Angkor Wat: The Rider
[Сontd from here]
F. Daimon, недовольно:
Ну уж нет. Хватит с нас погибших цивилизаций. Эта мне вполне по сердцу.
Почему-то вздыхает и останавливается. Непонятно к чему:
Знаете, Энтони... Иногда случается так, что человек чего-то лишается, скажем, вот я был... ну... садовником, что ли. И ослеп. И не могу теперь создавать прекрасные зеленые гвоздики и розы белее снега. Но находясь в хорошем саду я все равно буду в состоянии понять, какие в нем цветы, и хороши ли они. Так вот, они здесь.
Войдя в башню, ведет Ласта куда-то вниз, поясняя:
На вершинах башен мы уже были, нам не туда. Надеюсь, вы любите подземелья.
Они приближаются к круглой стене, в которой виден дверной проем, заложенный камнями. Оглядывает кладку. С сомнением:
Если и есть, то только здесь. Придется разобрать.
Подумав, закладывает в одной из ложбинок внизу кладки какой-то хитрый взрывной механизм размером с коробок спичек, отводит Ласта назад, в одну из каменных ниш.
Думаю, за кладкой будет дверь и надеюсь, что ее тоже вынесет.
Механизм аккуратно взрывается, ничем предварительно не просигналив о том, что собирается это сделать. Древняя кладка с готовностью осыпается и обнажает дверь весьма странного вида. Кажется, что взрыв вовсе не причинил ей вреда.
A. Last подходит ближе и проводит рукой по двери.
Странная дверь, правда? Какая-то... некхмерская. И к тому же она осталась цела.
F. Daimon осматривает дверь.
Да, странная дверь.
Похоже, его что-то беспокоит так, как может беспокоить человека отсутствие какого-то простого и обыденного инструмента, который всегда бывает под рукой. Вдыхает, пытаясь избавиться от этого ощущения, медлит.
Скажите, Энтони. Что бы вы стали делать, если бы вам надо было кроить и шить, а у вас не было бы при себе ни мелка для разметки, ни иголки, ни нитки, ни ножниц? Что бы вы чувствовали?
A. Last задумывается.
Мне кажется, я знаю, о чём вы говорите. Такое неприятное ощущение - кажется, как будто чешется что-то внутри между желудком и двенадцатиперстной кишкой.
Что бы я стал делать? Попытался бы найти. Взял бы у кого-нибудь. А чего вам сейчас не хватает?
F. Daimon смотрит на Ласта с искренней симпатией.
Вот именно. Так оно и есть.
Достает швейцарский складной нож.
Мне? Наверное, хорошей отмычки.
Показывает Ласту, чтобы он чуть отошел, и принимается возиться с замком. Через некоторое время в замке что-то тихо и масляно щелкает. Очень аккуратно приоткрывает дверь, комментируя:
Странно. Заложить дверь, которая выдерживает подобные взрывы, камнем, и снабдить ее простым замком, для подбора ключа к которому не надо быть даже Гарри Гудини...
Заглядывает в дверь. Тихо, Ласту:
Там кромешная тьма. Я бы, наверное, не хотел входить туда с вами. Подождете меня снаружи, м-ммм?
A. Last удивлённо смотрит на F.D. и фыркает.
Нет, конечно! Пройти через всё это ради того, чтобы в последний момент усесться у самой интересной двери и приняться шлифовать спряжения французских глаголов? Вот ещё. Пойдёмте, пойдёмте. Пока на мою долю выпало маловато мрачных приключений.
F. Daimon молча кивает, как будто ничего иного не ждал. Все-таки бормочет:
Это может оказаться поопаснее шальной кхмерской пули. Но, с другой стороны, если это то, что мне нужно, я буду рад, что и вам тоже достанется...
Они спускаются по темной лестнице и оказываются в пустом зале в самом низу подземелья. Здесь неожиданно светло, хотя свет этот безжизнен, пусто и очень тихо.
