Это какой-то развод!
Я ехала в красивом скоростном поезде Турку-Хельсинки на втором этаже практически в полном одиночестве и рыдала. Несколько дней назад мы с Ильей выяснили, что имеем друг к другу взаимоисключающие требования и никто больше не может уже уступать. Мне пришла в голову мысль про развод как раз тогда и она принесла невероятное облегчение. Но я рассчитывала, что буду страдать, поэтому решила уехать чуть раньше, чем заканчивалась моя виза, чтобы проветрить голову и утвердиться в своем решении, ну, или передумать. У меня не было совершенно никаких подозрений, что я могу передумать, но я оставила себе шанс. Ну, в самом деле, кто решает развестись в одну минуту и тут же мчит выполнять свое решение? Надо подумать. Я ехала думать. И рыдала.
Дяденька, который продавал мне билет до Хельсинки и, заодно, из Хельсинки до Москвы, предусмотрительно предложил поместить меня одну в купе и я легко согласилась. Мне было сложно представить, что я смогу терпеть сейчас чье-то общество. Я же должна была страдать. Я не умею страдать вместе. Только в одиночку. Вместе я умею веселиться или сопереживать.
Когда я оказалась на вокзале в Хельсинки, прежде чем сесть в поезд «Лев Толстой» (шутка про «на словах ты Лев Толстой!», если не знаете - погуглите), я стояла на перроне вместе с сумкой вещей на две недели, бутылкой воды и шоколадным круассаном и думала: «Господи, дай мне Знак. Ну, Знак. Такой, обычный, какой ты там даешь в подобных ситуациях. Ну, Знак.»
Наконец, «Толстой» прибыл на вокзал Хельсинки и я побрела к своему 13-му вагону (а еще 13-го у меня день рождения). Мое 31 место было в полном порядке. Я грустно уселась на него и приготовилась страдать всю дорогу.
- Ваш билетик, - попросила проводница и я передала ей бумажку вместе с паспортом. - Ага. А вы у нас одна в купе поедете! - почему-то весело заметила она.
- Да, спасибо. Мне уже сообщил об этом дяденька, который продавал мне билет, - зачем-то многословно ответила я.
- Хотите чаю? - внезапно спросила она.
- А хочу! - не менее внезапно согласилась я.
И она удалилась за чаем, а поезд тем временем тронулся.
Но буквально через несколько минут остановился на мгновение на какой-то промежуточной станции и еще через несколько мгновений в моем купе (в моем купе!) появилась женщина лет 50 с двумя огромными сумками.
- Здравствуйте! - громко сказала она и поставила свои сумки в проход. - Подождите, у меня еще четыре!
И она удалилась в коридор и вернулась - действительно - с четырьмя такими же огромными сумками.
«Не тот вагон, - заклинала я спасительные варианты. - Не тот вагон. Другой. Не этот. Другой вагон.»
- Ой! А вы кто? - удивилась проводница, которая, кстати говоря, так и не принесла мне до сих пор чай.
- А я тут еду, вот мой билет.
«Не тот вагон!» - в последний раз попыталась применить уличную магию я, зажмуриваясь для пущего эффекта. В конце концов, с маршруткой-то тогда сработало!
- Ага, все правильно, - в некоторой растерянности произнесла проводница. - А вы когда билет покупали?
- Вчера, - честно ответила женщина.
- Странно, - проворчала я и дальше старалась особенно не разговаривать, чтобы не провоцировать общение.
Меня подняли, разложили сумки по всем возможным отделениям для сумок и мы уселись друг напротив друга.
- Ой, у меня же книжка есть! - вспомнила моя соседка. - Только где же она?
Меня подняли и исследовали сумки на предмет нахождения в них книжки. Ее нигде не оказалось. Я напряженно молчала.
- Ну, вот. Не оказалось книжки. Забыла значит. А у вас никакой книжки нету?
- Есть. «Стыд, вина и алкоголизм», хотите?
- Это психология? Я нет, я не очень. Раньше как-то интересовалась, а сейчас уже нет. А что же нам тогда делать? - на этих словах я немного напряглась. - Ну, что ж, раз книжки нету, то буду сидеть, смотреть в окно и мечтать. А то когда еще помечтаешь?
Я напряженно молчала, на всякий случай закрывая рот рукой, чтобы у моего дружелюбия не оставалось шансов выбраться наружу.
- А я от детей еду. Дочка у меня в Финляндии, да.
«Господи, ну разве это Знак? Ну, что это за знак? Какой это знак?!» - жалобно вопрошала я про себя.
