ИЗ АЛЕКСАНДРА ВОЛОДИНА
И еще мне хочется, чтобы вы прочитали сегодня, необязательно, разумеется, сегодня, но лучше - сегодня, эти стихи, которые я вот уже больше тридцати лет очень-очень люблю. Почему сегодня выложмла, хотя твержу их себе все эти годы? Наверное потому, что Володин был на войне, а еще потому, что недавно у меня появился-таки диск с вокальным циклом Саши Хочинского, который когда-то мне Володина и открыл как поэта - вот этим своим циклом. А Саши уже десять лет нет с нами, 11 апреля было десять. И именно в эти дни у нас с Трепетным зашел разговор о том, что нужен диск... Как-то очень все совпало.
Текст тут набран по машинописному - тому, который подарил мне Саша.
А начинается эта переплетенная Колей книжечка вот с таких слов, которые я записала на первый свой диктофон на творческом вечере драматурга Александра Володина (сам он никогда не считал себя поэтом):
«… я дико не публичный человек, - мне отвратительно это. Я даже одно время стал писать такие дневники, такие дневнички… Такие заклинания себе и дневнички… Но я прошу прощения, прошу никого не принимать это за стихи. Это написано в рифму только для того, чтобы мне самому было легче для себя запомнить. Но вы поймете, как я стал жить…»
(Встреча в ЦДЛ, 12 марта 1979 года)
***
На фронте была далеко идущая мечта:
чтобы мне разрешили -
потом, потом,
когда кончится война,
когда совсем кончится
и всё будет уже позади, -
тогда чтобы мне разрешили
пускай не жить - к чему такая крайность? -
но просто оказаться там
и просто увидеть,
просто посмотреть вокруг
и увидеть, что будет:
тогда, тогда,
когда - совсем, совсем.
И мне разрешили.
Не просто смотреть, но:
купаться,
кататься,
кувыркаться,
одеваться
и раздеваться,
подниматься
и опускаться,
обижаться
и не обижаться,
забываться
и не забываться,
и еще тысячу всего
только на эту рифму
и еще сто тысяч на другие.
Стыдно быть несчастливым.
А женщины…
Самые, казалось бы, несовершенные
иногда говорят такие слова…
и так смешно шутят…
и так проницательно думают о нас -
чтобы нам было лучше,
чтобы нам было сладко
с последней из всех, как с первой из всех.
И то и дело им это удается,
то тут, то там,
то так, то сяк,
а если не удается,
они страдают молча,
а если говорят -
иногда говорят такие слова…
Стыдно быть несчастливым.
А есть коровы -
только и знают, что жуют жвачку
и ничего не делают своими руками.
Не смогли бы, даже если бы очень захотели!
Пустяковый подарок теленочку -
и то не в силах.
Не говоря уж о работе ума:
что-нибудь сочинить,
сделать маломальское открытие
на пользу таким же коровам, как они,
и заволноваться этим, и вскричать:
«Черт побери!»
Ничего этого для них не существует.
Стыдно быть несчастливым.
Да что там - есть улитки!
Им за всю жизнь
суждено увидеть метр пространства максимум.
Просто увидеть!
Просто смотреть, что происходит
теперь, теперь,
когда совсем, совсем кончилась война.
Нет, если бы мне разрешили только это -
я бы и тогда сказал:
стыдно быть несчастливым.
И каждый раз, когда я несчастлив,
я твержу себе это:
стыдно,
стыдно,
стыдно быть несчастливым.
Если захотите, покажу еще Володина - там много, и покажу тогда именно в этой редакции, она мне особенно дорога. И непременно покажу песни из Сашиного цикла - как только найду, куда залить сразу 23 минуты. Может, знаете? Спасибо!
Текст тут набран по машинописному - тому, который подарил мне Саша.
А начинается эта переплетенная Колей книжечка вот с таких слов, которые я записала на первый свой диктофон на творческом вечере драматурга Александра Володина (сам он никогда не считал себя поэтом):
«… я дико не публичный человек, - мне отвратительно это. Я даже одно время стал писать такие дневники, такие дневнички… Такие заклинания себе и дневнички… Но я прошу прощения, прошу никого не принимать это за стихи. Это написано в рифму только для того, чтобы мне самому было легче для себя запомнить. Но вы поймете, как я стал жить…»
(Встреча в ЦДЛ, 12 марта 1979 года)
***
На фронте была далеко идущая мечта:
чтобы мне разрешили -
потом, потом,
когда кончится война,
когда совсем кончится
и всё будет уже позади, -
тогда чтобы мне разрешили
пускай не жить - к чему такая крайность? -
но просто оказаться там
и просто увидеть,
просто посмотреть вокруг
и увидеть, что будет:
тогда, тогда,
когда - совсем, совсем.
И мне разрешили.
Не просто смотреть, но:
купаться,
кататься,
кувыркаться,
одеваться
и раздеваться,
подниматься
и опускаться,
обижаться
и не обижаться,
забываться
и не забываться,
и еще тысячу всего
только на эту рифму
и еще сто тысяч на другие.
Стыдно быть несчастливым.
А женщины…
Самые, казалось бы, несовершенные
иногда говорят такие слова…
и так смешно шутят…
и так проницательно думают о нас -
чтобы нам было лучше,
чтобы нам было сладко
с последней из всех, как с первой из всех.
И то и дело им это удается,
то тут, то там,
то так, то сяк,
а если не удается,
они страдают молча,
а если говорят -
иногда говорят такие слова…
Стыдно быть несчастливым.
А есть коровы -
только и знают, что жуют жвачку
и ничего не делают своими руками.
Не смогли бы, даже если бы очень захотели!
Пустяковый подарок теленочку -
и то не в силах.
Не говоря уж о работе ума:
что-нибудь сочинить,
сделать маломальское открытие
на пользу таким же коровам, как они,
и заволноваться этим, и вскричать:
«Черт побери!»
Ничего этого для них не существует.
Стыдно быть несчастливым.
Да что там - есть улитки!
Им за всю жизнь
суждено увидеть метр пространства максимум.
Просто увидеть!
Просто смотреть, что происходит
теперь, теперь,
когда совсем, совсем кончилась война.
Нет, если бы мне разрешили только это -
я бы и тогда сказал:
стыдно быть несчастливым.
И каждый раз, когда я несчастлив,
я твержу себе это:
стыдно,
стыдно,
стыдно быть несчастливым.
Если захотите, покажу еще Володина - там много, и покажу тогда именно в этой редакции, она мне особенно дорога. И непременно покажу песни из Сашиного цикла - как только найду, куда залить сразу 23 минуты. Может, знаете? Спасибо!