С разных сторон света к центру башни тянутся длинные цепи. В них закован конь, а на нем по-женски, свесив обе ноги на одну сторону, сидит неподвижная фигура в белом балахоне. Она ничем не связана, и кажется, будто она спит. Лицо ее закрыто капюшоном.
Останавливается у стены, удерживая Ласта. Почти неслышно:
О, вот как...
Anthony Last впивается пальцами в руку F.D.
Каким бы рационально мыслящим я ни был, не могу представить себе, чтоб это был розыгрыш. Кто это?!
F. Daimon, не в силах оторвать взгляд от фигуры и не отпуская Ласта, по-прежнему чуть слышно:
А вы опишите то, что видите. Только тихо. И... теперь я понимаю, почему этот зал был заложен камнем. Сейчас... еще немного полюбуемся, подумаем минутку и пойдем.
A. Last, медленно:
Конь... похоже, спит. На коне кто-то сидит, судя по позе - женщина. Возможно, тоже спит, а может, и нет.
Понижает голос:
Может быть, она слушает. И конь, и наездница одеты в светлое, но что-то не верится, что это отражение их внутреннего мира. Скорее униформа.
F. Daimon медленно идет по кругу от цепи к цепи, погрузившись в глубокую задумчивость. Возле второй цепи, кажется, вовсе забывает, где находится, и начинает монотонно говорить на латыни, в конце каждой латинской фразы раздается громкий металлический щелчок, и цепь, мимо которой проходит F.D., чуть вздрагивает, натягиваясь немного туже. Завершив обход, снова смотрит на фигуру на коне, приходит в себя и возвращается к Ласту.
Надеюсь, больше никто и никогда не сможет побывать здесь, Энтони. Клад найден, но нам он не подходит, пойдемте, мы сделали все, что могли.
Все же задерживается, машет рукой в сторону фигуры.
Вы ведь видели, какого цвета конь, правда? Он белый... Хотя настоящие лошадники не говорят "белый" о масти. Положено говорить "светло-серый". И все же конь белый. И восседает на нем Pestilence. Чума, Энтони. Слышите писк? Это крысы. Извините за латинские заклинания, это просто по старой памяти, я и сам удивлен, что они как-то работали. Видимо... видимо, я иногда все-таки могу что-то запирать, если даже и не могу больше ничего созидать. И да, действительно: пока всадник с весами в руке будет сидеть и скучать здесь, прикованный, все будет и дальше в порядке. Вы читали ведь: "And when he had opened the third seal, I heard the third beast say, Come and see. And I beheld, and lo a black horse; and he that sat on him had a pair of balances in his hand".
Три печати на месте. Весы уравновешены. Надо идти.
Если внимательно присмотреться, у одной из цепей можно заметить мангуста. Незаметно для путешественников он подбегает к тем же цепям, у которых только что стоял Фрэнсис Дэймон, и, ненадолго захватывая маленькими лапами, как будто облизывает их.
Anthony Last внимательно наблюдает за фигурой на коне. Цепи, приковывавшие коня, спадают одна за другой.
Но... но это же кхмерский храм. А всадник Апокалипсиса - это из совершенно другой культуры. И как может здесь помочь латынь? Фрэнсис, объясните мне, пожалуйста. Я ничего не понимаю, ничего ровным счётом.
Конь поднимает голову. Фигура повторяет его движение и откидывает капюшон. Кричащим шёпотом, тыча пальцем в направлении наездницы:
Фрэнсис! Смотрите! Смотрите, что там, чёрт побери! Что происходит?!
Мангуст исчез.
F. Daimon кричит резко в сторону фигуры, толкнув Ласта к выходу:
So sind wir vereiniget!
Цепи, взметнувшись змеями, оплетают всадника, - все, кроме одной. Из дыр в стенах высовывается несколько крысиных мордочек.
Начинает отступать к выходу, не поворачиваясь спиной к коню и всаднику:
Культура одна, Энтони. Но если мы хотим, чтобы она продолжала быть культурой, нужно оставить этого всадника на цепи...
