О ценностях и идеалах в классовой борьбе
Вот тут, когда я писал о гибели СССР, речь шла о том, что после эпохи, известной как «Оттепель», номенклатурный квази-класс ушел в оборону, все более глухую. Началась эпоха подморозки, известная как застой.
Так вот сегодня я хочу поговорить об одной важнейшей закономерности, которая проявила себя не только в позднем СССР, но проявляла себя во всех революциях, успешных и не успешных. Она объясняет, откуда в постсоветском обществе взялась аномия (безнормность) и почему после революций зачастую приходит реставрация.
Мы говорим о ситуации, когда господствующий класс (или квази-класс, как в СССР) переживает себя, или, иначе говоря, способ, которым он господствует и воспроизводится перестает соответствовать материальному базису общества, и он начинает мешать, а не способствовать развитию социума. Но общество развивается (мы говорим о развивающемся, а не о деградирующем обществе, вроде постсоветских обществ) и его очень трудно остановить, запретить развиваться в важных для господствующего класса направлениях, как невозможно удержать квашню руками. Тем более, что и конкретными материальными выгодами от развития пользоваться хочется. Механизм этого процесса вполне понятен. С развитием материальных сил общества возникают и новые способы деятельности, связанные с новым состоянием производительных сил. Но способы деятельности не существуют сами по себе - это люди действуют новым способом и с развитием общества таких людей все больше. Со временем можно говорить о появлении новых социальных групп и в конце концов, классов.
И нет ничего удивительного, что новые социальные группы, возникшие на базы новых способов деятельности вступают в конфликт с господствующим классом. Просто потому, что развитию новых способов деятельности, распространению последних мешают социальные нормы в рамках которых сложился и утвердился существующий господствующий класс и которые этот господствующий класс защищает и пытается сохранить. Например, в свое время буржуазные способы деятельности и буржуазия, как носительница этих способов деятельности вступила в конфликт с феодальным господствующим классом, пытавшимся сохранить феодальные нормы.
Как и было сказано, господствующему классу очень трудно сохранять господствующий социальный порядок и чем дальше, тем труднее. Со временем он начинает бояться любых изменений, даже казалось бы совершенно безобидных, и видит в нем покушение на существующее положение вещей. Чем дальше, тем больше ресурсов ему приходится затрачивать на сохранение существующего положения. Скоро этой энергии не остается ни на что более. Заканчивается внешнеполитическая экспансия, - на нее не хватает ресурсов. Заканчивается идеологическая экспансия - куда уж, если все силы приходится тратить на удержания общества в «замороженном» положении. Но хуже всего, что этот класс пытается приспособить в защиту своего порядка все ценности и идеалы, которыми живет общество. Приспосабливает их на заплатки, чтобы латать дыры, которых все больше и больше. Позднефеодальная идеология пыталась опереться на веру (церковь), на существующие нравственные представления, на всю систему идеалов и ценностей той эпохи. КПСС в эпоху застоя так же притягивала на заплатки социального порядка все ценности и идеалы советского общества - и революционные идеалы (справедливости, служения людям и т.д. и т.п.), и идеалы Победы в Великой отечественной войне (одни фильмы «про войну» как достали в свое время людей), и имя Ленина, которое замусолили до крайности, и многое другое. И растратили все это - по дешевке, ради сохранения системы с собой во главе.
Но и их оппоненты, социальная группа, консолидировавшаяся вокруг новых способов деятельности, атакуя старый порядок, была вынуждена атаковать и эти «щиты», которые номенклатура хватала в надежде защититься. Номенклатура хватала идеалы Победы, и оппозиция просто положением вещей, атакуя номенклатуру, атаковала и эти идеалы. Чтобы в пылу борьбы разделять то и другое, нужно быть весьма неординарным человеком. Даже сейчас в критике так называемых «либералов» у всяческих «патриотов» слишком легко получается атаковать идеалы свободы, которые атаковать по большому счету совсем не стоит. Вот так, атакуя ценности и идеалы социализма, за которые хватался номенклатурный квази-класс, оппозиция, в начале вполне прокоммунистическая, в конце концов перешла на антисоветские позиции.
