НАРОДНОЕ ПОВСТАНЧЕСТВО В СРЕДНИЕ ВЕКА.
Великие народные восстания средних веков опирались на различные идеи.
Для неподдельно религиозного сознания этой эпохи общинно-коммунистические (анархо-коммунистические или близкие к анархо-коммунизму) идеи и представления об автономии от государства неизбежно облекались в религиозную форму. Среди повстанцев были последователи народного гностицизма (богомилы, павликиане), были и другие учения. Самым удивительным и наиболее привлекательным из них кажется лично мне учение суфиского шейха Бедреддина Симави.
Марлен Инсаров
НАРОДНОЕ ПОВСТАНЧЕСТВО В СРЕДНИЕ ВЕКА.
История человечества с момента уничтожения древней общины, сменившейся классовым обществом, является история насилия, господства одних людей над другими - и в то же время борьбы обездоленных и угнетенных за свое освобождение, за прекращение страданий. Борьба эта то вспыхивала грандиозным пожаром, то тлела в глубинах общества незаметно для будущего историка.
Формы борьбы угнетенных, их организация, наконец, их идеология, благодаря которой они осмысливали свою собственную борьбу, менялись соответственно различным эпохам, и отличались большим разнообразием. Установление закономерностей, присущих народным движениям и идеям старых эпох, затрудняется в первую очередь тем обстоятельством, что историю писали победители, а ими оставались в конце концов угнетатели, а не угнетенные.
Отсутствие солидарности между свободными бедняками и рабами присуще большей части народных движений Древнего мира, как присуще им и отсутствие интернационализма. Как подконтрольные деспотическому государству крестьянские общины Востока, так и полисы античности сохраняли преемственность с первобытной общиной. По ее нормам которой солидарность распространялась только на своих. Рабы часто были чужаками, и именно поэтому единство действий с ними оказывалось невозможным. Потребовались столетия империй, уравнивавших разнообразные этнические общины в общем для всех рабстве и бесправии, понадобились монотеистические религии, уравнивающие всех людей перед Богом, прежде чем появилась идея всечеловеческой солидарности и всеобщего равенства.
Многовековая народная революционная традиция существовала в Китае. В общественной мысли Китая господствовала теория небесного мандата, согласно которой каждое правительство, каждая династия имеет право на власть лишь до тех пор, пока обеспечивает благосостояние подданных. Если она перестает делать это, погрязает в коррупции и деспотизме, тем самым она лишается небесного покровительства, и свержение ее является правом и обязанностью. Именно таким образом в конце III в. до н.э. была свергнута династия Цинь и в результате крестьянских восстаний к власти пришла династия Хань, основателем которой стал руководитель восстания сельский староста Лю Бан.
Проблема грандиозных и зачастую победоносных крестьянских восстаний в Китае заключалась в том, что ирригационное сельское хозяйство страны требовало наличия мощного бюрократического аппарата. В случае победы восстания его руководители и активисты сами становились новыми императорами и чиновниками. В первые десятилетия после победоносного восстания жизнь крестьянства улучшалась. Это происходило за счет снижения налогов, истребления старой коррумпированной бюрократической элиты, относительной умеренности первого поколения новой, и, главное, за счет резкого падения численности населения в годы восстаний, что позволяло наделить выживших земельными участками. Но дальше история шла по старому кругу.
Апогей народных восстаний докапиталистической эпохи приходится не на древность, а на средневековье, и по степени способности к борьбе за лучший мир крестьяне намного превосходили рабов.
Крестьянство было универсальным классом, в доиндустриальных обществах в наименьшей степени страдавшим от разделения труда. Фатальным для крестьянских восстаний очень часто было разделение общественных функций тружеников и воинов, что вело к тому, что крестьяне не умели воевать, хотя это относится не ко всем обществам и эпохам. Все же остальное, кроме войны, что было необходимо для жизни в ту эпоху, крестьяне умели делать. Как таковой класс, крестьяне стремились восстановить доклассовый, предклассовый тип общества. Крестьянская революция была революцией в первичном смысле данного слова - восстановлением старой правды, возвратом потерянного рая.
В отличие от рабов, у крестьян была своя естественная форма организации - община, становившаяся исходным центром повстанческой борьбы (по мере развития городов, в них аналогом общины становились цеха). У крестьян средневековья была своя собственная идеология - народное христианство или народный ислам, религия, утверждавшая равенство всех людей перед Богом, откуда естественно следовал вывод о несправедливости общественного неравенства. Именно посредством идеологии люди осмысляют мир и выбирают свое поведение в нем, поэтому отрицать ее организующее значение для поведения классов невозможно.
Сохранилась замечательнейшая песня на старофранцузском языке, составленная для задавленного в самом начале крестьянского восстания в Нормандии в 997г.:
"Мы такие же люди, как и они.
У нас такие же руки и ноги, как и у них,
И такое же сердце.
И мы так же можем страдать.
Нам нужно только отважиться,
И объединиться, торжественно поклявшись
Держаться вместе и защищать друг друга.
И если они захотят воевать против нас,
Что сможет сделать один рыцарь
Против тридцати или сорока крестьян,
Умелых и отважных?
