Гусинцы и сосновое варенье.
Потоп был запланированный, предсказанный и тщательно подготовленный.
Было время, когда Днепр скакал одуревшей гигантской белкой по порогам, бушевал, пучился и топил корабли. Чего зазря кипит, спрашивали? И решили это дьявольское варево налить в блюдечко. Чтоб охолол маленько.
Блюдечко подготовили знатное, просторное. По донышку сёла стояли, редиску пахали да пионеров воспитывали. Нет, непорядок. Беличье варево надо до самых краёв налить, до розовой рассветной каёмочки. А вдруг редиску затопит?! Выселить сёла нафик!
И выселили. И залили. Каневское водохранилище на блюдечке спокойное, мелкое, много мелких островков рогозом поросло. Недалеко от каёмочки прямо на воде церковь стоит. С колоколенкой. Это местные перед потопом ее на холмик затащили, чтоб ориентир был - куда ездить редиску поливать.
Ну и нам поплавать вокруг церкви охота. Мы отдохнувшие. Только после Крыма - апрель, град, снег и прочие прелести юга. Из Киева выехали - солнышко светит, маршрутка тарахтит! Весна - интересное время года, несмутное предчувствие неизбежного дурдома.
На обочине за Киевом стоит машина. Надпись на боку: "услуги мобильной охраны". Крыша СА-МО-ЕДУЩАЯ. А вот и он.
Дурдом
Водитель высаживает нас на остановке, денег берет мало, магазин приветливо распахнут, ветерок майский, щекотный, за шиворот фыркает. Благодать...
Село называется Гребени. Попробуйте произнести это вслух и с чувством. Вам не показалось, будто вас сейчас чем-то крепко грохнут? Нет?! Странно. А мне показалось.
Будто вас вот-вот чем-то грохнут.
Гребени на высоченном берегу стоят, потому их не залило. Догребли сюда посуху, щедро перекапывая почву, всем дружным селом. И самонареклись. Даже слегка забыли где река.
Жители в общем догадываются о существовании водохранилища, показывают примерное направление, но толком дороги к Днепру нет. Просто катишься с рюкзаком с круч, за ветки цепляешься, а впереди ворчит деловой Крайзер. Воду нашел.
Мы распаковываемся, надуваем байдарку.
С нами еще двое отдохнувших в южном снегу - Саня и Ира. У Сани талант находить решетки для приготовления еды. У Иры - талант попадать в кадр призрачно размытым затылком и вкуснейший домашний ликер, который мы тут же и открываем. Как только Крайзер начинает качать байдарку, недалеко кричит выпь. Ира так напугалась! Оказалось - никогда не слышала. А выпь, я вам скажу - это не просто так. Во-первых, это странно. Это как будто кто-то вас из унитаза зовет. А во-вторых, это приказ. Выпь! (тут следует второй глоток ликера)
И влезаем в байду.
Вода-а-а.... Гипнотическая, ритмичная, мягкая и податливая. Несет нас между островками. Солнышко в затылок дышит, то и дело, как заправский банщик, теплые ушаты воздуха подливает.
Справа - тень от трехметровых стен рогоза. Стоят сухие стебли - полчища сторожевых старушек. Мимо проплываешь: шшш за спиной - сплетничают. И головами покачивают.
А водичка майская кусачая, с весел в байду натекает, у меня ноги в шлёпках леденеют, зубы стискиваю, отвлекаю себя березками.
Березы по островкам да вербы - бело-пегие пионерки. Птичьими платочками машут. Сотни тощих косичек полощутся в майском зеркале... Будто куколки, ждут превращения.
Еще месяц - и вылупятся, робкие эти узбечки монетными блесками в сбитых кудрях тряхнут, пыхнут танцами Карменсит - и всем табором островным как ударятся в пляс! Вихри шаманские взовьют, накличут монистами птичьими, барабанными дятлами гневья грозового - да посуровее! Пусть лупит, кнутами сребрёными выхлещет - пусть рванут табуны, слепые, гривастые, неистовым бегом по кругу...
а пока проплывают мимо пансионные бледные затворницы, пальчиками в редких зеленых перстеньках коски тощие заплетают... Небо сквозь них, как в тысячи скважин, за нами подглядывает.
А нам холодно. ноги в воде на дне байды окоченели, уже до боли мышцы скручивает. Ира деликатно намекает на остановку. Крайзер считает, что вполне можно и потерпеть. Начинается торг - возле какого места причалить. А выбор-то не очень. Все заросло рогозом так, что к берегу просто не протиснешься.
