10-3: Явление Ленни. Central Park
The Zebra Room at the Lenox Lounge
288 Lenox Av
Harlem, New York
February 21, 1998, evening
Lenny D'Allemagne стоит перед микрофоном в узком луче света, падающем практически вертикально. Руки спокойно опущены, губы едва касаются микрофона. Поет низким голосом, закрыв глаза:
... Couldn't sleep
And wouldn't sleep
Until I could sleep where I shouldn't sleep
Bewitched, bothered and bewildered am I
Поднимает глаза на басиста, делает шаг в сторону от микрофона. Слушает соло, сложив руки на груди. Пианист прекращает играть, барабанщик лениво возит щеточкой.
Martin McHugh играет половину квадрата, в нижнем регистре, не очень сильно варьируя мелодию. Указывает на свою голову, приглашая Lenny вступить.
Lenny, не обернувшись на Мартина, приближается к микрофону. Поглядывает в зал без улыбки, впрочем, не сильно интересуясь реакцией публики на фривольный текст песни. Поет несколько ехидно:
...When he talks he is seeking
Words to get off his chest.
Horizontally speaking
He's at his very best...
Martin отсчитывает четверти, потом триолями спускается к тонике на нижней струне, начиная припев. Аккомпанемент становится совсем сдержанным - барабанщик чуть касается щеточкой тарелки, пианист неразборчиво перебирает клавиши одной рукой.
S.S. входит в зал Lenox Lounge, проходит к пустому столику возле стены, садится на один из кожаных диванов возле стола, одобрительно и мельком оглядывает оформление зала в стиле Art deco и концентрируется на сцене, быстро разобравшись с заказом напитков.
Lenny:
...Vexed again
Perplexed again
Thank God I can't be over-sexed again
Bewitched, bothered and bewildered am I
Заканчивает песню и вежливо улыбается, слушая аплодисменты. Делает шаг в сторону басиста, но возвращается к микрофону, как будто что-то забыла. Thank you. Thank you. Please stay with us for the third set. Делает неопределенный жест в сторону музыкантов, приглашая слушателей похлопать им тоже. Еще раз окидывает публику взглядом и немного прищуривается, как будто разглядывая кого-то.
Martin укладывает контрабас на пол, отсоединяя его от усилителя. Собирает разложенные вокруг себя обрывки нотной бумаги, подходит к пианисту и о чем-то с ним негромко переговаривается.
S.S. вежливо и бесшумно хлопает два раза и раскрывает на столе перед собой какую-то изящно изданную брошюру. Берется за свой коньячный бокал и машинально извлекает из кармана коробку Sobranie. Пока джаз-банд молчит, занимается брошюрой.
Lenny остается стоять на сцене некоторое время, задумавшись. Медленно спускается в зал, где публика уже поднимается из-за столиков и выходит в фойе. Музыканты обмениваются недоуменными взглядами, наблюдая за ее перемещениями. Останавливается и машинально подписывает несколько протянутых ей открыток и программок.
S.S. терпеливо ждет продолжения программы, мельком оглядывая солистку и более внимательно, но совершенно незаметно, - слушателей. Что-то чертит на полях своей брошюры.
Lenny, улыбаясь одними губами, отвечает на комплименты поклонников. Когда она не поет, немецкий акцент становится более очевидным. Собирается подняться обратно на сцену. Передумывает. Делает раздраженный жест рукой и направляется к столику SS.
S.S. поднимается и застегивает пиджак, когда Lenny подходит к его столику. Вежливо: Добрый вечер, madam. У вас небольшой перерыв?
Lenny останавливается и разглядывает SS, как будто заготовленная ею реплика уже не годится. Хмурится, но потом улыбается: Да, у меня перерыв, как вы заметили.
S.S. указывает на кожаный диван, на место, противоположное тому, где сидел сам: В таком случае, если вы не против, вас можно будет на несколько минут похитить у толпы поклонников? Дожидается, пока Лени сядет, и садится напротив. Клянусь светлой памятью Луи Армстронга, я не задержу вас надолго.
Lenny: Да, конечно. Знаете, мне показалось, что вы пришли ко мне. Едва улыбается: Все присутствующие здесь пришли меня слушать. Впрочем, это неважно. Вы что-то хотели мне сказать?
S.S., неторопливо: А что можно пить лучшей и единственной джазовой певице немецкого происхождения в перерыве между выступлениями? Вы ведь не станете заставлять меня угадывать? Делает почти незаметный знак официанту. Не спуская глаз с Lenny: Все вместе, madam, все вместе. Как же можно вас не слушать, когда вы так поете? Слушать и смотреть, да. За этим я и пришел сюда.
Lenny так же неторопливо откидывается на спинку дивана: Только не пиво. Улыбается: И не шнапс. Надо знать меру в экзотике. Я пью чай, теплый чай - я же на работе. Скажите, мы ведь никогда не встречались раньше? Я вас не помню. Официант практически сразу же подскакивает с изящным стеклянным бокалом с ручкой и на ножке; ставит чай перед Lenny.
S.S. дожидается, пока официант исчезнет, незаметно оглядывая ее алую шелковую блузку, руки и светлые волосы. Немного помедлив: Не думаю. Полагаю, мы не встречались. А если встречались, то так, что не видели друг друга. Иначе я бы вас запомнил. О... Поясняюще: Пожалуйста, не примите это за комплимент. Просто у меня очень хорошая память на лица. Почему-то концентрируется, переводя взгляд на бокал с чаем.
Lenny, серьезно: Я действительно не думаю, что вы говорите мне комплименты. Хочет отпить чая, но следит за взглядом SS, и не прикасается к бокалу. Поправляет короткую стрижку, опускает руку и незаметно смотрит на часы. Это несколько против правил, но довольно скоро у меня начнется третий сет. Может быть...