Так давайте же объединимся,
И свергнем господ,
И будем, как встарь,
Ловить дичь в наших лесах
И рыбу в наших реках,
И пахать нашу землю,
Не подвластные господам".
До XIII-XIV веков Западная Европа практически не знает массовых крестьянских движений. О причинах этого известный историк А.К. Дживилегов писал, что в раннее средневековье "положение крестьянства было в общем удовлетворительно. Пока все шло нормально, крестьянин был сыт, одет, обут, мог не помышлять о завтрашнем дне, и, под защитой своего господина, мог считать себя в достаточной безопасности от неприятельских нашествий... Таким образом, причин для серьезного недовольства своей судьбой у крестьян было гораздо меньше, чем во времена Римской империи и даже в эпоху перехода от римских земельных порядков к натуральному хозяйству. Этим объясняется, что мы почти ничего не слышим о крестьянских движениях с конца VIII века, т.е. с того времени, когда натуральное хозяйство укрепилось более или менее прочно и захватило собой все главные страны Европы. Последнее известие о волнениях крестьян мы имеем от 772г."
При натуральном хозяйстве эксплуататор довольствуется удовлетворением потребностей своих и своей челяди. Даже самый прожорливый рыцарь не мог в один присест съедать три пуда мяса, запивая его сорокаведерной бочкой вина. Формула, в соответствии с которой крестьянин пашет землю, рыцарь его защищает, а священник молится о спасении его души была в раннее средневековье не лицемерием, а идеализированным выражением реального положения дел. Вряд ли французский или русский крестьянин отдавал феодалу часть своего продукта с великой охотой. Но пока он знал, что в противном случае придет викинг или половец и заберет весь продукт, а заодно и самого крестьянина в рабство, принципиальных возражений это не вызывало. Пока рыцарь делал свое дело и не злоупотреблял поборами, не стал чистым социальным паразитом, крестьянин был готов терпеть его. Кроме всего прочего, в раннее средневековье в Западной Европе было много невозделанной земли, куда можно было в случае недовольства уйти. Хотя с XII века свободная земля исчезает, появляется возможность уйти в города или в крестовые походы, что еще на два века создает предохранительные клапаны против крестьянского повстанчества.
А до того грандиозные народные выступления происходят не в отсталой Европе, а на передовом, богатом и экономически развитом Востоке. Именно там складывается дуалистическая религия, которой предстоит оказать большое, хотя и противоречивое влияние на народный протест средневековья.
Основателем дуализма был живший в Иране в III веке н.э. религиозный проповедник Мани, создавший своеобразный синтез христианства со старой персидской религией - зороастризмом.
Христианство и ислам являются монотеистическими религиями, согласно которым мир подчинен единому Богу. Камнем преткновения для сторонников монотеизма всегда был вопрос о происхождении зла в мире, зла, существование которого не вяжется с идеей о добром и всемогущем создателе вселенной. Либо бог не хочет воспрепятствовать злу, тогда он не добр, либо он не может сделать это, тогда он не всемогущ.
Манихейство решило проблему отрицанием всемогущества доброго бога. Согласно учению Мани, в мире борются два бога, два принципа - добро и зло. Дух - творение доброго бога, материя - злого. Последовательное проведение дуалистического принципа вело к мрачной безысходности, поэтому часть дуалистов смягчало позицию и утверждало, что когда-нибудь добрый духовный бог победит злого материального.
В дуализме проявился протест задавленных неволей людей против этой неволи - но дуалистический протест был пассивным протестом. Если материя - зло, царство Сатанаила (имя злого бога в христианских дуалистических течениях), то злом являются государственная власть, частная собственность, казенная церковь с ее обирающими крестьян жирными попами. В то же время злом является и материальная вооруженная борьба против царящего зла, надежды на возможность победы над злом в реальном мире - лишь уловка все того же Сатанаила.
Дуализм отрицал воскрешение мертвых (многие дуалисты верили в переселение душ), загробный рай и ад (ад здесь, на земле), церковную обрядность и церковную иерархию, Ветхий Завет. По мнению дуалистов, жестокий бог Ветхого Завета, приказывавший уничтожать мирные селения, как раз и есть Сатанаил.
Дуалистические общины состояли из двух категорий людей: обычные верующие, обязанные жить нравственно, но сохранять при этом обычный образ жизни - и проповедники - "совершенные", обязанные отречься от собственности, семьи и прочих мирских соблазнов. Дуализм был преследуемой религией, а подобные добродетели "совершенных" - реальным фактом. Дуалисты все время подвергались безжалостному террору, у них существовала практика, согласно которой рядовые верующие могли публично отрекаться от своих убеждений и заявлять себя сторонниками государственной религии, "совершенные" же обязаны были перед лицом самых жутких пыток и казней защищать свои убеждения.
Правильнее говорить, все-таки, не о дуалистической религии, а о дуалистических религиях, т.к. дуализм (манихейство) - это общее название совокупности разных течений в разных странах и эпохах, при этом течения эти отличались друг от друга.