Конь открывает глаза, и видно, что у него пустые глазницы. Он бьет копытом и выбивает из камня искру, после чего встает на дыбы и, с силой ударив о землю передними ногами, бросается в карьер - делает круг по подземелью, кидаясь на F.D. и Ласта и, оттолкнувшись от земли, пробивает потолок, стену башни и исчезает в небе. Фигура остаётся скованной.
Когда конь срывается, падает на землю, опрокидывая Ласта и откатываясь с ним прочь от копыт коня, которые проходят в сантиметре от их голов. После исчезновения коня, поднимается, помогая подняться Ласту. Глухо:
Вот это да. Нашли, да не то, что искали.
Anthony Last молча поднимается и отряхивается. Затем, не спуская глаз с по-прежнему неподвижной фигуры, тихо:
Что же это мы выпустили? Полчумы?..
F. Daimon аккуратно вытряхивает Ласта из брезентовой куртки, кидает ее в оставшегося закованным всадника. Поясняет:
Лошадка слегка задела вашу куртку гривой, Энтони. Так что пожертвуем уж ваш custom-made предмет одежды наезднику.
Смотрит сквозь пробоину на небо над Ангкор-Ватом.
Полчумы? Не думаю. Думаю, мы выпустили какую-нибудь другую инфекционную гадость. Скажем... не вполне типичную пневмонию, или еще что-нибудь. Так что теперь придется нам удвоить вложения в антибактериальную программу, а значит, придется больше работать.
Они идут из башни.
Помните, как Мефистофель ведал Фаусту насчет того, что вечно жаждет зла и вечно совершает благо? Так вот, со мной все с точностью до наоборот. Только никому не рассказывайте, хорошо? Все равно же не поверят.
Еще через несколько шагов:
Besides, there's no such thing as magic. Anywhere.
Останавливается в дверях, осматривает зал внимательнейшим образом.
Но кто-то сломал мою защиту. Прямо там, не сходя с места.
A. Last выдыхает. Такое впечатление, что он сейчас сделает несколько профилактических приседаний, или громко хлопнет в ладоши. Ровно:
Фрэнсис, вы ведь не из нашего мира, признайтесь? Потому что в нашем мире никогда не было всего того, к чему я уже успел приобщиться благодаря вам.
F. Daimon, изумленно:
А из какого же? Ну что вы, Энтони, мир у нас всех один, и мы прилетели сюда рейсами British Airways и Air France, а не на летающих тарелках.
Надо замуровать обратно всадника, а то будет худо.
A. Last, уверенно:
Из того, где на самом деле существуют всадники Апокалипсиса, где на дверь можно наложить "защиту" и где кто-то может её "сломать".
Широко открывает глаза.
Или... или это я... все мы - в вашем мире? И просто - пришло время?
Улыбается и радостно сжимает кулаки.
Я знал, я знал! Я знал, что всё не просто так!!
Останавливается.
Э-э... да. Давайте замуруем всадника.
F. Daimon возвращается к двери, снова закрывает ее, поколдовав над замком, и очень проворно восстанавливает кладку, что-то пришептывая камням и, когда не видит Энтони, свернув голову чему-то небольшому, что при этом издает жалобный писк. Поясняет:
Закладная жертва. Если бы делать ее по науке, надо было бы заложить под кладку живого человека или, по крайней мере, его тень.
Извлекает из внутреннего кармана фляжку и показывает Ласту, чтобы он полил ему на руки, потом проделывает то же самое, заставляя Ласта вымыть руки коньяком.
Дезинфекция в нашем деле превыше всего.
A. Last, лихорадочно обтирая руки платком:
А что дальше, Фрэнсис? Что дальше? Ведь должно быть ещё три всадника, один страшнее другого?
F. Daimon тащит Ласта за рукав к выходу.
Не знаю, Энтони. Надо подумать. По крайней мере, у меня почему-то есть ощущение, что Апокалипсис на данный момент тоже переписан. Наш мир ныне устойчив и безопасен, как русская игрушка Ванька-встанька. Его не так-то просто опрокинуть.
Мечтательно:
Да. Это непросто.
