Эта музыка будет вечной - часть один
В этом бушующем мире призрачно всё, но особенно призрачны - выходные.
В горной гряде иллюзий и самообманов они стоят отдельным сверкающим на солнце пиком. Пока ползёшь к этому пику по перевалам рабочей недели, кажется что уж там-то - наверху - точно лежат нетронутые снега, ледники, а также книги, которые ждут, чтобы их прочитали, фотографии - сделаны, рюмки - подняты, а мысли - собраны до кучи. А потом доползаешь - и всё голубые вершины превращаются в туманное облако несколько иной, чем в будние дни, но всё равно суеты.
Это как с приходом Мессии. Ждёшь, что он наконец придёт, и вот уже стражник на крепостной башне кричит, что кто-то в потрёпанном дорожной одежде и с пронзительно-добрым взором проехал только что городские ворота на белом осле. Кидаешься туда, продираешься сквозь толпу таких же страждущих, но успеваешь увидеть только мелькнувший за поворотом пыльный подол хитона, да ещё явные следы жизнедеятельности осла на брусчатке. Очевидцы продолжают утверждать, что осёл был-таки белым, но по следам жизнедеятельности это сказать сложно. И не знаешь, что больше тебя раздражает: то, что всё опять упустил, или отдельные личности с просветлённо-возвышенными лицами, которые утверждают, что видели, слышали и прониклись по самое нехочу..
Иногда я поднимаю глаза на небо и вижу там родительского ангела. На ангеле растянутые джинсы и порванная майка с надписью "Я ворона, конечно, героическая...". Издавая звуки транспортного вертолёта, он грузно и медленно машет крыльями. На крыльях чётко проступает набитая синими чернилами наколка. На одном "ОНИ", на другом "УСТАЛИ". Он счастлив на самом деле, этот ангел. Просто ему надо где-то присесть, чтобы это понять.
Выходные. Два дня. Это не так уж мало. Но... Дела по доведению логистики на следующую неделю до уровня, когда любой орг-вопрос будет решаться в будний день со скоростью пулемётной ленты. И бурная социальная жизнь детей: старшую взять вместе с подружкой номер один в прыгалки, после чего закинуть к подруге номер два. В это время младшая принимает дома подруг три и четыре. Потом с обеими кататься на велосипедах. Или самокатах. Потом тихий семейный вечер по сборке лего. Или пазла. Тут можно с облегчением сдать детей жене, поскольку максимальное доступное мне количество частей пазла не должно превышать четырёх, и то только при наличии подробной инструкции. А потом всё сначала...
И, собственно, никто не жалуется. Во первых, текучка означает что жизнь на данный момент обходится без глобальных катаклизмов, а это уже немало. Во-вторых, именно в этой трухе суеты и вылавливаются те жемчужины воспоминаний, которые потом можно будет перебирать на свалке. Так что всё хорошо и замечательно.
Но...
Но чем дальше, тем больше чувствуешь себя устаревшей моделью телефона, уставшее железо которого уже не тянет последние апдэйты операционки, а также вон ту игрушку, которую непонятно откуда стащили дети. А вот с реинкарнацией железа очень хотелось бы ещё подождать. Лет, эдак, не будем называть конкретное число, но хотелось бы подождать подольше. И батарейка садится всё быстрее. А заряжается - дольше...
Не то, чтобы это было новой проблемой. Батарейку приходилось заряжать и десять лет назад, и двадцать. Но там не было ограничения по времени. Поэтому и способы подзарядки были другие. Читаешь собственные старые посты и испытываешь такое чувство глубокого раздражения, что даже кушать не можешь. Уйти на пару суток в пустыню, залечь на дно в Лифте, болтаться целый день с фотоаппаратом по Тель-Авиву, залечь дома, чтоб по одну руку книжный шкаф, а по другую - стойка с бутылками. Чертовски хочется подойти к самому себе образца ...-надцатилетней давности, взять за грудки и, глядя в глаза, громко сказать "Ха!!!!!...", вложив в это весь сарказм, на который способен. После чего развернуться и загадочно уйти в туманную даль, оставив себя в раздумьях, что, собственно, это "Ха" значит. Ничего, лет через десять поймёт. Вернее, пойму...
Итак... Переведём всю эту пустую лирику в сухой остаток математической задачи.
Дано:
1. Полтора-два часа свободного времени максимум. В неделю.
2. Батарейка на двух-трёх процентах.
Требуется:
Зарядить батарейку на неделю вперёд.
Задача, безусловно, невыполнимая.
Но, как учит нас Кристобаль Хозеевич Хунта: "Бессмыслица - искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет".
Так что поехали...
Каждый, кто служил в израильской армии, знает, что любой приказ делится на три части (в армии вообще всё делится на три части, и в этом есть глубокий философский смысл, но мы сейчас не об этом).
Цель - чего мы, собственно хотим достичь.
Задача - что для этого надо выполнить.
Способ - как именно мы будем это делать.
Переведём на наши рельсы:
Цель - воспрять из пепла.
Задача - успеть зарядить батарейку, принимая во внимание временной лимит и другие ограничения (см. приложение к приказу, состоящее из ста тридцати двух пунктов).
Способ - О!... Вот тут-то и начинается самое интересное. Стратегия плавно переходит в тактику. То есть понятное дело, что мышкам лучше превратиться в ёжиков, вот только сова забыла упомянуть как именно они могут это сделать. Поэтому остановимся на пункте "Способ" и разобьём его, в свою очередь, опять-таки на три части: когда, где и как.
Когда?
Ну, это просто. Утром первого выходного дня. В израильском варианте - пятница, для всего остального мира - суббота. Как по мне, так основная цель системы образования как раз и состоит в том, чтобы было куда сдать детей на несколько часов в тот день, когда тебе не надо работать. На это время тоже падает энное количество суеты, но полтора-два часа личного времени выбить вполне реально. Вот и выбейте. Забейте, застолбите, оградите частоколом и повесьте на него таблички "Не влезай, убьёт!"
