Вокруг деревья летают, а он знай шурпу в котелке помешивает...
Мы тут пикник устроили, а на нас напал лесоповал погодного происхождения...
Сначала по Киеву забегали ежи. Упитанные.
Чихали они на прогнозы метелей с громами и молниями.
И мы решили начихать, тем более что в субботу солнышко собиралось заглянуть.
Собиралось-собиралось, перемеряло все тучи, потом село и надулось:
"У меня в этой шляпке уши толстые и колени немодные - никуда не пойду!"
Ну не пришло, так не пришло - само виноватое.
А у нас заготовлены баранина, перцы-помидорки и много пива.
Не пропадать же добру.
А еще мы ходим в лес со своей Белкой.
Рыжая, гипнотизирующая ложку - это Белка.
Она весёлая, запасливая и умеет скакать по дому матерным пунктиром с утра до вечера.
И у нее ручной Влад, тот самый, с которым мы так романтично байдарили на речке Убедь.
Влад в хозяйстве весьма полезен, потому что тащит в дом то, что не дотащила Белка.
И потом это всё маринует.
Стоило, ох как стоило нам закатать несколько баночек того чудного субботнего воздуха!
Неподражаемая была бы закусь.
Острее самых перченых нежинских огурчиков, вышибающая потоки слёз.
Хрустящая на зубах - ммм!
Насыщенная свежим, натуральным кремнезёмом, сшибающая с ног без всякого алкоголя.
Царская закусь.
Ветер пластами нёс песок, ввинчивая его иголками в кожу, глаза.
Раздирал судорожно хватающее воздух горло.
Отворачиваешься, закрываешь лицо, рыдая, а песок пробивается и сочится.
Жалит обиженным роем, узит слезливые злые глаза.
Ветер, настырная Жучка, жжёную лижет кожу.
Не свернём, не дождётесь. Идём, чертыхаясь.
Дно леса спокойно, только шуршащими крабами ползают прошлогодние листья.
Верхушки деревьев азартно играют в "море волнуется-раз"
Качаются, буйные головы бьются, но мирно пока, как будто там, сверху - площадка с песочницей.
И неуловимо с балкона топольего почти непрерывно скрипит.
Ужас, как тяжело сбиться со взятого ритма)))
Звук был такой, что Белка всё время головой крутила и странно посматривала, явно подозревая у себя галюны.
- Слышишь, как калитка скрипит?
- Ага! - облегчённо отвечает, - Это ведь сверху?
- Крупная ветка где-то застряла, вот ветер её и пилит.
Так что у нас завтрак со скрипачом впридачу. И со свечами.
В смысле - с костром.
Какой же он разный!
Я люблю тихий, нежащийся, который подлизывается быстрыми оранжевыми лапками и пухкает дымом в лицо.
И драконов люблю, когда уже основательно разогретые угли, прогоревшие поленья раскалываются длинными крокодильими ртами, и свешивают синеватые языки.
И ветер люблю.
Когда костер, как пойманный в капкан земной поверхности, рваный и воющий, неистово тянется в сторону, вверх, потом мечется.
Так завораживает, что рука сама тянется бревнышко шевельнуть. Помочь застрявшему зверю, выпустить.
Пойманным шкодливым котом изворачивается, тяпает руку, палку, охапку листвы заодно.
Шипит и моментально хвостом дымовым по глазам, в нос лупит, заррраза.
Правильный зверь.
Пока он бузит и рвётся наверх из адских глубин, колбаски на ёрзающей спине уже пузырятся, до хруста поджарились.
Баранина, помидоры - на досточке, сальце уже в котелке топится.
Мир под шипение пива неплох. Мизантропия в лесу сходит почти что на нет.
Мясо, схваченное жаром, испускает такой аромат, что мы стонем.
И замолкаем.
Потому что...
- Это что - поезд?
Нарастающий гул, который сложно с чем-либо спутать. Скрипач на дереве внезапно затих.
Капли дождя падают на листву мелким шепотливым заговором.
- Точно, поезд. А мы и не знали, что тут поезда ходят.
Мы с Крайзером не местные, мы просто удивляемся близости цивилизации после часа ходьбы в глубь леса.
Влад с Белкой глядят друг на друга, будто впервые видятся.
Недоумение на лицах абсолютно собачье, смешное такое.
Поезд, судя по звуку, метрах в ста от нас идет, причем звук усиливается.
