Глава VI. Женщина с тряпкой в груди, или Широко жил партизан Боснюк!
Решаю переходить на новую химию. - Визит к израильскому хирургу. - Шов болел
не на погоду! - Две новости: хорошая и непонятная. - Меня снова везут в больницу. - Что
можно найти в теле у пациента после операции. - Сувенир из Израиля - русский марлевый
тампон.
Вернувшись в гостиницу после приема израильского онколога, по уже
выработавшейся у меня привычке я перелопатила все источники, какие смогла найти. Я
решила перейти на схему химиотерапии Dose Dense, которую мне назначила новый врач.
И решила сделать ПЭТ. Звездный Доктор уверенно сказал мне, что отдаленных метастазов
у меня нет. Он прочел это в моих глазах, я думаю. Ведь перед операцией мне сделали
только УЗИ груди и снимок легких.
Меня записали на ПЭТ, а перед ним я решила все-таки зайти к хирургу, как
советовала мне онколог. Шов продолжал побаливать и тянуть, как при воспалении.
Хирург по-русски не говорил. Он пощупал меня, что-то недовольно пробурчал себе
под нос на иврите, взял тонкую иглу (я аж зажмурилась от ужаса) - и ткнул легонько в
область шва. И тут на моих глазах шов стал расползаться, и из него полилось… Не совру
если скажу: где-то полстакана хорошего настоявшегося гною потекло по мне. Медсестры
кинулись приводить меня в порядок, а хирург перешел на английский и сказал:
- У вас воспаление, причем уже довольно давно. Надо пить антибиотики срочно,
иначе придется капельно вводить. А у вас ведь химиотерапия еще идет! Вот рецепт, пейте
лекарство. Но мне это все не нравится. Загляните ко мне дня через два-три.
Мысленно передав привет Молодому Доктору из Ужасно Пафосной
Ведомственной Больницы, всего несколько дней назад выдавшему мне заключение об
отсутствии воспаления в шве, я побрела в аптеку за антибиотиком…
Через некоторое время мне сделали ПЭТ. Было страшновато ждать результата,
но меня отвлекал ноющий шов на груди. И вот мне позвонил куратор из израильской
больницы:
- У меня для тебя две новости. Одна хорошая, другая - непонятная. Хорошая
новость - ПЭТ не показал отдаленных метастазов…
Я выдохнула!!
- Но у тебя что-то непонятное в оперированной груди.
- Так воспаление наверное… что там еще может быть?
- Вот и мы пока не знаем, но хирург просит тебя привезти.
Пока я ждала куратора, пока ехала в больницу, пока шла до кабинета хирурга - я
прокрутила в голове разные картины. Может быть, была еще одна опухоль, которую не
увидели на УЗИ? А может быть, выросла другая опухоль за это время? Но разве такое
возможно?
Меня ждал мой не говорящий по-русски хирург. Он долго рассматривал
результаты ПЭТ на мониторе компьютера, потом кому-то звонил, куда-то выходил. Мы
с куратором сидели не шелохнувшись. Потом в кабинет набежало несколько других
врачей, и они тоже рассматривали мой ПЭТ и о чем-то говорили между собой на иврите.
Потом они разом переключились с монитора на меня и как-то странно меня разглядывали.
Уложили. Посмотрели. Пощупали. Зацокали языками, закачали головами, что-то сказали
куратору, а он уже перевел мне на русский:
- У тебя под ключицей - инородное тело. Похоже на кусок марли или тампон.
Довольно крупное, сантиметров 7-8. И довольно глубоко. Вот откуда воспаление и гной.
Надо его извлекать. Они не понимают, почему оно под ключицей, но это уже неважно.
Побежал заказывать операционную.
На следующий день израильские врачи достали у меня из-под ключицы марлевый
тампон и выдали мне его в нарядной пластиковой банке. Теперь еще один шов украшает
меня. Правда, этот шов получился аккуратным и почти незаметным - в отличие от
душевного, размашистого шва работы отечественных специалистов.
Я спросила медсестру израильской клиники, бывали ли у них такие случаи, как со
мной. Она ответила:
- У нас тоже всякое бывает. И люди умирают у нас тоже. Но у нас каждый тампон
прошит специальной нитью. Если есть подозрение, что тампон остался, - эти нитки
светятся на аппаратуре, мы сразу увидим. Правда, на моей памяти таких случаев еще не
было.
Когда я вернулась в гостиничный номер, мне захотелось почитать что-то
веселое, отвлечься. Открыла наугад накопированные в компьютер тексты Довлатова,
из записных книжек. Углубилась в чтение. Совсем по-новому теперь воспринимался
известный довлатовский пассаж: «Лениздат напечатал книгу о войне. Под одной из
фотоиллюстраций значилось: «Личные вещи партизана Боснюка. Пуля из его черепа, а
также гвоздь, которым он ранил фашиста...» Широко жил партизан Боснюк!». Я долго
нервно хохотала, разглядывая свои личные вещи: больничный браслет и тампон в
нарядной банке.