Сам Мани, судя по всему, мало интересовался социальными вопросами, являлся сторонником ненасилия и личного самосовершенствования (что не помешало персидскому шаху уморить его в тюрьме). Деятелем совершенно другого типа был живший в конце V - начале VI вв. н.э. в Персии Маздак, лидер грандиозного народного движения, о котором хотелось бы знать как можно больше, но вряд ли это когда-нибудь станет возможно. Вождь движения, Маздаки-Бамдад, усвоил, по-видимому, учение предшествовавшего религиозного проповедника - он распространял веру, много заимствовавшую у манихейства.
О Маздаке сохранился на восхищение сочувственный отзыв в великой поэме иранского поэта X века Фирдоуси "Шах-намэ". Чтобы по достоинству оценить этот отзыв, следует знать, что имя Маздака на протяжении всего средневековья оставалось самым страшным жупелом для правящих классов Ирана, и что даже через тысячу лет, в XV веке феодальные хроникеры называли тогдашних крестьянских повстанцев "маздакитами".
***
Был некий муж по имени Маздак,
Разумен, просвещен, исполнен благ.
Настойчивый, красноречивый, властный,
Сей муж Кубада поучал всечасно.
Он был руководителем царя,
Он был казнохранителем царя...
От засухи не стало в мире пищи,
Высокородный голодал и нищий.
На небе тучки не было нигде,
Забыл Иран о снеге и дожде.
...Сказал Маздак: "Ужаленный змеей,
Несчастный собирался в мир иной,
А некто был с противоядьем рядом,
Но не помог отравленному ядом.
Решай же: какова его вина?
Мала, ничтожна снадобья цена!"
Ответил так властитель государства:
"Убийца - тот, кто пожалел лекарство!
Пусть родичи его найдут и с ним
Придут на площадь: мы его казним".
...Сказал Маздак: "О царь, живи вовек!
Допустим, что закован человек.
Без хлеба, в тяжких муках смерть он примет,
А некто в это время хлеб отнимет.
Как наказать того, кто отнял хлеб,
Кто не хотел, чтоб страждущий окреп.
А между тем, - ответь мне, царь верховный, -
Умен, богобоязнен был виновный?"
Сказал владыка: "Пусть его казнят:
Не убивал, но в смерти виноват".
Маздак, склонившись ниц, коснулся праха,
Стремительно покинул шахиншаха.
Голодным людям отдал он приказ:
"К амбарам отправляйтесь вы тотчас,
Да будет каждый наделен пшеницей,
А спросят плату, - пусть воздаст сторицей".
...Голодные, и молодой и старый,
Тут ринулись, разграбили амбары
Царя царей и городских господ:
Ведь должен был насытиться народ!
Фирдоуси
Дуалистической христианской ересью было павликианство. Возникновение его относится к VI-VII векам, пик деятельности - к IX веку. Павликиане приняли свое самоназвание от имени апостола Павла, сказавшего знаменитые слова "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь". Против пошедшего в услужение князю мира сего - Сатанаилу - официального христианства они хотели восстановить порядки раннехристианских общин с их коллективным трудом и равенством. Павликиане отрицали все церковные обряды, церковную иерархию, кресты и иконы. Из всей Библии они признавали только 4 Евангелия и послания апостола Павла, причем считали, что толковать их может любой мужчина и любая женщина. Выборные руководители павликианских общин не имели никаких привилегий и ничем не отличались от остальных людей.
Византийские императоры - иконоборцы нуждались в союзниках против монахов и поэтому терпимо относились к народным ересям, так что православный летописец последующего времени со скрежетом зубовным описывал сцену допроса заподозренного еретика в эпоху императорского вольнодумства. Чтобы понять эту сцену, нужно помнить, что для павликиан, как и для большинства народных ересей, нормой было скрывать свои убеждения на допросах - поступать иначе при жестком правительственном терроре было невозможно: "Спросили заподозренного в павликианстве, признаешь ли ты, что Иисус - сын божий. Признаю, - ответил он, подразумевая в еретическом окаянстве своем, что каждый человек есть сын божий. Признаешь ли ты, что дева Мария есть богородица? Признаю, ответил он, подразумевая в еретическом окаянстве своем, что каждая женщина есть богородица. Признаешь ли ты святой крест? - Признаю, ответил он, подразумевая под святым крестом их богомерзкое еретическое рукопожатие. Ты добрый человек и истинный православный, сказал ему допрашивавший чиновник, ступай себе с богом".
С окончательной победой православной ортодоксии даже относительная и застенчивая веротерпимость времен императоров-иконоборцев исчезла. Перед павликианством, усилившемся и окрепшем в эпоху относительной веротерпимости, встал выбор: либо отступить без боя, или силой ответить на силу. Они выбрали второе.
Центром павликианства была Малая Азия. Там, на пограничье Византийской Империи и Арабского Халифата несколько десятилетий продержались вольные общины свободных и равных людей, с оружием в руках отстаивавших свою свободу. В художественно преображенной форме память о павликианской вольнице сохранилась в армянском народном эпосе "Давид Сасунский" - в образе города Сасун, где живут лишь те, кто трудится. Там нет ни богатых, ни бедных.