- А что я вам все про детей, да про детей? - спросила тетенька. - Я Ж РАЗВЕЛАСЬ! ТОК ХОРОШО!!!
Короче, тут мне принесли чаю, мы разговорились с тетенькой, она оказалась классной. Мы проболтали без умолку с ней до двух часов ночи, успели и поплакать, и посмеяться (только не напились и драку не устроили, да). На следующее утро, в 8:45 мы прибыли в Москву. И я уже знала - Господь одобряет!
Дяденька, который продавал мне билет до Хельсинки и, заодно, из Хельсинки до Москвы, предусмотрительно предложил поместить меня одну в купе и я легко согласилась. Мне было сложно представить, что я смогу терпеть сейчас чье-то общество. Я же должна была страдать. Я не умею страдать вместе. Только в одиночку. Вместе я умею веселиться или сопереживать.
Когда я оказалась на вокзале в Хельсинки, прежде чем сесть в поезд «Лев Толстой» (шутка про «на словах ты Лев Толстой!», если не знаете - погуглите), я стояла на перроне вместе с сумкой вещей на две недели, бутылкой воды и шоколадным круассаном и думала: «Господи, дай мне Знак. Ну, Знак. Такой, обычный, какой ты там даешь в подобных ситуациях. Ну, Знак.»
Наконец, «Толстой» прибыл на вокзал Хельсинки и я побрела к своему 13-му вагону (а еще 13-го у меня день рождения). Мое 31 место было в полном порядке. Я грустно уселась на него и приготовилась страдать всю дорогу.
- Ваш билетик, - попросила проводница и я передала ей бумажку вместе с паспортом. - Ага. А вы у нас одна в купе поедете! - почему-то весело заметила она.
- Да, спасибо. Мне уже сообщил об этом дяденька, который продавал мне билет, - зачем-то многословно ответила я.
- Хотите чаю? - внезапно спросила она.
- А хочу! - не менее внезапно согласилась я.
И она удалилась за чаем, а поезд тем временем тронулся.
Но буквально через несколько минут остановился на мгновение на какой-то промежуточной станции и еще через несколько мгновений в моем купе (в моем купе!) появилась женщина лет 50 с двумя огромными сумками.
- Здравствуйте! - громко сказала она и поставила свои сумки в проход. - Подождите, у меня еще четыре!
И она удалилась в коридор и вернулась - действительно - с четырьмя такими же огромными сумками.
«Не тот вагон, - заклинала я спасительные варианты. - Не тот вагон. Другой. Не этот. Другой вагон.»
- Ой! А вы кто? - удивилась проводница, которая, кстати говоря, так и не принесла мне до сих пор чай.
- А я тут еду, вот мой билет.
«Не тот вагон!» - в последний раз попыталась применить уличную магию я, зажмуриваясь для пущего эффекта. В конце концов, с маршруткой-то тогда сработало!
- Ага, все правильно, - в некоторой растерянности произнесла проводница. - А вы когда билет покупали?
- Вчера, - честно ответила женщина.
- Странно, - проворчала я и дальше старалась особенно не разговаривать, чтобы не провоцировать общение.
Меня подняли, разложили сумки по всем возможным отделениям для сумок и мы уселись друг напротив друга.
- Ой, у меня же книжка есть! - вспомнила моя соседка. - Только где же она?
Меня подняли и исследовали сумки на предмет нахождения в них книжки. Ее нигде не оказалось. Я напряженно молчала.
- Ну, вот. Не оказалось книжки. Забыла значит. А у вас никакой книжки нету?
- Есть. «Стыд, вина и алкоголизм», хотите?
- Это психология? Я нет, я не очень. Раньше как-то интересовалась, а сейчас уже нет. А что же нам тогда делать? - на этих словах я немного напряглась. - Ну, что ж, раз книжки нету, то буду сидеть, смотреть в окно и мечтать. А то когда еще помечтаешь?
Я напряженно молчала, на всякий случай закрывая рот рукой, чтобы у моего дружелюбия не оставалось шансов выбраться наружу.
- А я от детей еду. Дочка у меня в Финляндии, да.
«Господи, ну разве это Знак? Ну, что это за знак? Какой это знак?!» - жалобно вопрошала я про себя.
- А что я вам все про детей, да про детей? - спросила тетенька. - Я Ж РАЗВЕЛАСЬ! ТОК ХОРОШО!!!
Короче, тут мне принесли чаю, мы разговорились с тетенькой, она оказалась классной. Мы проболтали без умолку с ней до двух часов ночи, успели и поплакать, и посмеяться (только не напились и драку не устроили, да). На следующее утро, в 8:45 мы прибыли в Москву. И я уже знала - Господь одобряет!