Отчёт с игры "Замок Таттершелл"
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
[Часть 5, даже не знаю, как назвать. События продолжают раскручиваться]
Тишина окутала часовню. Отец Аллан не торопил меня. Я бездумно следила за бликами луны, пробивающейся сквозь облака, и вспоминала первую исповедь. Мне только исполнилось семь лет. Был ясный мартовский день, солнце рассыпало разноцветные отблески на каменных плитах часовни. Я торжественно опустилась на подушку и произнесла выученные за maman слова: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».
А потом каялась в своих страшных детских грехах. Как подсматривала за играми Дэвида и мистера Генри, или как уговорила Клариссу переодеться в мужское и сбежать путешествовать, чтобы потом вернуться героями. Мистер Пэриш тогда нашёл нас промокших в ближайшем леске, и привёл домой, держа за уши, несмотря на титул и происхождение. Хлюпая носами от обиды, мы пили горячее молоко, завернутые в одеяло. Помню, с ужасом ждала наказания, но родители как будто и не заметили нашего отсутствия.
Как же было всё просто и понятно, Господи, дай мне сил… Я поправила розу, лежавшую на груди Дэвида, как поправляют выбившуюся прядь. Жест, который не позволила бы себе, будь он живым. Отец Аллан предложил пройти в исповедальню. Привычно опустилась на колени и произнесла молитву. Закрыв глаза и собрав волю в кулак, рассказала ему про брата и про то, что утаила встречу в беседке и его признание. «Отец Аллан, я не могу рассказать, ведь это убьёт родителей. Да и кому нужна правда - Дэвид мёртв. Пусть его образ будет светлым…»
Запись в дневнике
Отец Аллан потрясённо молчал, но когда заговорил, голос его тёк мерно и спокойно, принося покой моей душе… Он посоветовал хранить всё в тайне, даже если это повредит расследованию.
Не стоит, чтобы гордое имя Пелэм-Холлсов полоскали злые языки, причиняя боль отцу и матери. Их душевное спокойствие важнее ещё одного греха на моей душе. Видно, это мой крест - сохранить в тайне признание Дэвида.
После исповеди я задумчиво стояла в холле, когда подошёл мистер Блоу с отчаянной решимостью во взгляде: «Вы… очень любили брата?» Помертвела. Этот вопрос сегодня мог задать только тот, кто слышал разговор в беседке. Так это он… Всё же я стала причиной… Где отец Аллан, крест слишком тяжёл.
- Да, я очень любила… брата, - я надеялась, что помощник доктора правильно истолкует небольшую паузу.
Облегчение и надежда на будущее так явно отразились на его лице, что сомневаться не приходилось - намёк понят. Забыв про этикет, я коротко кивнула и побежала искать священника. Но даже узнав известия, он отказался снимать запрет.
Запись в дневнике
Спутник доктора меня пугает. Он следует за мной, стоит слишком близко, гораздо ближе, чем это может позволить джентльмен. А когда появился призрак первого герцога, он попытался обнять меня! Хорошо, что никто не заметил, а если и заметил, счёл способом защитить. С кем поговорить? На кого опереться? А если мне только всё кажется?
Рассказывать или нет? Бросить тень подозрения? Ведь одно лишь слово, слово герцогской дочери, может сломать ему судьбу. А я не хочу. Несмотря на его странности, мне кажется, что мистер Блоу не причинит мне вреда. В разговорах с ним чувствую себя заветной игрушкой, только что подаренной на Рождество. Которую если и сломают, то случайно, а потом будут безутешно плакать. Нет, слишком большая ответственность, надо разбираться самостоятельно. Решилась: передала через мисс Колтон записку. Если ответит да, буду решать. Если нет, то мне, действительно, показалось.
С нетерпением ожидая ответа, сидела в гостиной и пыталась вести светские разговоры. Но потом малодушно прикрылась смертью брата и спряталась в дневник. Подошла maman, попросила не оставаться наедине с мистером Блоу, что ей и обещала, абсолютно точно зная, что нарушу клятву при первой возможности. Как быстро я научилась врать…
Остановился мистер Оуэн: «Леди Шарлотта, позвольте побеседовать с Вами насчёт смерти Вашего брата».