Лишь мобилизовав огромное войско, византийский император смог в 872г. взять павликианскую столицу Тефрику. 100 тысяч павликиан было убито или казнено, остальные выселены на Балканы. На Балканах собственно павликианство существовало до XIV века, однако его самостоятельное значение уменьшилось. Зато оно стало катализатором возникновения богомильской ереси в Болгарии.
По одной из версий, название богомилы происходят из утверждения, что "мы милы не царю, а богу". По другой, основателем ереси был священник Богомил, биографических сведений о котором не сохранилось.
Богомильство было формой дуалистической манихейской ереси с противопоставлением подвластного злу материального мира духовному благому миру. Изначально богомилы были убежденными сторонниками ненасилия (религия запрещало убийство не только людей, но и всех живых существ). Крестьянство в силу условий своего труда не могло придерживаться такого принципа и оплотом богомильства стали городские ремесленники.
Из Болгарии и Боснии дуалистическая религия пришла в Западную Европу - в Италию, но прежде всего в Южную Францию - Лангедок - самую развитую и свободную область тогдашней Западной Европы. В Лангедоке, как и в Боснии, дуализм приняли как трудящиеся низы общества (прежде всего - ремесленники - ткачи), так и феодалы, видевшие в особой религии духовное оружие против как папского Рима, так и королевского Парижа. Размежевание ткачей и феодалов в рамках альбигойства не произошло, хотя возможно, события развивались в этом направлении. Но в 1209 - 1229гг. Лангедок был завоеван севернофранцузскими феодалами - крестоносцами, самостоятельная блестящая культура Южной Франции задавлена, еретики уничтожены, возможность вольного федеративного развития пресечена силами централизованной королевской власти. Гибель альбигойства была гибелью и дуалистической религии в целом, после этого она не играет уже прежней роли в народных протестах, перестает быть политической силой.
Крепость Монсегюр, твердыня альбигойцев
В самой дуалистической религии содержались внутренние противоречия, которые делали ее малоподходящей формой для революционного протеста. Отрицание материи как зла имело следствием отказ от материальной борьбы со злом, склонность к ненасилию была свойственна основной линии дуализма. Во время альбигойских войн 1209 - 1229гг. против католических карателей с оружием в руках сражались рядовые альбигойские верующие - плечом к плечу с католиками Южной Франции, считавшими, что защищают свои города и села от парижских хищников. Альбигойские "совершенные" могли только молиться и после поражения бестрепетно идти на костер. Дуалистическая религия давала путь к достойной смерти, но не к победе. Поэтому крестьянские восстания в Западной Европе XIV-XVI веков отталкивались от другой идеологической системы.
Ее создал Иоахим Флорский. Одним из первых, если не первым, он попытался осмыслить историю человечества как движения от человеческого рабства к человеческой свободе, от подвластности людей силам природы к торжеству человеческого духа. Согласно учению Иоахима, история человеческого рода делится на три больших периода: царство отца (Ветхий Завет), царство сына (Новый завет) и грядущее царство Святого Духа, при котором исчезнут социальные и религиозные противоречия, не будет власти человека над человеком и даже власти бога над человеком (по мнению Иоахима, при царстве отца отношения бога с человеком основаны на принудительной власти, при царстве сына - на наставническом авторитете, при царстве святого духа - на равноправной любви).
От учения Иоахима отталкивались такие идеологи крестьянской революции, как руководитель крестьянского восстания в Северной Италии в начале XIV в. Дольчино и как лидер радикального крыла Великой Крестьянской Войны в Германии Томас Мюнцер
В XIV веке в Европе начинается стремительное развитие товарного производства. Оно вело к резкому ухудшению положения крестьянства. Российский исследователь Н.В. Варбанец пишет: "Вторжение денег меняло... феодальные отношения. Нужда в них толкала феодалов заменять барщинные повинности крестьян оброком, все чаще денежным (что вело к обезличению, отчуждению их зависимости), продавать крестьянам свободу за выкуп. И она же по мере втягивания феодалов в торговлю сельскими продуктами вела к утяжелению повинностей, возобновлению барщины и пр. Деньги ускоряли для феодалов эмансипацию от той связи со своим крестьянством, какая была у них в раннем Средневековье: крестьянин все больше становится для них просто источником дохода, у знати появляется презрение к крестьянству... В XIV веке воскресают рабовладельческие идеи". Ответом на стремление феодалов восстановить рабовладельческую практику стали грандиозные крестьянские восстания XIV - XVI вв. Они не кончились победой крестьянства, но реставрация рабовладения в Западной Европе (т.е. в Англии и Франции) была сорвана (в Центральной и Восточной Европе крепостничество - аналог рабовладения - восторжествовало, но это относится уже к XVI-XVII вв).
Вершиной крестьянского повстанчества европейского средневековья стали гуситские войны в Чехии (1419 - 1434гг.), по продолжительности, ожесточенности и размаху из всех крестьянских движений в Европе равные только Великой крестьянской войне на Украине в XVII веке.