A. Last, задумчиво:
Страшнее всего, когда опрокидываются вещи, которые по замыслу их создателей не были для этого предназначены. Их невозможно поднять.
Спешит за F.D.
Впрочем, это всё абстракции. Скажите, Фрэнсис, вы понимаете, что этот всадник здесь делал? Почему он здесь?
F. Daimon, без раздумий:
Нет, Энтони, не знаю. Думаю, он был здесь зафиксирован. Законсервирован, как растения в вечной мерзлоте. Не надо нагревать и расковыривать, и все будет тихо. А здесь... наверное, потому что даже в очень ровном и реальном мире есть некие воспоминания о флуктуациях энергии, которые и были ранее причиной стихийного возникновения.
Смотрит куда-то в траву.
Возникновения магии.
A. Last уворачивается от каменного выступа.
Ранее? Когда - ранее? Значит, магия всё-таки существует? И есть адепты, посвященные?
F. Daimon останавливается, смотрит на Ласта.
Слушайте, Энтони. Чего вы добиваетесь? Рассказов о том, что было, о том, что будет, о том, что может быть?
Окончательным тоном:
Магии нет. И посвященных нет. Ну, может есть один или два. Все остальные - просто исследователи оккультной традиции, то есть, игроки в чужой бисер.
A. Last, мрачно:
Хорошо же.
Идет вперед. Потом оборачивается:
В следующий раз, когда будете планировать экспедицию в поисках чего-то, не связанного с несуществующей магией и не менее несуществующими посвящёнными, не забудьте про меня, пожалуйста. А то и хорошие костюмы перестанут существовать. В них ведь, как и в магию, тоже надо верить.
F. Daimon некоторое время молчит, похоже, обдумывая происшедшее. С досадой:
В целом, это неплохо. Пусть поскачет. Воодушевляясь: Он будет шатать, а мы будем сдерживать.
Ласту:
Не дуйтесь, Энтони. Всему свое время. Зато вы видели больше других - это раз. И я вас приглашаю в Нью-Йорк - это два. Мне надо, чтобы мы с вами убили своими костюмами еще некоторое количество уцелевших партнеров.
A. Last пожимает плечами.
Я не дуюсь. С удовольствием поеду с вами в Нью-Йорк. Кстати, если вы будете там ходить с тростью, то все, я уверен, сойдут с ума.
Ровно:
Помяните слово опытного портного, это только начало... things are going to get wild.
Думает про себя, что где-то уже слышал эту фразу, но не может вспомнить, от кого.
F. Daimon, серьезно:
Отлично. Будем считать, что договорились.
Без связи с предыдущим:
Мне бы очень хотелось познакомить вас с одним человеком. Он тоже находится сейчас в Америке... по крайней мере, должен там находиться.
Помолчав:
Впрочем, вряд ли.
Переключаясь:
В Америке с тростью? Вы бы еще мне предложили носить там цилиндр, Энтони.
Они вышли наружу. Там, как обычно, идет дождь.
Anthony Last, глядя на мангуста, притаившегося в траве и наблюдающего за ними маленькими блестящими глазками:
Познакомьте, пожалуйста. Что же до цилиндра и трости - я чувствую, Фрэнсис, что уже очень скоро мы станем свидетелями таких вещей, по сравнению с которыми ваши цилиндр и трость будут просто эталонами обыденности и размеренного образа жизни. Так что лучше начинать готовить людей уже сейчас.
F. Daimon складывает руки на груди и, слегка наклонив голову набок, тоже вперяет взор в мангуста.
Вашими бы устами, Энтони, вашими бы устами... но нет. Я доволен этим миром. Все остальное - в кино и в книгах. Пойдемте. Мы провели здесь целый световой день. Пора в лагерь.
Anthony Last, a tailor следует за F.D.
Пойдемте.
Оборачивается последний раз и видит, как прямо у него на глазах мангуст встаёт на задние лапы и рассыпается длинным снопом разноцветных искр.
Э-э!..
Машет рукой и идёт вслед за F.D., на всякий случай дав себе зарок не оборачиваться.