Кинула беспомощный взгляд на маму: «Если maman позволит…»
Герцогиня потребовала своего присутствия на допросе. Мы зашли в кабинет к следователю.
- Леди Шарлотта, что Вы можете рассказать об обмороке в беседке, - ведомый шестым чувством, задал вопрос следователь.
- Я… сидела в беседке одна… Потом… упала в обморок - лепетала я, отчаянно краснея.
- А из-за чего Вы упали в обморок? - перехватил эстафету мистер Астер.
- Не знаю… Переволновалась… Не помню… - я понимала, что они прекрасно видят ложь.
Мистер Оуэн ещё помолчал, взглядом упрашивая не предавать, помочь ему в этом страшном деле. Рядом сидела мама… Почему выбор так тяжёл? Вздох. «Простите, мистер Оуэн, я больше ничего не могу Вам рассказать».
Опустились ресницы, закрыв чувства: «Тогда не смею Вас больше задерживать. Наверное, вам хочется поговорить наедине?»
Мы остались с maman вдвоём.
- Шарлотта, дорогая, - осторожно начала она. - Ты всё ещё не хочешь мне рассказать, что произошло в беседке?
- Я не могу, да это уже не важно.
- Но всё-таки?
- Я видела там Дэвида, незадолго до его смерти. Мы разговаривали…
- О чём?
- Молю, не спрашивайте, мне тяжело Вам лгать, а сказать правду не могу. Но даю слово, что это уже неважно - Дэвид мёртв.
- Хорошо, я не буду тебя расспрашивать. Но, - помолчала maman, - мне жаль, что я не смогла заслужить твоё доверие, - с этими словами она ушла.
О, моя любимая мама, если бы дело было в доверии. Мне так жаль Ваше истёрзанное сердце, взвалить ещё и этот груз будет бесчеловечно. Простите, дорогая. Пусть Дэвид останется для Вас таким же любимым, как и был всю его недолгую жизнь, а обида на меня... постараюсь развеять эту боль, ведь я жива… пока жива…
Часть 2
Часть 3
Часть 4
[Часть 5, даже не знаю, как назвать. События продолжают раскручиваться]
Тишина окутала часовню. Отец Аллан не торопил меня. Я бездумно следила за бликами луны, пробивающейся сквозь облака, и вспоминала первую исповедь. Мне только исполнилось семь лет. Был ясный мартовский день, солнце рассыпало разноцветные отблески на каменных плитах часовни. Я торжественно опустилась на подушку и произнесла выученные за maman слова: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».
А потом каялась в своих страшных детских грехах. Как подсматривала за играми Дэвида и мистера Генри, или как уговорила Клариссу переодеться в мужское и сбежать путешествовать, чтобы потом вернуться героями. Мистер Пэриш тогда нашёл нас промокших в ближайшем леске, и привёл домой, держа за уши, несмотря на титул и происхождение. Хлюпая носами от обиды, мы пили горячее молоко, завернутые в одеяло. Помню, с ужасом ждала наказания, но родители как будто и не заметили нашего отсутствия.
Как же было всё просто и понятно, Господи, дай мне сил… Я поправила розу, лежавшую на груди Дэвида, как поправляют выбившуюся прядь. Жест, который не позволила бы себе, будь он живым. Отец Аллан предложил пройти в исповедальню. Привычно опустилась на колени и произнесла молитву. Закрыв глаза и собрав волю в кулак, рассказала ему про брата и про то, что утаила встречу в беседке и его признание. «Отец Аллан, я не могу рассказать, ведь это убьёт родителей. Да и кому нужна правда - Дэвид мёртв. Пусть его образ будет светлым…»
Запись в дневнике
Отец Аллан потрясённо молчал, но когда заговорил, голос его тёк мерно и спокойно, принося покой моей душе… Он посоветовал хранить всё в тайне, даже если это повредит расследованию.
Не стоит, чтобы гордое имя Пелэм-Холлсов полоскали злые языки, причиняя боль отцу и матери. Их душевное спокойствие важнее ещё одного греха на моей душе. Видно, это мой крест - сохранить в тайне признание Дэвида.
