ДОМРАЙСАД
Домрайсад-2
Со временем домрайсад превратился в мой личный «компенсаторный механизм»: в трудные периоды он приходил в мои сны... точнее, я входила в него - ходила по комнатам, радовалась взаимному узнаванию, а проснувшись, ощущала, что «реконструкция психики» совершилась - на душе было легко и «полётно», проблемы отступали или благополучно разрешались...
Летом 2005 года, приехав на две недели на Азовское море, в один из жарких дней я совершила очередное проведывание «нашего» дома в Нововасильевке - реальное: примерно раз в два-три года я туда ездила, но в дом не заходила - ведь там давно жила другая семья...
Но в этот раз - впервые после нашего отъезда в 1969 году - я попала и в дом, совершенно случайно: Марья Прокофьевна, нынешняя хозяйка, вышла на крыльцо, увидела меня, я поздоровалась и представилась, чтобы избежать неловкости и не напугать старенькую женщину, одиноко доживающую век (муж её недавно умер, а сын с семьёй живёт в Запорожье). Она мне очень обрадовалась, плакала, целовала-обнимала, рассказывала нехитрые новости...
...Посещение дома я оставила напоследок, а до того заходила в две школы (начальную - и взрослую, куда нас перевели, когда я училась в третьем классе, из-за ремонта в начальной).
Оказалось, что начальная школа - чудесное здание в стиле сталинского классицизма: с балюстрадами, лепниной на потолке и розетками для люстр, внутри по-прежнему белоснежно-голубое: я вспомнила, что и во времена моего детства была нежная голубизна стен и ослепительная белизна потолков и лепнины. Теперь там поссовет, все двери почему-то наглухо закрыты, возможно, из-за обеденной поры, и я никуда не смогла заглянуть, за исключением бывшего спортзала - я помнила, что он был на втором этаже, там было две двери, разделённых полукруглой нишей, очевидно, для бюста Ленина, но Ленина я почему-то не помню. Двери тоже были заперты, но внизу была щель, точнее, выщербина, я опустилась на колено на пол и «подзаглянула» - точно спортзал был, память не подвела!
Я посидела на подоконнике в коридоре (наш класс, куда нас впервые привели в школу, был на втором этаже, кажется, справа от лестницы), окна оказались высокими, громадными, всё было залито полуденным светом, мерцающим сквозь колышущуюся листву...
Потом я пошла по улицам, ведущим к дому, - сначала через «страшные» (в детстве) мосты, по которым я ходила в библиотеку и школу. Когда уже возвращалась от дома на автобусную остановку, стала представлять, что это я просто иду в библиотеку с сумкой, полной книг (я ходила через день, неся в авоське по пять книг - больше не давали, а я читала много и быстро), благо плиты тротуара остались теми же...
Ещё я заходила в библиотеку, во все магазины (многое поменялось, всеобщая магазинизация и базаризация сказалась: даже бывшую автобусную ожидалку в магазин превратили!), ходила по большому центральному парку, проведывала Ленина в маленьком парке напротив нашего дома (около этого Ленина мы в детстве играли, он небольшой, почти в нормальный человеческий рост, и по-прежнему на чёрном крашеном постаменте), заглядывала в окна заброшенного кинотеатра, куда мы бегали смотреть фильмы...
Но в целом (при том что оказали на меня просто «лечебно-бальзамное» воздействие) это были прогулки по царству мёртвых («и в царстве мёртвых не бывает прелестных, загорелых рук», хотя руки-то как раз и у меня, и у жителей Нововасильевки, как и другие части тела, были загорелыми), но общее ощущение - мёртвое село!
Мёртвое село и мародёры, разворовывающие всё, что ещё не разрушилось само по себе...
Во-первых, массовое уныние, разрушение: ничего не ремонтируется, нет никаких производств или предприятий, за исключением завода продтоваров (а ведь одна только «Сельхозтехника» когда-то тянулась на три квартала!), то есть молодёжи работать негде, уйма пустых, саморазрушившихся зданий, везде заросли бурьяна, дикая чащоба из молодой поросли вокруг старых сухих деревьев, какие-то ржавые мусорные кусты (порой у меня возникало ощущение, что я нахожусь в сталкерско-тарковской «зоне», что все деревья, кусты и трава - из ржавой бутафорской жести, что сухой и жаркий ветер дует из крематория и вот-вот в лицо мне пыхнёт развеянный пепел... пепел от прежней жизни, которая только в моей памяти и живёт - жизнь нашей семьи, моя собственная, жизнь бабушкиной семьи)...
