"ПОЛЖИЗНИ ПРОВЕЛ КАК БЕГЛЕЦ Я, В ДОРОГЕ..."
Сегодня сто лет Аркадию Акимовичу Штейнбергу. А умер он в 1984-м...
Давайте для начала послушаем, как поэт читает свои стихи: двенадцать стихотворений можно послушать здесь - спасибо, Андрюша, дорогой! Это я - обращаюсь к imwerden.
ВТОРАЯ ДОРОГА
Полжизни провел как беглец я, в дороге,
А скоро ведь надо явиться с повинной.
Полжизни готовился жить, а в итоге
Не знаю, что делать с другой половиной.
Другой половины осталось немного:
Последняя четверть, а может - восьмая,
Рубеж, за которым другая дорога -
Широкая, плоская лента прямая.
Не ездят машины по этой пустынной
Дороге, на первую так не похожей;
По ней никогда не пройдет ни единый
Случайный попутчик и встречный прохожий.
Лишь мне одному предназначена эта,
Запретная для посторонних дорога;
Бетонными плитами плотно одета,
Она поднимается в гору полого.
Да только не могут истлевшие ноги
Шагать, как бывало по прежней дороге.
Мне сделать за вечность не более шагу, -
Шагну, спотыкнусь и навечно прилягу.
Когда мне едва не пришлось в Ашхабаде
Просить на обратный билет Христа ради,
И я ковылял вдоль арыков постылых,
Дурак-дураком, по жарище проклятой,
Не смея вернуться в мой номер, не в силах
Смириться с моей невозвратной утратой.
А позже, под вечер, в гостинице людной,
Замкнувшись на ключ, побродяжка приблудный,
Впотьмах задыхался от срама и горя,
Как Иов на гноище с Господом споря,
И навзничь лежал нагишом на постели,
Обугленный болью, отравленный жёлчью,
Молчком нагнетая в распластанном теле
Страданье людское и ненависть волчью,-
В ту ночь мне открылась в видении сонном
Дорога, одетая плотным бетоном,
Дорога до Бога,
До Божьего Рая,
Дорога без срока,
Дорога вторая.
1965
Странно так: мы все время оказывались где-то поблизости, но никогда не были знакомы. Думаю, что бродили по одним и тем же залам выставок на Малой Грузинской - ни одной мы тогда не пропускали, а там часто можно было увидеть картины Эдуарда Штейнберга. Только я понятия не имела, что он сын «того самого» Штейнберга, который так прекрасно переводит китайских поэтов... И понятия не имела, что и сам Аркадий Акимович замечательный художник... Общие друзья, общие знакомые, и ни одной встречи. Не знаю, хорошо это или плохо. Не всегда, наверное, нужно личное знакомство, чтобы узнать и полюбить человека... И, пока Аркадий Акимович был жив, я его только знала, а полюбила - потом, когда его уже не было на свете, когда прочитала - так поздно! - его собственные стихи. Когда прочитала воспоминания о нем и поняла, что одна-то черта нас точно роднила: его любимым словом, как и моим, было «интересно!» Так - с восклицательным знаком в интонации. Ему было интересно даже тогда, когда его арестовывали - и это страшно удивило его маму... Но это не хочется пересказывать, лучше читать самим - постарайтесь добыть такую толстую зеленую книгу, воспоминания - там. Или купите только что вышедший большой сборник стихотворений, поэм и графики Штейнберга. Или хотя бы зайдите вот сюда, в Музей поэта: http://a88.narod.ru/4561.htm и вот сюда: http://www.vekperevoda.com/books/steinberg/ Честное слово не пожалеете!
Скажу еще, что весь этот год был объявлен годом Аркадия Штейнберга, годом русской переводной поэзии и поэзии русских переводчиков. И скоро мы узнаем, кто стал первым лауреатом Премии его имени, которую присуждают за изданную на русском языке - в переводе с любого языка мира - авторскую книгу поэтических переводов. Имя первого лауреата будет названо на сайтах торонтского журнала Toronto Slavic Quarterly, «Век перевода» и на сайте Союза переводчиков России.