S.S. улыбается: Простите, я все же вас задержал. Все-таки, работа прежде всего. И у вас, и у меня. Благодарю вас за приятную компанию. Делает неопределенный жест в сторону музыкантов, которые пробуют инструменты.
Martin McHugh отходит от рояля, поднимает контрабас, тихо проверяет и подтягивает струны. Постояв немного, проглядывает еще раз список песен, лежащий перед ним на пюпитре. Смотрит на часы. Вглядывается в зал из-под руки. Убедившись, что его коллеги на местах и готовы, отсчитывает вполголоса и начинает вамп на последние четыре такта Witchcraft в стандартном неспешном темпе.
Lenny хмурится, оглядываясь на сцену. Встает, но не уходит. Снова садится на краешек дивана: Скажите все-таки. Я вас прошу. Мне очень не хотелось бы... Не договаривает, смотрит на S.S..
S.S., ровно: Не беспокойтесь, madam, у меня нет к вам никаких срочных дел. Прошу вас, считайте меня просто вашим скрытым и странным поклонником. Я больше не стану вам докучать. Встает и подает руку Lenny. ...Вы ведь исполните «Willow, Weep for Me», правда?
Lenny коротко кивает. Прикасается к руке S.S. и еще раз смотрит на него. Идет к сцене, незаметно попадая в такт музыке. Оказывается у микрофона и начинает петь. Щелкает пальцами музыкантам, требуя прибавить темп:
Those fingers in my hair
That sly come hither stare
That strips my conscience bare
It's witchcraft...
S.S., когда Ленни начинает петь, пропадает из поля зрения музыкантов и солистки на сцене.
Lenny в течении некоторого времени пытается разглядеть в зале своего собеседника, но безуспешно. Допев Witchcraft, в бешеном нервном темпе, подходит к басисту и что-то ему говорит. Мартин коротко пожимает плечами, обменивается парой реплик с пианистом, и они начинают It's All Right With Me. К концу песни Ленни начинает петь в своей обычной манере, хотя иногда смотрит в зал. После конца третьего сета поет на бис Willow, Weep for Me. После финальных аплодисментов, во время которых вежливо улыбается, не сходя со сцены, представляет свою команду. Дает публике возможность похлопать музыкантам, а сама уходит за сцену, и не выходит оттуда до тех пор, пока не стихают аплодисменты и большая часть зрителей не выходит из зала.
S.S. сидит в глубине своего booth, полностью углубившись в изучение брошюры с программой конгресса, и не замечает окончания концерта. Берется за очередную сигарету, закрывает брошюру и бездумно смотрит на растительный узор на противоположной стене.
Lenny подходит к музыкантам, которые собирают свои инструменты. Сдержанно благодарит. Спускается в зал, где официанты убирают посуду со столиков и поднимают стулья. Направляется в сторону закрытого бара, в котором уже потушены лампы над стойкой, и бармен что-то записывает в тетрадь. Не доходя до бара, оглядывается и замечает S.S. Останавливается.
S.S., глядя на Ленни, что-то шепчет. Официанты один за другим покидают зал, остается только бармен, который вопросительно смотрит на Lenny. Встает и идет к Lenny. На ходу: Это было неподражаемо, благодарю вас. Не смог устоять перед искушением, и все же остался дослушать всю вашу программу. Остановившись перед ней: Все-таки, талант... и опыт... это кое-что. Да. И опыт.
Lenny, очень просто, без всякого кокетства: Да, опыта у меня достаточно... и недостаточно. Знаете, я не стесняюсь своего возраста. Абсолютно. Другое дело, что каждый раз чувствую себя голым человеком на голой земле. Наверное, в этом и смысл джаза, смысл искусства вообще... Для меня, по крайней мере. Впрочем, мы говорили не об этом. Вы так и не успели мне ничего сказать.
S.S. обходит Lenny и подходит к сцене, разглядывает ее. Помедлив, снова разворачиваетя к залу: Возраст, madam, это то, что рано или поздно осознается любым человеком. Его достаточность, его недостаточность, его избыточность, или его внезапная остановка. Дело не всегда в возрасте. Скрещивает руки на груди. Никогда не осмелился бы дискутировать с вами о смысле джаза и искусства. Или искусства джаза. Вы профессионал, я - неискушенный слушатель, который сегодня внимает вам, завтра, с равным прилежанием, вагнеровскому «Парцифалю», а послезавтра - шуму волн какого-нибудь океана. Неожиданно: Вы все еще на работе?.. Или нет, вот так: вас, случайно, никто не ждет в гримуборной или у входа?
Lenny поворачивается за S.S., и тоже складывает руки на груди: Это иллюзия, что я не слушаю Вагнера или шум моря, более того, вы это прекрасно знаете, значит просто хотите меня... проверить или задеть. Зачем? Нет, моя работа закончена, и меня никто не ждет в гримуборной, которой здесь толком и нет, или у входа, он же выход. Продолжайте, пожалуйста.
S.S. опускает голову и улыбается: Я не хотел вас задеть, вы ошибаетесь. Давайте же, и правда, поговорим, если вы не спешите. Нас ведь не выгонят отсюда? Скажите только этому любезному молодому человеку, что вы пьете после работы.
Бармен уже собирается уходить, но возвращается вдруг за стойку, как будто что-то забыв. Оказавшись там, не делает ничего особенного, а принимается протирать бокалы.
Lenny: Будем надеяться, что не выгонят. Поворачиватся к бармену: Будьте добры, виски. Льда не надо. Опускается на стул, который еще не успели поднять.
Бармен поворачивается к арсеналу бутылок и задумывается.
S.S. остается стоять, глядя на Lenny: Как же долго продолжается ваша певческая карьера, madam? ...А еще лучше, скажите, как к вам лучше обращаться, чтобы уйти от этой невежливой безличности, но не перейти в неоправданную фамильярность?