F. Daimon, недовольно:
Ну уж нет. Хватит с нас погибших цивилизаций. Эта мне вполне по сердцу.
Почему-то вздыхает и останавливается. Непонятно к чему:
Знаете, Энтони... Иногда случается так, что человек чего-то лишается, скажем, вот я был... ну... садовником, что ли. И ослеп. И не могу теперь создавать прекрасные зеленые гвоздики и розы белее снега. Но находясь в хорошем саду я все равно буду в состоянии понять, какие в нем цветы, и хороши ли они. Так вот, они здесь.
Войдя в башню, ведет Ласта куда-то вниз, поясняя:
На вершинах башен мы уже были, нам не туда. Надеюсь, вы любите подземелья.
Они приближаются к круглой стене, в которой виден дверной проем, заложенный камнями. Оглядывает кладку. С сомнением:
Если и есть, то только здесь. Придется разобрать.
Подумав, закладывает в одной из ложбинок внизу кладки какой-то хитрый взрывной механизм размером с коробок спичек, отводит Ласта назад, в одну из каменных ниш.
Думаю, за кладкой будет дверь и надеюсь, что ее тоже вынесет.
Механизм аккуратно взрывается, ничем предварительно не просигналив о том, что собирается это сделать. Древняя кладка с готовностью осыпается и обнажает дверь весьма странного вида. Кажется, что взрыв вовсе не причинил ей вреда.
A. Last подходит ближе и проводит рукой по двери.
Странная дверь, правда? Какая-то... некхмерская. И к тому же она осталась цела.
F. Daimon осматривает дверь.
Да, странная дверь.
Похоже, его что-то беспокоит так, как может беспокоить человека отсутствие какого-то простого и обыденного инструмента, который всегда бывает под рукой. Вдыхает, пытаясь избавиться от этого ощущения, медлит.
Скажите, Энтони. Что бы вы стали делать, если бы вам надо было кроить и шить, а у вас не было бы при себе ни мелка для разметки, ни иголки, ни нитки, ни ножниц? Что бы вы чувствовали?
A. Last задумывается.
Мне кажется, я знаю, о чём вы говорите. Такое неприятное ощущение - кажется, как будто чешется что-то внутри между желудком и двенадцатиперстной кишкой.
Что бы я стал делать? Попытался бы найти. Взял бы у кого-нибудь. А чего вам сейчас не хватает?
F. Daimon смотрит на Ласта с искренней симпатией.
Вот именно. Так оно и есть.
Достает швейцарский складной нож.
Мне? Наверное, хорошей отмычки.
Показывает Ласту, чтобы он чуть отошел, и принимается возиться с замком. Через некоторое время в замке что-то тихо и масляно щелкает. Очень аккуратно приоткрывает дверь, комментируя:
Странно. Заложить дверь, которая выдерживает подобные взрывы, камнем, и снабдить ее простым замком, для подбора ключа к которому не надо быть даже Гарри Гудини...
Заглядывает в дверь. Тихо, Ласту:
Там кромешная тьма. Я бы, наверное, не хотел входить туда с вами. Подождете меня снаружи, м-ммм?
A. Last удивлённо смотрит на F.D. и фыркает.
Нет, конечно! Пройти через всё это ради того, чтобы в последний момент усесться у самой интересной двери и приняться шлифовать спряжения французских глаголов? Вот ещё. Пойдёмте, пойдёмте. Пока на мою долю выпало маловато мрачных приключений.
F. Daimon молча кивает, как будто ничего иного не ждал. Все-таки бормочет:
Это может оказаться поопаснее шальной кхмерской пули. Но, с другой стороны, если это то, что мне нужно, я буду рад, что и вам тоже достанется...
Они спускаются по темной лестнице и оказываются в пустом зале в самом низу подземелья. Здесь неожиданно светло, хотя свет этот безжизнен, пусто и очень тихо.
