На долгую память от Марии Ивановны Поповой
Сегодня бабушке Марусе исполнилось бы 106 лет.
Она всегда забывала о своём дне рождения, и когда я её поздравляла, будучи у неё в гостях на летних каникулах, она радостно удивлялась: правда? а я и забыла! Спасибо, что ты помнишь!
Я помнила всегда - и конечно же помню сейчас, - а тогда я шутливо добавляла: конечно же помню, потому что ты младше меня на восемь дней!
И мы обе радостно смеялись, обыгрывая разницу в числах, но не в годах - 49 лет, почти полстолетия бабушка жила без меня, а я живу без неё двадцать, но мы всегда были и будем вместе: я несу её генетический код, следовательно была записана в ней ещё до её рождения, как и она записана в мой до и после моего рождения, и мы будем записаны друг в друге даже завершив физическое существование, полностью перейдя в эти буквы и буквы других моих лоскутков.
Вот потому я неустанно вспоминаю и записываю, ищу архивные документы (и нахожу!), пытаясь успеть по максимуму расшифровать общеродовой «геном»...
И сегодня мне есть что подарить своей бабушке Марусечке - во многом благодаря сайту «Одноклассники» и группе «Нововасильевка», созданной там Аллой Тарасовой!
Имея на руках бесценнейшие документы - молоканские записи рождений, бракосочетаний и смертей нововасильевцев за период 1890-1920 гг., чудом добытые Игорем Гузиковым; фотографии, сохранившиеся в альбомах моих старых и новообретённых родственников, я сопоставляю данные, заглядывая в собственный фотоальбом и вспоминая бабушкины рассказы, оттиснутые в детской памяти благодаря стотысячному повторению, - и проступают из тьмы забвения яркие или (пока) полустёртые черты моих родных, виденных мной и никогда не виденных.
Вот моя добыча последних лет и моё приношение моей самой любимой, самой гениальной и самой живой из всех любимых людей бабушке Марусе: Поповой (в замужестве Жмаевой) Марии Ивановне.
Как я уже рассказывала во многих лоскутках, мою бабушку Марусю растила мать-вдова, которую звали Марфа (я думаю, что Марфа, поскольку я слышала это имя только из уст моей мамы в форме Марфуни: бабушка Маруся, рассказывая, просто говорила «моя мама», - а мамочка моя свою бабушку называла «бабушка Марфуня»).
Моя прабабушка Марфа, мама бабушки Маруси, маминой мамы
Девичья фамилия её была Киреева, затем по первому мужу она стала Поповой и затем после его смерти, выйдя второй раз замуж, Подковыровой, но второй муж тоже умер, и прабабушка так и оставалась вдовой до самой своей смерти.
Отчества её я, к сожалению, не знаю (как не знала отчества своей бабушки моя мама), но думаю, что Фёдоровна - если принять поправку относительно года рождения бабушки Маруси.
Все факты и логические связи приводят к этому выводу: в молоканских записях рождений-смертей (прибывших сложными путями то ли из Австралии, то ли из Канады) я нашла строку, сообщающую о том, что 15 июля 1908 года у Марфы Фёдоровны Поповой родилась дочь Мария.
Обычно в этих записях, регистрирующих рождение ребёнка, указываются имена или обоих родителей, или только отца, - и это чуть ли не единственная (во всяком случае встреченная мной) запись, указывающая только имя матери.
Однако если учесть хорошо известный мне факт, что отец моей бабушки Маруси утонул за два месяца до её рождения, то она родилась у вдовы, что и объясняет запись о рождении Марии только с указанием данных матери.
Не совпадает только год (официальной - паспортной - датой рождения бабушки Маруси является 1910-й), но число и месяц те же - прибавляем к 15 июля по старому стилю 13 дней и получаем 28 июля по новому:
Как я выяснила недавно, Марфа имела двоюродную сестру Настю - Настя Киреева и дочь Марфы Киреевой-Поповой Мария Попова (моя бабушка) вышли замуж за родных братьев Жмаевых: Настя за Михаила (1894 года рождения), Мария за Павла (1906 года рождения).
Таким образом, по этой ветке наша семья, представленная отпрысками Жмаевых+Киреевых (дети Маруси и Павла Анатолий Павлович и Валентина Павловна - мой родной дядя и моя мама, их дети Валентина Анатольевна, Сергей Анатольевич, я и моя старшая сестра Лиля; дети Анастасии и Михаила - Екатерина Михайловна, Антонина Михайловна и их дети Валентина Николаевна, Павел Григорьевич и Елена Григорьевна; а также все последующие поколения), получила двойное родство.
Мне об этом сказала в 2013 году наша «тётя Катя запорожская» (в роду было много Екатерин: моя прабабушка Катя Жмаева-Соломатина (« семиделка»), её дочь Екатерина, ставшая в замужестве Михеевой, и вот эта самая тётя Катя - дочь Михаила Жмаева и Насти Киреевой, получившая в роду метку «запорожская» - по месту её жительства в военные, послевоенные годы и поныне).
В 2014 году я навестила тётю Катю - специально поехала через Запорожье, возвращаясь от родных из Приазовья в мае, - и перефотографировала своим фотоаппаратом её альбом (успела! в этом году тётя Катя, которой в феврале 2016 года исполнился 91 год, почти ослепла, различает только свет и тьму; но архиясного ума и памяти не потеряла).