Где?
Это вопрос посложней, но тоже решаемый. Нам нужно место, где на расстоянии пяти минут друг от друга будут находиться (а) любимые и (б) разножанровые места на посидеть. Желательно, чтобы это было в пяти минутах ходьбы, но, если нет, то без каких-либо проблем с парковкой - на её поиски у нас лишнего времени нет. Дальнейшее решение будет разобрано для условий крайнего израильского севера с его еврейско-арабско-друзским винегретом, поэтому это пункт каждому придётся переписать самостоятельно, с учётом окружающей географии и демографии. Не решите - переезжайте на крайний израильский север.
Но тут важна не только географическая близость и логистика с парковкой. Ключевое слово в условиях этого пункта "разножанровые". Это ни в коем случае не могут быть сетевые места. Каждое из них должно быть завязано на конкретного человека: хозяина, бармена, официанта. Оно должно быть очень вашим. Чтобы хоть немного, но было чувство похода в гости. Где вам рады, вас знают и ждут. И они должны быть очень разные - эти места. Не только и не столько в плане еды, а в плане того, что мелькает в вашей голове, когда вы произносите название того или иного заведения.
Как?
Вот мы и дошли до самого интересного. Тут уже трёх пунктов не хватит, так что разберём подробнее.
С иллюзией мы будем бороться иллюзией. Тут как с пожаром: на огонь - огнём. Нам нужно растянуть эти два часа так, чтобы создалось ощущение целого дня. Как минимум. И очень неторопливого и ленивого дня. Чтобы потом из этого самого ощущения можно было лепить реальность и заливать эту реальность в батарейки. Если кратко, мы будем болтаться из в кафе в кафе. Но тут весь дьявол в деталях. Детали - ниже. Отдельные несознательные личности могут упрекнуть, что нельзя же столько жрать, и вообще - где духовная пища? Не говоря уже про путешествия, спорт и прочее здоровое тело. Этим личностям мы резонно заметим, что полтора -два часа недостаточны ни для нормальной тренировки, ни для любимой книжки. Не говоря уже про поездки и путешествия. Так что всё это невпихуемое нам придётся впихивать в другие временные дырки, и это тема для отдельного разговора. И вообще... Не смотрите на это как на еду. Это реквизит. Реквизит и декорации спектакля под названием "Но есть покой и воля", в котором вы и режиссёр, и главный актёр и даже частично массовка.
Итак...
Дети завезены в садик и школу, вы выдохнули и обратный отсчёт времени начал тикать. Занавес поднят, спектакль начинается...
Первое место - самое важное. Иначе оно собьёт с ритма весь квартал. Поэтому тут стоит почесать затылок заранее. Критерии: маленькое, тихое, задающее тон дню. Обязательно такое, где вас узнают и полуутвердительно спрашивают: "Как обычно?.."
А мы поедем в арабскую Таршиху, кинем машину на стоянке возле церкви и пойдём в пекарню с кратким и скромным названием "The Good Bread". Эта пекарня появилась где-то года полтора назад и как-то сразу и без раскачки превратилась в Место с большой буквы. Сложно сказать, что именно послужило причиной. Свежим хлебом в наших краях удивить кого-то сложно, а само помещение, где находится примыкающее к пекарне кафе было тесным и ничем особенным не отличалось.
Может быть, дело было в сочетании старых улочек Таршихи, плавно плывущего в холодном утреннем воздухе запахе свежего хлеба, переплетающегося с запахом пива из незадолго до этого раннего часа закрытых пабов.
И не прилизанно старых улочек, как в туристских районах, а настоящих: с торчащими из стен трубами и развешанным в двориках бельём.
Может быть дело в мешанине из разных языков, висящей над столами в маленьком дворике. Может быть оттого , что этот маленький дворик имел и имеет удивительное и очень редкое свойство одинаково подходить и семьям с детьми, и медитирующим в пространство или телефон одиночкам, и умудряющимся обсуждать с утра пораньше что-то страшно злободневное компаниям.
Не столь важно, какое именно сочетание из всего этого послужило причиной, но место стало популярным с места в карьер. Так что если меня спросят, видел ли я в Израиле стоящую, что в августовскую жару, что под январским дождём, очередь за хлебом, я, как честный человек отвечу: да, видел. И то, что в очереди обсуждали что лучше сегодня взять: чёрный хлеб с изюмом и грецкими орехами или серый цельнозерновой - с маслинами, это уже мелкие и несущественные детали.
Командовал всем этим делом молодой арабский пекарь лет двадцати пяти-тридцати. В самом кафе работало ещё двое-трое девушек, но к самим печкам он не подпускал поначалу никого. И, естественно, где-то через пол-года после вознесения на волну популярности, парень сломался. И исчез. Вдруг и без объявления войны. Я приехал туда как всегда утром в пятницу и встретил ещё несколько таких же сирот, пытающихся силой мысли и желания проникнуть через закрытую дверь. Обломавшись, я пошёл назад к машине и где-то на пол-дороги был пойман активно жестикулирующим дедушкой.
- За хлебом пришёл? - не столько спросил, сколько констатировал он - Это моего внука пекарня. Хороший мальчик. Но устал. Очень устал. Он уехал. Уехал на дальний восток. - добавил дед, отчаянно махая рукой в сторону запада.
- А когда вернётся? - уныло спросил я.
- Он не сказал - развёл руками дед - но вернётся.
- Понял - сказал я - Он улетел, но обещал вернуться. Милый...
- Милый - подтвердил гордый дедушка, мимо которого Карлсон явно пролетел мимо. И поправил меня - Он не обещал. Но вернётся.
