Гете - универсальный? Гете - актуальный!
В субботу (28.02.2015) в саратовской Областной универсальной научной библиотеке прошел дискуссионный клуб «И.В. Фон Гёте - поэт, мыслитель, ученый».
Поскольку в цикле статей «Судьба гуманизма в 21 столетии» несколько глав посвящено Гете, то интерес посетить эту дискуссию возник сам собой. Ходили небольшой группой из 5 человек, но, в целом, количество посетителей (на мой взгляд) превысило 60 человек. Такое внимание к жизни и произведениям Гете не могло не удивить (приятно).
Сама дискуссия, как мне показалось, была не столько дискуссией собравшихся гостей (в основном студентов), сколько «перестукиванием» приглашенных ведущих - крупных научных деятелей Саратовского Государственного Университета.
Модерировал обсуждение Владимир Иванович Кащеев - доктор исторических наук, профессор СГУ, который отркыл обсуждение, описав жизненный путь Гете, представив его круг общения, тех мыслителей, с которыми Гете спорил и на которых ориентировался. Позже Владимир Иванович, отвечая на вопрос про дружбу Шиллера с Гете, подчеркнул, что позиция Шиллера ему ближе.
Каждый из выступавших по очереди открывал аудитории очертания своей идеологической позиции, основанной на трудах Гете. Я бы сказал, что каждый представил именно концептуальную позицию. Попытаюсь передать ее тезисно (в меру своего понимания). Надеюсь, что содержание будет не испорчено плохим пересказом. Особой изюминки добавляла разность дисциплин, представленных выступающими: философия, филология, история, физика, искусствоведение.
Борисов Юрий Николаевич, кандидат филологических наук, доцент СГУ.
Юрий Николаевич Борисов (кандидат филологических наук, доцент СГУ) в начал своего выступления указал на интересный момент в «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина. В них автор описывает как герой, поехав в Германию, заезжает сначала в Кениксберг и навещает Канта :
Вчерась же после обеда был я у славного Канта, глубокомысленного, тонкого метафизика, который опровергает и Малебранша и Лейбница, и Юма и Боннета, - Канта, которого иудейский Сократ, покойный Мендельзон, иначе не называл, как der alles zermalmende Kant, то есть все сокрушающий Кант. Я не имел к нему писем, но смелость города берет, - и мне отворились двери в кабинет его. Меня встретил маленький, худенький старичок, отменно белый и нежный. Первые слова мои были: «Я русский дворянин, люблю великих мужей и желаю изъявить мое почтение Канту». Он тотчас попросил меня сесть, говоря: «Я писал такое, что не может нравиться всем; не многие любят метафизические тонкости». С полчаса говорили мы о разных вещах: о путешествиях, о Китае, об открытии новых земель.
Приехав же в Веймар пытается устроить встречу с Гете, но не удостоился ее и :
«Вчера ввечеру, идучи мимо того дома, где живет Гете, видел я его смотрящего в окно, - остановился и рассматривал его с минуту: важное греческое лицо!»
Далее Юрий Николаевич озвучил гипотезы, согласно которым зачин «Медного всадника» Пушкина подхватывает сюжет сцены у моря в 4 действии Фауста, а сама концовка Фауста навеяна стихотворением Пушкина.
Посмотрим на сцену прогулки Фауста и Мефистофеля вдоль морского берега (часть 2, действие 4).
Фауст
У моря я стоял. Вода росла,
Прилив готовя, грозно пред очами;
Остановилась - и, встряхнув волнами,
На плоский берег приступом пошла.
Тогда меня досада обуяла:
Свободный дух, ценящий все права,
Противник страстный грубого начала,
Не терпит дикой силы торжества.
Я это счёл за случай; убедиться
Желая, стал смотреть: вода ушла,
Покинув то, что гордо так взяла;
В урочный час явленье повторится.
Мефистофель
(к зрителям)
Что ж, ничего тут нового мне нет:
Я видел это много тысяч лет;
Фауст
(страстно продолжая)
Бесплодная, бесплодье порождая,
Встаёт пучина бурная, седая,
Растет - и вот опять наводнена
Пустынной мели скучная страна;
Валы ревут, кипят - и снова с мели
Они уйдут, без пользы и без цели.
В отчаянье и в страх меня привёл
Слепой стихии дикий произвол.
Но сам себя дух превзойти стремится:
Здесь побороть, здесь торжества добиться!
И можно это: дикая волна
Малейший холмик огибать должна;
Ей не под силу даже возвышенье
Малейшее: невольно в углубленье
Вливается покорная вода.
И план за планом встал в уме тогда;
Я с наслажденьем чувствую отвагу:
От берега бушующую влагу
Я оттесню, предел ей проведу,
И сам в ее владенья я войду!
За шагом шаг все выяснил себе я
В задаче этой. Вот моя затея.
Пушкин «Медный всадник» :
На берегу пустынных волн
Стоял Он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный челн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца
Кругом шумел.
И думал Он:
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам
И запируем на просторе.
Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво;
Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхий невод, ныне там
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.
По словам Юрия Николаевича, план Гете по покорению природы воплощен у Пушкина.
Что касается второй гипотезы, то теперь посмотрим стихотворение Пушкина «Сцена из Фауста», написанное им в 1825 году.
Приведу отрывок, где Мефистофель отвечает на вопрос Фауста о том, что «там белеет» :
Корабль испанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый:
На нем мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата,
Да модная болезнь: она
Недавно вам подарена.
В ответ Фауст требует утопить корабль.
В 5 акте 2 части «Фауста» караульный на башне сообщает Фаусту:
Садится солнце; подплывая,
Бегут последние суда;
Вот барка в порт вошла большая
И к нам в канал идёт сюда.
На ней игриво вьются флаги
И мачты крепкие стоят.
И, полный счастья и отваги,
Тебя восславить боцман рад.
На дюне звонят в колокол.
Фауст
(вздрагивая)
Проклятый звон! Как выстрел, вечно
Он в сердце бьёт! Передо мной
Моё владенье бесконечно,
А там - досада за спиной!
Твердит мне звон дразнящий, мерный,
Что господин я не вполне,
Что кучка лип, домишко скверный,
Часовня - не подвластны мне!
Пойду ль туда - мне страшны, гадки
Чужие тени на пути,-
Бельмо в глазу, заноза в пятке!
О, если б прочь отсель уйти!
Линцей
(как выше)
С вечерним ветром мчится барка
На парусах, нагружена
Пестро, блистательно и ярко,
Мешков и ящиков полна!
Подходит великолепная барка,
богато нагруженная изделиями чужих краев.
Мефистофель и Трое сильных.
Вторая гипотеза была озвучена филологом Андре Минье(1910 - 1968). Согласно ей близость великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского с двором императора Александра 1 могла обеспечить удаленную связь между Пушкиным и Гете, тем более, что учитель Пушкина - Жуковский встречался с Гете лично.
Я посчитал, что в пределах одной заметки не удастся поместить все выступления, поэтому их буду публиковать в следующих частях.
Продолжение следует.
Гете - актуальный! Часть 2.