Благодаря одной «тройной» фотографии из тёти Катиного альбома я смогла идентифицировать, с кем стоит рядом на «двойной» фотографии (хранившейся в бабушкином альбоме) моя молодая бабушка Маруся: а именно с троюродным братом (если считать по киреевской «шкале») Витей - сыном своей двоюродной тёти Насти Киреевой, и одновременно (по жмаевской шкале) с «родным» племянником - по мужу, поскольку бабушки Марусин муж Павел и отец Вити Жмаева Михаил Жмаев - родные братья.
Однако на этом история не заканчивается (а ниточка киреевского родства не обрывается): я всегда знала и помнила одну нашу мелитопольскую родственницу - тётю Таню «мелитопольскую», которая работала в Мелитополе фотографом - в фотоателье, и был у неё сын «Вофка» (как она его называла) - Вовка, Володя, Владимир, - а также родной брат Лёня («кодовое имя» в роду - Лёнька-пьяница), который, как и его родители, жил в Нововасильевке.
Одновременно в моей памяти хранилась информация о неких родных в Нововасильевке, в числе которых бабушка Маруся упоминала какого-то «деда Абрама» (называла его неодобрительно, поскольку он был очень жадный, хотя держал пчёл, - и вот кажется именно с мёдом была связана его «жадность», точнее мёд был показателем жадности, которая у него была даже на мёд, которого «уж чего-чего», а было много у пчеловодов).
(Перед бабушкиной смертью в феврале 1996 года я поехала проведать бабушку и попрощаться; воспользовавшись новогодними праздниками, я приехала в конце декабря 1995-го, бабушка была в полузабытьи, никого не узнавала, всех перепутала, но через несколько дней ясное сознание вернулось к ней, и я вдруг «осенилась» - уйдёт бабушка Маруся, и вместе с ней исчезнет огромный пласт памяти о наших родных; и я вынула фотографии из жёлто-золотистого шёлкового мешочка, лежавшего в шифоньере, и стала показывать бабушке тех, кого я не знаю, - бабушка называла, кто это, а я писала на обороте карандашом.)
И когда я пыталась вспомнить спустя много лет, что за родня нам эта «мелитопольская» тётя Таня (я полагала - по жмаевской линии: я думала, что это была племянница дедушке Павлику, и смутно помнила, что Таня и Лёнька - моей маме и дяде Толе приходятся троюродными братом и сестрой), я нашла на обороте одной из фотографий тёти Тани надпись: «Татьяне Суборе от Т. Трифоновой».
К этому времени я уже имела на руках этот бесценный документ - молоканские метрические записи рождений, смертей и бракосочетаний, к сожалению, не всегда полные и датируемые тридцатилетним периодом на стыке веков... да ведь и это чудо! в Нововасильевке долго не было православной церкви, а когда она появилась, туда ходили большей частью новоприбывшие переселенцы, не исконные, переселённые при Александре I в таврийские степи (дата основания Нововасильевки - 1823 год), - то есть вообще никаких записей не должно было быть!
Я поискала по фамилии Трифонов и нашла там Абрама - действительно, Абрам Аввакумович Трифонов и....... Татьяна Фёдоровна Киреева поженились в 1906 году (маму нашей «тёти Тани мелитопольской» тоже звали Татьяной, и по мужу она стала Трифоновой).
Логически рассуждая: очевидно, моя прабабушка Марфуня имела родного брата Фёдора, у которого была дочь Татьяна, и моей бабушке Марусе она была двоюродной сестрой (поскольку её дети Татьяна и «Лёнька» приходились моей маме и дяде Толе троюродными братом и сестрой).
(И теперь мы знаем, что у неё была и двоюродная сестра Настя - Анастасия Андреевна Киреева, в замужестве Жмаева.)
Смотрим на фотографии моей прабабушки Марфуни, её племянницы Татьяны (двоюродной сестры моей бабушки Маруси) и её детей Татьяны и Леонида (? потому что Лёнькой могли звать и Леонтия) и её двоюродной сестры Насти «с кем-то», о ком дочь Насти Антонина (младшая сестра «тёти Кати запорожской») говорила своей дочери Лене Овчинниковой, что это «мама с папой»...
...И мне всё больше кажется, что это Настя со своим папой Андреем Киреевым, а не мужем Михаилом - поскольку её муж Миша у нас есть на двух разных фотографиях из двух разных семейных альбомов и имеет совсем другие черты:
Дедушка Миша в молодости (сидит)
Дедушка Миша Жмаев, муж Насти Киреевой, с сыном Виктором
Мне кажется, особенно «Лёнька» похож на мою прабабушку Марфуню (и «Вофка»)...
...А потом я «познакомилась» со своим троюродным братом Сергеем Поповым: я выложила в нововасильевской группе «Одноклассников» вот эту карточку:
Серёжа (не слишком «воцерковленный» относительно компьютеров и «интернетов») показал её своему отцу (изображённому на карточке с сестрой Женей), дядя Толя Попов (мне приходящийся двоюродным дядей по линии Поповых - линии бабушки Марусиного отца) позвонил моему родному дяде Толе (Жмаеву, родному брату моей мамы) из Нововасильевки в Приазовье, дядя Толя Жмаев позвонил мне, я нашла Серёжу и добавила в друзья в «Одноклассниках», мы обменялись телефонами... и я стала долго и нудно изводить Серёжу и его папу просьбами достать с чердака архивные фотографии и отнести в библиотеку Аллочке Тарасовой на сканирование.