После операции мне дали антибиотики, и химиотерапия была отложена. Я не
перешла на Dose Dense. Мой куратор осторожно предложил мне делать всю химию у
них в больнице. Но я думала примерно так: «Химиотерапия - это обычная капельница.
Неужели я не смогу в Москве найти место, где мне прокапают израильский протокол?
Тем более никаких запрещенных препаратов мне не назначают». Я уже догадывалась, что
мне придется облучаться не в Москве и что это будет стоить дорого. Поэтому я надеялась
сэкономить на химиотерапии.
В середине марта, когда я уже вернулась домой в Москву, по НТВ
показывали документальный фильм Катерины Гордеевой «Победить рак». Я его смотрела.
Когда писательница Л. Улицкая, принимавшая участие в съемках, сказала, что в России
есть отдельные хорошие врачи, но очень плохая медицина - я уже прекрасно понимала, о
чем речь. Можно попасть к хорошему доктору, но плохой медсестре, которая после
правильной операции введет неправильное лекарство. Или правильное, но не той
дозировки. Или правильной дозировки, но не тому пациенту. И я не преувеличиваю - мне
прекрасно известны такие факты. Вот и со мной так же случилось. По страшному блату
меня пропихнули к Звездному Доктору, который меня быстро прооперировал - ну как
сумел, как это принято у нас, конечно. Безо всяких нежностей вроде разметки лимфоузлов
перед операцией, просто потому, что у нас нет современного оборудования и
инструментов для таких мелочей (зато скоро будет зимний олимпийский комплекс в
субтропиках). Но операционная медсестра, видимо, отвлеклась, не пересчитала тампоны -
меня так и зашили вместе с одним из них. Потом, на бегу, перепутали в выписке право и
лево. Затем гистолог, наверное, не протер пыль с микроскопа и не увидел метастаза в
лимфоузле. До кучи доктор решил не осматривать пациентку, написал заключение с
потолка - и пропустил признаки послеоперационного воспаления.
Можете себе представить, как мне было страшно возвращаться из Израиля домой?
Глава VII. Последняя попытка полечиться в Москве и что из этого вышло
Эпилог. Чему моя история меня же научила
не на погоду! - Две новости: хорошая и непонятная. - Меня снова везут в больницу. - Что
можно найти в теле у пациента после операции. - Сувенир из Израиля - русский марлевый
тампон.
Вернувшись в гостиницу после приема израильского онколога, по уже
выработавшейся у меня привычке я перелопатила все источники, какие смогла найти. Я
решила перейти на схему химиотерапии Dose Dense, которую мне назначила новый врач.
И решила сделать ПЭТ. Звездный Доктор уверенно сказал мне, что отдаленных метастазов
у меня нет. Он прочел это в моих глазах, я думаю. Ведь перед операцией мне сделали
только УЗИ груди и снимок легких.
Меня записали на ПЭТ, а перед ним я решила все-таки зайти к хирургу, как
советовала мне онколог. Шов продолжал побаливать и тянуть, как при воспалении.
Хирург по-русски не говорил. Он пощупал меня, что-то недовольно пробурчал себе
под нос на иврите, взял тонкую иглу (я аж зажмурилась от ужаса) - и ткнул легонько в
область шва. И тут на моих глазах шов стал расползаться, и из него полилось… Не совру
если скажу: где-то полстакана хорошего настоявшегося гною потекло по мне. Медсестры
кинулись приводить меня в порядок, а хирург перешел на английский и сказал:
- У вас воспаление, причем уже довольно давно. Надо пить антибиотики срочно,
иначе придется капельно вводить. А у вас ведь химиотерапия еще идет! Вот рецепт, пейте
лекарство. Но мне это все не нравится. Загляните ко мне дня через два-три.
Мысленно передав привет Молодому Доктору из Ужасно Пафосной
Ведомственной Больницы, всего несколько дней назад выдавшему мне заключение об
отсутствии воспаления в шве, я побрела в аптеку за антибиотиком…
Через некоторое время мне сделали ПЭТ. Было страшновато ждать результата,
но меня отвлекал ноющий шов на груди. И вот мне позвонил куратор из израильской
больницы:
- У меня для тебя две новости. Одна хорошая, другая - непонятная. Хорошая
новость - ПЭТ не показал отдаленных метастазов…
Я выдохнула!!
- Но у тебя что-то непонятное в оперированной груди.
- Так воспаление наверное… что там еще может быть?
