"Я встррретил вас" - наши воспоминания. Часть тррретья
Перррвые две части можно прррочитать здесь и здесь.
nikolaeva
Made in USSR-3. Журфак. Учителя
"Лишь время правильно оценивает людей", - медленно и жестко произносила эти слова Кучборская. Она стояла на возвышении в Ленинской аудитории, справа от нее белел бюст Ленина, незрячими каменными глазницами пялился вождь куда-то в пустоту. Бюст стоял на какой-то тумбе на полу. Кучборская - на высокой кафедре. И она возвышалась над ним, была выше их всех, бывших и будущих вождей. Она медленно проводила перед своим лицом сухой почти бестелесной рукой, разгоняя дым эпох и столетий, отметая все пустое - славу, деньги, власть. И учила нас только тому, что всегда есть и будет, тому, что имеет подлинную цену.
"Лишь время правильно оценивает людей..." Что мы знали о времени, юные оглоеды? Нас переполняла радость жизни. Над нами время было еще не властно, но оно, затаившись в темных углах аудитории, уже пялило на нас свои жадные глаза, уже протягивало мохнатые лапы, предчувствуя, как возьмет над нами верх, как высосет наши силы и благие намерения.
Университетские наставники спасали нас от казенной трескотни газетных передовиц, они заставляли своих учеников поверить в то, что у каждого человека есть душа и что она должна болеть.
"Есть люди, в жилах которых лишь грязь и вода..."- с грустью шептала Кучборская, опустив голову. И тут же над нашими головами произносила заклятие, спасающее нас от этой страшной участи: "Я обрекаю этого человека скитаться и вечно искать частицы утерянной красоты... и совершенства". Елизавета Петровна обрекала нас искать, и мы до сих пор пытаемся делать это - искать красоту и правду в этом довольно страшном мире.
Профессор Ковалев, рассказывая о русской литературе, доказывал нам, что истина - ничто рядом с милосердием и милостью, что ни одна теория не оправдывает жестокость. Он заставлял нас видеть в литературных героях живых людей, требовал, чтобы мы страдали вместе с ними. Помню, на экзамене он спросил меня, почему же Катерина в "Грозе" пошла на самоубийство? Что стало последней точкой в жизни ее? И я вдруг неожиданно для себя увидела просто молодую несчастную женщину, а не какой-то символ протеста . Сокрушенная личной трагедией, она винится перед теми, кто ее покаяния не мог ни понять, ни оценить, ни снять тяжесть с души ее. И тогда она, придавленная стыдом и виной, сама приговорила себя к смерти, забыв о милосердии Господа.
"Переходите ко мне на филфак", - помолчав, сказал Ковалев. Как они умели заставить нас, желторотых, поверить в то, что мы что-то можем. Как велик был их гнев, если они видели равнодушные глаза и понимали, что мимо нас прошли те истины, которые они пытались вложить в наши головы. "Дурак"- недрогнувшей рукой могла написать в зачетке Кучборская. После чего несчастному студенту приходилось заново переоформлять зачетную книжку. Проставлять оценки после такой записи было бы немыслимо. Получался абсурд - дурак в третьей или четвертой степени? Любая оценка приклеилась бы к этой характеристике.
А однажды на факультете распахнулась дверь аудитории и из нее вылетел туго набитый чем-то портфель, вслед за портфелем - огромный брюнет, за брюнетом выбежала, мелко семеня, крошечная Людмила Евдокимовна Татаринова, которая, пихая этого смуглого богатыря в спину маленькими кулачками, кричала: "Вон с факультета, здесь останетесь либо вы, либо я".
Оказалось, этот легкомысленный студент пришел на экзамен по древнерусской литературе, почти совсем ничего не зная. Только за несколько минут до экзамена он спросил у однокурсников, кто такой протопоп Аввакум. О том, что Татаринова часто просит рассказать именно об этом историческом персонаже, знал даже он. И неразумные товарищи ответили ему, что Аввакум похож на Паниковского из "Золотого теленка". Все его бьют - никак не добьют. Людмила Евдокимовна, которая читала лекции о судьбах героев нашей истории так, как будто она держит этих героев за руку и плачет вместе с ними, не выдержала такого повествования о мученическом пути русского подвижника и выпихнула ничего не понимающего кощунника за дверь факультета.
"Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына..." В кипении таких страстей не могли мы остаться равнодушными и безучастными. И мы участвовали...
Е.П.Кучборская. Лекция
(© А.В.Николаева)
super_kakadu
Алексей Александрович Рессер
фильм "Колье Шарлотты"
Я хотел бы вам рррассказать пррро неспррраведливо забытого рррежиссеррра, удивительного рррассказчика и замечательного актёррра. Вы, может быть, смотрррели фильмы с ним - был такой советский детектив «Колье Шарлотты», да и не он один. В «Колье» небольшая ррроль старррика-ювелиррра, у которррого, кстати, живёт попугай в кваррртиррре. И был фильм «Рафферти», и, наверррное, были ещё, я не думал здесь подводить итоги и счёт.
Потому что я его знал соверрршенно с дррругой сторрроны, он подарррил нам своё увлечение, свой миррр, тему, поэму, парррение - он рррассказывал нам пррро Петербург так, что сейчас написать «с вдохновением» - не сказать ничего, лишь беспомощно ррразвести крррылами. Ещё тогда, дцать лет назад, мы пытались записать на магнитофон, но мы не спррравились сами, или плёнка не сохррранилась, или что-то случилось потом… Остались только воспоминания, хотя бы спасибо на том.
И с ним каждый дом в нашем горрроде был живым. Он пррроводил «экскурррсии» в аудиторррии, но мы мысленно гуляли по выбррранной улице вместе, и он рррассказывал, что в этом доме жила Зинаида Гиппиус, и к ней был пррриглашён молодой Есенин, и какие они в тот вечеррр читали стихи, а дррругие поэты слагали песни. А потом на эти стихи и песни кто-то дррругой уже сочинял паррродии… И вррремя летело, летело совсем незаметно вррроде бы, и вдррруг оказывалось, что он говорррит всего лишь пррро один дом уже тррретий час, а мы потеррряли ощущение вррремени, и единственное, что волнует нас - чтобы тётенька-уборррщица не выгнала бы всех из аудиторррии прррямо сейчас.
Для него дома - это люди, которррые их создали, жили и пррриходили в гости, их пррроблемы и перрреживания в те вррремена и после, он знал наизусть все семнадцать томов Достоевского, всех поэтов, которррых цитиррровал хотя бы стрррочку, в такой экскурррсии невозможно было поставить точку - когда побеждала тётенька-уборррщица со своими пррравами, мы сррразу же договаррривались о следующей встрррече сами, и он пррриходил к нам, и всё повторррялось опять. Как всё-таки жаль, что вррремя не поворррачивается вспять!
А ещё можно было попррросить его об автобусной экскурррсии по Невскому пррроспекту. Невский - не очень длинная улица, большинство из вас знают. За полчаса пешком в основном все попугаи спокойненько пррролетают. А теперррь - внимание - автобусная экскурррсия длилась восемь часов!!! Я сейчас вообще не понимаю, как он, немолодой больной человек, серррдечник, был к этому готов. Нас же он с самого начала пррросил не стесняться, перрриодически отключаться, засыпать минут на десять-двадцать, чтоб потом опять включаться в - беседу? экскурррсию? спектакль? - и опять слушать, смеяться, плакать…
Его уже много лет нет с нами, но никогда больше я не слышал, чтобы так говорррили о Петербурге - и дело даже не в том, что такими или не такими словами, я не знаю никого дррругого, которррый бы так сумел «сыгрррать» поэтов, гениев, эпоху и горррод, так перрредать полёт.
А может, кто-нибудь ещё, кррроме нас, сумел его записать, и плёнка сохррранилась, и чудо пррроизойдёт?