Наконец я получила этот клад (к сожалению, сильно отредактированный мышами, и теперь я долго и нудно извожу дядю Толю Попова просьбами отнести на сканирование и эти клочки), с главнейшим подарком (о котором - конечно же - я расскажу в финале в качестве «коды»).
Это фотоальбом только одной ветви от «дерева» Ивана Попова, моего прадеда, - его сына Тимофея Ивановича Попова, и то её видит моё око, да зуб неймёт: кое-что дядя Толя Попов (сын дедушки Тимоши) мне сообщил, кое-что я сама помнила из рассказов бабушки Маруси, кое-какие фотографии были в нашем семейном архиве (бабушкином и мамином, теперь моих), - но в целом я многих своих родственников по линии Поповых не знаю и надеюсь на коллективную помощь и память нововасильевцев - жду их комментариев к моей заметке в «Одноклассниках»: возможно, кто-то узнает своих соседей по Нововасильевке, кто-то - своих родственников (женившихся на моей родне или вышедших замуж за моих родственников).
Итак, что я знаю из истории моего рода по линии Поповых: моя прабабушка Марфуня - Марфа Киреева была выдана замуж девушкой за многодетного вдовца Ивана Попова (я даже отчества его не знаю, а имя восстановила логически - раз дети Ивановичи, следовательно...).
У него были дети: Тимофей, Михаил, Анастасия, Мария и... снова Мария.
Последняя Мария, самая маленькая, как раз и родилась от второго брака Ивана Попова, и была в этом браке единственным ребёнком - никогда не видевшим своего отца (а он не увидел второй Марии и последнего своего ребёнка): Иван Попов утонул за два месяца до рождения последней Маруси - моей бабушки.
Бабушка говорила, что отец был урядником в селе.
Прабабушка Марфуня и маленькая Маруся какое-то время жили в семье, но за детьми (передаю информацию как я усвоила её в детстве из уст бабушки Маруси) стала смотреть их бабушка (очевидно, мать первой, покойной жены?), и Марфуня с Марусей пошли наниматься в люди: прабабушка стирала, готовила, убирала в доме у чужих людей, а Маруся уже малышкой помогала своей маме нянчить детей хозяев дома, а в семь лет окончательно была определена в няньки.
Однажды они допутешествовались аж до Крыма, где они жили и работали в доме у богатого и доброго человека, но через какое-то время были вынуждены покинуть это хорошее место, поскольку хозяин задумал женить своего старшего сына - горбуна со скверным характером - на Марусе, которой тогда было 14 лет.
И они бежали ночью оттуда - прабабушка Марфуня не захотела отдавать единственную дочь на заклание, хотя хозяин обещал богатое приданое и безбедную жизнь обеим.
Но это было уже позже, а пока Марфуня выходит замуж второй раз - за человека по фамилии Подковыров.
Во втором браке рождается сынок Феденька - «в беленькой вышитой рубашечке с шёлковым пояском: красивый такой был мальчоночка: лоб высокий и чистый, волосики светлые кудрявые, его спрашивают: как тебя зовут? а он весь этак приосанится и говорит гордо и важно: я - Фёдор Подковыров!».
Так говорила бабушка Маруся, и она же рассказывала, что Федя Подковыров умер во время «голодовки» (как бабушка говорила по-нововасильевски: голодовка, гололёдка...).
Бабушка моя часто вспоминала своего братика.
Вскоре умер и второй муж бабушки Марфуни - Подковыров, от туберкулёза, - и вот тогда уже, я думаю, Марфуня и Маруся оказались в Крыму, в голодные годы, после смерти Феди и его папы.
А дети от первого брака оказались в детдоме как беспризорники (уже в годы советской власти), я этого факта не знала, это мне сейчас по телефону рассказал дядя Толя Попов. Очевидно, бабушка детей к тому времени умерла или крайне обеднела-обессилела.
У меня на слуху постоянно были имена дедушки Тимоши и дедушки Миши, я видела их в детстве, помню несколько визитов (бабушка Маруся брала меня с собой, когда приезжала из Приазовья в Нововасильевку проведать родных) к Мише, помню, что его жену звали Ильинична, помню их дочь Валю (в замужестве Яковлеву) и её дочь Наташу, рано умершую.
Бабушку Марусю Баканову видела несколько раз подолгу: я постоянно жила у бабушки на летних и зимних каникулах, а Маруся Баканова несколько раз приезжала в гости к своей сестре Марусе и гостила подолгу (и иногда наши визиты совпадали).
Но я почему-то не помнила и не знала о бабушке Насте Сурковой, хотя я была на её похоронах вместе с моей мамой (и бабушкой Марусей и дедушкой Павликом):
Это 1966-й год, мне около семи лет.
Я «подозревала», что это тоже родная сестра моей бабушки, судя по отчеству покойницы, обилию Поповых на похоронах (и дедушка Тимоша сидит в головах - признак ближайшего родства) и по заплаканному лицу моей бабушки Маруси, но окончательно это подтвердил дядя Толя Попов.
Дядя Толя сказал: бабушка Настя была очень хорошая, очень добрая, но очень прямая и справедливая - точно такая, как твоя бабушка Маруся!