А одна из самых любимых моих историй об Аркадии Акимовиче вот эта... Нет - сначала картина, потом история:
...Живопись он любил, думается, больше, чем поэзию. По крайней мере, говорил о ней охотней. Иногда вдруг заболевал какой-то картиной: то «Портретом поэта» - рисунком, приписываемом Ван Вею - эдакий автопортрет «со спины», то картиной голландца XVII века Мейндерта Гоббемы «Дорога в Мидделхарниссе»... Картина хранится в Лондоне: и я, и Акимыч в те годы довольствовались разглядыванием репродукций. Невероятна эта картина, где ряд жирафных, лишь по вершинам покрытых ветвями стволов длится справа и слева от дороги, уводящей зрителя куда-то вглубь, за поворот. Слева над рощей виднеется шпиль церкви, - и что там, за поворотом?
- Там трактир, - уверенно отвечал Акимыч, - там меня ждут. Там пиво уже на столе, там это... что там у вас в Голландии едят? - кусок окорока, а наверху комната, и приятная собою девушка уже греет для меня постель… э-э… жаровней... - Заметив присутствие в комнате наших жен, Акимыч пускался в подробное описание устройства... жаровни, да, такой вот специальной жаровни, при помощи которой греют постель в Голландии.
Уже после смерти Штейнберга «Дорога в Мидделхарниссе» приезжала из Лондона в Москву; меня почти насильно отвели в музей Пушкина. Там я посмотрел на «Дорогу» Гоббемы и испытал сильнейшее потрясение: во-первых, картина оказалась весьма большой, в ширину - метра полтора, наверное. Во-вторых - глядя на эту дорогу, я понял, что именно и кто именно ждет меня там, за поворотом дороги. Там ждет меня Акимыч. Придет моя пора - я уйду к нему, и буду ждать следующих гостей. Трактир в Мидделхарниссе вместителен: в нем хватит столов, пива, ветчины (если надо - то и мацы) на всех, кто захочет туда пойти. Хватит комнат наверху, постелей, жаровен... ну, и так далее. Всего хватит. Но это я понял уже потом, когда Акимыч ушел в Мидделхарниссе.
©Е.Витковский
Как хорошо верить, что тебя ждут... и в Мидделхарниссе тоже... Наверное, у каждого свой такой трактир, да? И своя дорога к нему.
Давайте для начала послушаем, как поэт читает свои стихи: двенадцать стихотворений можно послушать здесь - спасибо, Андрюша, дорогой! Это я - обращаюсь к imwerden.
ВТОРАЯ ДОРОГА
Полжизни провел как беглец я, в дороге,
А скоро ведь надо явиться с повинной.
Полжизни готовился жить, а в итоге
Не знаю, что делать с другой половиной.
Другой половины осталось немного:
Последняя четверть, а может - восьмая,
Рубеж, за которым другая дорога -
Широкая, плоская лента прямая.
Не ездят машины по этой пустынной
Дороге, на первую так не похожей;
По ней никогда не пройдет ни единый
Случайный попутчик и встречный прохожий.
Лишь мне одному предназначена эта,
Запретная для посторонних дорога;
Бетонными плитами плотно одета,
Она поднимается в гору полого.
Да только не могут истлевшие ноги
Шагать, как бывало по прежней дороге.
Мне сделать за вечность не более шагу, -
Шагну, спотыкнусь и навечно прилягу.
Когда мне едва не пришлось в Ашхабаде
Просить на обратный билет Христа ради,
И я ковылял вдоль арыков постылых,
Дурак-дураком, по жарище проклятой,
Не смея вернуться в мой номер, не в силах
Смириться с моей невозвратной утратой.
А позже, под вечер, в гостинице людной,
Замкнувшись на ключ, побродяжка приблудный,
Впотьмах задыхался от срама и горя,
Как Иов на гноище с Господом споря,
И навзничь лежал нагишом на постели,
Обугленный болью, отравленный жёлчью,
Молчком нагнетая в распластанном теле
Страданье людское и ненависть волчью,-
В ту ночь мне открылась в видении сонном
Дорога, одетая плотным бетоном,
Дорога до Бога,
До Божьего Рая,
Дорога без срока,
Дорога вторая.