И у бабушки в доме, и на кладбище, где они с дедушкой похоронены, и в Нововасильевке я ко всему прикасалась и прислонялась, трогала, гладила, обнимала...
И, как ни странно: мёртвое, ушедшее, поруганное, оно меня согревало и давало жизненную силу! Особенно в бабушкиной половине дома: я постояла, прижавшись плечом к двери, ведущей из зимней кухни в летнюю (зимняя на уровень выше летней была, и в летнюю с порога надо было соступать), подержалась (при-жалась) к никелированным спинкам кроватей с шариками в бабушкиной спальне, касалась рукой прохладных белёных стен, тёплых дверных косяков и ручек...
...Ещё о мародёрах. В этом умирающем месте дома продаются за бесценок: соседнюю половину двухквартирного дома, идентично-зеркальную «нашей», продали за 900 долларов (а ведь там множество комнат: зал, столовая, две спальни, веранда, не говоря уж о коридоре, кладовке с подполом, кухне и ванной!), а двухэтажное общежитие (около которого стоял на чёрном постаменте наш «товарищ детских игр» В. И. Ленин) продали за 10 тысяч (это всё мне рассказала Мария Прокофьевна), новый хозяин по какой-то причине снёс второй этаж (а я уж было решила, что это аберрация детской памяти, я-то помнила, что было два или даже три этажа), будет там делать какую-то макаронную мини-фабрику...
М. П. рассказала, что при одном председателе сельсовета (как она выразилась, «маленьком, да удаленьком») был период, когда выворачивали камни из булыжной мостовой и продавали, даже песок выгребали и тоже продавали...
С тех пор этот мой личный маленький некрополь перестал мне сниться - возможно, потому, что я о нём написала, «реконструировав» в слове? Или, скорее всего, потому, что теперь пришла моя очередь ему помочь, восстановив в памяти до мелочей?..
...Мы, как маленькие обезьянки, висим «вверх ногами» на деревьях (это был особый «шик» - зацепившись «подколенками» за толстый сук, повиснуть вниз головой, отпустив руки, и раскачиваться, подметая лохмами землю), вокруг зацветают сады и сирени, а неподалёку стоит перевёрнутый Ленин и одной рукой ловит белое облако, а второй удерживает кепку, чтобы не упала в небо.
Первый Домрайсад здесь
И музыкальная дорожка к нему:
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
Со временем домрайсад превратился в мой личный «компенсаторный механизм»: в трудные периоды он приходил в мои сны... точнее, я входила в него - ходила по комнатам, радовалась взаимному узнаванию, а проснувшись, ощущала, что «реконструкция психики» совершилась - на душе было легко и «полётно», проблемы отступали или благополучно разрешались...
Летом 2005 года, приехав на две недели на Азовское море, в один из жарких дней я совершила очередное проведывание «нашего» дома в Нововасильевке - реальное: примерно раз в два-три года я туда ездила, но в дом не заходила - ведь там давно жила другая семья...
Но в этот раз - впервые после нашего отъезда в 1969 году - я попала и в дом, совершенно случайно: Марья Прокофьевна, нынешняя хозяйка, вышла на крыльцо, увидела меня, я поздоровалась и представилась, чтобы избежать неловкости и не напугать старенькую женщину, одиноко доживающую век (муж её недавно умер, а сын с семьёй живёт в Запорожье). Она мне очень обрадовалась, плакала, целовала-обнимала, рассказывала нехитрые новости...
...Посещение дома я оставила напоследок, а до того заходила в две школы (начальную - и взрослую, куда нас перевели, когда я училась в третьем классе, из-за ремонта в начальной).
Оказалось, что начальная школа - чудесное здание в стиле сталинского классицизма: с балюстрадами, лепниной на потолке и розетками для люстр, внутри по-прежнему белоснежно-голубое: я вспомнила, что и во времена моего детства была нежная голубизна стен и ослепительная белизна потолков и лепнины. Теперь там поссовет, все двери почему-то наглухо закрыты, возможно, из-за обеденной поры, и я никуда не смогла заглянуть, за исключением бывшего спортзала - я помнила, что он был на втором этаже, там было две двери, разделённых полукруглой нишей, очевидно, для бюста Ленина, но Ленина я почему-то не помню. Двери тоже были заперты, но внизу была щель, точнее, выщербина, я опустилась на колено на пол и «подзаглянула» - точно спортзал был, память не подвела!
Я посидела на подоконнике в коридоре (наш класс, куда нас впервые привели в школу, был на втором этаже, кажется, справа от лестницы), окна оказались высокими, громадными, всё было залито полуденным светом, мерцающим сквозь колышущуюся листву...
