Мастер волшебного звона - Котик Сараджев
Слышите? - спросил он потрясенным голосом, и лицо его стало торжественно, - это колокол Вешняковский звонит! - проговорил он счастливо, самозабвенно, - Это хорошо, что далеко! Я один раз не смог его вынести - упал! Это было давно...
Воздух был совершенно тих, никакого звона не слышалось. Без слов, одним согласным с ним волненьем, я ощутила: не "ему кажется", а "мы не слышим..."
Существование огромного мира звуков, нам недоступных,
прошло по мне трепетом о себе заявившей реальности.
Вдруг открывшейся.», -
так Анастасия Цветаева описала свои впечатления о Константине Константиновиче (Котике) Сараджеве.
Константин Сараджев - чудо-музыкант, национальный гений, малоизвестный у нас на Руси, несмотря на то, что более русского музыканта трудно себе представить. Дело в том, что Котик Сараджев, обладая уникальной способностью различать в октаве 1701 звук (! см. далее схему) отдал всю свою жизнь одному музыкальному инструменту - русскому православному колоколу.
Не приемля примитивное использование колоколов и являясь несравненным мастером колокольного звона, он ищет и находит новые способы звукоизвлечения (техники удара в колокол). Также как инженер Сараджев совершенствует механику управления колоколами. В совокупности с его уникальным слухом и композиторским даром «писать для колоколов» это даёт неведомые ранее художественно-музыкальные сочетания. Но для практической реализации всего этого в полной мере ему необходимы были новая развеска колоколов, с усовершенствованным управлением ими с помощью так называемой «клавиатуры» и выход за пределы церкви, звон в которой ограничен определёнными правилами. Для осуществления этого он боролся за создание концертной звонницы. Вывести колокольный звон на Руси на новый музыкальный уровень - вот цель жизни, мечта, на достижение которой он положил свою жизнь.
Ростовские Колокола. "Красный звон с Сысоем"
Теперь, почему - колокол.
Дело в том, что обычный человек запросто может сказать, что русский колокол звенит на одной ноте, ну, скажем, «до первой октавы» (даже есть такая дурацкая французская поговорка «Кто слушает один колокол, тот слышит только один тон»), но это не так. По Сараджеву (и современным исследованиям, которые он предвосхитил) у колокола есть основной тон и несколько вспомогательных, составляющих в совокупности «индивидуальность» колокола, причём в зависимости от времени после удара и силы удара, степень доминирования этих тонов различным образом меняется во времени. Простые смертные этого не могут постичь (в смысле, разложить по нотам и т.п.), просто говорят: «Невероятно, прекрасно». А вот Сараджев всё это слышал в своих 1701-тоновых октавах! И именно поэтому считал он колокол величайшим музыкальным инструментом, звук которого представляет собой более сложное явление, чем звук любого другого инструмента или человеческого голоса. А когда в детстве ещё не знал музыкальной грамоты, случалось, падал в обморок от невероятной открывавшейся ему вдруг красоты колокольного звона.
В определённом смысле Константин не видел мир, а слышал его. Слышал в звукомом ряду, представленном на следующей схеме (соответственно, у каждой центральной ноты по 121 бемолю и диезу
Каждый предмет для него звучал и составлял звуковую и цветовую гармонию с окружающим миром. Цветовую потому, что Сараджев также видел звук, предметы и людей, излучающих цвета в своих музыкальных тональностях. Вспоминается «гармония сфер» древних греков и Пифагор, которому также приписывались подобные способности.
И никогда не кичился Котик своим дарованием, а лишь сожалел, что так одинок в своём музыкальном мире. Но искренне верил, что в будущем таких, как он, станет больше.
Сараджев совершенно ни на кого не похоже сочинял для рояля и прекрасно на нём играл, пытаясь передать «гармонизации» колокольного звона, но при этом очень холодно относился к этому инструменту («темперированной дуре»). Глиэр пытался вовлечь его в обучение композиции, но Котик весело смеялся - «чему они могут научить меня, они же не слышат ничего! … мне надо перестать слышать, и тогда я бы мог стать их учеником».
Утверждали, что слух Сараджева может различить каждый из 4000 московских колоколов. А документально подтверждено, что им сделана нотная запись 317 «индивидуальностей» (обертоновых рядов) наиболее крупных колоколов всех московских церквей, монастырей и соборов (всего 295 колоколен и звонниц). Помимо традиционной нотной записи всю эту динамику звучаний колокола Котик описывал и изображал в виде «звукового дерева». К сожалению, картинки, иллюстрирующей такое дерево, мне найти не удалось.
Посмотрите как записал Котик «индивидуальность» Большого Успенского колокола колокольни Ивана Великого в Москве -
Сравнение с записью "индивидуальности" того же колокола,сделанной известным виолончелистом и педагогом А.А.Борисяком
наглядно показывает, насколько слух Сараджева отличался даже от высокотренированного слуха музыканта-профессионала.
«Я звонил во многих церквах, но в некоторых церквах считали, что звоню я не так, как следовало бы, что это - грех именно так звонить, что господь накажет меня за такой звон; лица, слышавшие мой „звон", говорили, что он совершенно не таков, какой должен быть церковный, и что было бы замечательно, если бы удалось мне устроить колокольню, которая была бы чисто художественно-музыкальной, концертной...» (из письма М. П. Аркадьеву, заведующему сектором искусств Наркомпроса).