Именно из этой ситуации и появилась «Правда о войне» огонькового пошиба, «правда» о революции, гражданской войне, о Ленине и т.п. Собственно говоря, на этой критике, на этом тотальном нигилизме и вырастает оппозиционное, революционное поколение и революция, если говорить о сфере ценностей и идеалов, начинается тогда, когда господствующему классу уже не за что хвататься, все высокое изветшало и развалилось в предшествующей борьбе. Но не столько в борьбе властного класса и оппозиции, сколько в борьбе властного класса с обществом, все более пронизываемым тем новым, что нарастало с каждым днем. Вот и получается, как у Розанова: «Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три. Даже “Новое Время” нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая “Великого переселения народов”. Там была - эпоха, “два или три века”. Здесь - три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Чтó же осталось-то? Странным образом - буквально ничего».
И дальше Розанов возмущается: «Остался подлый народ, из коих вот один, старик лет 60 “и такой серьезный”, Новгородской губернии, выразился: “Из бывшего царя надо бы кожу по одному ремню тянуть”. Т. е. не сразу сорвать кожу, как индейцы скальп, но надо по-русски вырезывать из его кожи ленточка за ленточкой.
И чтó ему царь сделал, этому “серьезному мужичку”».
Розанов, видишь ты, не понимает. И современные «царелюбцы» не понимают. Не человек по имени Николай Александрович, любитель ворон пострелять, которого этот мужик век бы не знал, но царь… этим царем ему всю душу выели. Этим царем затыкали все дерьмо, которого становилось в империи все больше и больше. И указ о кухаркиных детях - царем, и порки деревнями в 1905 году, и жуткое малоземелье, когда арендные платы за десятину становились втрое, вчетверо выше доходности с этой же земли, и все-все, о чем десятки томов исписаны. Все царём… и церковью, и патриотизмом русским, и героями отечественной истории, ее подвигами и святынями…
И все это сделалось ненавистным, примерно на поколение.
Не общество, а пепелище - в этом вся мерзость и весь ужас революции!
Поэтому мужик за всю свою скотскую жизнь царя резать готов. И попов изводить под корень. Мужик, а не «понаехавшие жиды - германские шпионы». И поэтому 10 лет после революции все то, что относилось к вышеназванному вызывало рвотный рефлекс. Но именно поэтому каждая (успрешная) революция имеет и свою реставрацию, когда реставрируется, конечно, не старый порядок, но многие идеалы и ценности в переосмысленной форме возвращаются в общество. Для советского общества такая реставрация наступила примерно в 1936г.
Но у нормального течения революции есть один важнейший элемент - когда все общество рушится, или, словами Розанова, «линяет», находятся носители новой «нормности» - носители новых способов деятельности, передовых, вдохновляющих, успешных. Пускай старые ценности и идеалы и превратились в ветошь, но есть новые, юные, свежие, чистые, на замаранные и не развращенные «господством», и указующие дорогу к светлому будущему, причем на самом деле светлому. И с ними встает омытая кровью страна, возвратившая себе молодость как в сказке.
В этом весь вся чарующая прелесть и весь пафос революции!
Самое ужасное, это ситуация, когда первая, нигилистическая фаза разрушения всего и вся происходит, а вторая, фаза рождения нового - нет. Вот это и случилось у нас в 90-е. Общество впадает в серое безвременье, подобное царству Аида, где бродят лишь тени, только что не отхлебнувшие из Леты и не утратившие памяти, и потому до скончания веков обреченные спорить, кто был прав при жизни, а кто нет. Господствующий класс, утвердившийся в «новой России» не имел никаких новых ценностей, не выражал никаких новых, прогрессивных форм деятельности. В своём господстве он пытался опереться вначале на либеральные ценности, и стремительно их этим погубил. Они стали отвратительны обществу. Теперь ухватился за какую-то эклектичную, нелепую смесь хохломского патриотизма «французской булки» а-ля Рюсс с Николаем «Христом II» и элементов советского патриотизма, переосмысленного в антикоммунистическом, и поэтому шизофреническом ключе. Полагаю, что и эти подпорки режима слиняют очень быстро. И что тогда?
Надежда всяких политтехнологов, что скроят и втюхают в голову людям какую ту другую лапшу тщетны. Настоящие, жизнеспособные ценности и идеалы произрастают лишь на почве практики - живой человеческой деятельности, причем передовой, здоровой. А откуда она возьмется то? Только что война, вернее сказать противостояние, которое потребует от народа всех его творческих сил, может породить что-то новое, но вообще я настроен пессимистично. Впрочем, речь у нас не о судьбах России, а о социальных закономерностях. Хотя бы теперь попытаемся понять общество, в котором мы живем. Так что в таком сугубо теоретическомключе и закончим.