Я пошёл дальше к машине и краем уха успел услышать, что дед поймал следующую понурую жертву. "Что, за хлебом пришёл?.." - донеслось до меня. Я понял, что аксакал будет стоять здесь целый день и ловить кайф от каждого голодающего Поволжья. И, надо сказать, я очень хорошо этого деда понимал..
Пекарь вернулся где-то месяца через три с новыми силами и девушкой-японкой. Японка начала работать в кафе, кланялась по нескольку раз каждому посетителю и возвращая кредитную карточку исключительно двумя руками.
Но недели через три ближний восток начал неумолимо брать верх над дальним. В глазах японки появились общая расслабленность и пофигизм, она начала перешучиваться на иврите с арабскими девочками и - о ужас - периодически передавать кредитку одной рукой. Средиземноморье победило.
Во дворике снаружи тоже очень хорошо, но мы сядем внутри. Да, там тесно и все сидят друг у друга на головах. И очередь.
Но зато стоит шкаф с книгами по выпечке. Включая книгу на русском "Национальные пироги".
И картины на стенах. И керамический гномик, уже ставший родным и близким. И музыка: старый рок или классика. То есть сначала ты ехидно улыбаешься, когда начинает играть "Wind of Change", и его нарастающей волной подхватывают вокруг, с ивритским, арабским и русским акцентами. А потом ловишь себя на том, что тоже начинаешь подпевать.
Но самое главное: тут же, за стеклянной витриной, продолжает колдовать пекарь. Посреди всего этого балагана, сохраняя отстранённый вид и лицо игрока в покер, он неторопливо-быстрыми движениями перемещается от одной печи к другой, периодически перекидывая очередную порцию готовой выпечки на витрину. Может быть, просто приятно пить первый утренний кофе, наблюдая как кто-то другой работает. А, может быть, есть что-то очень правильное в том, чтобы ломать ещё горячий хлеб руками и иметь при этом возможность благодарно кивнуть тому, кто его только что испёк.
Можно взять какую-нибудь мелкую выпечку, с постоянно меняющимися и самыми неожиданными ингредиентами. А можно просто отламывать от купленного хлеба неровные куски, макать в оливковое масло с бальзамическим уксусом и закусывать горькими маслинками. Можно, конечно, крутить пальцем телефон. Можно. Но пошло. Так что достанем первую из припасённых книжек. Не важно, что много прочитать не успеем. В этом как раз весь смысл и есть. Тикающие минуты отслеживать будем, но при этом будем вести себя так, как будто до следующей пятницы мы абсолютно свободны.
Минут через двадцать неторопливо (я понимаю, что тяжело и непривычно совершать плавные движения, но надо, Федя, надо...) откинемся на спинку стула, и начнём медленно думать, а куда бы нам пойти дальше. Медленно - это важно. Даже если решение сразу приходит в голову, мы аккуратно складываем его на полку "результат" и лениво (лениво размышлять, это тоже сложно, но продолжительными тренировками этого всё-таки можно достичь...) перебираем разные варианты. Нет, мы не будем экономить ценные минуту и сразу срываться к следующей части марлезонского балета. Иллюзия растянутого времени и достигается как раз с помощью (а) нескольких пунктов программы и (б) игрой в то, что мы можем спокойно и не торопясь делать выбор, а куда бы нам,собственно, податься дальше...
Можно пойти в место со скромным названием Grandi. Плюс - оно за углом, даже перепарковываться не надо. Там командует парадом сын владельца, парень лет тридцати, с перманентно задумчивым взглядом и обязательной в этом сезоне хипстерской бородкой, которая стремительно проросла процентов у семидесяти арабов-христиан в сложном переходном возрасте от двадцати и до пятидесяти. Долгие размышления о бренности бытия и тщете усилий привели его к мудрой мысли, что убирать ёлку и рождественские украшения никакого смысла нет - всё равно через год опять всё по-новой, а что такое, в сущности, год в масштабах вечности... Так что если посреди лета хочется новогоднего настроения - это туда.
Там делают замечательные завтраки. Можно взять что-нибудь мелкое: тост из круассана, куда запихивается лосось, оливки и всякая мелкая лабуда. Называется всё это "тост по-норвежски". Сложно сказать, в курсе ли в Норвегии о наличии у них такого национального блюда, но это не столь важно. Или можно вспомнить, что хороший деревенский завтрак - это такой, после которого есть не хочется до самого ужина, и заказать поджаренный халуми. Если вы осилите ту гору румяного сыра, которую вам принесут на тарелке, и всё-таки сможете встать, то вы очень сильная и целеустремлённая личность. Обычно после такого завтрака возникает непоборимое желание тут же заказать литр пива, присоединиться к горьким мыслям о бренности и тщете и зависнуть в этом месте уже до ужина.
...и музыка...
В резонанс меланхоличной атмосфере, в ресторане обычно играет музыка с грустным женским вокалом. О чём так печально поют эти прекрасные женщины сказать сложно, поскольку делают они это на арабском, но может быть это и к лучшему - вдруг там какой-нибудь "Ласковый май". А так нифига не понимаешь и в голове крутятся фантазии о чём-то далёком, чудесном и недостижимом...
...и чай...
Однажды, суровой и морозной израильской зимой, я забрёл в это место, находясь в состоянии тяжёлого кофейного овердоза. Поскольку согреться всё-таки хотелось, я попросил чай. Мне принесли пахнущую всем ботаническим садом чашку, и жизнь резко наладилась. Это было как вино из одуванчиков, только без вина и одуванчиков. Хотелось кататься по траве верх копытами, оглушая окрестности весёлым ржанием. Ну или хотя бы вприпрыжку бежать по лугу в венке из разноцветных цветов, и напевая "Ля-ля-ля". Последнее - обязательно.
