение в разгар мировой войны как раз и было той самой катастрофой, которой ждал Ленин...
* * *
Впрочем, даст Бог, мы еще доберемся до подробностей этой сравнительно недавней драмы. Здесь заботит нас другая, первая в истории оппозиции драма, праматерь всех ее последующих расколов, которая напрочь сегодня забыта. Это тем более странно, что именно она положила начало тому самому закрепощению подавляющего большинства населения России, за отмену которого так доблестно и так несчастливо боролись три столетия спустя ее наследники. Странно, что так коротка в России национальная память, но это факт, печальный факт.
Тогда, в 1550-е, соратники по борьбе за ограничение власти и предотвращение крепостничества раскололись примерно по тем же линиям, что и в 1850-е. Прагматики, тогдашние «молодые реформаторы» во главе с Алексеем Адашевым, пошли в т. н. Правительство компромисса, а идеалисты - во главе с лидером четвертого поколения нестяжателей старцем Артемием - остались в оппозиции.
Те, первые «молодые реформаторы» тоже полагали, что Париж стоит мессы: с отменой церковного землевладения (путь, которым шла Северная Европа) можно и подождать. Главное - немедленно модернизировать архаическую административную структуру страны, доставшуюся ей от средневековья. Восстанавливать против реформ такого грозного противника, как церковь, они сочли неразумным.
Следует воздать им справедливость. Административная, финансовая и судебная реформы, которые они провели в 1550-е, без сомнения заслуживают название Великих куда в большей степени, нежели те, половинчатые, что фигурируют в учебниках под этим названием. Они отменили феодальные «кормления» и ввели в уездах крестьянское самоуправление с налоговым самообложением и судом присяжных (по некоторым источникам и в городах тоже) . Это, разумеется, дало мощный толчок развитию крестьянской предбуржуазии, успешно конкурировавшей с помещиками, многократно усиливая тем самым социальную базу реформы.
Обо всем этом можно прочитать в многочисленных статьях медиевистов-шестидесятников, рассеянных во множестве специальных изданий, ставших теперь библиографической редкостью, и в нескольких книгах, никогда, увы, не вышедших за пределы тогдашнего «исторического гетто» (даже на Западе впервые узнали о них лишь двадцать лет спустя из моей книги The Origins of Autocracy).
Но о расколе тогдашней оппозиции, которая сформировала, как мы уже знаем, в 1550-е правительство страны и, по сути, задавала тон всему политическому дискурсу, не писал еще, сколько я знаю, никто. И поэтому его реконструкция требует очень тщательного сопоставления известных нам фактов и принципиальных расхождений внутри оппозиции.
* * *
Сначала факты. В 1551 году молодой государь обратился к церковному собору с т. н. «царскими вопросами» - по явному наущению вхожего к нему старца Артемия (Иван IV был еще более внушаем, чем его отец). Иначе невозможно объяснить, почему царь вдруг заговорил языком Вассиана Патрикеева.
Текст вопросов в этом эссе не поместится, придется подождать до следующего. Пока что поверьте мне на слово: они были убийственные. И можно предположить, какой страшный переполох вызвали они в иерархии. Так с церковниками не разговаривал даже «слуга диавола» Иван III.
Тогда же Артемий был назначен на ключевую должность игумена Троицы, что автоматически делало его членом Собора. В сан игумена был возвышен и его единомышленник Феодорит. Епископом Рязанским стал нестяжатель Кассиан. Короче, оппозиция была в фаворе.
Не прошло, однако, и двух лет, как все перевернулось буквально вверх дном, На Соборе 1553-го Артемий неожиданно был обвинен в «согласности» с еретиком Матвеем Башкиным, Феодорит - в «согласности» с Артемием, Кассиан был лишен епископской кафедры. Все они были осуждены и сосланы, а само нестяжательство объявлено ересью. В современных терминах - поставлено вне закона.
Что случилось? Как такое могло произойти? То, что царь предал нестяжателей под нажимом своего переполошившегося воспитателя митрополита Макария, это само собою разумеется. Для него это был не первый и не последний раз. Но то, что всемогущий тогда Адашев и пальцем не пошевелил, чтобы защитить вчерашних соратников от явно сфабрикованных обвинений, это, согласитесь, требует объяснения.
Без его хотя бы молчаливого согласия ничего подобного случиться не могло. Тем более, что «молодые реформаторы» были тогда на вершине своего триумфа, и влияние их на царя было велико, как никогда. Выходит, иерархия с ними договорилась, и они продали своих союзников церковникам в обмен на обещание не мешать довести реформы до конца. Как, в самом деле, объяснить их предательство иначе?
Таковы факты. На первый взляд обе стороны были правы. Но расхождения между бывшими соратниками зашли так далеко, что общего языка у них больше не было. До выяснения этих расхождений, однако, придется нам подождать следущего эссе.
http://www.snob.ru/profile/blog/11778/31357