Влад медленно так, пробуя фразу на вкус, слово проверяя, не спит ли, произносит:
- Здесь нет поездов. Вообще. Никаких, - а на лице написано, что он сам себе не верит.
И тогда поезд обрушивается на нас.
Гул с треском и оглушительным каким-то однородным, не поддающимся описанию, звуком раскалывает спокойное лесное дно.
Ветер цельной стеной, как гребёнкой, прокатывается через заросли.
Слева направо - как щепки, счёсывает пятиметровые ветки.
Огромные деревья, один за другим ломаются пополам и падают.
В десятке шагов от нас, не защищенных ничем, застывших с ложками вокруг котелка
посреди подозрительно напоминающей мишень лесной плеши. Видюшка на несколько секундочек.
Ловлю себя на том, что вцепилась в сучок, торчащий из дерева - в этом непрерывном ревущем качании стремишься найти хоть какой стержень или опору!
Стены идут строем, и каждая рубит огромные сучья, каждая, будто спичечки, крошит деревья!
А ты стоишь и думаешь: ой.
Я в последние годы видела много следов буреломов, и представляла себе, как они происходят:
ветер бешеной шавкой накидывается, и час или два ломает одинокие стволы
Ну или крайние, заслоняющие собой лес, деревца.
И каждые несколько минут бури со стоном расщепляется и медленно обваливается крупный ствол.
Как в кино. И безвольно, бессильно и жалостно падают в ноги гигантам корявые космы ветвей.
Не так. В реальности - совершенно не так.
Ветер приходит будто бы с целью, безумной выглядит не стихия, а паникующий лес.
Слово обуянный ревущим невидимым кошмаром, сам себя пугая, лес сходит с ума.
Деревья боевыми баранами бьются, качаются во все стороны.
И больше всего трещат и гремят именно те, что попали в самую гущу разборок.
Ветки - с боков и верхушек, как попавшие под раздачу рога, ноги и головы, обрываются и летят.
Куда попало, предсказать направление невозможно, оно не связано с ветром никак.
Ветром лишь первые щелчки-сумасшедшинки задаются.
Словно рогатки, деревья от стенки наехавшей выстреливают, сшибают башками дурными соседям полтулуба...
И враскачку ка-а-ак пошли метелить друг друга!
Если по почкам двинет - то целый, не старый на вид, толстый ствол, без расщепов и промедлений,
как срезанный, как ногой или топором двинутый, мгновенно ломается: хрясь!
И рушится - быстро, если помехи нет.
Медленно - только если бараны на пути падения попадутся, с многократным хрустом, обтёсывая сучья.
Каждую минуту на пятачке в три десятка метров ломается одно-пять деревьев.
Крупные ветки и целые оторванные верхушки летают непрерывно.
Как от методично проходящего с кусачками садовода.
Мы лихорадочно стаскиваем в кучу и распихиваем по рюкзакам вещи.
Орём друг на друга.
В основном орут на меня и Влада.
Потому что Белка и Крайзер вообще громкие.
А мы с Владом, сволочи, под шумок пытаемся видео снять.
Ветер лупит дождём, вещи летают, сверху непрерывно трещит и хряцает, вой и наши вопли, страшно просто ужас!
Ветер показательно одним махом рубит несколько соседних стволов,
Крайзер добавляет в шурпу помидоры и аккуратно помешивает...
Поезд исчезает через пятнадцать минут безумия.
Приходит в себя скрипач и принимается издеваться над калиткой.
Ветер сильный, деревья шумят, ветки падают, дождь льёт.
Но ощущение такое, будто стало внезапно тихенько и спокойно.
И мы нервозно смеёмся, пьём пиво и бурно радуемся, что не ушли с началом дождя.
Тогда бы нас поезд застал в самой гуще, через которую проходит тропа...
Уже в темноте, намычавшись от наслаждения вкусом и ароматами бесподобнейшей дымной шурпы,
уже перестав прислушиваться к далёким шумам,
оглядываться и нервно посматривать вверх, заедая при этом колбаску, собрались и уходим.
Ветер снова кормит песком.
Фонарики постоянно выхватывают арки недоупавших деревьев: сломалось, припало к соседскому плечу, еле держится.
Страшно, но пробегаем, быстро-быстро.
В городе странно.
Будто и не было шквала.
Лишь вдоль парка у старых берёз слегка обстрижены лохмы.
Такой вот лесной дурдом. Жуть. Но понравилось. Больше - не хочется, не. И не уговаривай, Влад.
