путевые заметки
Часть 5
Часть 4 - здесь
Как мы жили
Наш день разбивался на три части. В 8 утра завтрак (кормили нас в Англии буквально на убой): множество сухих завтраков - разнообразные хлопья и мюсли, тосты, масло, мед, джемы, мерзкая черная патока, которую не ел никто, хотя попробовали все, мелко порезанные и засыпанные сахаром грейпфруты, молоко, чай, кофе… Перед завтраком, конечно, молитва, очень простая - кто-то один выходит на середину столовой и благодарит our Father за вкусную еду и хорошую погоду, а заодно просит благословить оставшихся дома родственников. Сначала молились сами англичане, а потом начали предлагать и нам. Дети с удовольствием, ничуть не комплексуя, выходили вперед и говорили такие простые, но нужные слова, не забывая про "Amen". Говорили, разумеется, по-английски - вообще там, в Англии, заговорили на этом языке все (ну, кроме Натальи, разумеется, но это случай безнадежный). К концу нашего пребывания переводить мне приходилось все меньше и меньше, дети понимали почти все. Очень хороший способ изучать языки, но это так, к слову.
Поев, все выстраивались в очередь к кухонной стойке (пока дежурные быстренько убирали со стола и загружали посудомойку) - кстати, очередь мы тоже упорядочили моментально, и неорганизованная дикая толпа детей, пытавшихся по нашему обыкновению снести все на своем пути, лишь бы поскорее получить долгожданную пайку (как будто они с голоду подыхали, честное слово), уже на второй день пропускала вперед дежурных и вообще подходила к стойке столами, по 8-10 человек. Любо-дорого было на это смотреть. И тарелки за собой мы их научили убирать моментально, и сгребать с них остатки пищи в специальное ведро. И не оставлять на тарелках еду мы их не просто научили, а дежурные, перехватив инициативу, сами стояли возле столика на колесиках и требовательно проверяли тарелки. "Не доел? - шипели они. - Сядь за стол и доешь, а потом придешь сюда со своей тарелкой". Шипели - потому что англичане вообще никогда не повышали голоса, ни на детей, ни друг на друга, и мы тотчас же переняли этот стиль, разговаривали вполголоса, а все остальное дополняли красноречивыми взглядами и шипением. Здорово действовало.
Да, так все выстраивались в очередь, и вся команда Хитрого дома, надев прозрачные хирургические перчатки, делала сандвичи на ланч. Сандвичи делались "на заказ" - на тарелках лежала ветчина, tuna - салат из тунца, помидоры, зеленый салат, огурцы, сыр, салат из яиц, и все это можно было комбинировать, скажем, сделать один сандвич из ветчины, помидора и салата, а второй - из тунца и огурца. И так далее. (Кстати, это тоже служило языковой практикой, потому что я на второй же день отказалась переводить бессовестным детям бесконечные ham и tomatoes. Голод - он, знаете ли, не тетка). Сандвичи засовывались в пакетики, к ним полагались еще фрукты, шоколадные батончики и питье, причем бутылочки для этого самого питья нам выдали в первый же день и посоветовали ХВ, то есть хранить их вечно - до последнего дня в центре. Потом все это складывалось в большие полиэтиленовые пакеты, которые выдавались нам ежедневно. В первый день мы их выбросили, но уже на следующий нашли им замечательное применение, и все пакеты сдавались Ольке (она строго следила, чтобы их не испачкали едой). Эти пакеты, надо сказать, здорово нас выручали, но об этом потом. Если мы оставались в Heatree, пакеты с ланчем дети складывали на свои столы (в первый день все ужасно переживали, что перепутают ланчи или же кто-нибудь "повыкрадет" у них шоколадки, а потом как-то успокоились, наверное, потому, что никто ничего не "выкрадывал", еды хватало выше крыши, в том числе и шоколадок). Если мы уходили на весь день, ланч, а также дополнительные канистры с питьем, брали с собой. Вообще, сдается мне, Дэйв с удовольствием держал бы нас на улице целыми днями, впуская в дом только на восемь часов сна. Не потому что мы были такими плохими - совсем наоборот, а просто потому, что считал свежий воздух полезным, а сиденье в помещении - вредным. Поэтому, даже оставаясь на территории, ланч мы чаще всего съедали, сидя на скамейках, устроенных на улице. Впрочем, мы не роптали, скорее, наоборот - я уже говорила, что пейзаж там был изумительным, а погода - солнечной и теплой. Море цветов и свежей зелени, каменные ограды и густой лес за ними, отлогие холмы Heatree - что еще нужно человеку, чтобы быть счастливым? Особенно человеку, основную часть своей жизни прикованному к Советскому Союзу?
…Мы все были там счастливы.