Lenny непроизвольно улыбается: Я совсем забыла, что вы не представились. Как будто чего-то ждет, но продолжает. Имя у меня одно - Ленни, и на сцене я... больше двадцати лет уже, да.
Бармен выбирает из верхнего ряда бутылку Glenmorangie, открывает ее, наполняет shot glass доверху. Пускает его по стойке. Стакан останавливается у самого края, не пролив ни капли. Не торопясь подходит к стакану, ставит его на небольшой поднос. Осмотрев пустой зал, с достоинством выходит из своего уголка с подносом, ставит его на столик и возвращается.
S.S. благосклонно смотрит на бармена, тот отходит назад за стойку и пропадает за ней. «Спохватывается»: Ах, да. Я не представился, но это простительно. Если бы каждый ваш поклонник представлялся, надо было бы вовсе запретить имена, чтобы не было этого, знаете, извечного жизненного: «Я Фрида, Фрида!» Какая разница, как зовут представителей вашей паствы? Ведь их много, а вы - одна. Итак - Ленни. Славное имя и славная... фамилия. Они все входят в ваш культурный слой, правда?
Lenny D'Allemagne: Бросьте, право слово, не надо. Проверять мой культурный слой не надо. И про паству тоже не стоит. Это как-то... несерьезно. Морщится почти болезненно и грустнеет. Отпивает немного виски. Булгакова я, кстати, тоже читала.
S.S., озабоченно: Мне кажется, вас что-то гнетет.
Lenny: Да, гнетет. Вы, неназвавшийся собеседник, абсолютны правы. Знаете, я очень редко что-то чувствую. Тем более редко мне хочется спуститься со сцены и подойти к незнакомому человеку в зале... Все не так. Наверное, я устала и плохо формулирую... Все гораздо проще. Мне кажется, что вы хотели мне что-то сказать, я чувствую это. А может быть, нам есть о чем поговорить. В общем, мне кажется, что есть какая-то сущность. Вы же... Поверьте, я не хочу вас судить, я не имею на это права, и это не в моих привычках. Но мы играем в какие-то словесные игры. Я устала. Простите меня, я просто устала. Я лучше останусь со своей неразгаданной загадкой, которую загадали мне вы, чем разменяю ее на незначащие слова.
S.S., удовлетворенно: И будете совершенно правы. Вы заслужили свой отдых. Протягивает Lenny цветок, который берет откуда-то из полумрака. Это черная лилия на длинной ножке, с тремя цветками и очень ненавязчивым ароматом. Спасибо за ваше время и внимание. Оставляет на стойке бара деньги, наклоняет голову и идет к выходу, где рядом с ним откуда-то появляется крупный иссиня-черный силуэт большого и гибкого животного, которого S.S. сажает на длинную тонкую серебристую цепь.
Lenny берет цветок. Осторожно кладет его на стол перед собой. Запускает пальцы в волосы и сидит так, оперевшись локтями на стол, не в силах произнести ни слова, не сделать ни одного движения. Внимательно смотрит S.S. вслед.
S.S., выйдя из заведения, достает из кармана игральную карту, смотрит на нее, прячет обратно.
Central Park
New York
Feb 21, 1998, Late Evening
Ravana, в плотном шерстяном пальто с поднятым воротником, засунув руки в карманы, останавливается у барьера открытого катка. Смотрит наверх, откуда прямо в лицо ему светит одна из ламп прожектора. Лампа, мигнув, выключается. Постояв минуту, отходит и начинает подниматься, держа к центру парка.
S.S. в парке отстегивает цепь, отпуская пантеру, которая немедленно скрывается в лишенных листьев зарослях. Через недолгое время из зарослей раздается придушенный писк какого-то мелкого животного и прощально сверкают желтым огнем глаза пантеры. Хмыкает и направляется вперед по дорожке, погруженный в размышления.
Ravana собирается свернуть на широкую освещенную дорожку, которая привела бы его, мимо зоопарка, к восточному выходу на 65-й улице. Останавливается с поднятой ногой. Осторожно ставит ее, аккуратно разворачивается и быстрыми шагами идет в противоположном направлении, на ходу доставая что-то из внутреннего кармана пальто. Несколько раз замедляет шаг, выбирая новое направление по каким-то одному ему известным причинам. Достигнув довольно заброшенного участка парка возле озера, приседает у неработающего фонаря и что-то делает руками. Через дорожку протягивается тонкая, светящаяся красным полоса, которая продолжает распространяться, уходя в темноту сбоку. Посылает вслед за ней еще одну, и какое-то время наслаивает их друг на друга. Останавливается и ждет.
S.S. резко останавливается, как будто натолкнулся на каменную преграду. Стоит недолго, затем разворачивается назад, всматривается в дорогу и в темноту сзади, кажется, ничего не видит. С некоторым затруднением: With one foot on the platform, and one foot on the train... Поправляет шарф возле горла, недолго раздумывает, подняв голову и оглядывая небо. Сам себе: Ловля на живца, по старым добрым рецептам. Убить не убью, так хоть душу отвести... Тихо, в пространство: Еще очень хорошо использовать в подобных целях белых куриц. Направляется в ту сторону, откуда к нему прилетели неприятные ощущения.
Ravana садится на скамейку. Закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов. Решительно достает то, что сжимал правой рукой под отворотом пальто, и кладет перед собой на колени. Сосредотачивается. Неподалеку раздается несколько пистолетных выстрелов. Кивает головой в такт каждому из них, и в момент каждого кивка в той стороне, откуда слышна стрельба, что-то ярко вспыхивает. Слышна полицейская сирена, которая приближается, но потом как-то захлебывается. Снова наступает тишина.