Всеобщее недовольство населения Чехии, где в то время быстрее всего развивались капиталистические отношения (в т.ч. благодаря наличию серебряных рудников) властью католической церкви над всей страной, господством феодалов в деревне и немецкого патрициата в городах нашло выражение в пропаганде теоретика бюргерской реформации Яна Гуса.
Памятник Яна Гуса в Праге
Центром революционных сил (прежде всего - бедного крестьянства Южной Чехии) стала построенная ими крепость Табор. Первые два года в Таборе доминировали крайне левые силы, получившие от их врагов название "адамиты". Все имущество в Таборе становилось общей собственностью, женщины уравнивались в правах с мужчинами, все дела коллективно решались вооруженной общиной.
Трагедия крестьянских восстаний средневековья определялась тем обстоятельством, что крестьяне не умели воевать и часто терпели поражение в первой же битве с рыцарским войском (французский летописец описывает случай, как во время Жакерии 2 тысячи крестьян были разгромлены 40 рыцарями). В Чехии получилось совсем по-другому. Табориты разгромили 5 крестовых походов, выработали непобедимую тактику борьбы пехоты против рыцарской конницы (они передвигались на телегах, которые во время боя ставили кольцом; из-за кольца расстреливали рыцарскую конницу из пушек и пищалей, а если та все же добиралась до них, одни стаскивали рыцарей с коней крюками, тогда как другие добивали их дубинами). Табориты стали лучшей армией в тогдашней Европе. Но это объясняется это тем обстоятельством, что к восстанию в немалом количестве примкнули малоземельные и безземельные чешские дворяне, недовольные всевластием церкви и крупных феодалов. Проблема таборитов заключалась в том, что без обладающих военным опытом феодалов вроде Яна Жижки или Яна Рогача сторонники общинного коммунизма - адамиты были бы разгромлены старой контрреволюцией. Но большая часть примкнувших к восстанию рыцарей и феодалов по своему мировоззрению была далека от радикальных идей повстанцев, тяготела к классовому компромиссу, к политической, а не социальной революции. Исключением был Николай, первый военный руководитель Табора, судя по всему, искренне принявший коммунистическую раннетаборитскую программу. Но он погиб в конце 1420г. в результате несчастного случая. Сменивший его Ян Жижка, гениальный полководец, придерживался других политических взглядов.
В 1421г. жижковцы в союзе с пражскими бюргерами - чашниками разгромили радикальное, социально-революционное крыло таборитского движения - адамитов, сотни последних были сожжены на кострах. После этого жижковцы выиграли войну, но задушили революцию.
Табориты были сознательными республиканцами, считавшими, что человек может повиноваться лишь одному царю - небесному, а поэтому не должно быть царей земных. Они были интернационалистами. В таборитском войске сражались, рядом с чехами, немцы, поляки, русские и т.д. Одним из лидеров движения был Петер Иглиш - Петр Англичанин - английский еретик Петр Пейн.
Практически одновременно с началом гуситского движения, в 1416 г., в другом регионе мира - в Турции бушевало грандиозное народное восстание. Идеологом его стал шейх Бедреддин Симави, а военными руководителями восстания - его ученики Мустафа Берклюдже и Кемаль Торлак.
Балканы и Малая Азия переживали тогда пору кровавого, но освобождающего хаоса, когда все казалось возможным. Тысячелетняя византийская деспотия была сокрушена турками-османами, от Византии остался только Константинополь с прилегающими районами. Новая турецкая государственность еще не успела толком сложиться. К тому же она получила страшный удар от Тамерлана, разгромившего турецкое войско и взявшее в плен султана Баязида. Но Тамерлан ушел из этого региона, и вскоре умер, а в Турции началась междоусобная война между сыновьями султана. Никакая власть не казалась прочной, непоколебимой, легитимной. В обстановке непрекращающихся войн разных господ угнетенные приучались полагаться только на свою силу.
В этой обстановке и действовал шейх Бедреддин. Он был уже немолод. Выходец из богатой семьи, сын судьи города Симавне, он всю жизнь искал истину и справедливость. Долгие годы Бедреддин был ученым, красой и гордостью мусульманского богословия и юриспруденции. Убедившись, что от его познаний не прибавилось людского счастья, он порвал с прошлым и ушел в мистику, стал суфием. Однако и здесь он не нашел того, чего искал. Суфии занимались спасением собственной души. Бедреддин же пришел к выводу, что одинокая душа не может достичь праведности, в то время когда другие души пребывают в рабстве. Для того, чтобы все люди изменились к лучшему, нужно, чтобы они изменили условия, в которых живут.
Бедреддин создал собственное учение, согласно которому мир един, а раз так, единым должен стать и человеческий род. Людей разделяют собственность и власть. Поэтому они должны быть уничтожены. Все человечество должно стать братской общиной.
Новаторством Бедреддина стала идея о равенстве вер, выводившая его учение за рамки собственно религиозной секты. Согласно этой идее, подобно тому, как вода остается водой, называют ли ее по-турецки, по-гречески, по-еврейски или по-болгарски, так и богу безразлично, называют ли его Богом, Иеговой или Аллахом, поклоняются ему в тех или иных формах. Все веры равнозначны, ни одна не лучше и не хуже другой. А раз так, то мусульманским, католическим, православным и иудейским труженикам нечего враждовать друг с другом на радость своим господам. Им нужно объединиться и покончить со всеми господами. Таков был практический вывод из учения Бедреддина.