После ланча - очередные activities, потом помыться на скорую руку - и ужин. Ужин всегда был горячим, обильным и неспешным, готовил Рич обалденно, а перед его десертами не мог устоять никто, даже Анфиса, поначалу твердившая, что сидит на диете. Какая, ко псам, диета там, в Хитром доме, где мы ежедневно сжигали безумное количество калорий? Нет уж, супчик, потом вкусное мясное или рыбное второе, а потом десерт, десертик, десертушка… Даже я, никогда не бывшая сладкоежкой, съедала эти десерты с удовольствием - кремы, пудинги, мороженое под невероятными соусами. К нашему столу за ужином обязательно подсаживался Дэйв, говорил знаменитое "well, well" и ел со страшной скоростью, одновременно умудряясь обсудить с нами множество вопросов. Питались там все сотрудники, жены и дети чаще всего тоже ужинали со всеми вместе, иногда подсаживаясь к нам, но чаще уединяясь в уголочке. Они вроде бы не избегали нас, но сближаться тоже не спешили, но мы не переживали. Нам и без них дел хватало.
После ужина мы (в смысле приезжие, а не сотрудники) дружно шагали в комнату отдыха - большую, с мягкими стульями и фисгармонией, и читали Библию. То есть опять все не так. Дэйв, по обыкновению скрестив руки на груди, своим мягким голосом рассказывал про какой-нибудь эпизод из жизни Иисуса, упирая на слово "чудо" - он очень быстро научился произносить его по-русски, так и говорил:"This is a чудо", причем всякий раз казалось, что он то ли близкий родственник Иисуса, то ли как минимум современник. Он приносил слайды, иногда с картинками, иногда просто с отдельными предложениями, рассказывал и одновременно задавал вопросы, я переводила, дети, открыв рты, слушали и с жаром отвечали, потом открывали подаренные в первый же вечер Новые заветы и читали несколько стихов из Евангелия от Иоанна. По строчке, один за другим. И - замететьте - ни один ни разу не отказался и не объявил, что плохо знает английский. Наоборот, нам всегда казалось, что для них дело чести успеть прочитать хотя бы одну строчку, а те, кому текста не доставалось, ужасно расстраивались.
Олька восхищенно ахала (это я бахвалюсь): "Как это у вас получается? Одновременно переводить и держать взглядом эту банду? (Бандой считались наши драгоценные детки). Да еще переводить, сохраняя все интонации Дэйва? А можно, я тоже попробую попереводить? Хотя бы разок?"
Однажды она рискнула, попросив меня сесть в первом ряду, чтобы в любую секунду прийти ей на помощь. Как раз в тот вечер Дэйв рассказывал грустную историю молодой девушки из Манатона (близлежащей деревушки), в 18-м веке осмелившейся полюбить и забеременеть. Естественно, история кончилась печально, девушка умерла и ее похоронили у дороги, на меже двух приходов, потому что ни один из них не соглашался признать блудницу своей прихожанкой. Могила сохранилась до сих пор, мы проходили мимо нее чуть не каждый день, и на ней всегда лежали свежие цветы. Дети всхлипывали, умница Олька пыхтела, потому что одно дело - хорошо говорить по-английски (а она говорила очень хорошо), и совсем другое - переводить. Она то и дело вскидывала на меня молящий взгляд, потеряв мысль или не успев подобрать слово, я подсказывала, Дэйв ухмылялся уголками рта, а когда "чтения" закончились, красная и вспотевшая Олька сказала: "Нет уж, больше я за это не берусь. Хорошо, что история была такой захватывающей, а то бы я и детей не удержала". Не удержала бы, это точно. Они ее любили, но особо всерьез не воспринимали. Помнится, однажды я чуть припозднилась спуститься и уже с лестницы (наши комнаты располагались на втором этаже) услышала характерный гул. Дети (а что вы хотите, их 50 человек, да после очень насыщенного дня) орали, а растрепанная Олька пыталась их утихомирить. Потом увидела в дверях меня и торжествующе воскликнула: "А вот Елена Юрьевна пришла!" И пала тишина. Мертвая, как будто все они сразу онемели. Меня это резануло, и, войдя в зал, я угрюмо буркнула: "Ну да, Баба-Яга явилась". Дети сдержанно захихикали, Олька смутилась, я сердито прошла вперед, и тут кто-то сказал: "Нам очень нравится дисциплина". Я хотела сказать "остроумцу" пару ласковых, обернулась и по их лицам увидела - им действительно очень нравится дисциплина. Им нравится, когда кто-то управляет ими и говорит, что правильно, а что неправильно. Им не нравится только, когда эту дисциплину насаждают насильственно, не уважая их чувств и внутреннего мира, а там, в Англии, все находилось в гармонии, и мы находились в гармонии с окружающим миром и с самими собой, поэтому все получалось как бы незаметно. И я улыбнулась, и они засияли в ответ, и всем нам было хорошо вместе.