Только если ты обещаешь плов!
Сначала по Киеву забегали ежи. Упитанные.
Чихали они на прогнозы метелей с громами и молниями.
И мы решили начихать, тем более что в субботу солнышко собиралось заглянуть.
Собиралось-собиралось, перемеряло все тучи, потом село и надулось:
"У меня в этой шляпке уши толстые и колени немодные - никуда не пойду!"
Ну не пришло, так не пришло - само виноватое.
А у нас заготовлены баранина, перцы-помидорки и много пива.
Не пропадать же добру.
А еще мы ходим в лес со своей Белкой.
Рыжая, гипнотизирующая ложку - это Белка.
Она весёлая, запасливая и умеет скакать по дому матерным пунктиром с утра до вечера.
И у нее ручной Влад, тот самый, с которым мы так романтично байдарили на речке Убедь.
Влад в хозяйстве весьма полезен, потому что тащит в дом то, что не дотащила Белка.
И потом это всё маринует.
Стоило, ох как стоило нам закатать несколько баночек того чудного субботнего воздуха!
Неподражаемая была бы закусь.
Острее самых перченых нежинских огурчиков, вышибающая потоки слёз.
Хрустящая на зубах - ммм!
Насыщенная свежим, натуральным кремнезёмом, сшибающая с ног без всякого алкоголя.
Царская закусь.
Ветер пластами нёс песок, ввинчивая его иголками в кожу, глаза.
Раздирал судорожно хватающее воздух горло.
Отворачиваешься, закрываешь лицо, рыдая, а песок пробивается и сочится.
Жалит обиженным роем, узит слезливые злые глаза.
Ветер, настырная Жучка, жжёную лижет кожу.
Не свернём, не дождётесь. Идём, чертыхаясь.
Дно леса спокойно, только шуршащими крабами ползают прошлогодние листья.
Верхушки деревьев азартно играют в "море волнуется-раз"
Качаются, буйные головы бьются, но мирно пока, как будто там, сверху - площадка с песочницей.
И неуловимо с балкона топольего почти непрерывно скрипит.
Ужас, как тяжело сбиться со взятого ритма)))
Звук был такой, что Белка всё время головой крутила и странно посматривала, явно подозревая у себя галюны.
- Слышишь, как калитка скрипит?
- Ага! - облегчённо отвечает, - Это ведь сверху?
- Крупная ветка где-то застряла, вот ветер её и пилит.
Так что у нас завтрак со скрипачом впридачу. И со свечами.
В смысле - с костром.
Какой же он разный!
Я люблю тихий, нежащийся, который подлизывается быстрыми оранжевыми лапками и пухкает дымом в лицо.
И драконов люблю, когда уже основательно разогретые угли, прогоревшие поленья раскалываются длинными крокодильими ртами, и свешивают синеватые языки.
И ветер люблю.
Когда костер, как пойманный в капкан земной поверхности, рваный и воющий, неистово тянется в сторону, вверх, потом мечется.
Так завораживает, что рука сама тянется бревнышко шевельнуть. Помочь застрявшему зверю, выпустить.
Пойманным шкодливым котом изворачивается, тяпает руку, палку, охапку листвы заодно.
Шипит и моментально хвостом дымовым по глазам, в нос лупит, заррраза.
Правильный зверь.
Пока он бузит и рвётся наверх из адских глубин, колбаски на ёрзающей спине уже пузырятся, до хруста поджарились.
Баранина, помидоры - на досточке, сальце уже в котелке топится.
Мир под шипение пива неплох. Мизантропия в лесу сходит почти что на нет.
Мясо, схваченное жаром, испускает такой аромат, что мы стонем.
И замолкаем.
Потому что...
- Это что - поезд?
Нарастающий гул, который сложно с чем-либо спутать. Скрипач на дереве внезапно затих.
Капли дождя падают на листву мелким шепотливым заговором.
- Точно, поезд. А мы и не знали, что тут поезда ходят.
Мы с Крайзером не местные, мы просто удивляемся близости цивилизации после часа ходьбы в глубь леса.
Влад с Белкой глядят друг на друга, будто впервые видятся.
Недоумение на лицах абсолютно собачье, смешное такое.
Поезд, судя по звуку, метрах в ста от нас идет, причем звук усиливается.
Влад медленно так, пробуя фразу на вкус, слово проверяя, не спит ли, произносит:
- Здесь нет поездов. Вообще. Никаких, - а на лице написано, что он сам себе не верит.