Сперва шейх надеялся реализовать свои политические цели в союзе с группой правящей элиты. Во время междоусобных войн между сыновьями Баязета он поддержал Мусу (последний опирался на свободных турецких общинников, стремившихся остановить процесс феодализации). После того, как победителем оказался ставленник феодалов Мехмед, приказавший казнить своего брата Мусу, Бедреддин был сослан под надзор полиции в город Изник. Там он и его ученики решили начинать восстание, независимо от группировок в феодальном лагере.
В провинции Айдын восстание возглавил ученик Бедреддина бывший солдат Мустафа Берклюдже, в провинции Маниса - другой ученик, дервиш Кемаль Торлак. В обеих случаях социальной опорой восстания были крестьянские общины, но особенно ремесленные цехи - ахии. В восстании на равных участвовали люди всех религий - турецкие крестьяне, иудейские и армянские ремесленники, греческие матросы и т.д. Все вопросы решались на общих собраниях повстанцев, где мнение военных руководителей выслушивалось со вниманием, но решение принималось всеми собравшимися. По свидетельству врагов восстания, повстанцы "обобществляли все имущество, кроме жен, и то только в отношении ложа", - другими словами, семья как хозяйственная единица уничтожалась, приготовление пищи, воспитание детей и т.п. становилось делом всей общины, любовь же предоставлялась свободному личному выбору.
Восстание было задавлено превосходящими силами правительственных войск. В жестоком бою погибли 8 из 10 тысяч повстанцев Мустафы, 2 тысячи (за исключением тех, кто попытался спастись, уплыв в море) были взяты в плен. 2 тысячи пленным повстанцам отрубили головы, Мустафу Берклюдже распяли на кресте. Перед распятием палач на секунду растерялся, и Мустафа Берклюдже спокойно сказал ему: "Палач Али, делай свое дело". С креста он взывал: "Гряди, шейх Бедреддин!".. Точно так же были разбиты и отряды Кемаля Торлака в Манисе. Сам Бедреддин, бежав из ссылки, попытался поднять восстание на Балканах, однако вскоре был схвачен христианским феодалом, которому неосторожно доверился, и выдан султану. Его повесили...
Турецкий поэт 20 века Назым Хикмет написал "Поэму о шейхе Бедреддине Симави, сыне кадия города Симавне". Поэма была написана в турецкой тюрьме, где Хикмет сидел в 1935-1950гг. за политическую деятельность. Когда он прочитал поэму сидевшим с ним политзаключенным, один из них рассказал ему, что когда-то давно, еще ребенком, вместе со своим дедом попал в деревню, где жили последователи шейха Бедреддина. Рассказав историю жизни и смерти Бедреддина в 15 веке, его ученик из начала 20 века завершил ее так: "Он придет снова. На голом дереве голым повешенный придет снова... Болтают, что труп пророка Иисуса должен воскреснуть во плоти с костями и бородой. Это ложь. Бедреддин оживет без своих костей, без бороды и усов. Он воскреснет, как взгляд из глаза, как слово из уст, как дыхание из груди. Я знаю это. Мы, воины Бедреддина, не верим в воскресение из мертвых, не верим в конец света. Поэтому мы не верим и в то, что оживет рассыпавшееся, ставшее прахом тело. И если мы говорим, что Бедреддин снова придет, то мы говорим, что оживет среди нас его слово, его взгляд, его дыхание."
Для неподдельно религиозного сознания этой эпохи общинно-коммунистические (анархо-коммунистические или близкие к анархо-коммунизму) идеи и представления об автономии от государства неизбежно облекались в религиозную форму. Среди повстанцев были последователи народного гностицизма (богомилы, павликиане), были и другие учения. Самым удивительным и наиболее привлекательным из них кажется лично мне учение суфиского шейха Бедреддина Симави.
Марлен Инсаров
НАРОДНОЕ ПОВСТАНЧЕСТВО В СРЕДНИЕ ВЕКА.
История человечества с момента уничтожения древней общины, сменившейся классовым обществом, является история насилия, господства одних людей над другими - и в то же время борьбы обездоленных и угнетенных за свое освобождение, за прекращение страданий. Борьба эта то вспыхивала грандиозным пожаром, то тлела в глубинах общества незаметно для будущего историка.
Формы борьбы угнетенных, их организация, наконец, их идеология, благодаря которой они осмысливали свою собственную борьбу, менялись соответственно различным эпохам, и отличались большим разнообразием. Установление закономерностей, присущих народным движениям и идеям старых эпох, затрудняется в первую очередь тем обстоятельством, что историю писали победители, а ими оставались в конце концов угнетатели, а не угнетенные.