Плывем дальше. Ира неделикатно и непрозрачно требует остановить и дамскую комнату. Я принимаюсь упрашивать всех желающих писать прямо в байдарку, хоть водичку подогреть, а то ноги уже отнимаются.
Эти злые люди меня не пожалели и терпели до самого острова.
Островок нам попался чудесный! Горы песка, прогре-етого, беленького - ножки сунешь и млеешь. Кайф. Бутерброды жуешь, ликером захлебываешь... Крайзера понесло по песчаным горам бегать. Меня - фоткать. Виды открываются великолепные, солнечные лепешки на воде жарятся, рогоз пушистый светится весь, в свеженьких весенних сережках жучки копошатся. И до церкви - рукой подать! Издалека позолота на ее куполе зеленью отливает, точь-в-точь спинка жука-бронзовки. Это сверху, с песчаной горы. А из байды из-за высоченной травы и непонятно, где она, эта церковь!
Сама церковь стоит на маленьком островке, почитай - на одной ноге, с кляпом во рту и завязанными глазами. Ее пытались реконструировать, и забросили. а чо ж, стояла как-то почти полтораста лет - и дальше выстоит!
Окошки заколочены, дверь заперта. Но по лесам можно забраться наверх и в дырочку посмотреть чо у нее внутрях. Внутрях тоже разруха, остатки фрески и много мусора. И ритуальная бетономешалка.
Строительство нам на руку. Саня, как вы помните, умеет решетки для гриля везде находить. Нашел и тут!
Ира загорелась идеей запечь на решетке рыбу.
Ира вообще-то вегетарианка. Ей очень жалко поросят, телят, пушистиков всяких вроде кур. Ира очень впечатлительная девушка. Но рыба - вкусная. Такая вкусная, что жесть! Ира без рыбы жить не может. Поэтому мужественно смотрит в печальные рыбьи глаза на тарелке и самоотверженно жует.
Где достать рыбу на речке? Ясное дело, в рыбхозе.
Потому как у нас хоть и удочка, но - дома. А тут, на островке, у Сани телефон с выходом в интернет. Он быстренько находит отзывы туристов, телефон заведующего рыбхозом и набирает его. На другом берегу, на большой земле слышна мелодия мобильника. Оттуда же доносится:
- Алло!
- Здравствуйте, - говорит Саня в телефон, - А можно у вас рыбу купить?
- А вы кто и откуда? - подозрительно спрашивают на берегу.
- Мы туристы, стоим возле церкви. А ваш телефон в интернете нашли.
Голос на берегу сомневается, продолжает выспрашивать. Ему кажется, что мы - рыбохрана. Это нормально, нас за нее часто принимают. Саня убеждает, что рыба нас интересует исключительно убитая. Голос уклончиво говорит, что рыбы как бы нет, но посмотреть бы на нас не мешало. Мы, прихватив дровишек, прыгаем в байдарку и подплываем к рыбхозу. Очень правильно, что за рыбой пошли Ира и Саня, у них цивильные курточки, и по голодным глазам Иры сразу видно, кто тут вегетарианец.
Рыбка свежевыловленная, потрошеная, чищеная. Щучка, судак, и, конечно, "отборная красноперка"(с).
Я лично щуку не люблю, так что можете меня на нее приглашать - вам больше достанется. И икру ее не люблю. Это папа мой икру щучью солит и холит. Вот не понимаю. Вкус у нее такой - брр. А пару веков назад эта икра ценилась больше любой другой. Дороже черной икры была, да. Черной икры вообще в местах вылова бывало так много и так дешево, что беднота ее сушила, в муку растирала и лепешки пекла. Хочу такую лепешку!
Закат в мае - это несравнимо! Золото - оно и в Африке золото, но отсутствие комаров придает природе необыкновенное очарование, и рыба на решетке вкуснее пахнет, и сосны за спиной потирают шершавые лапы, и вода задумчивую вечернюю музыку ритмично наплюхивает, тарабаня в деревянный мосток...
Наутро была Пасха. Ира пекла нам на костре яйца - и как она их довезла, уму непостижимо! А Саня долго и тщательно очищал судачка от костей и потом так его запек - ммм, не могу высказать, потому что полный рот слюней!
С привкусом сосны - это что-то!
Пока все дрыхли еще, я вылезла к речке. Дымка полосами ползет, островки опоясывает. Птичья дурь по лесу разливается, забирается в голову, от нее смешно, а воздух соснами пахнет, им бы про запас надышаться!!