часть шестая здесь
Часть 4 - здесь
Как мы жили
Наш день разбивался на три части. В 8 утра завтрак (кормили нас в Англии буквально на убой): множество сухих завтраков - разнообразные хлопья и мюсли, тосты, масло, мед, джемы, мерзкая черная патока, которую не ел никто, хотя попробовали все, мелко порезанные и засыпанные сахаром грейпфруты, молоко, чай, кофе… Перед завтраком, конечно, молитва, очень простая - кто-то один выходит на середину столовой и благодарит our Father за вкусную еду и хорошую погоду, а заодно просит благословить оставшихся дома родственников. Сначала молились сами англичане, а потом начали предлагать и нам. Дети с удовольствием, ничуть не комплексуя, выходили вперед и говорили такие простые, но нужные слова, не забывая про "Amen". Говорили, разумеется, по-английски - вообще там, в Англии, заговорили на этом языке все (ну, кроме Натальи, разумеется, но это случай безнадежный). К концу нашего пребывания переводить мне приходилось все меньше и меньше, дети понимали почти все. Очень хороший способ изучать языки, но это так, к слову.
Поев, все выстраивались в очередь к кухонной стойке (пока дежурные быстренько убирали со стола и загружали посудомойку) - кстати, очередь мы тоже упорядочили моментально, и неорганизованная дикая толпа детей, пытавшихся по нашему обыкновению снести все на своем пути, лишь бы поскорее получить долгожданную пайку (как будто они с голоду подыхали, честное слово), уже на второй день пропускала вперед дежурных и вообще подходила к стойке столами, по 8-10 человек. Любо-дорого было на это смотреть. И тарелки за собой мы их научили убирать моментально, и сгребать с них остатки пищи в специальное ведро. И не оставлять на тарелках еду мы их не просто научили, а дежурные, перехватив инициативу, сами стояли возле столика на колесиках и требовательно проверяли тарелки. "Не доел? - шипели они. - Сядь за стол и доешь, а потом придешь сюда со своей тарелкой". Шипели - потому что англичане вообще никогда не повышали голоса, ни на детей, ни друг на друга, и мы тотчас же переняли этот стиль, разговаривали вполголоса, а все остальное дополняли красноречивыми взглядами и шипением. Здорово действовало.
Да, так все выстраивались в очередь, и вся команда Хитрого дома, надев прозрачные хирургические перчатки, делала сандвичи на ланч. Сандвичи делались "на заказ" - на тарелках лежала ветчина, tuna - салат из тунца, помидоры, зеленый салат, огурцы, сыр, салат из яиц, и все это можно было комбинировать, скажем, сделать один сандвич из ветчины, помидора и салата, а второй - из тунца и огурца. И так далее. (Кстати, это тоже служило языковой практикой, потому что я на второй же день отказалась переводить бессовестным детям бесконечные ham и tomatoes. Голод - он, знаете ли, не тетка). Сандвичи засовывались в пакетики, к ним полагались еще фрукты, шоколадные батончики и питье, причем бутылочки для этого самого питья нам выдали в первый же день и посоветовали ХВ, то есть хранить их вечно - до последнего дня в центре. Потом все это складывалось в большие полиэтиленовые пакеты, которые выдавались нам ежедневно. В первый день мы их выбросили, но уже на следующий нашли им замечательное применение, и все пакеты сдавались Ольке (она строго следила, чтобы их не испачкали едой). Эти пакеты, надо сказать, здорово нас выручали, но об этом потом. Если мы оставались в Heatree, пакеты с ланчем дети складывали на свои столы (в первый день все ужасно переживали, что перепутают ланчи или же кто-нибудь "повыкрадет" у них шоколадки, а потом как-то успокоились, наверное, потому, что никто ничего не "выкрадывал", еды хватало выше крыши, в том числе и шоколадок). Если мы уходили на весь день, ланч, а также дополнительные канистры с питьем, брали с собой. Вообще, сдается мне, Дэйв с удовольствием держал бы нас на улице целыми днями, впуская в дом только на восемь часов сна. Не потому что мы были такими плохими - совсем наоборот, а просто потому, что считал свежий воздух полезным, а сиденье в помещении - вредным. Поэтому, даже оставаясь на территории, ланч мы чаще всего съедали, сидя на скамейках, устроенных на улице. Впрочем, мы не роптали, скорее, наоборот - я уже говорила, что пейзаж там был изумительным, а погода - солнечной и теплой. Море цветов и свежей зелени, каменные ограды и густой лес за ними, отлогие холмы Heatree - что еще нужно человеку, чтобы быть счастливым? Особенно человеку, основную часть своей жизни прикованному к Советскому Союзу?
…Мы все были там счастливы.
