О СЕБЕ, ЛЮБИМОМ. «СОЛНЕЧНЫЙ УДАР» И НСМ
«Господа, вы звери, господа!» - удивленно твердила в «Рабе любви» героиня Елены Соловей (прототип - сама Вера Холодная), обращаясь с трамвая, как с броневика, к офицерам русской армии. И трамвай исчезал в молоке одесского тумана. Исчезал, чтобы вынырнуть оттуда же, но уже в «Солнечном ударе». Но звери, как же изменились звери! Как же они пострашнели, какими злобными звероящерами стали. Хотя стоит приглядеться повнимательнее и… Ба! Да вагон забит бескорыстными героями-большевиками из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих»! Забит этими благородными рыцарями революции! Бессребрениками с горящими сердцами и чистыми руками, только что хорошенько отмытыми до самых локтей. Как же так? Или - точнее - «Как все это случилось?» (рекламный слоган фильма).
Теперь НСМ объясняет ситуацию перемены плюса на минус просто: это ж, братцы, фильмы о романтике революции, о дружбе и предательстве, о товарищеской взаимовыручке и т.д. Это ж жанр такой, авантюрно-приключенческий, там вообще все условно - просто нужны «наши» и «не наши», чтобы было за кого болеть и переживать. Что вы, право, придираетесь.
Конечно, утверждение с хитринкой. И, конечно, никакой плюс на минус не менялся - отдадим НСМ должное. НСМ никогда не испытывал добрых чувств к плебсу, «черной кости», к «чумазым». Как барин может любить тех, кто отнял поместье у его дедушки-птицевода? (о НСМ как о барине-дачнике см. http://ste-pan.livejournal.com/231576.html) Так что сейчас он как раз вполне искренен, и, наконец-то, говорит то, что думает. Да, господа дворяне и офицеры ему, конечно же, ближе товарищей большевиков и прочих коммуняк. В этом смысле он всегда был Новодворской в брюках.
А вот теперь об иллюзиях зрителей и некоторых критиков.
Вы действительно думаете, что это фильм о светлой, счастливой и любвеобильной России образца 1907 года и послереволюционном кошмаре 17-го-20-го годов, который стал возможным благодаря «людям либеральной национальности»?
Вы действительно думаете, что НСМ хочет пропеть гимн и идеализировать Российскую Империю, Великую Страну святого Николая II?
Вы действительно думаете, что НСМ волнуют революции и потрясения начала ХХ века, гибель русского мира?
А между тем, это просто фильм о том, как хорошо жилось НСМ в 1970 году. Больше ни о чем.
НСМ прикрывается и империей, и русской литературой, и якобы Буниным, чтобы отмыть добела черного кобеля - свое время, время Михалкова-Паратова, когда все Ларисы на свете, все бесприданницы и богатые невесты были его. Точнее, НСМ думает, что снимает фильм про судьбы великой империи, про войну миров, про катаклизмы истории, а сам, сам, плача и рыдая, и содрогаясь от любовной истомы к молодым и непорочным актрискам, лишь печалится о своей судьбе, вспоминая, как он, почти мальчишка, весело поднимался по эскалатору на «Университете», а потом снимался и снимал, купался в славе и делал карьеру, которая обязательно должна была в положенное время вознести его на олимп, и вдруг пришли эти «чумазые» - горбачевы, ельцины и путины, и нанесли ему, лично ему - НСМ - удар в поддых, в солнечное сплетение, погрузили на страшные баржи и сбросили в настоящую жизнь - без пайков, президиумов и соплей. Нет, и там, в новой жизни он быстро всплыл и соориентировался, но обида осталась…
Это фильм только о себе, о себе, нестерпимо, беспредельно, до кровавых слез любимом. О времени, которое протекло между пальцев, о солнечном зайчике и голубой косынке, которые уже не поймаешь. Этот фильм абсолютно точно накладывается на личную, и только личную судьбу НСМ. Не фактографически, а духовно.
Ведь с любовью сделана эта посконно-суконно-домотканная Россия в СУ? Ведь любит же он ее? Но ту Россию НСМ не застал, а способ «возгонки чувств» тут всегда один - подстелить то, что вызывало точно такие же чувства. Ни секунды не сомневаюсь - «подстилал» НСМ любимые брежневские 70-е.
Это фильм о прелести Советского Союза 70-х годов и ужасе перестройки, затеянной землячками и бела кунами, и продолжающейся, по сути, и сейчас, о золотом веке, который рухнул после 5-го съезда кинематографистов. Вам там не 1907 год (ноль семь) показывают, а то, каким сейчас, в 2014-м, представляется НСМ условный 1970-й (семь ноль). И думаю, множество деталей на это указывает - если б я посмотрел этот фильм (а я его не смотрел, чем несказанно горжусь - ни одной копейки от меня НСМ никогда не получит*), я вам сразу же на такие вещи указал бы.
О БУНИНЕ
А теперь я хочу заступиться за Бунина. Потому что такое надругательство над классиком невозможно стерпеть.
И здесь мы с режиссером поквитались. Я не смотрел его фильм, зато он не читал рассказ, по которому решил снимать свой фильм.
НСМ экранизировал, сильно додумывая и дописывая за Бунина, первую страничку «Солнечного удара», низведя великую прозу до уровня похабной надписи на заборе, где тоже очень любят изображать всякие шатунно-поршневые и особенно кривошипные механизмы. Остальные страницы он просто выкинул.
Это вообще рассказ не про то, про что подумал и за что ухватился НСМ. Он снял нечто про «забавное знакомство» или «дорожное приключение», а рассказ совсем о другом.