Я угуляла на пригорок, молодые шишечки собирала, и жевала некоторые. Варенье из них получается просто убийственное. Меня за этим делом застукала Ира и рассказала, что у них в Мурманске (Ир, ты ж из Мурманска?) шишками вовсю питаются. И лечатся. Шишки молодые, нераскрывшиеся, сахаром засыпают - и на окошко. В шишках на солнышке сироп пахучий собирается, и зимой его в чай или сразу в рот кладут. Особенно если нос потечет, или крыша.
Рядом с нашим местом ночевки на суше в зарослях крапивы валялся катер. Проржавевший в труху, но чрезвычайно колоритный. С его крыши здорово смотреть на церковь. Купол на солнце сияет, и по реке от него тянется ослепительная солнечная дорожка.
Потом нас надо было видеть! Мы грузились. Во-первых, я. От лагеря к воде шел деревянный мостик над грязюкой. Часть мостика была выломана. Все через дыру прыгают, а я боюсь, слезаю в грязь, прохожу и снова карабкаюсь на мостик. Во-вторых, Саня с Крайзером. Они все думали, как же мы с высокого моста в байду грузиться будем. И погнули байду пополам. Верх на мосту лежит, а нижняя часть на воде - вот какую еще лодку так поломать можно?! Саня оседлал верхнюю часть байды, а Крайзер героически скачет с рюкзаками по дощечкам - аж мурахи по коже. Как там вслепую идти? Вещи крепятся на байду, потом она вся опускается в воду, и остальные гребцы слезают в нее.
В-третьих, усачи. Они не с нами, но большие и усатые. Ползали и вызывали всеобщее восхищение. А я так ни одного и не сфоткала.
Мы плыли между островков, местами пахнущих шашлыком, нежащихся на солнце, прозрачных, акварельных, а справа нависали темные огромные кручи, нас заливало и заливало с весел, и мы замерзали, замерзали...
В Балыко-Щучинке мы высадились, обожаемый мой Крайзер так продрог, что его совершенно не слушались руки и ноги. Тут же, на месте, в сухое его переодели, чаю всем купили и сели ждать автобуса среди конфетной шелухи.
Год спустя мы снова поплыли в Гусинцы. Кто ж знал, что надо осторожнее со словом "посуху". Мы застряли посреди водохранилища!
Было время, когда Днепр скакал одуревшей гигантской белкой по порогам, бушевал, пучился и топил корабли. Чего зазря кипит, спрашивали? И решили это дьявольское варево налить в блюдечко. Чтоб охолол маленько.
Блюдечко подготовили знатное, просторное. По донышку сёла стояли, редиску пахали да пионеров воспитывали. Нет, непорядок. Беличье варево надо до самых краёв налить, до розовой рассветной каёмочки. А вдруг редиску затопит?! Выселить сёла нафик!
И выселили. И залили. Каневское водохранилище на блюдечке спокойное, мелкое, много мелких островков рогозом поросло. Недалеко от каёмочки прямо на воде церковь стоит. С колоколенкой. Это местные перед потопом ее на холмик затащили, чтоб ориентир был - куда ездить редиску поливать.
Ну и нам поплавать вокруг церкви охота. Мы отдохнувшие. Только после Крыма - апрель, град, снег и прочие прелести юга. Из Киева выехали - солнышко светит, маршрутка тарахтит! Весна - интересное время года, несмутное предчувствие неизбежного дурдома.
На обочине за Киевом стоит машина. Надпись на боку: "услуги мобильной охраны". Крыша СА-МО-ЕДУЩАЯ. А вот и он.
Дурдом
Водитель высаживает нас на остановке, денег берет мало, магазин приветливо распахнут, ветерок майский, щекотный, за шиворот фыркает. Благодать...
Село называется Гребени. Попробуйте произнести это вслух и с чувством. Вам не показалось, будто вас сейчас чем-то крепко грохнут? Нет?! Странно. А мне показалось.
Будто вас вот-вот чем-то грохнут.
Гребени на высоченном берегу стоят, потому их не залило. Догребли сюда посуху, щедро перекапывая почву, всем дружным селом. И самонареклись. Даже слегка забыли где река.
Жители в общем догадываются о существовании водохранилища, показывают примерное направление, но толком дороги к Днепру нет. Просто катишься с рюкзаком с круч, за ветки цепляешься, а впереди ворчит деловой Крайзер. Воду нашел.
Мы распаковываемся, надуваем байдарку.