Дядя Толя сообщил мне ещё один очень интересный факт: оказывается, жена дедушки Тимоши Вера Ивановна тоже из рода Поповых (не знаю, родственная линия или нет), они жили (Тимофей и Вера), не регистрируя брак, и после того как они прожили 50 лет вместе, государство начало заставлять их сделать официальную регистрацию (очевидно, тогда была такая кампания, поскольку я знаю, что мои дедушка и бабушка - Павел и Маруся - тоже зарегистрировали брак поздно, однажды я увидела, - роясь по детскому обыкновению в ящиках буфета «в поисках сокровищ» для своих игр, - их свидетельство о браке, датированное какими-то поздними советскими годами).
«А чего было заставлять, - шутил дядя Толя, рассказывая мне это по телефону, - если он был Тимофей Иванович Попов, а она Вера Ивановна Попова?». (То есть её девичья фамилия и фамилия по мужу была Попова.)
Я нашла также все «не атрибутированные» фотографии из бабушки Марусиного альбома и поместила их в общий альбом, возможно это и не линия Поповых, но а вдруг?
Конечно, особенно мне бы хотелось атрибутировать фотографию под номером 40.
Эта фотография сейчас находится у Вали, моей двоюродной сестры, дочери дяди Толи, а раньше она «жила» в общей рамочке под стеклом: в доме у бабушки Маруси на стенах висели фотографии в рамах: в зале большие отдельные портреты и в спальне несколько общих рам, в которых были своего рода «коврики» из маленьких фотографий.
Очень соблазнительно думать, что это мой прадед: я нашла форму полицейских чинов дореволюционной России в Интернете, и она очень похожа на форму этого мужчины (урядники и были сельскими полицейскими).
Надпись на обороте прочитывается как «Полине [Паше?] Михайловне» (или иначе?), есть там «Иван Иванович», но, кажется, в форме ИванУ.
(Знать бы ещё, как звали первую жену Ивана Попова...)
Все нововасильевские молоканские записи о рождениях-смертях-бракосочетаниях я обшарила вдоль и поперёк - нет там Ивана Попова, у которого рождались бы дети Тимофей, Анастасия, Михаил, Мария (первая) в те же годы, в какие могли рождаться или рождались (как Анастасия, имеющая даты на крышке гроба) у моего прадеда.
Но самый главный подарок - привет мне от моей бабушки Маруси через годы (который я дарю теперь ей в её 106-й или 108-й день рождения).
У бабушки хранился портрет её деток (я нашла его в том самом шёлковом мешочке и забрала к себе после смерти бабушки - точнее, сначала мы с мамой забрали и десять лет он хранился у мамы, а потом - после смерти мамы - я забрала к себе все родительские и бабушкины фотографии), о котором я рассказывала - как мамочка моя « не дышала»:
И конечно же я мечтать не могла о детском портрете бабушки Маруси (хотя до поры до времени я не могла мечтать и о детском портрете дедушки Павлика, да увидела, - но дедушкина семья была полная и побогаче бабушкиной, вряд ли среди съеденных мышами клочков найдётся портрет маленькой девочки, родившейся у молодой вдовы, явно не бывшей на особо почётном месте в семье, тем более после смерти мужа), я видела только портреты бабушки Маруси лет 35-40...
Как вдруг среди присланных мне Аллой Тарасовой сканов я увидела те же самые милые детские личики - моя мамочка с дядечкой Толечкой, в том же ателье, в том же «антураже» из цветов на переднем плане, в тех же одёжках, но вместе с их мамочкой - моей бабушкой Марусей, которой там если и больше 30 лет, то на один-два года!
Я сужу по возрасту детей: мама моя родилась 19 августа 1932 года, а дядя Толя по паспорту 1 января 1937-го, а фактически в последние числа декабря 1936-го, 26-го или 27-го, - бабушка Маруся не захотела «состарить» сыночка раньше времени (не важен месяц, важен год).
Таким образом, разница в возрасте детей была четыре с половиной года.
Дяде Толе там на вид не менее трёх лет и не более четырёх, а мамочке не более девяти, а скорее восемь (и тогда дяде Толе три с половиной).
И значит, фотография сделана, скорее всего, в последний предвоенный год* - 1940-й - и, значит, бабушке Марусе там 30 лет, максимум 32 (если принять за истину «молоканские», а не паспортные данные).
И уж на этой фотографии (судя по напряжённому и старательному выражению её личика) так точно мамочка моя «не дышит»!
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стёкла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло.
Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть -
Узора милого не зачеркнуть.
Я дышу ими и дышу за них - и продолжаю процарапывать буковки на стеклянной тверди, восстанавливая узор-геном.
И неизменно встречаю их ответный любящий взор - у-зор - ясное зрение, позволяющее прозревать прошлое сквозь годы и века.
На обороте этой фотокарточки написано рукой бабушки (уже давно Жмаевой, но значит она дорожила этим родством): «На долгую память дорогому братику Тимофею Ивановичу и сестричке Вере Ивановне Поповым от сестры Марии Ивановны Поповой» («сестричкой» бабушка назвала жену своего брата... а может были эти две линии Поповых родственными?).
Да, моя дорогая, любименькая, драгоценная моя и незабвенная бабушка Марусечка!
На долгую-предолгую - бесконечную память!
Твоя любимая и любящая внучка Томася - как ты меня всегда называла.
* Наконец заполучив и оригинал фотографии, я увидела дату - 1940-й. Следовательно, маме восемь лет, дяде Толе три с половиной.