"Ты выдыхай, бобёр, выдыхай..." - сказал я себе и начал допытываться у бородатого философа, что же они туда положили. Философ подошёл к столику и устремил взгляд вдаль. Я морально приготовился к рассказу о том, что этот чай был сделан по секретному и передающемуся из поколение в поколение рецепту его бабушки, и что собирать травы для него надо исключительно в третьем часе пополуночи и только при полной луне.
"А хрен его знает..." - не меняя возвышенного выражения лица, сказал философ - " Я когда-то купил на рынке штук десять видов травяного чая. Перепробовал все - ни один не вкусный. Собрался выбрасывать, ссыпал для удобства в один мешок, отвлёкся и забыл. А через год нашёл случайно - и вот. Хороший, говоришь? Надо будет в меню вписать...". Подопытный ролик в лице меня испуганно икнул и заказал ещё чашку.
Нет...
пожалуй в ХХХ сегодня я не пойду... Норвежский тот - это слишком мало, а тарелка халуми - слишком много. Да и вообще... На ёлку посреди израильского июня можно и на парковке посмотреть.
Думаем дальше. Медленно думаем. Ещё медленнее....
Можно поехать в кафе, название которого мне никак не удаётся запомнить. Оно находится в том же здании, где когда-то, когда моя старшая дочка была совсем маленькой, принимал детский врач. С тех пор, как он оттуда переехал, прошло уже, наверное, лет пять-шесть, но названия кафе, которые уже несколько раз сменились за эти годы, постоянно стираются в голове обширными воспоминаниями о младенческих болезнях. Так что для внутреннего употребления место проходит с названием в чешском стиле "У детского врача".
Так вот в предыдущей реинкарнации кафе "У детского врача" держала русская пара. Их бизнес, к сожалению, не выжил, но они передали в наследство нынешним владельцам умение делать потрясающий омлет с запечённым внутри него миксом из сыра и трав. Новые владельцы добавили в написанное мелом на большой доске меню свой достаточно нестандартный набор утренних блюд и заполировали всё это абсолютно несочетаемыми, но неожиданно вкусными соками из свежевыжатых овощей и фруктов. Если бы мне раньше кто-то сказал, что, находясь в здравом (ну, хорошо, относительно здравом..) уме и трезвой памяти я буду пить что-то апельсино-свекольно-имбирно-яблочное, своим цветом ассоциирующимся с чем-то таким, о чём лучше даже не задумываться, то мы бы с этим кем-то вряд ли нашли общий язык. А вот оказалось... Как и все интересные открытия в жизни, это тоже было сделано по ошибке. Я заказал что-то достаточно стандартное, типа лимона с мятой, но новенькая девочка-официантка всё благополучно перепутала и мне принесли солянку из всего имеющегося в наличии в одном флаконе. Извиняться пришёл управляющий, который по совместительству был папой мальчика из одной садиковской группы с моей дочкой. У папы на лице была написана такая педагогическая тоска по отношению к детям и официантам, что я содрогнулся и сказал, что ничего менять не надо. С тех пор прошло уже много времени. Девочка-официантка уже давно освоилась, а вот Ватсон без трубки уже не мог...
Кафе плавно перетекает в небольшой магазинчик с набором продуктов, который по степени неожиданности мог с успехом конкурировать с несочетаемыми сочетаниями сока. Там было хорошо искать закуски в предверии приезда гостей. Вот вы когда-нибудь закусывали водку вялеными абрикосами, нафаршированными козьим сыром? А стоило бы...
В качестве музыкального сопровождения по пятницам там играет сводный инструментальный и - местами - вокальный ансамбль, состоящий из юных дарований раннего, позднего и очень позднего подросткового возраста. Недоросли играли в увитом виноградом дворике и явно получали огромное удовольствие от процесса. Таким образом кафе имело большую и надёжную группу постоянных посетителей. Родители музыкальных кроликов, приходили морально поддерживать, умиляться и приказом по гарнизону проводили послушать расходящиеся всё шире круги родственных масс...
Нет... Туда я, пожалуй, тоже не пойду. Молодые дарования часто увлекаются и начинают играть слишком громко. А там их мама, и эту песню не задушишь не убьёшь...
Можно пойти в Оливер, дефолтивное кафе Кфар Врадим - Деревни Роз, находящейся в минуте езды от врачебного места. Там внутренняя площадь а-ля плацо, на которой художественно разбросаны столики. Деревня Роз уже давно переросла своё название и стала небольшим городом, но деревенский характер - к счастью - пока ещё выветриться не успел. Поэтому часто чтобы пересечь эти пятьдесят метров дворика надо потратить от десяти минут до нескольких часов: встречаешь знакомого, пока расспрашиваешь о его делах подходит ещё один, а тут как раз столик под зонтиком... Идиллическую атмосферу несколько разбавляют периодические крики, доносящиеся со сторону группы слегка общипанных, но непобеждённых мужиков неопределённого возраста, разговаривающих за политику. В Израиле... За политику... Пикейные жилеты Черноморска просто удавились бы от зависти от количества и спектра тем для обсуждения, которые имеют место быть у их израильских коллег. Времени у наших жилетов море, сил - поскольку состоят они в основном из рано выходящих на пенсию военных или отошедших от дел воротил среднего бизнеса - ещё больше.
Нет... Туда я, наверное тоже не пойду. По крайней мере, сейчас. У нас тут недавно были выборы, и скоро будут опять. Эта музыка, похоже, будет вечной, и я больше не в силах слышать комментарии по её поводу. Лучше, уже забрав дочек из школы-садика, не нырять в суету городов и потоки машин прямо сразу, а заманить их мороженным и приехать сюда. Дети могут носиться по площади, а родители - ловить последний перед кутерьмой дел кофе. Что же касается пикейных жилетов, то в таком варианте они не страшны: трындёж шестилетней дочки покрывает политические вопли десятка отставников как бык овцу.
Всё. Решение о второй части марлезонского балета принято. Можно открыть глаза и выпасть из нирваны.