- Вот и мы пока не знаем, но хирург просит тебя привезти.
Пока я ждала куратора, пока ехала в больницу, пока шла до кабинета хирурга - я
прокрутила в голове разные картины. Может быть, была еще одна опухоль, которую не
увидели на УЗИ? А может быть, выросла другая опухоль за это время? Но разве такое
возможно?
Меня ждал мой не говорящий по-русски хирург. Он долго рассматривал
результаты ПЭТ на мониторе компьютера, потом кому-то звонил, куда-то выходил. Мы
с куратором сидели не шелохнувшись. Потом в кабинет набежало несколько других
врачей, и они тоже рассматривали мой ПЭТ и о чем-то говорили между собой на иврите.
Потом они разом переключились с монитора на меня и как-то странно меня разглядывали.
Уложили. Посмотрели. Пощупали. Зацокали языками, закачали головами, что-то сказали
куратору, а он уже перевел мне на русский:
- У тебя под ключицей - инородное тело. Похоже на кусок марли или тампон.
Довольно крупное, сантиметров 7-8. И довольно глубоко. Вот откуда воспаление и гной.
Надо его извлекать. Они не понимают, почему оно под ключицей, но это уже неважно.
Побежал заказывать операционную.
На следующий день израильские врачи достали у меня из-под ключицы марлевый
тампон и выдали мне его в нарядной пластиковой банке. Теперь еще один шов украшает
меня. Правда, этот шов получился аккуратным и почти незаметным - в отличие от
душевного, размашистого шва работы отечественных специалистов.
Я спросила медсестру израильской клиники, бывали ли у них такие случаи, как со
мной. Она ответила:
- У нас тоже всякое бывает. И люди умирают у нас тоже. Но у нас каждый тампон
прошит специальной нитью. Если есть подозрение, что тампон остался, - эти нитки
светятся на аппаратуре, мы сразу увидим. Правда, на моей памяти таких случаев еще не
было.
Когда я вернулась в гостиничный номер, мне захотелось почитать что-то
веселое, отвлечься. Открыла наугад накопированные в компьютер тексты Довлатова,
из записных книжек. Углубилась в чтение. Совсем по-новому теперь воспринимался
известный довлатовский пассаж: «Лениздат напечатал книгу о войне. Под одной из
фотоиллюстраций значилось: «Личные вещи партизана Боснюка. Пуля из его черепа, а
также гвоздь, которым он ранил фашиста...» Широко жил партизан Боснюк!». Я долго
нервно хохотала, разглядывая свои личные вещи: больничный браслет и тампон в
нарядной банке.
После операции мне дали антибиотики, и химиотерапия была отложена. Я не
перешла на Dose Dense. Мой куратор осторожно предложил мне делать всю химию у
них в больнице. Но я думала примерно так: «Химиотерапия - это обычная капельница.
Неужели я не смогу в Москве найти место, где мне прокапают израильский протокол?
Тем более никаких запрещенных препаратов мне не назначают». Я уже догадывалась, что
мне придется облучаться не в Москве и что это будет стоить дорого. Поэтому я надеялась
сэкономить на химиотерапии.
В середине марта, когда я уже вернулась домой в Москву, по НТВ
показывали документальный фильм Катерины Гордеевой «Победить рак». Я его смотрела.
Когда писательница Л. Улицкая, принимавшая участие в съемках, сказала, что в России
есть отдельные хорошие врачи, но очень плохая медицина - я уже прекрасно понимала, о
чем речь. Можно попасть к хорошему доктору, но плохой медсестре, которая после
правильной операции введет неправильное лекарство. Или правильное, но не той
дозировки. Или правильной дозировки, но не тому пациенту. И я не преувеличиваю - мне
прекрасно известны такие факты. Вот и со мной так же случилось. По страшному блату
меня пропихнули к Звездному Доктору, который меня быстро прооперировал - ну как
сумел, как это принято у нас, конечно. Безо всяких нежностей вроде разметки лимфоузлов
перед операцией, просто потому, что у нас нет современного оборудования и
инструментов для таких мелочей (зато скоро будет зимний олимпийский комплекс в
субтропиках). Но операционная медсестра, видимо, отвлеклась, не пересчитала тампоны -
меня так и зашили вместе с одним из них. Потом, на бегу, перепутали в выписке право и
лево. Затем гистолог, наверное, не протер пыль с микроскопа и не увидел метастаза в
лимфоузле. До кучи доктор решил не осматривать пациентку, написал заключение с
потолка - и пропустил признаки послеоперационного воспаления.
Можете себе представить, как мне было страшно возвращаться из Израиля домой?
Глава VII. Последняя попытка полечиться в Москве и что из этого вышло
Эпилог. Чему моя история меня же научила