По следам предыдущего поста: некоторые пояснения
Зорин А.В. Индейская война в русской Америке: Русско-тлинкитское противоборство (1741-1821). - М.: Квадрига, 2017.
Поскольку в комментарии неожиданно пришёл автор книги, придётся сделать ряд дисклеймеров.
1) Во-первых, пост не является рецензией на книгу и тем более критикой книги. Саму книгу я считаю хорошей и интересной. У меня нет никаких претензий к работе автора с документальными источниками, тем более что я не являюсь специалистом по истории Аляски и вообще по индейцам.
Пост посвящён строго конкретной теме - проблеме использования "народной памяти" как исторического источника наравне с документами. И адресован не столько автору книги, сколько историкам-медиевистам (что в посте ясно проговорено). Мне показалось, что материалы народных преданий о событиях, которые можно проверить по документам, являют собой поучительный казус и вопреки намерениям автора иллюстрируют, почему такими "источниками" лучше не пользоваться.
2) Приношу извинения за ошибку - я смешала две группы свидетельств о разных событиях, "король Станислас" фигурировал в рассказе о другом столкновении, 1805 г. (а не в рассказе об истреблении форта 1802 г.). Впрочем, проблемы "Станисласа" это никоим образом не снимает, и автор книги вроде бы согласен со мной, что это имя вымышленное.
3) Вместе с тем я категорически не могу согласиться с унаследованной от XIX в. практикой считать по умолчанию "достоверным" всё, что не содержит явного волшебства и мифологии, как и с самой задачей увязать устные легенды с документальными сведениями и найти в них признаки "достоверности". Такие сравнения должны проводиться фольклористами, а не историками, и с совершенно другой целью - с целью изучения того, как функционирует устное предание. Потому что для того, чтобы найти "достоверность" в устном сообщении, нужно вначале постулировать его сходство с документальными сведениями, а сходство - в глазах смотрящего. (Это текстология имеет дело с верифицируемыми параллелями, и то там бушуют споры по многим вопросам).
4) Можно ли строить гипотезы на основании устного сообщения о несохранившемся портрете "Станисласа", что это был за портрет? С моей точки зрения, нет. Портрет мог быть выдуман; он мог вообще не иметь никакого отношения к событиям (самый вероятный вариант) - в каждом районном музее висит штук пять "Портретов неизвестного" XVIII в., он мог быть попросту православной иконой и т.д. Гадать бессмысленно. Лучшая политика для историка - просто признать, что данных нет.
И напоминаю ещё раз, что размышляла я не об истории тлинкитов на Аляске, а о европейском Средневековье (включая Древнюю Русь и Скандинавию).
Поскольку в комментарии неожиданно пришёл автор книги, придётся сделать ряд дисклеймеров.
1) Во-первых, пост не является рецензией на книгу и тем более критикой книги. Саму книгу я считаю хорошей и интересной. У меня нет никаких претензий к работе автора с документальными источниками, тем более что я не являюсь специалистом по истории Аляски и вообще по индейцам.
Пост посвящён строго конкретной теме - проблеме использования "народной памяти" как исторического источника наравне с документами. И адресован не столько автору книги, сколько историкам-медиевистам (что в посте ясно проговорено). Мне показалось, что материалы народных преданий о событиях, которые можно проверить по документам, являют собой поучительный казус и вопреки намерениям автора иллюстрируют, почему такими "источниками" лучше не пользоваться.
2) Приношу извинения за ошибку - я смешала две группы свидетельств о разных событиях, "король Станислас" фигурировал в рассказе о другом столкновении, 1805 г. (а не в рассказе об истреблении форта 1802 г.). Впрочем, проблемы "Станисласа" это никоим образом не снимает, и автор книги вроде бы согласен со мной, что это имя вымышленное.
3) Вместе с тем я категорически не могу согласиться с унаследованной от XIX в. практикой считать по умолчанию "достоверным" всё, что не содержит явного волшебства и мифологии, как и с самой задачей увязать устные легенды с документальными сведениями и найти в них признаки "достоверности". Такие сравнения должны проводиться фольклористами, а не историками, и с совершенно другой целью - с целью изучения того, как функционирует устное предание. Потому что для того, чтобы найти "достоверность" в устном сообщении, нужно вначале постулировать его сходство с документальными сведениями, а сходство - в глазах смотрящего. (Это текстология имеет дело с верифицируемыми параллелями, и то там бушуют споры по многим вопросам).
4) Можно ли строить гипотезы на основании устного сообщения о несохранившемся портрете "Станисласа", что это был за портрет? С моей точки зрения, нет. Портрет мог быть выдуман; он мог вообще не иметь никакого отношения к событиям (самый вероятный вариант) - в каждом районном музее висит штук пять "Портретов неизвестного" XVIII в., он мог быть попросту православной иконой и т.д. Гадать бессмысленно. Лучшая политика для историка - просто признать, что данных нет.
И напоминаю ещё раз, что размышляла я не об истории тлинкитов на Аляске, а о европейском Средневековье (включая Древнюю Русь и Скандинавию).