С разных сторон света к центру башни тянутся длинные цепи. В них закован конь, а на нем по-женски, свесив обе ноги на одну сторону, сидит неподвижная фигура в белом балахоне. Она ничем не связана, и кажется, будто она спит. Лицо ее закрыто капюшоном.
Останавливается у стены, удерживая Ласта. Почти неслышно:
О, вот как...
Anthony Last впивается пальцами в руку F.D.
Каким бы рационально мыслящим я ни был, не могу представить себе, чтоб это был розыгрыш. Кто это?!
F. Daimon, не в силах оторвать взгляд от фигуры и не отпуская Ласта, по-прежнему чуть слышно:
А вы опишите то, что видите. Только тихо. И... теперь я понимаю, почему этот зал был заложен камнем. Сейчас... еще немного полюбуемся, подумаем минутку и пойдем.
A. Last, медленно:
Конь... похоже, спит. На коне кто-то сидит, судя по позе - женщина. Возможно, тоже спит, а может, и нет.
Понижает голос:
Может быть, она слушает. И конь, и наездница одеты в светлое, но что-то не верится, что это отражение их внутреннего мира. Скорее униформа.
F. Daimon медленно идет по кругу от цепи к цепи, погрузившись в глубокую задумчивость. Возле второй цепи, кажется, вовсе забывает, где находится, и начинает монотонно говорить на латыни, в конце каждой латинской фразы раздается громкий металлический щелчок, и цепь, мимо которой проходит F.D., чуть вздрагивает, натягиваясь немного туже. Завершив обход, снова смотрит на фигуру на коне, приходит в себя и возвращается к Ласту.
Надеюсь, больше никто и никогда не сможет побывать здесь, Энтони. Клад найден, но нам он не подходит, пойдемте, мы сделали все, что могли.
Все же задерживается, машет рукой в сторону фигуры.
Вы ведь видели, какого цвета конь, правда? Он белый... Хотя настоящие лошадники не говорят "белый" о масти. Положено говорить "светло-серый". И все же конь белый. И восседает на нем Pestilence. Чума, Энтони. Слышите писк? Это крысы. Извините за латинские заклинания, это просто по старой памяти, я и сам удивлен, что они как-то работали. Видимо... видимо, я иногда все-таки могу что-то запирать, если даже и не могу больше ничего созидать. И да, действительно: пока всадник с весами в руке будет сидеть и скучать здесь, прикованный, все будет и дальше в порядке. Вы читали ведь: "And when he had opened the third seal, I heard the third beast say, Come and see. And I beheld, and lo a black horse; and he that sat on him had a pair of balances in his hand".
Три печати на месте. Весы уравновешены. Надо идти.
Если внимательно присмотреться, у одной из цепей можно заметить мангуста. Незаметно для путешественников он подбегает к тем же цепям, у которых только что стоял Фрэнсис Дэймон, и, ненадолго захватывая маленькими лапами, как будто облизывает их.
Anthony Last внимательно наблюдает за фигурой на коне. Цепи, приковывавшие коня, спадают одна за другой.
Но... но это же кхмерский храм. А всадник Апокалипсиса - это из совершенно другой культуры. И как может здесь помочь латынь? Фрэнсис, объясните мне, пожалуйста. Я ничего не понимаю, ничего ровным счётом.
Конь поднимает голову. Фигура повторяет его движение и откидывает капюшон. Кричащим шёпотом, тыча пальцем в направлении наездницы:
Фрэнсис! Смотрите! Смотрите, что там, чёрт побери! Что происходит?!
Мангуст исчез.
F. Daimon кричит резко в сторону фигуры, толкнув Ласта к выходу:
So sind wir vereiniget!
Цепи, взметнувшись змеями, оплетают всадника, - все, кроме одной. Из дыр в стенах высовывается несколько крысиных мордочек.
Начинает отступать к выходу, не поворачиваясь спиной к коню и всаднику:
Культура одна, Энтони. Но если мы хотим, чтобы она продолжала быть культурой, нужно оставить этого всадника на цепи...