Так вот сегодня я хочу поговорить об одной важнейшей закономерности, которая проявила себя не только в позднем СССР, но проявляла себя во всех революциях, успешных и не успешных. Она объясняет, откуда в постсоветском обществе взялась аномия (безнормность) и почему после революций зачастую приходит реставрация.
Мы говорим о ситуации, когда господствующий класс (или квази-класс, как в СССР) переживает себя, или, иначе говоря, способ, которым он господствует и воспроизводится перестает соответствовать материальному базису общества, и он начинает мешать, а не способствовать развитию социума. Но общество развивается (мы говорим о развивающемся, а не о деградирующем обществе, вроде постсоветских обществ) и его очень трудно остановить, запретить развиваться в важных для господствующего класса направлениях, как невозможно удержать квашню руками. Тем более, что и конкретными материальными выгодами от развития пользоваться хочется. Механизм этого процесса вполне понятен. С развитием материальных сил общества возникают и новые способы деятельности, связанные с новым состоянием производительных сил. Но способы деятельности не существуют сами по себе - это люди действуют новым способом и с развитием общества таких людей все больше. Со временем можно говорить о появлении новых социальных групп и в конце концов, классов.
И нет ничего удивительного, что новые социальные группы, возникшие на базы новых способов деятельности вступают в конфликт с господствующим классом. Просто потому, что развитию новых способов деятельности, распространению последних мешают социальные нормы в рамках которых сложился и утвердился существующий господствующий класс и которые этот господствующий класс защищает и пытается сохранить. Например, в свое время буржуазные способы деятельности и буржуазия, как носительница этих способов деятельности вступила в конфликт с феодальным господствующим классом, пытавшимся сохранить феодальные нормы.
Как и было сказано, господствующему классу очень трудно сохранять господствующий социальный порядок и чем дальше, тем труднее. Со временем он начинает бояться любых изменений, даже казалось бы совершенно безобидных, и видит в нем покушение на существующее положение вещей. Чем дальше, тем больше ресурсов ему приходится затрачивать на сохранение существующего положения. Скоро этой энергии не остается ни на что более. Заканчивается внешнеполитическая экспансия, - на нее не хватает ресурсов. Заканчивается идеологическая экспансия - куда уж, если все силы приходится тратить на удержания общества в «замороженном» положении. Но хуже всего, что этот класс пытается приспособить в защиту своего порядка все ценности и идеалы, которыми живет общество. Приспосабливает их на заплатки, чтобы латать дыры, которых все больше и больше. Позднефеодальная идеология пыталась опереться на веру (церковь), на существующие нравственные представления, на всю систему идеалов и ценностей той эпохи. КПСС в эпоху застоя так же притягивала на заплатки социального порядка все ценности и идеалы советского общества - и революционные идеалы (справедливости, служения людям и т.д. и т.п.), и идеалы Победы в Великой отечественной войне (одни фильмы «про войну» как достали в свое время людей), и имя Ленина, которое замусолили до крайности, и многое другое. И растратили все это - по дешевке, ради сохранения системы с собой во главе.
Но и их оппоненты, социальная группа, консолидировавшаяся вокруг новых способов деятельности, атакуя старый порядок, была вынуждена атаковать и эти «щиты», которые номенклатура хватала в надежде защититься. Номенклатура хватала идеалы Победы, и оппозиция просто положением вещей, атакуя номенклатуру, атаковала и эти идеалы. Чтобы в пылу борьбы разделять то и другое, нужно быть весьма неординарным человеком. Даже сейчас в критике так называемых «либералов» у всяческих «патриотов» слишком легко получается атаковать идеалы свободы, которые атаковать по большому счету совсем не стоит. Вот так, атакуя ценности и идеалы социализма, за которые хватался номенклатурный квази-класс, оппозиция, в начале вполне прокоммунистическая, в конце концов перешла на антисоветские позиции.