С нами еще двое отдохнувших в южном снегу - Саня и Ира. У Сани талант находить решетки для приготовления еды. У Иры - талант попадать в кадр призрачно размытым затылком и вкуснейший домашний ликер, который мы тут же и открываем. Как только Крайзер начинает качать байдарку, недалеко кричит выпь. Ира так напугалась! Оказалось - никогда не слышала. А выпь, я вам скажу - это не просто так. Во-первых, это странно. Это как будто кто-то вас из унитаза зовет. А во-вторых, это приказ. Выпь! (тут следует второй глоток ликера)
И влезаем в байду.
Вода-а-а.... Гипнотическая, ритмичная, мягкая и податливая. Несет нас между островками. Солнышко в затылок дышит, то и дело, как заправский банщик, теплые ушаты воздуха подливает.
Справа - тень от трехметровых стен рогоза. Стоят сухие стебли - полчища сторожевых старушек. Мимо проплываешь: шшш за спиной - сплетничают. И головами покачивают.
А водичка майская кусачая, с весел в байду натекает, у меня ноги в шлёпках леденеют, зубы стискиваю, отвлекаю себя березками.
Березы по островкам да вербы - бело-пегие пионерки. Птичьими платочками машут. Сотни тощих косичек полощутся в майском зеркале... Будто куколки, ждут превращения.
Еще месяц - и вылупятся, робкие эти узбечки монетными блесками в сбитых кудрях тряхнут, пыхнут танцами Карменсит - и всем табором островным как ударятся в пляс! Вихри шаманские взовьют, накличут монистами птичьими, барабанными дятлами гневья грозового - да посуровее! Пусть лупит, кнутами сребрёными выхлещет - пусть рванут табуны, слепые, гривастые, неистовым бегом по кругу...
а пока проплывают мимо пансионные бледные затворницы, пальчиками в редких зеленых перстеньках коски тощие заплетают... Небо сквозь них, как в тысячи скважин, за нами подглядывает.
А нам холодно. ноги в воде на дне байды окоченели, уже до боли мышцы скручивает. Ира деликатно намекает на остановку. Крайзер считает, что вполне можно и потерпеть. Начинается торг - возле какого места причалить. А выбор-то не очень. Все заросло рогозом так, что к берегу просто не протиснешься.
Плывем дальше. Ира неделикатно и непрозрачно требует остановить и дамскую комнату. Я принимаюсь упрашивать всех желающих писать прямо в байдарку, хоть водичку подогреть, а то ноги уже отнимаются.
Эти злые люди меня не пожалели и терпели до самого острова.
Островок нам попался чудесный! Горы песка, прогре-етого, беленького - ножки сунешь и млеешь. Кайф. Бутерброды жуешь, ликером захлебываешь... Крайзера понесло по песчаным горам бегать. Меня - фоткать. Виды открываются великолепные, солнечные лепешки на воде жарятся, рогоз пушистый светится весь, в свеженьких весенних сережках жучки копошатся. И до церкви - рукой подать! Издалека позолота на ее куполе зеленью отливает, точь-в-точь спинка жука-бронзовки. Это сверху, с песчаной горы. А из байды из-за высоченной травы и непонятно, где она, эта церковь!
Сама церковь стоит на маленьком островке, почитай - на одной ноге, с кляпом во рту и завязанными глазами. Ее пытались реконструировать, и забросили. а чо ж, стояла как-то почти полтораста лет - и дальше выстоит!
Окошки заколочены, дверь заперта. Но по лесам можно забраться наверх и в дырочку посмотреть чо у нее внутрях. Внутрях тоже разруха, остатки фрески и много мусора. И ритуальная бетономешалка.
Строительство нам на руку. Саня, как вы помните, умеет решетки для гриля везде находить. Нашел и тут!
Ира загорелась идеей запечь на решетке рыбу.
Ира вообще-то вегетарианка. Ей очень жалко поросят, телят, пушистиков всяких вроде кур. Ира очень впечатлительная девушка. Но рыба - вкусная. Такая вкусная, что жесть! Ира без рыбы жить не может. Поэтому мужественно смотрит в печальные рыбьи глаза на тарелке и самоотверженно жует.
Где достать рыбу на речке? Ясное дело, в рыбхозе.
Потому как у нас хоть и удочка, но - дома. А тут, на островке, у Сани телефон с выходом в интернет. Он быстренько находит отзывы туристов, телефон заведующего рыбхозом и набирает его. На другом берегу, на большой земле слышна мелодия мобильника. Оттуда же доносится:
- Алло!