Отсутствие солидарности между свободными бедняками и рабами присуще большей части народных движений Древнего мира, как присуще им и отсутствие интернационализма. Как подконтрольные деспотическому государству крестьянские общины Востока, так и полисы античности сохраняли преемственность с первобытной общиной. По ее нормам которой солидарность распространялась только на своих. Рабы часто были чужаками, и именно поэтому единство действий с ними оказывалось невозможным. Потребовались столетия империй, уравнивавших разнообразные этнические общины в общем для всех рабстве и бесправии, понадобились монотеистические религии, уравнивающие всех людей перед Богом, прежде чем появилась идея всечеловеческой солидарности и всеобщего равенства.
Многовековая народная революционная традиция существовала в Китае. В общественной мысли Китая господствовала теория небесного мандата, согласно которой каждое правительство, каждая династия имеет право на власть лишь до тех пор, пока обеспечивает благосостояние подданных. Если она перестает делать это, погрязает в коррупции и деспотизме, тем самым она лишается небесного покровительства, и свержение ее является правом и обязанностью. Именно таким образом в конце III в. до н.э. была свергнута династия Цинь и в результате крестьянских восстаний к власти пришла династия Хань, основателем которой стал руководитель восстания сельский староста Лю Бан.
Проблема грандиозных и зачастую победоносных крестьянских восстаний в Китае заключалась в том, что ирригационное сельское хозяйство страны требовало наличия мощного бюрократического аппарата. В случае победы восстания его руководители и активисты сами становились новыми императорами и чиновниками. В первые десятилетия после победоносного восстания жизнь крестьянства улучшалась. Это происходило за счет снижения налогов, истребления старой коррумпированной бюрократической элиты, относительной умеренности первого поколения новой, и, главное, за счет резкого падения численности населения в годы восстаний, что позволяло наделить выживших земельными участками. Но дальше история шла по старому кругу.
Апогей народных восстаний докапиталистической эпохи приходится не на древность, а на средневековье, и по степени способности к борьбе за лучший мир крестьяне намного превосходили рабов.
Крестьянство было универсальным классом, в доиндустриальных обществах в наименьшей степени страдавшим от разделения труда. Фатальным для крестьянских восстаний очень часто было разделение общественных функций тружеников и воинов, что вело к тому, что крестьяне не умели воевать, хотя это относится не ко всем обществам и эпохам. Все же остальное, кроме войны, что было необходимо для жизни в ту эпоху, крестьяне умели делать. Как таковой класс, крестьяне стремились восстановить доклассовый, предклассовый тип общества. Крестьянская революция была революцией в первичном смысле данного слова - восстановлением старой правды, возвратом потерянного рая.
В отличие от рабов, у крестьян была своя естественная форма организации - община, становившаяся исходным центром повстанческой борьбы (по мере развития городов, в них аналогом общины становились цеха). У крестьян средневековья была своя собственная идеология - народное христианство или народный ислам, религия, утверждавшая равенство всех людей перед Богом, откуда естественно следовал вывод о несправедливости общественного неравенства. Именно посредством идеологии люди осмысляют мир и выбирают свое поведение в нем, поэтому отрицать ее организующее значение для поведения классов невозможно.
Сохранилась замечательнейшая песня на старофранцузском языке, составленная для задавленного в самом начале крестьянского восстания в Нормандии в 997г.:
"Мы такие же люди, как и они.
У нас такие же руки и ноги, как и у них,
И такое же сердце.
И мы так же можем страдать.
Нам нужно только отважиться,
И объединиться, торжественно поклявшись
Держаться вместе и защищать друг друга.
И если они захотят воевать против нас,
Что сможет сделать один рыцарь
Против тридцати или сорока крестьян,
Умелых и отважных?
Так давайте же объединимся,
И свергнем господ,
И будем, как встарь,
Ловить дичь в наших лесах
И рыбу в наших реках,
И пахать нашу землю,
Не подвластные господам".
До XIII-XIV веков Западная Европа практически не знает массовых крестьянских движений. О причинах этого известный историк А.К. Дживилегов писал, что в раннее средневековье "положение крестьянства было в общем удовлетворительно. Пока все шло нормально, крестьянин был сыт, одет, обут, мог не помышлять о завтрашнем дне, и, под защитой своего господина, мог считать себя в достаточной безопасности от неприятельских нашествий... Таким образом, причин для серьезного недовольства своей судьбой у крестьян было гораздо меньше, чем во времена Римской империи и даже в эпоху перехода от римских земельных порядков к натуральному хозяйству. Этим объясняется, что мы почти ничего не слышим о крестьянских движениях с конца VIII века, т.е. с того времени, когда натуральное хозяйство укрепилось более или менее прочно и захватило собой все главные страны Европы. Последнее известие о волнениях крестьян мы имеем от 772г."