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
Она всегда забывала о своём дне рождения, и когда я её поздравляла, будучи у неё в гостях на летних каникулах, она радостно удивлялась: правда? а я и забыла! Спасибо, что ты помнишь!
Я помнила всегда - и конечно же помню сейчас, - а тогда я шутливо добавляла: конечно же помню, потому что ты младше меня на восемь дней!
И мы обе радостно смеялись, обыгрывая разницу в числах, но не в годах - 49 лет, почти полстолетия бабушка жила без меня, а я живу без неё двадцать, но мы всегда были и будем вместе: я несу её генетический код, следовательно была записана в ней ещё до её рождения, как и она записана в мой до и после моего рождения, и мы будем записаны друг в друге даже завершив физическое существование, полностью перейдя в эти буквы и буквы других моих лоскутков.
Вот потому я неустанно вспоминаю и записываю, ищу архивные документы (и нахожу!), пытаясь успеть по максимуму расшифровать общеродовой «геном»...
И сегодня мне есть что подарить своей бабушке Марусечке - во многом благодаря сайту «Одноклассники» и группе «Нововасильевка», созданной там Аллой Тарасовой!
Имея на руках бесценнейшие документы - молоканские записи рождений, бракосочетаний и смертей нововасильевцев за период 1890-1920 гг., чудом добытые Игорем Гузиковым; фотографии, сохранившиеся в альбомах моих старых и новообретённых родственников, я сопоставляю данные, заглядывая в собственный фотоальбом и вспоминая бабушкины рассказы, оттиснутые в детской памяти благодаря стотысячному повторению, - и проступают из тьмы забвения яркие или (пока) полустёртые черты моих родных, виденных мной и никогда не виденных.
Вот моя добыча последних лет и моё приношение моей самой любимой, самой гениальной и самой живой из всех любимых людей бабушке Марусе: Поповой (в замужестве Жмаевой) Марии Ивановне.
Как я уже рассказывала во многих лоскутках, мою бабушку Марусю растила мать-вдова, которую звали Марфа (я думаю, что Марфа, поскольку я слышала это имя только из уст моей мамы в форме Марфуни: бабушка Маруся, рассказывая, просто говорила «моя мама», - а мамочка моя свою бабушку называла «бабушка Марфуня»).
Моя прабабушка Марфа, мама бабушки Маруси, маминой мамы
Девичья фамилия её была Киреева, затем по первому мужу она стала Поповой и затем после его смерти, выйдя второй раз замуж, Подковыровой, но второй муж тоже умер, и прабабушка так и оставалась вдовой до самой своей смерти.
Отчества её я, к сожалению, не знаю (как не знала отчества своей бабушки моя мама), но думаю, что Фёдоровна - если принять поправку относительно года рождения бабушки Маруси.
Все факты и логические связи приводят к этому выводу: в молоканских записях рождений-смертей (прибывших сложными путями то ли из Австралии, то ли из Канады) я нашла строку, сообщающую о том, что 15 июля 1908 года у Марфы Фёдоровны Поповой родилась дочь Мария.
Обычно в этих записях, регистрирующих рождение ребёнка, указываются имена или обоих родителей, или только отца, - и это чуть ли не единственная (во всяком случае встреченная мной) запись, указывающая только имя матери.
Однако если учесть хорошо известный мне факт, что отец моей бабушки Маруси утонул за два месяца до её рождения, то она родилась у вдовы, что и объясняет запись о рождении Марии только с указанием данных матери.
Не совпадает только год (официальной - паспортной - датой рождения бабушки Маруси является 1910-й), но число и месяц те же - прибавляем к 15 июля по старому стилю 13 дней и получаем 28 июля по новому:
Как я выяснила недавно, Марфа имела двоюродную сестру Настю - Настя Киреева и дочь Марфы Киреевой-Поповой Мария Попова (моя бабушка) вышли замуж за родных братьев Жмаевых: Настя за Михаила (1894 года рождения), Мария за Павла (1906 года рождения).
Таким образом, по этой ветке наша семья, представленная отпрысками Жмаевых+Киреевых (дети Маруси и Павла Анатолий Павлович и Валентина Павловна - мой родной дядя и моя мама, их дети Валентина Анатольевна, Сергей Анатольевич, я и моя старшая сестра Лиля; дети Анастасии и Михаила - Екатерина Михайловна, Антонина Михайловна и их дети Валентина Николаевна, Павел Григорьевич и Елена Григорьевна; а также все последующие поколения), получила двойное родство.
Мне об этом сказала в 2013 году наша «тётя Катя запорожская» (в роду было много Екатерин: моя прабабушка Катя Жмаева-Соломатина (« семиделка»), её дочь Екатерина, ставшая в замужестве Михеевой, и вот эта самая тётя Катя - дочь Михаила Жмаева и Насти Киреевой, получившая в роду метку «запорожская» - по месту её жительства в военные, послевоенные годы и поныне).
В 2014 году я навестила тётю Катю - специально поехала через Запорожье, возвращаясь от родных из Приазовья в мае, - и перефотографировала своим фотоаппаратом её альбом (успела! в этом году тётя Катя, которой в феврале 2016 года исполнился 91 год, почти ослепла, различает только свет и тьму; но архиясного ума и памяти не потеряла).