Потом я пошла по улицам, ведущим к дому, - сначала через «страшные» (в детстве) мосты, по которым я ходила в библиотеку и школу. Когда уже возвращалась от дома на автобусную остановку, стала представлять, что это я просто иду в библиотеку с сумкой, полной книг (я ходила через день, неся в авоське по пять книг - больше не давали, а я читала много и быстро), благо плиты тротуара остались теми же...
Ещё я заходила в библиотеку, во все магазины (многое поменялось, всеобщая магазинизация и базаризация сказалась: даже бывшую автобусную ожидалку в магазин превратили!), ходила по большому центральному парку, проведывала Ленина в маленьком парке напротив нашего дома (около этого Ленина мы в детстве играли, он небольшой, почти в нормальный человеческий рост, и по-прежнему на чёрном крашеном постаменте), заглядывала в окна заброшенного кинотеатра, куда мы бегали смотреть фильмы...
Но в целом (при том что оказали на меня просто «лечебно-бальзамное» воздействие) это были прогулки по царству мёртвых («и в царстве мёртвых не бывает прелестных, загорелых рук», хотя руки-то как раз и у меня, и у жителей Нововасильевки, как и другие части тела, были загорелыми), но общее ощущение - мёртвое село!
Мёртвое село и мародёры, разворовывающие всё, что ещё не разрушилось само по себе...
Во-первых, массовое уныние, разрушение: ничего не ремонтируется, нет никаких производств или предприятий, за исключением завода продтоваров (а ведь одна только «Сельхозтехника» когда-то тянулась на три квартала!), то есть молодёжи работать негде, уйма пустых, саморазрушившихся зданий, везде заросли бурьяна, дикая чащоба из молодой поросли вокруг старых сухих деревьев, какие-то ржавые мусорные кусты (порой у меня возникало ощущение, что я нахожусь в сталкерско-тарковской «зоне», что все деревья, кусты и трава - из ржавой бутафорской жести, что сухой и жаркий ветер дует из крематория и вот-вот в лицо мне пыхнёт развеянный пепел... пепел от прежней жизни, которая только в моей памяти и живёт - жизнь нашей семьи, моя собственная, жизнь бабушкиной семьи)...
И у бабушки в доме, и на кладбище, где они с дедушкой похоронены, и в Нововасильевке я ко всему прикасалась и прислонялась, трогала, гладила, обнимала...
И, как ни странно: мёртвое, ушедшее, поруганное, оно меня согревало и давало жизненную силу! Особенно в бабушкиной половине дома: я постояла, прижавшись плечом к двери, ведущей из зимней кухни в летнюю (зимняя на уровень выше летней была, и в летнюю с порога надо было соступать), подержалась (при-жалась) к никелированным спинкам кроватей с шариками в бабушкиной спальне, касалась рукой прохладных белёных стен, тёплых дверных косяков и ручек...
...Ещё о мародёрах. В этом умирающем месте дома продаются за бесценок: соседнюю половину двухквартирного дома, идентично-зеркальную «нашей», продали за 900 долларов (а ведь там множество комнат: зал, столовая, две спальни, веранда, не говоря уж о коридоре, кладовке с подполом, кухне и ванной!), а двухэтажное общежитие (около которого стоял на чёрном постаменте наш «товарищ детских игр» В. И. Ленин) продали за 10 тысяч (это всё мне рассказала Мария Прокофьевна), новый хозяин по какой-то причине снёс второй этаж (а я уж было решила, что это аберрация детской памяти, я-то помнила, что было два или даже три этажа), будет там делать какую-то макаронную мини-фабрику...
М. П. рассказала, что при одном председателе сельсовета (как она выразилась, «маленьком, да удаленьком») был период, когда выворачивали камни из булыжной мостовой и продавали, даже песок выгребали и тоже продавали...
С тех пор этот мой личный маленький некрополь перестал мне сниться - возможно, потому, что я о нём написала, «реконструировав» в слове? Или, скорее всего, потому, что теперь пришла моя очередь ему помочь, восстановив в памяти до мелочей?..
...Мы, как маленькие обезьянки, висим «вверх ногами» на деревьях (это был особый «шик» - зацепившись «подколенками» за толстый сук, повиснуть вниз головой, отпустив руки, и раскачиваться, подметая лохмами землю), вокруг зацветают сады и сирени, а неподалёку стоит перевёрнутый Ленин и одной рукой ловит белое облако, а второй удерживает кепку, чтобы не упала в небо.
Первый Домрайсад здесь
И музыкальная дорожка к нему:
Click to view © Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.