S.S. выходит к месту нахождения Ravana со стороны Strawberry Fields, выходит на дорожку, где тот сидит на скамейке, приближается к нему, небрежно помахивая тонкой тростью с серебряным набалдашником. На плечо Ravana, кружась, опускается сухой кленовый лист с дерева, под которым стоит его скамейка, затем лист срывается с его плеча на колени и застывает в воздухе над предметом, который он держит. Пальто Раваны на плече оказывается прожженным начисто. Светским тоном: Прекрасная ночь, не правда ли, сахиб? Я решил, что отныне не проживу и суток, без того чтобы не сходить с вами на свидание. Похоже, вы потихоньку разворачиваете боевые действия? Одна пострадавшая уже есть.
Ravana, как только лист падает ему на руки, вскидывается и сбрасывает его на землю, где тот дотлевает в продолжение речи S.S. Мрачно: Отвратительная ночь. Сырая, холодная и неудачная. А вторая, значит, еще не страдает? Обидно. Придется принять меры. Садитесь, отдыхайте. На вас это действует точно так же, как и на меня. Повернув голову, косится на прожженное плечо, курящееся едким желтоватым дымком. Пытается стянуть края подпалины; это ему удается, но все пальто слегка перекашивает.
S.S. чуть поворачивает голову, пытаясь разглядеть картонный прямогольник в руках Ravana: Откуда это у вас? Кажется, это единственное, чего я не понимаю в этой истории. Я знаю, кто вам рассказал об этой дорожке, но не помню, чтобы в пределах хотя бы одного квадратного акра от меня находился человек с фотокамерой. Я имею в виду, с исправной фотокамерой. Легко дотрагивается тростью до скамейки, на которой сидит Равана, она исчезает. Запомните уже, любезный сахиб: мы с вами не совпадаем по фазе. Вам нужно отдыхать, а мне - нет. Вы любите сидеть, а я люблю стоять. В конце концов это кончится тем, что один из нас навсегда ляжет, а второй вознесется.
Ravana остается сидеть в воздухе: Когда это произойдет, я постараюсь не забыть сбросить вам вниз эту безделицу. Конечно, находился. Он был очень близко к вам, этот семнадцатилетний любитель красивых девушек, и камера у него была совершенно исправна.
S.S., недовольно: Всегда одно и то же. Никогда нельзя ни в чем обвинить хоть раз кого-нибудь другого. Все всегда сам. Увлекается какими-то одному ему понятными размышлениями, себе под нос: Вот и предок тоже: «Сам убьешь себя»... «двойник»... дьявольские козни. Резко обрывает себя, одной рукой берет Ravana за воротник и ставит на ноги. Не отпуская его, тихо и проникновенно: Мне очень досаждает необходимость бегать за всеми теми людьми, которые мне небезразличны, и оберегать их от ваших домогательств. Мне это неинтересно. Более того, я бы давно добавил к вашей некогда сломанной и сросшейся руке еще и сломанную челюсть, но учитывая то, что убить вас я не могу, предпочитаю смотреть на ваше необезображенное лицо - хотя бы внешне. Встряхнув, отпускает Ravana. Если же от тихого фотошантажа вы перейдете к практическим действиям, мне придется пересмотреть свои взгляды не необезображенность вашего лица. Прокручивает трость в пальцах, с удивлением отмечает, что она не исчезает. Понимающе кивает. Так вот. Семнадцать лет или на два десятка больше - не суть, сахиб. Суть - в красивых девушках, которые не покупаются, сколь бы продажными они ни были. Впрочем, это уже примечание мелким шрифтом, вам его читать необязательно.
Ravana: Не двойник, а отражение. Вернее, его отсутствие, на одном из сделанных вами снимков. Я достал оригинал, проявил его заново, и получил то, что требовалось. Естественно, вы предстали в современном виде. Мне любопытно, кстати - почему у вас в тот момент, примерно с месяц назад, воротник был в снегу? Дергает головой и оправляет на себе пальто, удостоверившись, что фотография надежно спрятана во внутренний карман сюртука. Видите, я не прячу свои карты. Мне не нужны ваши девушки. У меня своих достаточно. И покупать я именно их тоже не собираюсь, в мире достаточно тех, которые продаются с радостью. Я уже объяснял вашей... бывшей супруге, примерно в то же самое время, как она делилась со мной важной информацией, что все эти люди - только ниточки, за которые я держу вас. А вот в том, что они существуют, вы и в самом деле виноваты.
S.S., непонятным тоном: Держите крепче, дорогой сахиб. Чем крепче вы держите, тем более связаны этим занятием ваши руки. А я тем временем хорошенько законопачу ту дырку в земной поверхности, в которую вы стремитесь запихнуть всю нашу несчастную цивилизацию. Это единственная тема, которую я готов с вами обсуждать всерьез - теперь, когда всю необходимую информацию вы мне с готовностью поведали сами. Легкомысленно машет рукой, прощаясь: Да, а пташек своих не ищите. Ваша клетка у меня, и я собираюсь зажарить их сегодня в камине, насадив на какую-нибудь захудалую шпагу. Перышки пришлю. Поворачивается и идет прочь, где к нему через некоторое время присоединяется черная пантера.
Ravana cнова пытается оправить пальто. Полностью привести его в порядок ему так и не удается. Сбрасывает его с себя и кидает на землю, на то место, где стояла скамейка. Негромко: Приятного аппетита. Они послушны, молчаливы, всегда доступны, всегда в хорошем настроении, и с одинаковой охотой служат любому. Злобно улыбнувшись, смотрит вдаль по направлению к выходу из парка, и в кустах на пути S.S. раздается яростный лай. Огромный пес выскакивает на пантеру сбоку, разинув пасть, но огибает ее по дуге и скрывается.