Благодаря одной «тройной» фотографии из тёти Катиного альбома я смогла идентифицировать, с кем стоит рядом на «двойной» фотографии (хранившейся в бабушкином альбоме) моя молодая бабушка Маруся: а именно с троюродным братом (если считать по киреевской «шкале») Витей - сыном своей двоюродной тёти Насти Киреевой, и одновременно (по жмаевской шкале) с «родным» племянником - по мужу, поскольку бабушки Марусин муж Павел и отец Вити Жмаева Михаил Жмаев - родные братья.
Однако на этом история не заканчивается (а ниточка киреевского родства не обрывается): я всегда знала и помнила одну нашу мелитопольскую родственницу - тётю Таню «мелитопольскую», которая работала в Мелитополе фотографом - в фотоателье, и был у неё сын «Вофка» (как она его называла) - Вовка, Володя, Владимир, - а также родной брат Лёня («кодовое имя» в роду - Лёнька-пьяница), который, как и его родители, жил в Нововасильевке.
Одновременно в моей памяти хранилась информация о неких родных в Нововасильевке, в числе которых бабушка Маруся упоминала какого-то «деда Абрама» (называла его неодобрительно, поскольку он был очень жадный, хотя держал пчёл, - и вот кажется именно с мёдом была связана его «жадность», точнее мёд был показателем жадности, которая у него была даже на мёд, которого «уж чего-чего», а было много у пчеловодов).
(Перед бабушкиной смертью в феврале 1996 года я поехала проведать бабушку и попрощаться; воспользовавшись новогодними праздниками, я приехала в конце декабря 1995-го, бабушка была в полузабытьи, никого не узнавала, всех перепутала, но через несколько дней ясное сознание вернулось к ней, и я вдруг «осенилась» - уйдёт бабушка Маруся, и вместе с ней исчезнет огромный пласт памяти о наших родных; и я вынула фотографии из жёлто-золотистого шёлкового мешочка, лежавшего в шифоньере, и стала показывать бабушке тех, кого я не знаю, - бабушка называла, кто это, а я писала на обороте карандашом.)
И когда я пыталась вспомнить спустя много лет, что за родня нам эта «мелитопольская» тётя Таня (я полагала - по жмаевской линии: я думала, что это была племянница дедушке Павлику, и смутно помнила, что Таня и Лёнька - моей маме и дяде Толе приходятся троюродными братом и сестрой), я нашла на обороте одной из фотографий тёти Тани надпись: «Татьяне Суборе от Т. Трифоновой».
К этому времени я уже имела на руках этот бесценный документ - молоканские метрические записи рождений, смертей и бракосочетаний, к сожалению, не всегда полные и датируемые тридцатилетним периодом на стыке веков... да ведь и это чудо! в Нововасильевке долго не было православной церкви, а когда она появилась, туда ходили большей частью новоприбывшие переселенцы, не исконные, переселённые при Александре I в таврийские степи (дата основания Нововасильевки - 1823 год), - то есть вообще никаких записей не должно было быть!
Я поискала по фамилии Трифонов и нашла там Абрама - действительно, Абрам Аввакумович Трифонов и....... Татьяна Фёдоровна Киреева поженились в 1906 году (маму нашей «тёти Тани мелитопольской» тоже звали Татьяной, и по мужу она стала Трифоновой).
Логически рассуждая: очевидно, моя прабабушка Марфуня имела родного брата Фёдора, у которого была дочь Татьяна, и моей бабушке Марусе она была двоюродной сестрой (поскольку её дети Татьяна и «Лёнька» приходились моей маме и дяде Толе троюродными братом и сестрой).
(И теперь мы знаем, что у неё была и двоюродная сестра Настя - Анастасия Андреевна Киреева, в замужестве Жмаева.)
Смотрим на фотографии моей прабабушки Марфуни, её племянницы Татьяны (двоюродной сестры моей бабушки Маруси) и её детей Татьяны и Леонида (? потому что Лёнькой могли звать и Леонтия) и её двоюродной сестры Насти «с кем-то», о ком дочь Насти Антонина (младшая сестра «тёти Кати запорожской») говорила своей дочери Лене Овчинниковой, что это «мама с папой»...
...И мне всё больше кажется, что это Настя со своим папой Андреем Киреевым, а не мужем Михаилом - поскольку её муж Миша у нас есть на двух разных фотографиях из двух разных семейных альбомов и имеет совсем другие черты:
Дедушка Миша в молодости (сидит)
Дедушка Миша Жмаев, муж Насти Киреевой, с сыном Виктором
Мне кажется, особенно «Лёнька» похож на мою прабабушку Марфуню (и «Вофка»)...
...А потом я «познакомилась» со своим троюродным братом Сергеем Поповым: я выложила в нововасильевской группе «Одноклассников» вот эту карточку:
Серёжа (не слишком «воцерковленный» относительно компьютеров и «интернетов») показал её своему отцу (изображённому на карточке с сестрой Женей), дядя Толя Попов (мне приходящийся двоюродным дядей по линии Поповых - линии бабушки Марусиного отца) позвонил моему родному дяде Толе (Жмаеву, родному брату моей мамы) из Нововасильевки в Приазовье, дядя Толя Жмаев позвонил мне, я нашла Серёжу и добавила в друзья в «Одноклассниках», мы обменялись телефонами... и я стала долго и нудно изводить Серёжу и его папу просьбами достать с чердака архивные фотографии и отнести в библиотеку Аллочке Тарасовой на сканирование.