Пррродолжение следует.
nikolaeva
Made in USSR-3. Журфак. Учителя
"Лишь время правильно оценивает людей", - медленно и жестко произносила эти слова Кучборская. Она стояла на возвышении в Ленинской аудитории, справа от нее белел бюст Ленина, незрячими каменными глазницами пялился вождь куда-то в пустоту. Бюст стоял на какой-то тумбе на полу. Кучборская - на высокой кафедре. И она возвышалась над ним, была выше их всех, бывших и будущих вождей. Она медленно проводила перед своим лицом сухой почти бестелесной рукой, разгоняя дым эпох и столетий, отметая все пустое - славу, деньги, власть. И учила нас только тому, что всегда есть и будет, тому, что имеет подлинную цену.
"Лишь время правильно оценивает людей..." Что мы знали о времени, юные оглоеды? Нас переполняла радость жизни. Над нами время было еще не властно, но оно, затаившись в темных углах аудитории, уже пялило на нас свои жадные глаза, уже протягивало мохнатые лапы, предчувствуя, как возьмет над нами верх, как высосет наши силы и благие намерения.
Университетские наставники спасали нас от казенной трескотни газетных передовиц, они заставляли своих учеников поверить в то, что у каждого человека есть душа и что она должна болеть.
"Есть люди, в жилах которых лишь грязь и вода..."- с грустью шептала Кучборская, опустив голову. И тут же над нашими головами произносила заклятие, спасающее нас от этой страшной участи: "Я обрекаю этого человека скитаться и вечно искать частицы утерянной красоты... и совершенства". Елизавета Петровна обрекала нас искать, и мы до сих пор пытаемся делать это - искать красоту и правду в этом довольно страшном мире.
Профессор Ковалев, рассказывая о русской литературе, доказывал нам, что истина - ничто рядом с милосердием и милостью, что ни одна теория не оправдывает жестокость. Он заставлял нас видеть в литературных героях живых людей, требовал, чтобы мы страдали вместе с ними. Помню, на экзамене он спросил меня, почему же Катерина в "Грозе" пошла на самоубийство? Что стало последней точкой в жизни ее? И я вдруг неожиданно для себя увидела просто молодую несчастную женщину, а не какой-то символ протеста . Сокрушенная личной трагедией, она винится перед теми, кто ее покаяния не мог ни понять, ни оценить, ни снять тяжесть с души ее. И тогда она, придавленная стыдом и виной, сама приговорила себя к смерти, забыв о милосердии Господа.
"Переходите ко мне на филфак", - помолчав, сказал Ковалев. Как они умели заставить нас, желторотых, поверить в то, что мы что-то можем. Как велик был их гнев, если они видели равнодушные глаза и понимали, что мимо нас прошли те истины, которые они пытались вложить в наши головы. "Дурак"- недрогнувшей рукой могла написать в зачетке Кучборская. После чего несчастному студенту приходилось заново переоформлять зачетную книжку. Проставлять оценки после такой записи было бы немыслимо. Получался абсурд - дурак в третьей или четвертой степени? Любая оценка приклеилась бы к этой характеристике.
А однажды на факультете распахнулась дверь аудитории и из нее вылетел туго набитый чем-то портфель, вслед за портфелем - огромный брюнет, за брюнетом выбежала, мелко семеня, крошечная Людмила Евдокимовна Татаринова, которая, пихая этого смуглого богатыря в спину маленькими кулачками, кричала: "Вон с факультета, здесь останетесь либо вы, либо я".
Оказалось, этот легкомысленный студент пришел на экзамен по древнерусской литературе, почти совсем ничего не зная. Только за несколько минут до экзамена он спросил у однокурсников, кто такой протопоп Аввакум. О том, что Татаринова часто просит рассказать именно об этом историческом персонаже, знал даже он. И неразумные товарищи ответили ему, что Аввакум похож на Паниковского из "Золотого теленка". Все его бьют - никак не добьют. Людмила Евдокимовна, которая читала лекции о судьбах героев нашей истории так, как будто она держит этих героев за руку и плачет вместе с ними, не выдержала такого повествования о мученическом пути русского подвижника и выпихнула ничего не понимающего кощунника за дверь факультета.
"Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына..." В кипении таких страстей не могли мы остаться равнодушными и безучастными. И мы участвовали...
Е.П.Кучборская. Лекция
(© А.В.Николаева)
super_kakadu
Алексей Александрович Рессер
фильм "Колье Шарлотты"
Я хотел бы вам рррассказать пррро неспррраведливо забытого рррежиссеррра, удивительного рррассказчика и замечательного актёррра. Вы, может быть, смотрррели фильмы с ним - был такой советский детектив «Колье Шарлотты», да и не он один. В «Колье» небольшая ррроль старррика-ювелиррра, у которррого, кстати, живёт попугай в кваррртиррре. И был фильм «Рафферти», и, наверррное, были ещё, я не думал здесь подводить итоги и счёт.
Потому что я его знал соверрршенно с дррругой сторрроны, он подарррил нам своё увлечение, свой миррр, тему, поэму, парррение - он рррассказывал нам пррро Петербург так, что сейчас написать «с вдохновением» - не сказать ничего, лишь беспомощно ррразвести крррылами. Ещё тогда, дцать лет назад, мы пытались записать на магнитофон, но мы не спррравились сами, или плёнка не сохррранилась, или что-то случилось потом… Остались только воспоминания, хотя бы спасибо на том.
И с ним каждый дом в нашем горрроде был живым. Он пррроводил «экскурррсии» в аудиторррии, но мы мысленно гуляли по выбррранной улице вместе, и он рррассказывал, что в этом доме жила Зинаида Гиппиус, и к ней был пррриглашён молодой Есенин, и какие они в тот вечеррр читали стихи, а дррругие поэты слагали песни. А потом на эти стихи и песни кто-то дррругой уже сочинял паррродии… И вррремя летело, летело совсем незаметно вррроде бы, и вдррруг оказывалось, что он говорррит всего лишь пррро один дом уже тррретий час, а мы потеррряли ощущение вррремени, и единственное, что волнует нас - чтобы тётенька-уборррщица не выгнала бы всех из аудиторррии прррямо сейчас.
Для него дома - это люди, которррые их создали, жили и пррриходили в гости, их пррроблемы и перрреживания в те вррремена и после, он знал наизусть все семнадцать томов Достоевского, всех поэтов, которррых цитиррровал хотя бы стрррочку, в такой экскурррсии невозможно было поставить точку - когда побеждала тётенька-уборррщица со своими пррравами, мы сррразу же договаррривались о следующей встрррече сами, и он пррриходил к нам, и всё повторррялось опять. Как всё-таки жаль, что вррремя не поворррачивается вспять!
А ещё можно было попррросить его об автобусной экскурррсии по Невскому пррроспекту. Невский - не очень длинная улица, большинство из вас знают. За полчаса пешком в основном все попугаи спокойненько пррролетают. А теперррь - внимание - автобусная экскурррсия длилась восемь часов!!! Я сейчас вообще не понимаю, как он, немолодой больной человек, серррдечник, был к этому готов. Нас же он с самого начала пррросил не стесняться, перрриодически отключаться, засыпать минут на десять-двадцать, чтоб потом опять включаться в - беседу? экскурррсию? спектакль? - и опять слушать, смеяться, плакать…
Его уже много лет нет с нами, но никогда больше я не слышал, чтобы так говорррили о Петербурге - и дело даже не в том, что такими или не такими словами, я не знаю никого дррругого, которррый бы так сумел «сыгрррать» поэтов, гениев, эпоху и горррод, так перрредать полёт.
А может, кто-нибудь ещё, кррроме нас, сумел его записать, и плёнка сохррранилась, и чудо пррроизойдёт?
Пррродолжение следует.