Среди архивных материалов Сараджева - множество вариантов чертежей размещения колоколов на звоннице и устройства клавиатуры. Вот один из них
Нельзя не отметить, что «чудо-звонарь» был замечен предприимчивыми американцами. Они добились закупки колоколов и разрешения выезда Сараджева в Гарвард для устройства там звонницы. Всё окончилось ничем:
- В привезённом в Гарвард наборе колоколов недоставало 17 (!) из числа тщательно отобранных Котиком колоколов,
- Сараджеву запретили для подстройки колоколов подпиливать их (стандартная операция настройки)
- Не понимали, почему он отрицает способ управления колоколами с помощью электронных устройств, и не принимали его технику управления
- местные жители и студенты устраивали «шумовые концерты» в знак протеста против колокольных репетиций Сараджева.
- да и в целом воспринимали Сараджева в Гарварде скорее не как уникального специалиста, а как сумасшедшего.
Дар Котика также и его трагедия, трагедия человека одного на миллиард, человека, воспринимающего громадный поток информации и страдающего от малейшей её фальши. Даже приборы, с помощью которых его изучали (в интересах науки), не выдерживали конкуренции, и исследования так и не доводились до конца. "Какой-то звонарь", которого некоторые считали "не от мира сего" и которым восхищались единицы, но в массе так и не понятый. В конечном итоге всё это сделало неосуществимой его мечту (несмотря на то, что Наркомпрос реально помогал) - создать настоящую концертную звонницу, преобразовав колокол из инструмента религиозного культа в концертный инструмент (а в 1930 году колокольни и вовсе замолчали в нашей стране). Трагедия, завершившаяся в конце концов в возрасте 37 лет его кончиной в Москве в 1942 году в бедности, болезни и в одиночестве, - потому что он даже не увиделся перед смертью с семьёй, находившейся в ту пору в Ереване.
* * *
«Кто знает, может быть, и сбудется то, во что он верил, -- рождение новой области музыки... Воскрешение давних времен, когда, … это было народным искусством, голосом народных торжеств? То, что начато было полвека назад, это, может быть подхватят и продолжат наши потомки? Зазвучат колокольные голоса людей, подобных Котику! Как он верил, что их черед придет и музыкальная Россия встанет впереди всех народов и мощнее, ярче, чем это было встарь.»
(А.Цветаева)
Тексты некоторых сохранившихся рукописей К.К.Сараджева я поместил в сообщение "Музыка-колокол", а здесь в качестве дополнения - небольшие «истории» о Сараджеве, о восприятии им мира из книги Цветаевой.
* * *
«Он вдруг остановил свой рассказ. Порывисто привстав, потрогал пальцем хрустальную сахарницу.
- Удивительно! - вскричал он пораженно, как будто увидев друга, - типичная сахарница в стиле до 112 бемолей! И он погладил ее, как гладят кота.»
* * *
«Он остановился перед большой фотографией моей сестры Марины.
-- Очень четкое изображение. Ми семнадцать бемолей! - воскликнул он поглощенно. - А это си двенадцать диезов немного стерто.
То была старая карточка отца моего сына Андрея.
-- И снова Ми семнадцать бемолей, - перешел Котик взглядом к детской фотографии Марины и, далее, к мелкой группе, где на фоне итальянского сада, в центре группы детей, стояла десятилетняя сестра моя, в матроске, похожая на мальчика, - тут у вас везде отчего-то Ми семнадцать бемолей минор (он, вероятно, не осознавал, что видит одного и того же человека).
-- И - опять! - уже совсем восхищенно вскричал он, заглянув в стоящую на секретере рамку, где сестра моя, уже лет тридцати, была снята рядом с мужем и дочкой. - Это удивительно! Основное звучание комнаты!
-- А какая моя тональность? - улыбнулась я.
-- Ми шестнадцать диезов! Мажор! - Тотчас (чуть изумленно, что спрашивают об очевидном), отозвался он, и даже немного обиженно:
-- Это же - ясно...»
* * *
«…Котик находился на исследовании своей нервной системы со всеми ее особенностями слуха и музыкального восприятия окружающего -- в клинике. Известный психиатр В.А.Гиляровский читал о нем лекцию студентам. По ходу ее ему понадобилось усыпить испытуемого.
-- Для этого, -- сказал ему Котик, -- надо нажать клавиши рояля (и он назвал ряд нот) в определенной последовательности. А для того чтобы меня разбудить, нажмите... -- и он назвал другие ноты. (Увы, их названия не сохранились.) Его указание исполнили. Спал он крепко; сколько -- не знаю. Когда он был разбужен названными нотами, Гиляровский спросил:
-- Что вам сейчас снилось, Константин Константинович?
-- Я сейчас был на даче, -- отвечал Котик, -- у моего друга Ми-Бемоль. И сейчас она со своим отцом едет ко мне сюда.
Лекция, вопросы и ответы, показ способностей Котика продолжалась. Когда дело шло к концу, открылась дверь и вошли ожидаемая им Ми-Бемопь и ее отец.
-- Кто же это? Кто он? -- спросили затем Гиляровского о Сараджеве, -- безумец или гений?»
~~~~~~~~~~~~~~
Долнительная информация
- А.И.Цветаева, Н.К.Сараджев «Мастер волшебного звона» М. «Музыка», 1988
- Первое издание книги А.И.Цветаевой под названием «Московский звонарь», ещё без материалов из семейного архива Сараджевых
- Оловянишников Н. И. "История колоколов и колокололитейное искусство" М., Русская панорама, 2010 г.
- «Колоколист с Остоженки», «Вечерняя Москва» №163 (24208) от 05.09.2005
- «Колокольная симфония Константина Сараджева». Публикация музея-заповедника «Кижи»
- Протоиерей Роман Лукьянов. Колокола Данилова монастыря в Гарвардском университете.
- «Американский zvon русских колоколов». (RELGA - научно-культурологический журнал №15 [137] 17.08.2006)
- Козлов В.Ф. - Гибель церковных колоколов