Конь открывает глаза, и видно, что у него пустые глазницы. Он бьет копытом и выбивает из камня искру, после чего встает на дыбы и, с силой ударив о землю передними ногами, бросается в карьер - делает круг по подземелью, кидаясь на F.D. и Ласта и, оттолкнувшись от земли, пробивает потолок, стену башни и исчезает в небе. Фигура остаётся скованной.
Когда конь срывается, падает на землю, опрокидывая Ласта и откатываясь с ним прочь от копыт коня, которые проходят в сантиметре от их голов. После исчезновения коня, поднимается, помогая подняться Ласту. Глухо:
Вот это да. Нашли, да не то, что искали.
Anthony Last молча поднимается и отряхивается. Затем, не спуская глаз с по-прежнему неподвижной фигуры, тихо:
Что же это мы выпустили? Полчумы?..
F. Daimon аккуратно вытряхивает Ласта из брезентовой куртки, кидает ее в оставшегося закованным всадника. Поясняет:
Лошадка слегка задела вашу куртку гривой, Энтони. Так что пожертвуем уж ваш custom-made предмет одежды наезднику.
Смотрит сквозь пробоину на небо над Ангкор-Ватом.
Полчумы? Не думаю. Думаю, мы выпустили какую-нибудь другую инфекционную гадость. Скажем... не вполне типичную пневмонию, или еще что-нибудь. Так что теперь придется нам удвоить вложения в антибактериальную программу, а значит, придется больше работать.
Они идут из башни.
Помните, как Мефистофель ведал Фаусту насчет того, что вечно жаждет зла и вечно совершает благо? Так вот, со мной все с точностью до наоборот. Только никому не рассказывайте, хорошо? Все равно же не поверят.
Еще через несколько шагов:
Besides, there's no such thing as magic. Anywhere.
Останавливается в дверях, осматривает зал внимательнейшим образом.
Но кто-то сломал мою защиту. Прямо там, не сходя с места.
A. Last выдыхает. Такое впечатление, что он сейчас сделает несколько профилактических приседаний, или громко хлопнет в ладоши. Ровно:
Фрэнсис, вы ведь не из нашего мира, признайтесь? Потому что в нашем мире никогда не было всего того, к чему я уже успел приобщиться благодаря вам.
F. Daimon, изумленно:
А из какого же? Ну что вы, Энтони, мир у нас всех один, и мы прилетели сюда рейсами British Airways и Air France, а не на летающих тарелках.
Надо замуровать обратно всадника, а то будет худо.
A. Last, уверенно:
Из того, где на самом деле существуют всадники Апокалипсиса, где на дверь можно наложить "защиту" и где кто-то может её "сломать".
Широко открывает глаза.
Или... или это я... все мы - в вашем мире? И просто - пришло время?
Улыбается и радостно сжимает кулаки.
Я знал, я знал! Я знал, что всё не просто так!!
Останавливается.
Э-э... да. Давайте замуруем всадника.
F. Daimon возвращается к двери, снова закрывает ее, поколдовав над замком, и очень проворно восстанавливает кладку, что-то пришептывая камням и, когда не видит Энтони, свернув голову чему-то небольшому, что при этом издает жалобный писк. Поясняет:
Закладная жертва. Если бы делать ее по науке, надо было бы заложить под кладку живого человека или, по крайней мере, его тень.
Извлекает из внутреннего кармана фляжку и показывает Ласту, чтобы он полил ему на руки, потом проделывает то же самое, заставляя Ласта вымыть руки коньяком.
Дезинфекция в нашем деле превыше всего.
A. Last, лихорадочно обтирая руки платком:
А что дальше, Фрэнсис? Что дальше? Ведь должно быть ещё три всадника, один страшнее другого?
F. Daimon тащит Ласта за рукав к выходу.
Не знаю, Энтони. Надо подумать. По крайней мере, у меня почему-то есть ощущение, что Апокалипсис на данный момент тоже переписан. Наш мир ныне устойчив и безопасен, как русская игрушка Ванька-встанька. Его не так-то просто опрокинуть.
Мечтательно:
Да. Это непросто.