Вот смотрите. Жил-был самый обыкновенный, ничем не примечательный поручик. Увидел на пароходе девушку, влюбился, уговорил ее сойти где-то по дороге, привез в гостиницу и провел с ней ночь. А утром отвез незнакомку на пристань, и она уплыла к мужу и дочке. И вот сидит он в пустом номере и думает: «Да что же это такое со мной? Кажется, не в первый раз - и вот... Да что в ней особенного и что собственно случилось?» И Бунин все время подчеркивает обыденность, какую-то стертость и не выразительность этого поручика с «обычным офицерским лицом». Он весь в этой неотправленной телеграмме: «Отныне вся моя жизнь навеки, до гроба, ваша, в вашей власти» - напыщенной, пафосной и пошлой.
Вот Бунин. И НСМ. А дальше режиссер стал что-то накручивать, сочинять, чтобы, видимо, «углубить» автора. Беда в том, что он так и не понял писателя, не понял, о чем этот маленький бунинский шедевр.
А вот он о чем.
То, что этот поручик принимал за любовь, то, чем он обычно занимался, думая, что это и есть любовь - на самом деле любовью не являлось. И то, что он принимал за жизнь, - за такую нормальную обычную жизнь - жизнью тоже не являлось! Все, чем он жил, думая, что живет хорошо, правильно, счастливо и с удовольствием - на самом деле оказалось «осетриной второй свежести», эрзацем, морковным кофе. Липой, жутью, сапогами всмятку. И впервые почувствовав что-то незнакомое и необычное, он призадумался. Нет, вот-вот он вернется к своей привычной жизни (что и происходит в конце рассказа), но память останется, он стал в каком-то смысле посвященным, знающим, что такое жизнь и любовь в своих вершинных, космических проявлениях. Только один раз ему было дано дотянуться до той верхней полочки, куда обычно не заглядывает душа обычного человека. Он прошел по этим волшебным чертогам, заглянул в спальню «царевны Марьи Моревны», где пахнет загаром, холстинковым платьем и хорошим английским одеколоном, поразился - и вернулся в свой мир, где пахнет сеном, дегтем и кухней.
По мне это рассказ о том, что каждому - пусть, может быть, и всего один раз - дана возможность восхититься жизнью, скрытой от обычного глаза. Которая открывается только при запредельном душевном волнении и напряжении. Попробовать на цвет и вкус не прозу, а поэзию жизни, ее блеск, сияние, светло-стальную ширь…
И, что важно, в рассказе нет даже намека на чувство греха, на что-то греховное, хотя Бунин, словно ненароком, заставляет своего героя зайти в церковь. Там даже слов таких нет: «флирт», «измена», «адюльтер». Они согрешили? Скорее, нет. Оказывается, любовь может быть выше предрассудков общества, игнорировать их. А вот НСМ, как я понял, эту тему греха, греховности и расплаты за грехи навязывает зрителю активно и тупо.
И вот такого поручика, взлетевшего на одну ночь в звездное небо, НСМ и не заметил… Не заметил его взгляда и тех возможностей, которые давал такой небесный ракурс. Позволявший соединить солнечный удар седьмого года с солнечным ударом семнадцатого и разом увидеть все пространство Бунина от лапидарных рассказов до «Окаянных дней». «За Киевом показалось неслыханное чудо. Все паны и гетманы собирались дивиться сему чуду: вдруг стало видимо далеко во все концы света. Вдали засинел Лиман, за Лиманом разливалось Черное море. Бывалые люди узнали и Крым, горою подымавшийся из моря, и болотный Сиваш» (Н.В. Гоголь). Вот каким взглядом НСМ мог бы взглянуть на бунинский мир, но он предпочел охватить его взглядом Землячки... А все оттого, что НСМ когда-то общался с небом, а потом этот дар у него пропал.
О НСМ
Так что, собственно, случилось не с Россией (с ней-то как раз все понятно, «она утонула»), а с уважаемым и некогда любимым НСМ?
Ну, первая причина на поверхности. Помните, в «Свой среди…» ротмистр Лемке (Александр Кайдановский) провожает взглядом уплывающий саквояж с золотом? И следует такой показательный диалог: «Господи, господи, ну почему ты помогаешь этому кретину, а не мне?» «Потому что ты жадный», - слышит он в ответ.
А второе будет посложнее, хотя тоже достаточно очевидно. Вот прямая речь нашего героя. «Платонов (речь идет о герое «Неоконченной пьесы…» - прим. ЛС), как, в общем, и все традиционные герои русской классики, может пережить все, любое страдание, любой приговор, но он клинически неспособен - вплоть до самых крайних выводов - мерить себя по горизонтали, в ряду людей. Для него возможно соотносить себя лишь по вертикали…».
К русской литературе подобное заявление имеет очень малое отношение (там скорее большинство героев могут сказать по-пушкински «и меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он»), а вот к НСМ - прямое и непосредственное.
___________________________________________________________________________________________________
* В этом месте обычно вступает хор: «А, понятно, «я Пастернака не читал, но скажу». Позор!» Так вот, в те времена, к которым относится эта фраза, Пастернака прочитать было нельзя, более того - за такое чтение можно было загреметь в лагерь лет на пять-семь. Поэтому сравнение некорректно.
Хорошо, но можно ли судить о том, что не видел? О бублике - нельзя, а о дырке от бублика - можно. О Звягинцеве, Сокурове, Германе - нельзя, а о НСМ - не только можно, но и нужно!
Фото: odessamedia.net