Едем в Кофеин.
Продолжение - здесь.
В горной гряде иллюзий и самообманов они стоят отдельным сверкающим на солнце пиком. Пока ползёшь к этому пику по перевалам рабочей недели, кажется что уж там-то - наверху - точно лежат нетронутые снега, ледники, а также книги, которые ждут, чтобы их прочитали, фотографии - сделаны, рюмки - подняты, а мысли - собраны до кучи. А потом доползаешь - и всё голубые вершины превращаются в туманное облако несколько иной, чем в будние дни, но всё равно суеты.
Это как с приходом Мессии. Ждёшь, что он наконец придёт, и вот уже стражник на крепостной башне кричит, что кто-то в потрёпанном дорожной одежде и с пронзительно-добрым взором проехал только что городские ворота на белом осле. Кидаешься туда, продираешься сквозь толпу таких же страждущих, но успеваешь увидеть только мелькнувший за поворотом пыльный подол хитона, да ещё явные следы жизнедеятельности осла на брусчатке. Очевидцы продолжают утверждать, что осёл был-таки белым, но по следам жизнедеятельности это сказать сложно. И не знаешь, что больше тебя раздражает: то, что всё опять упустил, или отдельные личности с просветлённо-возвышенными лицами, которые утверждают, что видели, слышали и прониклись по самое нехочу..
Иногда я поднимаю глаза на небо и вижу там родительского ангела. На ангеле растянутые джинсы и порванная майка с надписью "Я ворона, конечно, героическая...". Издавая звуки транспортного вертолёта, он грузно и медленно машет крыльями. На крыльях чётко проступает набитая синими чернилами наколка. На одном "ОНИ", на другом "УСТАЛИ". Он счастлив на самом деле, этот ангел. Просто ему надо где-то присесть, чтобы это понять.
Выходные. Два дня. Это не так уж мало. Но... Дела по доведению логистики на следующую неделю до уровня, когда любой орг-вопрос будет решаться в будний день со скоростью пулемётной ленты. И бурная социальная жизнь детей: старшую взять вместе с подружкой номер один в прыгалки, после чего закинуть к подруге номер два. В это время младшая принимает дома подруг три и четыре. Потом с обеими кататься на велосипедах. Или самокатах. Потом тихий семейный вечер по сборке лего. Или пазла. Тут можно с облегчением сдать детей жене, поскольку максимальное доступное мне количество частей пазла не должно превышать четырёх, и то только при наличии подробной инструкции. А потом всё сначала...
И, собственно, никто не жалуется. Во первых, текучка означает что жизнь на данный момент обходится без глобальных катаклизмов, а это уже немало. Во-вторых, именно в этой трухе суеты и вылавливаются те жемчужины воспоминаний, которые потом можно будет перебирать на свалке. Так что всё хорошо и замечательно.
Но...
Но чем дальше, тем больше чувствуешь себя устаревшей моделью телефона, уставшее железо которого уже не тянет последние апдэйты операционки, а также вон ту игрушку, которую непонятно откуда стащили дети. А вот с реинкарнацией железа очень хотелось бы ещё подождать. Лет, эдак, не будем называть конкретное число, но хотелось бы подождать подольше. И батарейка садится всё быстрее. А заряжается - дольше...
Не то, чтобы это было новой проблемой. Батарейку приходилось заряжать и десять лет назад, и двадцать. Но там не было ограничения по времени. Поэтому и способы подзарядки были другие. Читаешь собственные старые посты и испытываешь такое чувство глубокого раздражения, что даже кушать не можешь. Уйти на пару суток в пустыню, залечь на дно в Лифте, болтаться целый день с фотоаппаратом по Тель-Авиву, залечь дома, чтоб по одну руку книжный шкаф, а по другую - стойка с бутылками. Чертовски хочется подойти к самому себе образца ...-надцатилетней давности, взять за грудки и, глядя в глаза, громко сказать "Ха!!!!!...", вложив в это весь сарказм, на который способен. После чего развернуться и загадочно уйти в туманную даль, оставив себя в раздумьях, что, собственно, это "Ха" значит. Ничего, лет через десять поймёт. Вернее, пойму...
Итак... Переведём всю эту пустую лирику в сухой остаток математической задачи.
Дано:
1. Полтора-два часа свободного времени максимум. В неделю.
2. Батарейка на двух-трёх процентах.
Требуется:
Зарядить батарейку на неделю вперёд.
Задача, безусловно, невыполнимая.
Но, как учит нас Кристобаль Хозеевич Хунта: "Бессмыслица - искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет".
Так что поехали...
Каждый, кто служил в израильской армии, знает, что любой приказ делится на три части (в армии вообще всё делится на три части, и в этом есть глубокий философский смысл, но мы сейчас не об этом).
Цель - чего мы, собственно хотим достичь.
Задача - что для этого надо выполнить.
Способ - как именно мы будем это делать.
Переведём на наши рельсы:
Цель - воспрять из пепла.
Задача - успеть зарядить батарейку, принимая во внимание временной лимит и другие ограничения (см. приложение к приказу, состоящее из ста тридцати двух пунктов).
Способ - О!... Вот тут-то и начинается самое интересное. Стратегия плавно переходит в тактику. То есть понятное дело, что мышкам лучше превратиться в ёжиков, вот только сова забыла упомянуть как именно они могут это сделать. Поэтому остановимся на пункте "Способ" и разобьём его, в свою очередь, опять-таки на три части: когда, где и как.
Когда?
Ну, это просто. Утром первого выходного дня. В израильском варианте - пятница, для всего остального мира - суббота. Как по мне, так основная цель системы образования как раз и состоит в том, чтобы было куда сдать детей на несколько часов в тот день, когда тебе не надо работать. На это время тоже падает энное количество суеты, но полтора-два часа личного времени выбить вполне реально. Вот и выбейте. Забейте, застолбите, оградите частоколом и повесьте на него таблички "Не влезай, убьёт!"