A. Last, задумчиво:
Страшнее всего, когда опрокидываются вещи, которые по замыслу их создателей не были для этого предназначены. Их невозможно поднять.
Спешит за F.D.
Впрочем, это всё абстракции. Скажите, Фрэнсис, вы понимаете, что этот всадник здесь делал? Почему он здесь?
F. Daimon, без раздумий:
Нет, Энтони, не знаю. Думаю, он был здесь зафиксирован. Законсервирован, как растения в вечной мерзлоте. Не надо нагревать и расковыривать, и все будет тихо. А здесь... наверное, потому что даже в очень ровном и реальном мире есть некие воспоминания о флуктуациях энергии, которые и были ранее причиной стихийного возникновения.
Смотрит куда-то в траву.
Возникновения магии.
A. Last уворачивается от каменного выступа.
Ранее? Когда - ранее? Значит, магия всё-таки существует? И есть адепты, посвященные?
F. Daimon останавливается, смотрит на Ласта.
Слушайте, Энтони. Чего вы добиваетесь? Рассказов о том, что было, о том, что будет, о том, что может быть?
Окончательным тоном:
Магии нет. И посвященных нет. Ну, может есть один или два. Все остальные - просто исследователи оккультной традиции, то есть, игроки в чужой бисер.
A. Last, мрачно:
Хорошо же.
Идет вперед. Потом оборачивается:
В следующий раз, когда будете планировать экспедицию в поисках чего-то, не связанного с несуществующей магией и не менее несуществующими посвящёнными, не забудьте про меня, пожалуйста. А то и хорошие костюмы перестанут существовать. В них ведь, как и в магию, тоже надо верить.
F. Daimon некоторое время молчит, похоже, обдумывая происшедшее. С досадой:
В целом, это неплохо. Пусть поскачет. Воодушевляясь: Он будет шатать, а мы будем сдерживать.
Ласту:
Не дуйтесь, Энтони. Всему свое время. Зато вы видели больше других - это раз. И я вас приглашаю в Нью-Йорк - это два. Мне надо, чтобы мы с вами убили своими костюмами еще некоторое количество уцелевших партнеров.
A. Last пожимает плечами.
Я не дуюсь. С удовольствием поеду с вами в Нью-Йорк. Кстати, если вы будете там ходить с тростью, то все, я уверен, сойдут с ума.
Ровно:
Помяните слово опытного портного, это только начало... things are going to get wild.
Думает про себя, что где-то уже слышал эту фразу, но не может вспомнить, от кого.
F. Daimon, серьезно:
Отлично. Будем считать, что договорились.
Без связи с предыдущим:
Мне бы очень хотелось познакомить вас с одним человеком. Он тоже находится сейчас в Америке... по крайней мере, должен там находиться.
Помолчав:
Впрочем, вряд ли.
Переключаясь:
В Америке с тростью? Вы бы еще мне предложили носить там цилиндр, Энтони.
Они вышли наружу. Там, как обычно, идет дождь.
Anthony Last, глядя на мангуста, притаившегося в траве и наблюдающего за ними маленькими блестящими глазками:
Познакомьте, пожалуйста. Что же до цилиндра и трости - я чувствую, Фрэнсис, что уже очень скоро мы станем свидетелями таких вещей, по сравнению с которыми ваши цилиндр и трость будут просто эталонами обыденности и размеренного образа жизни. Так что лучше начинать готовить людей уже сейчас.
F. Daimon складывает руки на груди и, слегка наклонив голову набок, тоже вперяет взор в мангуста.
Вашими бы устами, Энтони, вашими бы устами... но нет. Я доволен этим миром. Все остальное - в кино и в книгах. Пойдемте. Мы провели здесь целый световой день. Пора в лагерь.
Anthony Last, a tailor следует за F.D.
Пойдемте.
Оборачивается последний раз и видит, как прямо у него на глазах мангуст встаёт на задние лапы и рассыпается длинным снопом разноцветных искр.
Э-э!..
Машет рукой и идёт вслед за F.D., на всякий случай дав себе зарок не оборачиваться.