И тогда поезд обрушивается на нас.
Гул с треском и оглушительным каким-то однородным, не поддающимся описанию, звуком раскалывает спокойное лесное дно.
Ветер цельной стеной, как гребёнкой, прокатывается через заросли.
Слева направо - как щепки, счёсывает пятиметровые ветки.
Огромные деревья, один за другим ломаются пополам и падают.
В десятке шагов от нас, не защищенных ничем, застывших с ложками вокруг котелка
посреди подозрительно напоминающей мишень лесной плеши. Видюшка на несколько секундочек.
Click to viewЛовлю себя на том, что вцепилась в сучок, торчащий из дерева - в этом непрерывном ревущем качании стремишься найти хоть какой стержень или опору!
Стены идут строем, и каждая рубит огромные сучья, каждая, будто спичечки, крошит деревья!
А ты стоишь и думаешь: ой.
Я в последние годы видела много следов буреломов, и представляла себе, как они происходят:
ветер бешеной шавкой накидывается, и час или два ломает одинокие стволы
Ну или крайние, заслоняющие собой лес, деревца.
И каждые несколько минут бури со стоном расщепляется и медленно обваливается крупный ствол.
Как в кино. И безвольно, бессильно и жалостно падают в ноги гигантам корявые космы ветвей.
Не так. В реальности - совершенно не так.
Ветер приходит будто бы с целью, безумной выглядит не стихия, а паникующий лес.
Слово обуянный ревущим невидимым кошмаром, сам себя пугая, лес сходит с ума.
Деревья боевыми баранами бьются, качаются во все стороны.
И больше всего трещат и гремят именно те, что попали в самую гущу разборок.
Ветки - с боков и верхушек, как попавшие под раздачу рога, ноги и головы, обрываются и летят.
Куда попало, предсказать направление невозможно, оно не связано с ветром никак.
Ветром лишь первые щелчки-сумасшедшинки задаются.
Словно рогатки, деревья от стенки наехавшей выстреливают, сшибают башками дурными соседям полтулуба...
И враскачку ка-а-ак пошли метелить друг друга!
Если по почкам двинет - то целый, не старый на вид, толстый ствол, без расщепов и промедлений,
как срезанный, как ногой или топором двинутый, мгновенно ломается: хрясь!
И рушится - быстро, если помехи нет.
Медленно - только если бараны на пути падения попадутся, с многократным хрустом, обтёсывая сучья.
Каждую минуту на пятачке в три десятка метров ломается одно-пять деревьев.
Крупные ветки и целые оторванные верхушки летают непрерывно.
Как от методично проходящего с кусачками садовода.
Мы лихорадочно стаскиваем в кучу и распихиваем по рюкзакам вещи.
Орём друг на друга.
В основном орут на меня и Влада.
Потому что Белка и Крайзер вообще громкие.
А мы с Владом, сволочи, под шумок пытаемся видео снять.
Ветер лупит дождём, вещи летают, сверху непрерывно трещит и хряцает, вой и наши вопли, страшно просто ужас!
Ветер показательно одним махом рубит несколько соседних стволов,
Крайзер добавляет в шурпу помидоры и аккуратно помешивает...
Поезд исчезает через пятнадцать минут безумия.
Приходит в себя скрипач и принимается издеваться над калиткой.
Ветер сильный, деревья шумят, ветки падают, дождь льёт.
Но ощущение такое, будто стало внезапно тихенько и спокойно.
И мы нервозно смеёмся, пьём пиво и бурно радуемся, что не ушли с началом дождя.
Тогда бы нас поезд застал в самой гуще, через которую проходит тропа...
Уже в темноте, намычавшись от наслаждения вкусом и ароматами бесподобнейшей дымной шурпы,
уже перестав прислушиваться к далёким шумам,
оглядываться и нервно посматривать вверх, заедая при этом колбаску, собрались и уходим.
Ветер снова кормит песком.
Фонарики постоянно выхватывают арки недоупавших деревьев: сломалось, припало к соседскому плечу, еле держится.
Страшно, но пробегаем, быстро-быстро.
В городе странно.
Будто и не было шквала.
Лишь вдоль парка у старых берёз слегка обстрижены лохмы.
Такой вот лесной дурдом. Жуть. Но понравилось. Больше - не хочется, не. И не уговаривай, Влад.
Только если ты обещаешь плов!