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok&Dungeons
Дальше (Торонто и Нью-Йорк; Прогулка с пантерой)
Оглавление
Раньше (Явление Карен; Фотовыставка)
288 Lenox Av
Harlem, New York
February 21, 1998, evening
Lenny D'Allemagne стоит перед микрофоном в узком луче света, падающем практически вертикально. Руки спокойно опущены, губы едва касаются микрофона. Поет низким голосом, закрыв глаза:
... Couldn't sleep
And wouldn't sleep
Until I could sleep where I shouldn't sleep
Bewitched, bothered and bewildered am I
Поднимает глаза на басиста, делает шаг в сторону от микрофона. Слушает соло, сложив руки на груди. Пианист прекращает играть, барабанщик лениво возит щеточкой.
Martin McHugh играет половину квадрата, в нижнем регистре, не очень сильно варьируя мелодию. Указывает на свою голову, приглашая Lenny вступить.
Lenny, не обернувшись на Мартина, приближается к микрофону. Поглядывает в зал без улыбки, впрочем, не сильно интересуясь реакцией публики на фривольный текст песни. Поет несколько ехидно:
...When he talks he is seeking
Words to get off his chest.
Horizontally speaking
He's at his very best...
Martin отсчитывает четверти, потом триолями спускается к тонике на нижней струне, начиная припев. Аккомпанемент становится совсем сдержанным - барабанщик чуть касается щеточкой тарелки, пианист неразборчиво перебирает клавиши одной рукой.
S.S. входит в зал Lenox Lounge, проходит к пустому столику возле стены, садится на один из кожаных диванов возле стола, одобрительно и мельком оглядывает оформление зала в стиле Art deco и концентрируется на сцене, быстро разобравшись с заказом напитков.
Lenny:
...Vexed again
Perplexed again
Thank God I can't be over-sexed again
Bewitched, bothered and bewildered am I
Заканчивает песню и вежливо улыбается, слушая аплодисменты. Делает шаг в сторону басиста, но возвращается к микрофону, как будто что-то забыла. Thank you. Thank you. Please stay with us for the third set. Делает неопределенный жест в сторону музыкантов, приглашая слушателей похлопать им тоже. Еще раз окидывает публику взглядом и немного прищуривается, как будто разглядывая кого-то.
Martin укладывает контрабас на пол, отсоединяя его от усилителя. Собирает разложенные вокруг себя обрывки нотной бумаги, подходит к пианисту и о чем-то с ним негромко переговаривается.
S.S. вежливо и бесшумно хлопает два раза и раскрывает на столе перед собой какую-то изящно изданную брошюру. Берется за свой коньячный бокал и машинально извлекает из кармана коробку Sobranie. Пока джаз-банд молчит, занимается брошюрой.
Lenny остается стоять на сцене некоторое время, задумавшись. Медленно спускается в зал, где публика уже поднимается из-за столиков и выходит в фойе. Музыканты обмениваются недоуменными взглядами, наблюдая за ее перемещениями. Останавливается и машинально подписывает несколько протянутых ей открыток и программок.
S.S. терпеливо ждет продолжения программы, мельком оглядывая солистку и более внимательно, но совершенно незаметно, - слушателей. Что-то чертит на полях своей брошюры.
Lenny, улыбаясь одними губами, отвечает на комплименты поклонников. Когда она не поет, немецкий акцент становится более очевидным. Собирается подняться обратно на сцену. Передумывает. Делает раздраженный жест рукой и направляется к столику SS.
S.S. поднимается и застегивает пиджак, когда Lenny подходит к его столику. Вежливо: Добрый вечер, madam. У вас небольшой перерыв?
Lenny останавливается и разглядывает SS, как будто заготовленная ею реплика уже не годится. Хмурится, но потом улыбается: Да, у меня перерыв, как вы заметили.
S.S. указывает на кожаный диван, на место, противоположное тому, где сидел сам: В таком случае, если вы не против, вас можно будет на несколько минут похитить у толпы поклонников? Дожидается, пока Лени сядет, и садится напротив. Клянусь светлой памятью Луи Армстронга, я не задержу вас надолго.
Lenny: Да, конечно. Знаете, мне показалось, что вы пришли ко мне. Едва улыбается: Все присутствующие здесь пришли меня слушать. Впрочем, это неважно. Вы что-то хотели мне сказать?
S.S., неторопливо: А что можно пить лучшей и единственной джазовой певице немецкого происхождения в перерыве между выступлениями? Вы ведь не станете заставлять меня угадывать? Делает почти незаметный знак официанту. Не спуская глаз с Lenny: Все вместе, madam, все вместе. Как же можно вас не слушать, когда вы так поете? Слушать и смотреть, да. За этим я и пришел сюда.
Lenny так же неторопливо откидывается на спинку дивана: Только не пиво. Улыбается: И не шнапс. Надо знать меру в экзотике. Я пью чай, теплый чай - я же на работе. Скажите, мы ведь никогда не встречались раньше? Я вас не помню. Официант практически сразу же подскакивает с изящным стеклянным бокалом с ручкой и на ножке; ставит чай перед Lenny.
S.S. дожидается, пока официант исчезнет, незаметно оглядывая ее алую шелковую блузку, руки и светлые волосы. Немного помедлив: Не думаю. Полагаю, мы не встречались. А если встречались, то так, что не видели друг друга. Иначе я бы вас запомнил. О... Поясняюще: Пожалуйста, не примите это за комплимент. Просто у меня очень хорошая память на лица. Почему-то концентрируется, переводя взгляд на бокал с чаем.
Lenny, серьезно: Я действительно не думаю, что вы говорите мне комплименты. Хочет отпить чая, но следит за взглядом SS, и не прикасается к бокалу. Поправляет короткую стрижку, опускает руку и незаметно смотрит на часы. Это несколько против правил, но довольно скоро у меня начнется третий сет. Может быть...