Где?
Это вопрос посложней, но тоже решаемый. Нам нужно место, где на расстоянии пяти минут друг от друга будут находиться (а) любимые и (б) разножанровые места на посидеть. Желательно, чтобы это было в пяти минутах ходьбы, но, если нет, то без каких-либо проблем с парковкой - на её поиски у нас лишнего времени нет. Дальнейшее решение будет разобрано для условий крайнего израильского севера с его еврейско-арабско-друзским винегретом, поэтому это пункт каждому придётся переписать самостоятельно, с учётом окружающей географии и демографии. Не решите - переезжайте на крайний израильский север.
Но тут важна не только географическая близость и логистика с парковкой. Ключевое слово в условиях этого пункта "разножанровые". Это ни в коем случае не могут быть сетевые места. Каждое из них должно быть завязано на конкретного человека: хозяина, бармена, официанта. Оно должно быть очень вашим. Чтобы хоть немного, но было чувство похода в гости. Где вам рады, вас знают и ждут. И они должны быть очень разные - эти места. Не только и не столько в плане еды, а в плане того, что мелькает в вашей голове, когда вы произносите название того или иного заведения.
Как?
Вот мы и дошли до самого интересного. Тут уже трёх пунктов не хватит, так что разберём подробнее.
С иллюзией мы будем бороться иллюзией. Тут как с пожаром: на огонь - огнём. Нам нужно растянуть эти два часа так, чтобы создалось ощущение целого дня. Как минимум. И очень неторопливого и ленивого дня. Чтобы потом из этого самого ощущения можно было лепить реальность и заливать эту реальность в батарейки. Если кратко, мы будем болтаться из в кафе в кафе. Но тут весь дьявол в деталях. Детали - ниже. Отдельные несознательные личности могут упрекнуть, что нельзя же столько жрать, и вообще - где духовная пища? Не говоря уже про путешествия, спорт и прочее здоровое тело. Этим личностям мы резонно заметим, что полтора -два часа недостаточны ни для нормальной тренировки, ни для любимой книжки. Не говоря уже про поездки и путешествия. Так что всё это невпихуемое нам придётся впихивать в другие временные дырки, и это тема для отдельного разговора. И вообще... Не смотрите на это как на еду. Это реквизит. Реквизит и декорации спектакля под названием "Но есть покой и воля", в котором вы и режиссёр, и главный актёр и даже частично массовка.
Итак...
Дети завезены в садик и школу, вы выдохнули и обратный отсчёт времени начал тикать. Занавес поднят, спектакль начинается...
Первое место - самое важное. Иначе оно собьёт с ритма весь квартал. Поэтому тут стоит почесать затылок заранее. Критерии: маленькое, тихое, задающее тон дню. Обязательно такое, где вас узнают и полуутвердительно спрашивают: "Как обычно?.."
А мы поедем в арабскую Таршиху, кинем машину на стоянке возле церкви и пойдём в пекарню с кратким и скромным названием "The Good Bread". Эта пекарня появилась где-то года полтора назад и как-то сразу и без раскачки превратилась в Место с большой буквы. Сложно сказать, что именно послужило причиной. Свежим хлебом в наших краях удивить кого-то сложно, а само помещение, где находится примыкающее к пекарне кафе было тесным и ничем особенным не отличалось.
Может быть, дело было в сочетании старых улочек Таршихи, плавно плывущего в холодном утреннем воздухе запахе свежего хлеба, переплетающегося с запахом пива из незадолго до этого раннего часа закрытых пабов.
И не прилизанно старых улочек, как в туристских районах, а настоящих: с торчащими из стен трубами и развешанным в двориках бельём.
Может быть дело в мешанине из разных языков, висящей над столами в маленьком дворике. Может быть оттого , что этот маленький дворик имел и имеет удивительное и очень редкое свойство одинаково подходить и семьям с детьми, и медитирующим в пространство или телефон одиночкам, и умудряющимся обсуждать с утра пораньше что-то страшно злободневное компаниям.
Не столь важно, какое именно сочетание из всего этого послужило причиной, но место стало популярным с места в карьер. Так что если меня спросят, видел ли я в Израиле стоящую, что в августовскую жару, что под январским дождём, очередь за хлебом, я, как честный человек отвечу: да, видел. И то, что в очереди обсуждали что лучше сегодня взять: чёрный хлеб с изюмом и грецкими орехами или серый цельнозерновой - с маслинами, это уже мелкие и несущественные детали.
Командовал всем этим делом молодой арабский пекарь лет двадцати пяти-тридцати. В самом кафе работало ещё двое-трое девушек, но к самим печкам он не подпускал поначалу никого. И, естественно, где-то через пол-года после вознесения на волну популярности, парень сломался. И исчез. Вдруг и без объявления войны. Я приехал туда как всегда утром в пятницу и встретил ещё несколько таких же сирот, пытающихся силой мысли и желания проникнуть через закрытую дверь. Обломавшись, я пошёл назад к машине и где-то на пол-дороги был пойман активно жестикулирующим дедушкой.
- За хлебом пришёл? - не столько спросил, сколько констатировал он - Это моего внука пекарня. Хороший мальчик. Но устал. Очень устал. Он уехал. Уехал на дальний восток. - добавил дед, отчаянно махая рукой в сторону запада.
- А когда вернётся? - уныло спросил я.
- Он не сказал - развёл руками дед - но вернётся.
- Понял - сказал я - Он улетел, но обещал вернуться. Милый...
- Милый - подтвердил гордый дедушка, мимо которого Карлсон явно пролетел мимо. И поправил меня - Он не обещал. Но вернётся.