- Здравствуйте, - говорит Саня в телефон, - А можно у вас рыбу купить?
- А вы кто и откуда? - подозрительно спрашивают на берегу.
- Мы туристы, стоим возле церкви. А ваш телефон в интернете нашли.
Голос на берегу сомневается, продолжает выспрашивать. Ему кажется, что мы - рыбохрана. Это нормально, нас за нее часто принимают. Саня убеждает, что рыба нас интересует исключительно убитая. Голос уклончиво говорит, что рыбы как бы нет, но посмотреть бы на нас не мешало. Мы, прихватив дровишек, прыгаем в байдарку и подплываем к рыбхозу. Очень правильно, что за рыбой пошли Ира и Саня, у них цивильные курточки, и по голодным глазам Иры сразу видно, кто тут вегетарианец.
Рыбка свежевыловленная, потрошеная, чищеная. Щучка, судак, и, конечно, "отборная красноперка"(с).
Я лично щуку не люблю, так что можете меня на нее приглашать - вам больше достанется. И икру ее не люблю. Это папа мой икру щучью солит и холит. Вот не понимаю. Вкус у нее такой - брр. А пару веков назад эта икра ценилась больше любой другой. Дороже черной икры была, да. Черной икры вообще в местах вылова бывало так много и так дешево, что беднота ее сушила, в муку растирала и лепешки пекла. Хочу такую лепешку!
Закат в мае - это несравнимо! Золото - оно и в Африке золото, но отсутствие комаров придает природе необыкновенное очарование, и рыба на решетке вкуснее пахнет, и сосны за спиной потирают шершавые лапы, и вода задумчивую вечернюю музыку ритмично наплюхивает, тарабаня в деревянный мосток...
Наутро была Пасха. Ира пекла нам на костре яйца - и как она их довезла, уму непостижимо! А Саня долго и тщательно очищал судачка от костей и потом так его запек - ммм, не могу высказать, потому что полный рот слюней!
С привкусом сосны - это что-то!
Пока все дрыхли еще, я вылезла к речке. Дымка полосами ползет, островки опоясывает. Птичья дурь по лесу разливается, забирается в голову, от нее смешно, а воздух соснами пахнет, им бы про запас надышаться!!
Я угуляла на пригорок, молодые шишечки собирала, и жевала некоторые. Варенье из них получается просто убийственное. Меня за этим делом застукала Ира и рассказала, что у них в Мурманске (Ир, ты ж из Мурманска?) шишками вовсю питаются. И лечатся. Шишки молодые, нераскрывшиеся, сахаром засыпают - и на окошко. В шишках на солнышке сироп пахучий собирается, и зимой его в чай или сразу в рот кладут. Особенно если нос потечет, или крыша.
Рядом с нашим местом ночевки на суше в зарослях крапивы валялся катер. Проржавевший в труху, но чрезвычайно колоритный. С его крыши здорово смотреть на церковь. Купол на солнце сияет, и по реке от него тянется ослепительная солнечная дорожка.
Потом нас надо было видеть! Мы грузились. Во-первых, я. От лагеря к воде шел деревянный мостик над грязюкой. Часть мостика была выломана. Все через дыру прыгают, а я боюсь, слезаю в грязь, прохожу и снова карабкаюсь на мостик. Во-вторых, Саня с Крайзером. Они все думали, как же мы с высокого моста в байду грузиться будем. И погнули байду пополам. Верх на мосту лежит, а нижняя часть на воде - вот какую еще лодку так поломать можно?! Саня оседлал верхнюю часть байды, а Крайзер героически скачет с рюкзаками по дощечкам - аж мурахи по коже. Как там вслепую идти? Вещи крепятся на байду, потом она вся опускается в воду, и остальные гребцы слезают в нее.
В-третьих, усачи. Они не с нами, но большие и усатые. Ползали и вызывали всеобщее восхищение. А я так ни одного и не сфоткала.
Мы плыли между островков, местами пахнущих шашлыком, нежащихся на солнце, прозрачных, акварельных, а справа нависали темные огромные кручи, нас заливало и заливало с весел, и мы замерзали, замерзали...
В Балыко-Щучинке мы высадились, обожаемый мой Крайзер так продрог, что его совершенно не слушались руки и ноги. Тут же, на месте, в сухое его переодели, чаю всем купили и сели ждать автобуса среди конфетной шелухи.
Год спустя мы снова поплыли в Гусинцы. Кто ж знал, что надо осторожнее со словом "посуху". Мы застряли посреди водохранилища!