S.S. улыбается: Простите, я все же вас задержал. Все-таки, работа прежде всего. И у вас, и у меня. Благодарю вас за приятную компанию. Делает неопределенный жест в сторону музыкантов, которые пробуют инструменты.
Martin McHugh отходит от рояля, поднимает контрабас, тихо проверяет и подтягивает струны. Постояв немного, проглядывает еще раз список песен, лежащий перед ним на пюпитре. Смотрит на часы. Вглядывается в зал из-под руки. Убедившись, что его коллеги на местах и готовы, отсчитывает вполголоса и начинает вамп на последние четыре такта Witchcraft в стандартном неспешном темпе.
Lenny хмурится, оглядываясь на сцену. Встает, но не уходит. Снова садится на краешек дивана: Скажите все-таки. Я вас прошу. Мне очень не хотелось бы... Не договаривает, смотрит на S.S..
S.S., ровно: Не беспокойтесь, madam, у меня нет к вам никаких срочных дел. Прошу вас, считайте меня просто вашим скрытым и странным поклонником. Я больше не стану вам докучать. Встает и подает руку Lenny. ...Вы ведь исполните «Willow, Weep for Me», правда?
Lenny коротко кивает. Прикасается к руке S.S. и еще раз смотрит на него. Идет к сцене, незаметно попадая в такт музыке. Оказывается у микрофона и начинает петь. Щелкает пальцами музыкантам, требуя прибавить темп:
Those fingers in my hair
That sly come hither stare
That strips my conscience bare
It's witchcraft...
S.S., когда Ленни начинает петь, пропадает из поля зрения музыкантов и солистки на сцене.
Lenny в течении некоторого времени пытается разглядеть в зале своего собеседника, но безуспешно. Допев Witchcraft, в бешеном нервном темпе, подходит к басисту и что-то ему говорит. Мартин коротко пожимает плечами, обменивается парой реплик с пианистом, и они начинают It's All Right With Me. К концу песни Ленни начинает петь в своей обычной манере, хотя иногда смотрит в зал. После конца третьего сета поет на бис Willow, Weep for Me. После финальных аплодисментов, во время которых вежливо улыбается, не сходя со сцены, представляет свою команду. Дает публике возможность похлопать музыкантам, а сама уходит за сцену, и не выходит оттуда до тех пор, пока не стихают аплодисменты и большая часть зрителей не выходит из зала.
S.S. сидит в глубине своего booth, полностью углубившись в изучение брошюры с программой конгресса, и не замечает окончания концерта. Берется за очередную сигарету, закрывает брошюру и бездумно смотрит на растительный узор на противоположной стене.
Lenny подходит к музыкантам, которые собирают свои инструменты. Сдержанно благодарит. Спускается в зал, где официанты убирают посуду со столиков и поднимают стулья. Направляется в сторону закрытого бара, в котором уже потушены лампы над стойкой, и бармен что-то записывает в тетрадь. Не доходя до бара, оглядывается и замечает S.S. Останавливается.
S.S., глядя на Ленни, что-то шепчет. Официанты один за другим покидают зал, остается только бармен, который вопросительно смотрит на Lenny. Встает и идет к Lenny. На ходу: Это было неподражаемо, благодарю вас. Не смог устоять перед искушением, и все же остался дослушать всю вашу программу. Остановившись перед ней: Все-таки, талант... и опыт... это кое-что. Да. И опыт.
Lenny, очень просто, без всякого кокетства: Да, опыта у меня достаточно... и недостаточно. Знаете, я не стесняюсь своего возраста. Абсолютно. Другое дело, что каждый раз чувствую себя голым человеком на голой земле. Наверное, в этом и смысл джаза, смысл искусства вообще... Для меня, по крайней мере. Впрочем, мы говорили не об этом. Вы так и не успели мне ничего сказать.
S.S. обходит Lenny и подходит к сцене, разглядывает ее. Помедлив, снова разворачиваетя к залу: Возраст, madam, это то, что рано или поздно осознается любым человеком. Его достаточность, его недостаточность, его избыточность, или его внезапная остановка. Дело не всегда в возрасте. Скрещивает руки на груди. Никогда не осмелился бы дискутировать с вами о смысле джаза и искусства. Или искусства джаза. Вы профессионал, я - неискушенный слушатель, который сегодня внимает вам, завтра, с равным прилежанием, вагнеровскому «Парцифалю», а послезавтра - шуму волн какого-нибудь океана. Неожиданно: Вы все еще на работе?.. Или нет, вот так: вас, случайно, никто не ждет в гримуборной или у входа?
Lenny поворачивается за S.S., и тоже складывает руки на груди: Это иллюзия, что я не слушаю Вагнера или шум моря, более того, вы это прекрасно знаете, значит просто хотите меня... проверить или задеть. Зачем? Нет, моя работа закончена, и меня никто не ждет в гримуборной, которой здесь толком и нет, или у входа, он же выход. Продолжайте, пожалуйста.
S.S. опускает голову и улыбается: Я не хотел вас задеть, вы ошибаетесь. Давайте же, и правда, поговорим, если вы не спешите. Нас ведь не выгонят отсюда? Скажите только этому любезному молодому человеку, что вы пьете после работы.
Бармен уже собирается уходить, но возвращается вдруг за стойку, как будто что-то забыв. Оказавшись там, не делает ничего особенного, а принимается протирать бокалы.
Lenny: Будем надеяться, что не выгонят. Поворачиватся к бармену: Будьте добры, виски. Льда не надо. Опускается на стул, который еще не успели поднять.
Бармен поворачивается к арсеналу бутылок и задумывается.
S.S. остается стоять, глядя на Lenny: Как же долго продолжается ваша певческая карьера, madam? ...А еще лучше, скажите, как к вам лучше обращаться, чтобы уйти от этой невежливой безличности, но не перейти в неоправданную фамильярность?