Я пошёл дальше к машине и краем уха успел услышать, что дед поймал следующую понурую жертву. "Что, за хлебом пришёл?.." - донеслось до меня. Я понял, что аксакал будет стоять здесь целый день и ловить кайф от каждого голодающего Поволжья. И, надо сказать, я очень хорошо этого деда понимал..
Пекарь вернулся где-то месяца через три с новыми силами и девушкой-японкой. Японка начала работать в кафе, кланялась по нескольку раз каждому посетителю и возвращая кредитную карточку исключительно двумя руками.
Но недели через три ближний восток начал неумолимо брать верх над дальним. В глазах японки появились общая расслабленность и пофигизм, она начала перешучиваться на иврите с арабскими девочками и - о ужас - периодически передавать кредитку одной рукой. Средиземноморье победило.
Во дворике снаружи тоже очень хорошо, но мы сядем внутри. Да, там тесно и все сидят друг у друга на головах. И очередь.
Но зато стоит шкаф с книгами по выпечке. Включая книгу на русском "Национальные пироги".
И картины на стенах. И керамический гномик, уже ставший родным и близким. И музыка: старый рок или классика. То есть сначала ты ехидно улыбаешься, когда начинает играть "Wind of Change", и его нарастающей волной подхватывают вокруг, с ивритским, арабским и русским акцентами. А потом ловишь себя на том, что тоже начинаешь подпевать.
Но самое главное: тут же, за стеклянной витриной, продолжает колдовать пекарь. Посреди всего этого балагана, сохраняя отстранённый вид и лицо игрока в покер, он неторопливо-быстрыми движениями перемещается от одной печи к другой, периодически перекидывая очередную порцию готовой выпечки на витрину. Может быть, просто приятно пить первый утренний кофе, наблюдая как кто-то другой работает. А, может быть, есть что-то очень правильное в том, чтобы ломать ещё горячий хлеб руками и иметь при этом возможность благодарно кивнуть тому, кто его только что испёк.
Можно взять какую-нибудь мелкую выпечку, с постоянно меняющимися и самыми неожиданными ингредиентами. А можно просто отламывать от купленного хлеба неровные куски, макать в оливковое масло с бальзамическим уксусом и закусывать горькими маслинками. Можно, конечно, крутить пальцем телефон. Можно. Но пошло. Так что достанем первую из припасённых книжек. Не важно, что много прочитать не успеем. В этом как раз весь смысл и есть. Тикающие минуты отслеживать будем, но при этом будем вести себя так, как будто до следующей пятницы мы абсолютно свободны.
Минут через двадцать неторопливо (я понимаю, что тяжело и непривычно совершать плавные движения, но надо, Федя, надо...) откинемся на спинку стула, и начнём медленно думать, а куда бы нам пойти дальше. Медленно - это важно. Даже если решение сразу приходит в голову, мы аккуратно складываем его на полку "результат" и лениво (лениво размышлять, это тоже сложно, но продолжительными тренировками этого всё-таки можно достичь...) перебираем разные варианты. Нет, мы не будем экономить ценные минуту и сразу срываться к следующей части марлезонского балета. Иллюзия растянутого времени и достигается как раз с помощью (а) нескольких пунктов программы и (б) игрой в то, что мы можем спокойно и не торопясь делать выбор, а куда бы нам,собственно, податься дальше...
Можно пойти в место со скромным названием Grandi. Плюс - оно за углом, даже перепарковываться не надо. Там командует парадом сын владельца, парень лет тридцати, с перманентно задумчивым взглядом и обязательной в этом сезоне хипстерской бородкой, которая стремительно проросла процентов у семидесяти арабов-христиан в сложном переходном возрасте от двадцати и до пятидесяти. Долгие размышления о бренности бытия и тщете усилий привели его к мудрой мысли, что убирать ёлку и рождественские украшения никакого смысла нет - всё равно через год опять всё по-новой, а что такое, в сущности, год в масштабах вечности... Так что если посреди лета хочется новогоднего настроения - это туда.
Там делают замечательные завтраки. Можно взять что-нибудь мелкое: тост из круассана, куда запихивается лосось, оливки и всякая мелкая лабуда. Называется всё это "тост по-норвежски". Сложно сказать, в курсе ли в Норвегии о наличии у них такого национального блюда, но это не столь важно. Или можно вспомнить, что хороший деревенский завтрак - это такой, после которого есть не хочется до самого ужина, и заказать поджаренный халуми. Если вы осилите ту гору румяного сыра, которую вам принесут на тарелке, и всё-таки сможете встать, то вы очень сильная и целеустремлённая личность. Обычно после такого завтрака возникает непоборимое желание тут же заказать литр пива, присоединиться к горьким мыслям о бренности и тщете и зависнуть в этом месте уже до ужина.
...и музыка...
В резонанс меланхоличной атмосфере, в ресторане обычно играет музыка с грустным женским вокалом. О чём так печально поют эти прекрасные женщины сказать сложно, поскольку делают они это на арабском, но может быть это и к лучшему - вдруг там какой-нибудь "Ласковый май". А так нифига не понимаешь и в голове крутятся фантазии о чём-то далёком, чудесном и недостижимом...
...и чай...
Однажды, суровой и морозной израильской зимой, я забрёл в это место, находясь в состоянии тяжёлого кофейного овердоза. Поскольку согреться всё-таки хотелось, я попросил чай. Мне принесли пахнущую всем ботаническим садом чашку, и жизнь резко наладилась. Это было как вино из одуванчиков, только без вина и одуванчиков. Хотелось кататься по траве верх копытами, оглушая окрестности весёлым ржанием. Ну или хотя бы вприпрыжку бежать по лугу в венке из разноцветных цветов, и напевая "Ля-ля-ля". Последнее - обязательно.
"Ты выдыхай, бобёр, выдыхай..." - сказал я себе и начал допытываться у бородатого философа, что же они туда положили. Философ подошёл к столику и устремил взгляд вдаль. Я морально приготовился к рассказу о том, что этот чай был сделан по секретному и передающемуся из поколение в поколение рецепту его бабушки, и что собирать травы для него надо исключительно в третьем часе пополуночи и только при полной луне.