1965
Странно так: мы все время оказывались где-то поблизости, но никогда не были знакомы. Думаю, что бродили по одним и тем же залам выставок на Малой Грузинской - ни одной мы тогда не пропускали, а там часто можно было увидеть картины Эдуарда Штейнберга. Только я понятия не имела, что он сын «того самого» Штейнберга, который так прекрасно переводит китайских поэтов... И понятия не имела, что и сам Аркадий Акимович замечательный художник... Общие друзья, общие знакомые, и ни одной встречи. Не знаю, хорошо это или плохо. Не всегда, наверное, нужно личное знакомство, чтобы узнать и полюбить человека... И, пока Аркадий Акимович был жив, я его только знала, а полюбила - потом, когда его уже не было на свете, когда прочитала - так поздно! - его собственные стихи. Когда прочитала воспоминания о нем и поняла, что одна-то черта нас точно роднила: его любимым словом, как и моим, было «интересно!» Так - с восклицательным знаком в интонации. Ему было интересно даже тогда, когда его арестовывали - и это страшно удивило его маму... Но это не хочется пересказывать, лучше читать самим - постарайтесь добыть такую толстую зеленую книгу, воспоминания - там. Или купите только что вышедший большой сборник стихотворений, поэм и графики Штейнберга. Или хотя бы зайдите вот сюда, в Музей поэта: http://a88.narod.ru/4561.htm и вот сюда: http://www.vekperevoda.com/books/steinberg/ Честное слово не пожалеете!
Скажу еще, что весь этот год был объявлен годом Аркадия Штейнберга, годом русской переводной поэзии и поэзии русских переводчиков. И скоро мы узнаем, кто стал первым лауреатом Премии его имени, которую присуждают за изданную на русском языке - в переводе с любого языка мира - авторскую книгу поэтических переводов. Имя первого лауреата будет названо на сайтах торонтского журнала Toronto Slavic Quarterly, «Век перевода» и на сайте Союза переводчиков России.
А одна из самых любимых моих историй об Аркадии Акимовиче вот эта... Нет - сначала картина, потом история:
...Живопись он любил, думается, больше, чем поэзию. По крайней мере, говорил о ней охотней. Иногда вдруг заболевал какой-то картиной: то «Портретом поэта» - рисунком, приписываемом Ван Вею - эдакий автопортрет «со спины», то картиной голландца XVII века Мейндерта Гоббемы «Дорога в Мидделхарниссе»... Картина хранится в Лондоне: и я, и Акимыч в те годы довольствовались разглядыванием репродукций. Невероятна эта картина, где ряд жирафных, лишь по вершинам покрытых ветвями стволов длится справа и слева от дороги, уводящей зрителя куда-то вглубь, за поворот. Слева над рощей виднеется шпиль церкви, - и что там, за поворотом?
- Там трактир, - уверенно отвечал Акимыч, - там меня ждут. Там пиво уже на столе, там это... что там у вас в Голландии едят? - кусок окорока, а наверху комната, и приятная собою девушка уже греет для меня постель… э-э… жаровней... - Заметив присутствие в комнате наших жен, Акимыч пускался в подробное описание устройства... жаровни, да, такой вот специальной жаровни, при помощи которой греют постель в Голландии.
Уже после смерти Штейнберга «Дорога в Мидделхарниссе» приезжала из Лондона в Москву; меня почти насильно отвели в музей Пушкина. Там я посмотрел на «Дорогу» Гоббемы и испытал сильнейшее потрясение: во-первых, картина оказалась весьма большой, в ширину - метра полтора, наверное. Во-вторых - глядя на эту дорогу, я понял, что именно и кто именно ждет меня там, за поворотом дороги. Там ждет меня Акимыч. Придет моя пора - я уйду к нему, и буду ждать следующих гостей. Трактир в Мидделхарниссе вместителен: в нем хватит столов, пива, ветчины (если надо - то и мацы) на всех, кто захочет туда пойти. Хватит комнат наверху, постелей, жаровен... ну, и так далее. Всего хватит. Но это я понял уже потом, когда Акимыч ушел в Мидделхарниссе.
©Е.Витковский
Как хорошо верить, что тебя ждут... и в Мидделхарниссе тоже... Наверное, у каждого свой такой трактир, да? И своя дорога к нему.