Lenny непроизвольно улыбается: Я совсем забыла, что вы не представились. Как будто чего-то ждет, но продолжает. Имя у меня одно - Ленни, и на сцене я... больше двадцати лет уже, да.
Бармен выбирает из верхнего ряда бутылку Glenmorangie, открывает ее, наполняет shot glass доверху. Пускает его по стойке. Стакан останавливается у самого края, не пролив ни капли. Не торопясь подходит к стакану, ставит его на небольшой поднос. Осмотрев пустой зал, с достоинством выходит из своего уголка с подносом, ставит его на столик и возвращается.
S.S. благосклонно смотрит на бармена, тот отходит назад за стойку и пропадает за ней. «Спохватывается»: Ах, да. Я не представился, но это простительно. Если бы каждый ваш поклонник представлялся, надо было бы вовсе запретить имена, чтобы не было этого, знаете, извечного жизненного: «Я Фрида, Фрида!» Какая разница, как зовут представителей вашей паствы? Ведь их много, а вы - одна. Итак - Ленни. Славное имя и славная... фамилия. Они все входят в ваш культурный слой, правда?
Lenny D'Allemagne: Бросьте, право слово, не надо. Проверять мой культурный слой не надо. И про паству тоже не стоит. Это как-то... несерьезно. Морщится почти болезненно и грустнеет. Отпивает немного виски. Булгакова я, кстати, тоже читала.
S.S., озабоченно: Мне кажется, вас что-то гнетет.
Lenny: Да, гнетет. Вы, неназвавшийся собеседник, абсолютны правы. Знаете, я очень редко что-то чувствую. Тем более редко мне хочется спуститься со сцены и подойти к незнакомому человеку в зале... Все не так. Наверное, я устала и плохо формулирую... Все гораздо проще. Мне кажется, что вы хотели мне что-то сказать, я чувствую это. А может быть, нам есть о чем поговорить. В общем, мне кажется, что есть какая-то сущность. Вы же... Поверьте, я не хочу вас судить, я не имею на это права, и это не в моих привычках. Но мы играем в какие-то словесные игры. Я устала. Простите меня, я просто устала. Я лучше останусь со своей неразгаданной загадкой, которую загадали мне вы, чем разменяю ее на незначащие слова.
S.S., удовлетворенно: И будете совершенно правы. Вы заслужили свой отдых. Протягивает Lenny цветок, который берет откуда-то из полумрака. Это черная лилия на длинной ножке, с тремя цветками и очень ненавязчивым ароматом. Спасибо за ваше время и внимание. Оставляет на стойке бара деньги, наклоняет голову и идет к выходу, где рядом с ним откуда-то появляется крупный иссиня-черный силуэт большого и гибкого животного, которого S.S. сажает на длинную тонкую серебристую цепь.
Lenny берет цветок. Осторожно кладет его на стол перед собой. Запускает пальцы в волосы и сидит так, оперевшись локтями на стол, не в силах произнести ни слова, не сделать ни одного движения. Внимательно смотрит S.S. вслед.
S.S., выйдя из заведения, достает из кармана игральную карту, смотрит на нее, прячет обратно.
Central Park
New York
Feb 21, 1998, Late Evening
Ravana, в плотном шерстяном пальто с поднятым воротником, засунув руки в карманы, останавливается у барьера открытого катка. Смотрит наверх, откуда прямо в лицо ему светит одна из ламп прожектора. Лампа, мигнув, выключается. Постояв минуту, отходит и начинает подниматься, держа к центру парка.
S.S. в парке отстегивает цепь, отпуская пантеру, которая немедленно скрывается в лишенных листьев зарослях. Через недолгое время из зарослей раздается придушенный писк какого-то мелкого животного и прощально сверкают желтым огнем глаза пантеры. Хмыкает и направляется вперед по дорожке, погруженный в размышления.
Ravana собирается свернуть на широкую освещенную дорожку, которая привела бы его, мимо зоопарка, к восточному выходу на 65-й улице. Останавливается с поднятой ногой. Осторожно ставит ее, аккуратно разворачивается и быстрыми шагами идет в противоположном направлении, на ходу доставая что-то из внутреннего кармана пальто. Несколько раз замедляет шаг, выбирая новое направление по каким-то одному ему известным причинам. Достигнув довольно заброшенного участка парка возле озера, приседает у неработающего фонаря и что-то делает руками. Через дорожку протягивается тонкая, светящаяся красным полоса, которая продолжает распространяться, уходя в темноту сбоку. Посылает вслед за ней еще одну, и какое-то время наслаивает их друг на друга. Останавливается и ждет.
S.S. резко останавливается, как будто натолкнулся на каменную преграду. Стоит недолго, затем разворачивается назад, всматривается в дорогу и в темноту сзади, кажется, ничего не видит. С некоторым затруднением: With one foot on the platform, and one foot on the train... Поправляет шарф возле горла, недолго раздумывает, подняв голову и оглядывая небо. Сам себе: Ловля на живца, по старым добрым рецептам. Убить не убью, так хоть душу отвести... Тихо, в пространство: Еще очень хорошо использовать в подобных целях белых куриц. Направляется в ту сторону, откуда к нему прилетели неприятные ощущения.
Ravana садится на скамейку. Закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов. Решительно достает то, что сжимал правой рукой под отворотом пальто, и кладет перед собой на колени. Сосредотачивается. Неподалеку раздается несколько пистолетных выстрелов. Кивает головой в такт каждому из них, и в момент каждого кивка в той стороне, откуда слышна стрельба, что-то ярко вспыхивает. Слышна полицейская сирена, которая приближается, но потом как-то захлебывается. Снова наступает тишина.