Наконец я получила этот клад (к сожалению, сильно отредактированный мышами, и теперь я долго и нудно извожу дядю Толю Попова просьбами отнести на сканирование и эти клочки), с главнейшим подарком (о котором - конечно же - я расскажу в финале в качестве «коды»).
Это фотоальбом только одной ветви от «дерева» Ивана Попова, моего прадеда, - его сына Тимофея Ивановича Попова, и то её видит моё око, да зуб неймёт: кое-что дядя Толя Попов (сын дедушки Тимоши) мне сообщил, кое-что я сама помнила из рассказов бабушки Маруси, кое-какие фотографии были в нашем семейном архиве (бабушкином и мамином, теперь моих), - но в целом я многих своих родственников по линии Поповых не знаю и надеюсь на коллективную помощь и память нововасильевцев - жду их комментариев к моей заметке в «Одноклассниках»: возможно, кто-то узнает своих соседей по Нововасильевке, кто-то - своих родственников (женившихся на моей родне или вышедших замуж за моих родственников).
Итак, что я знаю из истории моего рода по линии Поповых: моя прабабушка Марфуня - Марфа Киреева была выдана замуж девушкой за многодетного вдовца Ивана Попова (я даже отчества его не знаю, а имя восстановила логически - раз дети Ивановичи, следовательно...).
У него были дети: Тимофей, Михаил, Анастасия, Мария и... снова Мария.
Последняя Мария, самая маленькая, как раз и родилась от второго брака Ивана Попова, и была в этом браке единственным ребёнком - никогда не видевшим своего отца (а он не увидел второй Марии и последнего своего ребёнка): Иван Попов утонул за два месяца до рождения последней Маруси - моей бабушки.
Бабушка говорила, что отец был урядником в селе.
Прабабушка Марфуня и маленькая Маруся какое-то время жили в семье, но за детьми (передаю информацию как я усвоила её в детстве из уст бабушки Маруси) стала смотреть их бабушка (очевидно, мать первой, покойной жены?), и Марфуня с Марусей пошли наниматься в люди: прабабушка стирала, готовила, убирала в доме у чужих людей, а Маруся уже малышкой помогала своей маме нянчить детей хозяев дома, а в семь лет окончательно была определена в няньки.
Однажды они допутешествовались аж до Крыма, где они жили и работали в доме у богатого и доброго человека, но через какое-то время были вынуждены покинуть это хорошее место, поскольку хозяин задумал женить своего старшего сына - горбуна со скверным характером - на Марусе, которой тогда было 14 лет.
И они бежали ночью оттуда - прабабушка Марфуня не захотела отдавать единственную дочь на заклание, хотя хозяин обещал богатое приданое и безбедную жизнь обеим.
Но это было уже позже, а пока Марфуня выходит замуж второй раз - за человека по фамилии Подковыров.
Во втором браке рождается сынок Феденька - «в беленькой вышитой рубашечке с шёлковым пояском: красивый такой был мальчоночка: лоб высокий и чистый, волосики светлые кудрявые, его спрашивают: как тебя зовут? а он весь этак приосанится и говорит гордо и важно: я - Фёдор Подковыров!».
Так говорила бабушка Маруся, и она же рассказывала, что Федя Подковыров умер во время «голодовки» (как бабушка говорила по-нововасильевски: голодовка, гололёдка...).
Бабушка моя часто вспоминала своего братика.
Вскоре умер и второй муж бабушки Марфуни - Подковыров, от туберкулёза, - и вот тогда уже, я думаю, Марфуня и Маруся оказались в Крыму, в голодные годы, после смерти Феди и его папы.
А дети от первого брака оказались в детдоме как беспризорники (уже в годы советской власти), я этого факта не знала, это мне сейчас по телефону рассказал дядя Толя Попов. Очевидно, бабушка детей к тому времени умерла или крайне обеднела-обессилела.
У меня на слуху постоянно были имена дедушки Тимоши и дедушки Миши, я видела их в детстве, помню несколько визитов (бабушка Маруся брала меня с собой, когда приезжала из Приазовья в Нововасильевку проведать родных) к Мише, помню, что его жену звали Ильинична, помню их дочь Валю (в замужестве Яковлеву) и её дочь Наташу, рано умершую.
Бабушку Марусю Баканову видела несколько раз подолгу: я постоянно жила у бабушки на летних и зимних каникулах, а Маруся Баканова несколько раз приезжала в гости к своей сестре Марусе и гостила подолгу (и иногда наши визиты совпадали).
Но я почему-то не помнила и не знала о бабушке Насте Сурковой, хотя я была на её похоронах вместе с моей мамой (и бабушкой Марусей и дедушкой Павликом):
Это 1966-й год, мне около семи лет.
Я «подозревала», что это тоже родная сестра моей бабушки, судя по отчеству покойницы, обилию Поповых на похоронах (и дедушка Тимоша сидит в головах - признак ближайшего родства) и по заплаканному лицу моей бабушки Маруси, но окончательно это подтвердил дядя Толя Попов.
Дядя Толя сказал: бабушка Настя была очень хорошая, очень добрая, но очень прямая и справедливая - точно такая, как твоя бабушка Маруся!