После ланча - очередные activities, потом помыться на скорую руку - и ужин. Ужин всегда был горячим, обильным и неспешным, готовил Рич обалденно, а перед его десертами не мог устоять никто, даже Анфиса, поначалу твердившая, что сидит на диете. Какая, ко псам, диета там, в Хитром доме, где мы ежедневно сжигали безумное количество калорий? Нет уж, супчик, потом вкусное мясное или рыбное второе, а потом десерт, десертик, десертушка… Даже я, никогда не бывшая сладкоежкой, съедала эти десерты с удовольствием - кремы, пудинги, мороженое под невероятными соусами. К нашему столу за ужином обязательно подсаживался Дэйв, говорил знаменитое "well, well" и ел со страшной скоростью, одновременно умудряясь обсудить с нами множество вопросов. Питались там все сотрудники, жены и дети чаще всего тоже ужинали со всеми вместе, иногда подсаживаясь к нам, но чаще уединяясь в уголочке. Они вроде бы не избегали нас, но сближаться тоже не спешили, но мы не переживали. Нам и без них дел хватало.
После ужина мы (в смысле приезжие, а не сотрудники) дружно шагали в комнату отдыха - большую, с мягкими стульями и фисгармонией, и читали Библию. То есть опять все не так. Дэйв, по обыкновению скрестив руки на груди, своим мягким голосом рассказывал про какой-нибудь эпизод из жизни Иисуса, упирая на слово "чудо" - он очень быстро научился произносить его по-русски, так и говорил:"This is a чудо", причем всякий раз казалось, что он то ли близкий родственник Иисуса, то ли как минимум современник. Он приносил слайды, иногда с картинками, иногда просто с отдельными предложениями, рассказывал и одновременно задавал вопросы, я переводила, дети, открыв рты, слушали и с жаром отвечали, потом открывали подаренные в первый же вечер Новые заветы и читали несколько стихов из Евангелия от Иоанна. По строчке, один за другим. И - замететьте - ни один ни разу не отказался и не объявил, что плохо знает английский. Наоборот, нам всегда казалось, что для них дело чести успеть прочитать хотя бы одну строчку, а те, кому текста не доставалось, ужасно расстраивались.
Олька восхищенно ахала (это я бахвалюсь): "Как это у вас получается? Одновременно переводить и держать взглядом эту банду? (Бандой считались наши драгоценные детки). Да еще переводить, сохраняя все интонации Дэйва? А можно, я тоже попробую попереводить? Хотя бы разок?"
Однажды она рискнула, попросив меня сесть в первом ряду, чтобы в любую секунду прийти ей на помощь. Как раз в тот вечер Дэйв рассказывал грустную историю молодой девушки из Манатона (близлежащей деревушки), в 18-м веке осмелившейся полюбить и забеременеть. Естественно, история кончилась печально, девушка умерла и ее похоронили у дороги, на меже двух приходов, потому что ни один из них не соглашался признать блудницу своей прихожанкой. Могила сохранилась до сих пор, мы проходили мимо нее чуть не каждый день, и на ней всегда лежали свежие цветы. Дети всхлипывали, умница Олька пыхтела, потому что одно дело - хорошо говорить по-английски (а она говорила очень хорошо), и совсем другое - переводить. Она то и дело вскидывала на меня молящий взгляд, потеряв мысль или не успев подобрать слово, я подсказывала, Дэйв ухмылялся уголками рта, а когда "чтения" закончились, красная и вспотевшая Олька сказала: "Нет уж, больше я за это не берусь. Хорошо, что история была такой захватывающей, а то бы я и детей не удержала". Не удержала бы, это точно. Они ее любили, но особо всерьез не воспринимали. Помнится, однажды я чуть припозднилась спуститься и уже с лестницы (наши комнаты располагались на втором этаже) услышала характерный гул. Дети (а что вы хотите, их 50 человек, да после очень насыщенного дня) орали, а растрепанная Олька пыталась их утихомирить. Потом увидела в дверях меня и торжествующе воскликнула: "А вот Елена Юрьевна пришла!" И пала тишина. Мертвая, как будто все они сразу онемели. Меня это резануло, и, войдя в зал, я угрюмо буркнула: "Ну да, Баба-Яга явилась". Дети сдержанно захихикали, Олька смутилась, я сердито прошла вперед, и тут кто-то сказал: "Нам очень нравится дисциплина". Я хотела сказать "остроумцу" пару ласковых, обернулась и по их лицам увидела - им действительно очень нравится дисциплина. Им нравится, когда кто-то управляет ими и говорит, что правильно, а что неправильно. Им не нравится только, когда эту дисциплину насаждают насильственно, не уважая их чувств и внутреннего мира, а там, в Англии, все находилось в гармонии, и мы находились в гармонии с окружающим миром и с самими собой, поэтому все получалось как бы незаметно. И я улыбнулась, и они засияли в ответ, и всем нам было хорошо вместе.
часть шестая здесь