S.S. выходит к месту нахождения Ravana со стороны Strawberry Fields, выходит на дорожку, где тот сидит на скамейке, приближается к нему, небрежно помахивая тонкой тростью с серебряным набалдашником. На плечо Ravana, кружась, опускается сухой кленовый лист с дерева, под которым стоит его скамейка, затем лист срывается с его плеча на колени и застывает в воздухе над предметом, который он держит. Пальто Раваны на плече оказывается прожженным начисто. Светским тоном: Прекрасная ночь, не правда ли, сахиб? Я решил, что отныне не проживу и суток, без того чтобы не сходить с вами на свидание. Похоже, вы потихоньку разворачиваете боевые действия? Одна пострадавшая уже есть.
Ravana, как только лист падает ему на руки, вскидывается и сбрасывает его на землю, где тот дотлевает в продолжение речи S.S. Мрачно: Отвратительная ночь. Сырая, холодная и неудачная. А вторая, значит, еще не страдает? Обидно. Придется принять меры. Садитесь, отдыхайте. На вас это действует точно так же, как и на меня. Повернув голову, косится на прожженное плечо, курящееся едким желтоватым дымком. Пытается стянуть края подпалины; это ему удается, но все пальто слегка перекашивает.
S.S. чуть поворачивает голову, пытаясь разглядеть картонный прямогольник в руках Ravana: Откуда это у вас? Кажется, это единственное, чего я не понимаю в этой истории. Я знаю, кто вам рассказал об этой дорожке, но не помню, чтобы в пределах хотя бы одного квадратного акра от меня находился человек с фотокамерой. Я имею в виду, с исправной фотокамерой. Легко дотрагивается тростью до скамейки, на которой сидит Равана, она исчезает. Запомните уже, любезный сахиб: мы с вами не совпадаем по фазе. Вам нужно отдыхать, а мне - нет. Вы любите сидеть, а я люблю стоять. В конце концов это кончится тем, что один из нас навсегда ляжет, а второй вознесется.
Ravana остается сидеть в воздухе: Когда это произойдет, я постараюсь не забыть сбросить вам вниз эту безделицу. Конечно, находился. Он был очень близко к вам, этот семнадцатилетний любитель красивых девушек, и камера у него была совершенно исправна.
S.S., недовольно: Всегда одно и то же. Никогда нельзя ни в чем обвинить хоть раз кого-нибудь другого. Все всегда сам. Увлекается какими-то одному ему понятными размышлениями, себе под нос: Вот и предок тоже: «Сам убьешь себя»... «двойник»... дьявольские козни. Резко обрывает себя, одной рукой берет Ravana за воротник и ставит на ноги. Не отпуская его, тихо и проникновенно: Мне очень досаждает необходимость бегать за всеми теми людьми, которые мне небезразличны, и оберегать их от ваших домогательств. Мне это неинтересно. Более того, я бы давно добавил к вашей некогда сломанной и сросшейся руке еще и сломанную челюсть, но учитывая то, что убить вас я не могу, предпочитаю смотреть на ваше необезображенное лицо - хотя бы внешне. Встряхнув, отпускает Ravana. Если же от тихого фотошантажа вы перейдете к практическим действиям, мне придется пересмотреть свои взгляды не необезображенность вашего лица. Прокручивает трость в пальцах, с удивлением отмечает, что она не исчезает. Понимающе кивает. Так вот. Семнадцать лет или на два десятка больше - не суть, сахиб. Суть - в красивых девушках, которые не покупаются, сколь бы продажными они ни были. Впрочем, это уже примечание мелким шрифтом, вам его читать необязательно.
Ravana: Не двойник, а отражение. Вернее, его отсутствие, на одном из сделанных вами снимков. Я достал оригинал, проявил его заново, и получил то, что требовалось. Естественно, вы предстали в современном виде. Мне любопытно, кстати - почему у вас в тот момент, примерно с месяц назад, воротник был в снегу? Дергает головой и оправляет на себе пальто, удостоверившись, что фотография надежно спрятана во внутренний карман сюртука. Видите, я не прячу свои карты. Мне не нужны ваши девушки. У меня своих достаточно. И покупать я именно их тоже не собираюсь, в мире достаточно тех, которые продаются с радостью. Я уже объяснял вашей... бывшей супруге, примерно в то же самое время, как она делилась со мной важной информацией, что все эти люди - только ниточки, за которые я держу вас. А вот в том, что они существуют, вы и в самом деле виноваты.
S.S., непонятным тоном: Держите крепче, дорогой сахиб. Чем крепче вы держите, тем более связаны этим занятием ваши руки. А я тем временем хорошенько законопачу ту дырку в земной поверхности, в которую вы стремитесь запихнуть всю нашу несчастную цивилизацию. Это единственная тема, которую я готов с вами обсуждать всерьез - теперь, когда всю необходимую информацию вы мне с готовностью поведали сами. Легкомысленно машет рукой, прощаясь: Да, а пташек своих не ищите. Ваша клетка у меня, и я собираюсь зажарить их сегодня в камине, насадив на какую-нибудь захудалую шпагу. Перышки пришлю. Поворачивается и идет прочь, где к нему через некоторое время присоединяется черная пантера.
Ravana cнова пытается оправить пальто. Полностью привести его в порядок ему так и не удается. Сбрасывает его с себя и кидает на землю, на то место, где стояла скамейка. Негромко: Приятного аппетита. Они послушны, молчаливы, всегда доступны, всегда в хорошем настроении, и с одинаковой охотой служат любому. Злобно улыбнувшись, смотрит вдаль по направлению к выходу из парка, и в кустах на пути S.S. раздается яростный лай. Огромный пес выскакивает на пантеру сбоку, разинув пасть, но огибает ее по дуге и скрывается.
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok&Dungeons
Дальше (Торонто и Нью-Йорк; Прогулка с пантерой)
Оглавление
Раньше (Явление Карен; Фотовыставка)