Именно из этой ситуации и появилась «Правда о войне» огонькового пошиба, «правда» о революции, гражданской войне, о Ленине и т.п. Собственно говоря, на этой критике, на этом тотальном нигилизме и вырастает оппозиционное, революционное поколение и революция, если говорить о сфере ценностей и идеалов, начинается тогда, когда господствующему классу уже не за что хвататься, все высокое изветшало и развалилось в предшествующей борьбе. Но не столько в борьбе властного класса и оппозиции, сколько в борьбе властного класса с обществом, все более пронизываемым тем новым, что нарастало с каждым днем. Вот и получается, как у Розанова: «Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три. Даже “Новое Время” нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая “Великого переселения народов”. Там была - эпоха, “два или три века”. Здесь - три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Чтó же осталось-то? Странным образом - буквально ничего».
И дальше Розанов возмущается: «Остался подлый народ, из коих вот один, старик лет 60 “и такой серьезный”, Новгородской губернии, выразился: “Из бывшего царя надо бы кожу по одному ремню тянуть”. Т. е. не сразу сорвать кожу, как индейцы скальп, но надо по-русски вырезывать из его кожи ленточка за ленточкой.
И чтó ему царь сделал, этому “серьезному мужичку”».
Розанов, видишь ты, не понимает. И современные «царелюбцы» не понимают. Не человек по имени Николай Александрович, любитель ворон пострелять, которого этот мужик век бы не знал, но царь… этим царем ему всю душу выели. Этим царем затыкали все дерьмо, которого становилось в империи все больше и больше. И указ о кухаркиных детях - царем, и порки деревнями в 1905 году, и жуткое малоземелье, когда арендные платы за десятину становились втрое, вчетверо выше доходности с этой же земли, и все-все, о чем десятки томов исписаны. Все царём… и церковью, и патриотизмом русским, и героями отечественной истории, ее подвигами и святынями…
И все это сделалось ненавистным, примерно на поколение.
Не общество, а пепелище - в этом вся мерзость и весь ужас революции!
Поэтому мужик за всю свою скотскую жизнь царя резать готов. И попов изводить под корень. Мужик, а не «понаехавшие жиды - германские шпионы». И поэтому 10 лет после революции все то, что относилось к вышеназванному вызывало рвотный рефлекс. Но именно поэтому каждая (успрешная) революция имеет и свою реставрацию, когда реставрируется, конечно, не старый порядок, но многие идеалы и ценности в переосмысленной форме возвращаются в общество. Для советского общества такая реставрация наступила примерно в 1936г.
Но у нормального течения революции есть один важнейший элемент - когда все общество рушится, или, словами Розанова, «линяет», находятся носители новой «нормности» - носители новых способов деятельности, передовых, вдохновляющих, успешных. Пускай старые ценности и идеалы и превратились в ветошь, но есть новые, юные, свежие, чистые, на замаранные и не развращенные «господством», и указующие дорогу к светлому будущему, причем на самом деле светлому. И с ними встает омытая кровью страна, возвратившая себе молодость как в сказке.
В этом весь вся чарующая прелесть и весь пафос революции!
Самое ужасное, это ситуация, когда первая, нигилистическая фаза разрушения всего и вся происходит, а вторая, фаза рождения нового - нет. Вот это и случилось у нас в 90-е. Общество впадает в серое безвременье, подобное царству Аида, где бродят лишь тени, только что не отхлебнувшие из Леты и не утратившие памяти, и потому до скончания веков обреченные спорить, кто был прав при жизни, а кто нет. Господствующий класс, утвердившийся в «новой России» не имел никаких новых ценностей, не выражал никаких новых, прогрессивных форм деятельности. В своём господстве он пытался опереться вначале на либеральные ценности, и стремительно их этим погубил. Они стали отвратительны обществу. Теперь ухватился за какую-то эклектичную, нелепую смесь хохломского патриотизма «французской булки» а-ля Рюсс с Николаем «Христом II» и элементов советского патриотизма, переосмысленного в антикоммунистическом, и поэтому шизофреническом ключе. Полагаю, что и эти подпорки режима слиняют очень быстро. И что тогда?
Надежда всяких политтехнологов, что скроят и втюхают в голову людям какую ту другую лапшу тщетны. Настоящие, жизнеспособные ценности и идеалы произрастают лишь на почве практики - живой человеческой деятельности, причем передовой, здоровой. А откуда она возьмется то? Только что война, вернее сказать противостояние, которое потребует от народа всех его творческих сил, может породить что-то новое, но вообще я настроен пессимистично. Впрочем, речь у нас не о судьбах России, а о социальных закономерностях. Хотя бы теперь попытаемся понять общество, в котором мы живем. Так что в таком сугубо теоретическомключе и закончим.