"А хрен его знает..." - не меняя возвышенного выражения лица, сказал философ - " Я когда-то купил на рынке штук десять видов травяного чая. Перепробовал все - ни один не вкусный. Собрался выбрасывать, ссыпал для удобства в один мешок, отвлёкся и забыл. А через год нашёл случайно - и вот. Хороший, говоришь? Надо будет в меню вписать...". Подопытный ролик в лице меня испуганно икнул и заказал ещё чашку.
Нет...
пожалуй в ХХХ сегодня я не пойду... Норвежский тот - это слишком мало, а тарелка халуми - слишком много. Да и вообще... На ёлку посреди израильского июня можно и на парковке посмотреть.
Думаем дальше. Медленно думаем. Ещё медленнее....
Можно поехать в кафе, название которого мне никак не удаётся запомнить. Оно находится в том же здании, где когда-то, когда моя старшая дочка была совсем маленькой, принимал детский врач. С тех пор, как он оттуда переехал, прошло уже, наверное, лет пять-шесть, но названия кафе, которые уже несколько раз сменились за эти годы, постоянно стираются в голове обширными воспоминаниями о младенческих болезнях. Так что для внутреннего употребления место проходит с названием в чешском стиле "У детского врача".
Так вот в предыдущей реинкарнации кафе "У детского врача" держала русская пара. Их бизнес, к сожалению, не выжил, но они передали в наследство нынешним владельцам умение делать потрясающий омлет с запечённым внутри него миксом из сыра и трав. Новые владельцы добавили в написанное мелом на большой доске меню свой достаточно нестандартный набор утренних блюд и заполировали всё это абсолютно несочетаемыми, но неожиданно вкусными соками из свежевыжатых овощей и фруктов. Если бы мне раньше кто-то сказал, что, находясь в здравом (ну, хорошо, относительно здравом..) уме и трезвой памяти я буду пить что-то апельсино-свекольно-имбирно-яблочное, своим цветом ассоциирующимся с чем-то таким, о чём лучше даже не задумываться, то мы бы с этим кем-то вряд ли нашли общий язык. А вот оказалось... Как и все интересные открытия в жизни, это тоже было сделано по ошибке. Я заказал что-то достаточно стандартное, типа лимона с мятой, но новенькая девочка-официантка всё благополучно перепутала и мне принесли солянку из всего имеющегося в наличии в одном флаконе. Извиняться пришёл управляющий, который по совместительству был папой мальчика из одной садиковской группы с моей дочкой. У папы на лице была написана такая педагогическая тоска по отношению к детям и официантам, что я содрогнулся и сказал, что ничего менять не надо. С тех пор прошло уже много времени. Девочка-официантка уже давно освоилась, а вот Ватсон без трубки уже не мог...
Кафе плавно перетекает в небольшой магазинчик с набором продуктов, который по степени неожиданности мог с успехом конкурировать с несочетаемыми сочетаниями сока. Там было хорошо искать закуски в предверии приезда гостей. Вот вы когда-нибудь закусывали водку вялеными абрикосами, нафаршированными козьим сыром? А стоило бы...
В качестве музыкального сопровождения по пятницам там играет сводный инструментальный и - местами - вокальный ансамбль, состоящий из юных дарований раннего, позднего и очень позднего подросткового возраста. Недоросли играли в увитом виноградом дворике и явно получали огромное удовольствие от процесса. Таким образом кафе имело большую и надёжную группу постоянных посетителей. Родители музыкальных кроликов, приходили морально поддерживать, умиляться и приказом по гарнизону проводили послушать расходящиеся всё шире круги родственных масс...
Нет... Туда я, пожалуй, тоже не пойду. Молодые дарования часто увлекаются и начинают играть слишком громко. А там их мама, и эту песню не задушишь не убьёшь...
Можно пойти в Оливер, дефолтивное кафе Кфар Врадим - Деревни Роз, находящейся в минуте езды от врачебного места. Там внутренняя площадь а-ля плацо, на которой художественно разбросаны столики. Деревня Роз уже давно переросла своё название и стала небольшим городом, но деревенский характер - к счастью - пока ещё выветриться не успел. Поэтому часто чтобы пересечь эти пятьдесят метров дворика надо потратить от десяти минут до нескольких часов: встречаешь знакомого, пока расспрашиваешь о его делах подходит ещё один, а тут как раз столик под зонтиком... Идиллическую атмосферу несколько разбавляют периодические крики, доносящиеся со сторону группы слегка общипанных, но непобеждённых мужиков неопределённого возраста, разговаривающих за политику. В Израиле... За политику... Пикейные жилеты Черноморска просто удавились бы от зависти от количества и спектра тем для обсуждения, которые имеют место быть у их израильских коллег. Времени у наших жилетов море, сил - поскольку состоят они в основном из рано выходящих на пенсию военных или отошедших от дел воротил среднего бизнеса - ещё больше.
Нет... Туда я, наверное тоже не пойду. По крайней мере, сейчас. У нас тут недавно были выборы, и скоро будут опять. Эта музыка, похоже, будет вечной, и я больше не в силах слышать комментарии по её поводу. Лучше, уже забрав дочек из школы-садика, не нырять в суету городов и потоки машин прямо сразу, а заманить их мороженным и приехать сюда. Дети могут носиться по площади, а родители - ловить последний перед кутерьмой дел кофе. Что же касается пикейных жилетов, то в таком варианте они не страшны: трындёж шестилетней дочки покрывает политические вопли десятка отставников как бык овцу.
Всё. Решение о второй части марлезонского балета принято. Можно открыть глаза и выпасть из нирваны.
Едем в Кофеин.
Продолжение - здесь.