После исповеди я задумчиво стояла в холле, когда подошёл мистер Блоу с отчаянной решимостью во взгляде: «Вы… очень любили брата?» Помертвела. Этот вопрос сегодня мог задать только тот, кто слышал разговор в беседке. Так это он… Всё же я стала причиной… Где отец Аллан, крест слишком тяжёл.
- Да, я очень любила… брата, - я надеялась, что помощник доктора правильно истолкует небольшую паузу.
Облегчение и надежда на будущее так явно отразились на его лице, что сомневаться не приходилось - намёк понят. Забыв про этикет, я коротко кивнула и побежала искать священника. Но даже узнав известия, он отказался снимать запрет.
Запись в дневнике
Спутник доктора меня пугает. Он следует за мной, стоит слишком близко, гораздо ближе, чем это может позволить джентльмен. А когда появился призрак первого герцога, он попытался обнять меня! Хорошо, что никто не заметил, а если и заметил, счёл способом защитить. С кем поговорить? На кого опереться? А если мне только всё кажется?
Рассказывать или нет? Бросить тень подозрения? Ведь одно лишь слово, слово герцогской дочери, может сломать ему судьбу. А я не хочу. Несмотря на его странности, мне кажется, что мистер Блоу не причинит мне вреда. В разговорах с ним чувствую себя заветной игрушкой, только что подаренной на Рождество. Которую если и сломают, то случайно, а потом будут безутешно плакать. Нет, слишком большая ответственность, надо разбираться самостоятельно. Решилась: передала через мисс Колтон записку. Если ответит да, буду решать. Если нет, то мне, действительно, показалось.
С нетерпением ожидая ответа, сидела в гостиной и пыталась вести светские разговоры. Но потом малодушно прикрылась смертью брата и спряталась в дневник. Подошла maman, попросила не оставаться наедине с мистером Блоу, что ей и обещала, абсолютно точно зная, что нарушу клятву при первой возможности. Как быстро я научилась врать…
Остановился мистер Оуэн: «Леди Шарлотта, позвольте побеседовать с Вами насчёт смерти Вашего брата».
Кинула беспомощный взгляд на маму: «Если maman позволит…»
Герцогиня потребовала своего присутствия на допросе. Мы зашли в кабинет к следователю.
- Леди Шарлотта, что Вы можете рассказать об обмороке в беседке, - ведомый шестым чувством, задал вопрос следователь.
- Я… сидела в беседке одна… Потом… упала в обморок - лепетала я, отчаянно краснея.
- А из-за чего Вы упали в обморок? - перехватил эстафету мистер Астер.
- Не знаю… Переволновалась… Не помню… - я понимала, что они прекрасно видят ложь.
Мистер Оуэн ещё помолчал, взглядом упрашивая не предавать, помочь ему в этом страшном деле. Рядом сидела мама… Почему выбор так тяжёл? Вздох. «Простите, мистер Оуэн, я больше ничего не могу Вам рассказать».
Опустились ресницы, закрыв чувства: «Тогда не смею Вас больше задерживать. Наверное, вам хочется поговорить наедине?»
Мы остались с maman вдвоём.
- Шарлотта, дорогая, - осторожно начала она. - Ты всё ещё не хочешь мне рассказать, что произошло в беседке?
- Я не могу, да это уже не важно.
- Но всё-таки?
- Я видела там Дэвида, незадолго до его смерти. Мы разговаривали…
- О чём?
- Молю, не спрашивайте, мне тяжело Вам лгать, а сказать правду не могу. Но даю слово, что это уже неважно - Дэвид мёртв.
- Хорошо, я не буду тебя расспрашивать. Но, - помолчала maman, - мне жаль, что я не смогла заслужить твоё доверие, - с этими словами она ушла.
О, моя любимая мама, если бы дело было в доверии. Мне так жаль Ваше истёрзанное сердце, взвалить ещё и этот груз будет бесчеловечно. Простите, дорогая. Пусть Дэвид останется для Вас таким же любимым, как и был всю его недолгую жизнь, а обида на меня... постараюсь развеять эту боль, ведь я жива… пока жива…