Дядя Толя сообщил мне ещё один очень интересный факт: оказывается, жена дедушки Тимоши Вера Ивановна тоже из рода Поповых (не знаю, родственная линия или нет), они жили (Тимофей и Вера), не регистрируя брак, и после того как они прожили 50 лет вместе, государство начало заставлять их сделать официальную регистрацию (очевидно, тогда была такая кампания, поскольку я знаю, что мои дедушка и бабушка - Павел и Маруся - тоже зарегистрировали брак поздно, однажды я увидела, - роясь по детскому обыкновению в ящиках буфета «в поисках сокровищ» для своих игр, - их свидетельство о браке, датированное какими-то поздними советскими годами).
«А чего было заставлять, - шутил дядя Толя, рассказывая мне это по телефону, - если он был Тимофей Иванович Попов, а она Вера Ивановна Попова?». (То есть её девичья фамилия и фамилия по мужу была Попова.)
Я нашла также все «не атрибутированные» фотографии из бабушки Марусиного альбома и поместила их в общий альбом, возможно это и не линия Поповых, но а вдруг?
Конечно, особенно мне бы хотелось атрибутировать фотографию под номером 40.
Эта фотография сейчас находится у Вали, моей двоюродной сестры, дочери дяди Толи, а раньше она «жила» в общей рамочке под стеклом: в доме у бабушки Маруси на стенах висели фотографии в рамах: в зале большие отдельные портреты и в спальне несколько общих рам, в которых были своего рода «коврики» из маленьких фотографий.
Очень соблазнительно думать, что это мой прадед: я нашла форму полицейских чинов дореволюционной России в Интернете, и она очень похожа на форму этого мужчины (урядники и были сельскими полицейскими).
Надпись на обороте прочитывается как «Полине [Паше?] Михайловне» (или иначе?), есть там «Иван Иванович», но, кажется, в форме ИванУ.
(Знать бы ещё, как звали первую жену Ивана Попова...)
Все нововасильевские молоканские записи о рождениях-смертях-бракосочетаниях я обшарила вдоль и поперёк - нет там Ивана Попова, у которого рождались бы дети Тимофей, Анастасия, Михаил, Мария (первая) в те же годы, в какие могли рождаться или рождались (как Анастасия, имеющая даты на крышке гроба) у моего прадеда.
Но самый главный подарок - привет мне от моей бабушки Маруси через годы (который я дарю теперь ей в её 106-й или 108-й день рождения).
У бабушки хранился портрет её деток (я нашла его в том самом шёлковом мешочке и забрала к себе после смерти бабушки - точнее, сначала мы с мамой забрали и десять лет он хранился у мамы, а потом - после смерти мамы - я забрала к себе все родительские и бабушкины фотографии), о котором я рассказывала - как мамочка моя « не дышала»:
И конечно же я мечтать не могла о детском портрете бабушки Маруси (хотя до поры до времени я не могла мечтать и о детском портрете дедушки Павлика, да увидела, - но дедушкина семья была полная и побогаче бабушкиной, вряд ли среди съеденных мышами клочков найдётся портрет маленькой девочки, родившейся у молодой вдовы, явно не бывшей на особо почётном месте в семье, тем более после смерти мужа), я видела только портреты бабушки Маруси лет 35-40...
Как вдруг среди присланных мне Аллой Тарасовой сканов я увидела те же самые милые детские личики - моя мамочка с дядечкой Толечкой, в том же ателье, в том же «антураже» из цветов на переднем плане, в тех же одёжках, но вместе с их мамочкой - моей бабушкой Марусей, которой там если и больше 30 лет, то на один-два года!
Я сужу по возрасту детей: мама моя родилась 19 августа 1932 года, а дядя Толя по паспорту 1 января 1937-го, а фактически в последние числа декабря 1936-го, 26-го или 27-го, - бабушка Маруся не захотела «состарить» сыночка раньше времени (не важен месяц, важен год).
Таким образом, разница в возрасте детей была четыре с половиной года.
Дяде Толе там на вид не менее трёх лет и не более четырёх, а мамочке не более девяти, а скорее восемь (и тогда дяде Толе три с половиной).
И значит, фотография сделана, скорее всего, в последний предвоенный год* - 1940-й - и, значит, бабушке Марусе там 30 лет, максимум 32 (если принять за истину «молоканские», а не паспортные данные).
И уж на этой фотографии (судя по напряжённому и старательному выражению её личика) так точно мамочка моя «не дышит»!
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стёкла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло.
Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть -
Узора милого не зачеркнуть.
Я дышу ими и дышу за них - и продолжаю процарапывать буковки на стеклянной тверди, восстанавливая узор-геном.
И неизменно встречаю их ответный любящий взор - у-зор - ясное зрение, позволяющее прозревать прошлое сквозь годы и века.
На обороте этой фотокарточки написано рукой бабушки (уже давно Жмаевой, но значит она дорожила этим родством): «На долгую память дорогому братику Тимофею Ивановичу и сестричке Вере Ивановне Поповым от сестры Марии Ивановны Поповой» («сестричкой» бабушка назвала жену своего брата... а может были эти две линии Поповых родственными?).
Да, моя дорогая, любименькая, драгоценная моя и незабвенная бабушка Марусечка!
На долгую-предолгую - бесконечную память!
Твоя любимая и любящая внучка Томася - как ты меня всегда называла.
* Наконец заполучив и оригинал фотографии, я увидела дату - 1940-й. Следовательно, маме восемь лет, дяде Толе три с половиной.
Музыкальный киоск
Click to view© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.