При натуральном хозяйстве эксплуататор довольствуется удовлетворением потребностей своих и своей челяди. Даже самый прожорливый рыцарь не мог в один присест съедать три пуда мяса, запивая его сорокаведерной бочкой вина. Формула, в соответствии с которой крестьянин пашет землю, рыцарь его защищает, а священник молится о спасении его души была в раннее средневековье не лицемерием, а идеализированным выражением реального положения дел. Вряд ли французский или русский крестьянин отдавал феодалу часть своего продукта с великой охотой. Но пока он знал, что в противном случае придет викинг или половец и заберет весь продукт, а заодно и самого крестьянина в рабство, принципиальных возражений это не вызывало. Пока рыцарь делал свое дело и не злоупотреблял поборами, не стал чистым социальным паразитом, крестьянин был готов терпеть его. Кроме всего прочего, в раннее средневековье в Западной Европе было много невозделанной земли, куда можно было в случае недовольства уйти. Хотя с XII века свободная земля исчезает, появляется возможность уйти в города или в крестовые походы, что еще на два века создает предохранительные клапаны против крестьянского повстанчества.
А до того грандиозные народные выступления происходят не в отсталой Европе, а на передовом, богатом и экономически развитом Востоке. Именно там складывается дуалистическая религия, которой предстоит оказать большое, хотя и противоречивое влияние на народный протест средневековья.
Основателем дуализма был живший в Иране в III веке н.э. религиозный проповедник Мани, создавший своеобразный синтез христианства со старой персидской религией - зороастризмом.
Христианство и ислам являются монотеистическими религиями, согласно которым мир подчинен единому Богу. Камнем преткновения для сторонников монотеизма всегда был вопрос о происхождении зла в мире, зла, существование которого не вяжется с идеей о добром и всемогущем создателе вселенной. Либо бог не хочет воспрепятствовать злу, тогда он не добр, либо он не может сделать это, тогда он не всемогущ.
Манихейство решило проблему отрицанием всемогущества доброго бога. Согласно учению Мани, в мире борются два бога, два принципа - добро и зло. Дух - творение доброго бога, материя - злого. Последовательное проведение дуалистического принципа вело к мрачной безысходности, поэтому часть дуалистов смягчало позицию и утверждало, что когда-нибудь добрый духовный бог победит злого материального.
В дуализме проявился протест задавленных неволей людей против этой неволи - но дуалистический протест был пассивным протестом. Если материя - зло, царство Сатанаила (имя злого бога в христианских дуалистических течениях), то злом являются государственная власть, частная собственность, казенная церковь с ее обирающими крестьян жирными попами. В то же время злом является и материальная вооруженная борьба против царящего зла, надежды на возможность победы над злом в реальном мире - лишь уловка все того же Сатанаила.
Дуализм отрицал воскрешение мертвых (многие дуалисты верили в переселение душ), загробный рай и ад (ад здесь, на земле), церковную обрядность и церковную иерархию, Ветхий Завет. По мнению дуалистов, жестокий бог Ветхого Завета, приказывавший уничтожать мирные селения, как раз и есть Сатанаил.
Дуалистические общины состояли из двух категорий людей: обычные верующие, обязанные жить нравственно, но сохранять при этом обычный образ жизни - и проповедники - "совершенные", обязанные отречься от собственности, семьи и прочих мирских соблазнов. Дуализм был преследуемой религией, а подобные добродетели "совершенных" - реальным фактом. Дуалисты все время подвергались безжалостному террору, у них существовала практика, согласно которой рядовые верующие могли публично отрекаться от своих убеждений и заявлять себя сторонниками государственной религии, "совершенные" же обязаны были перед лицом самых жутких пыток и казней защищать свои убеждения.
Правильнее говорить, все-таки, не о дуалистической религии, а о дуалистических религиях, т.к. дуализм (манихейство) - это общее название совокупности разных течений в разных странах и эпохах, при этом течения эти отличались друг от друга.
Сам Мани, судя по всему, мало интересовался социальными вопросами, являлся сторонником ненасилия и личного самосовершенствования (что не помешало персидскому шаху уморить его в тюрьме). Деятелем совершенно другого типа был живший в конце V - начале VI вв. н.э. в Персии Маздак, лидер грандиозного народного движения, о котором хотелось бы знать как можно больше, но вряд ли это когда-нибудь станет возможно. Вождь движения, Маздаки-Бамдад, усвоил, по-видимому, учение предшествовавшего религиозного проповедника - он распространял веру, много заимствовавшую у манихейства.
О Маздаке сохранился на восхищение сочувственный отзыв в великой поэме иранского поэта X века Фирдоуси "Шах-намэ". Чтобы по достоинству оценить этот отзыв, следует знать, что имя Маздака на протяжении всего средневековья оставалось самым страшным жупелом для правящих классов Ирана, и что даже через тысячу лет, в XV веке феодальные хроникеры называли тогдашних крестьянских повстанцев "маздакитами".
***
Был некий муж по имени Маздак,
Разумен, просвещен, исполнен благ.
Настойчивый, красноречивый, властный,
Сей муж Кубада поучал всечасно.
Он был руководителем царя,
Он был казнохранителем царя...
От засухи не стало в мире пищи,
Высокородный голодал и нищий.
На небе тучки не было нигде,
Забыл Иран о снеге и дожде.
...Сказал Маздак: "Ужаленный змеей,
Несчастный собирался в мир иной,
А некто был с противоядьем рядом,
Но не помог отравленному ядом.
Решай же: какова его вина?
Мала, ничтожна снадобья цена!"
Ответил так властитель государства:
"Убийца - тот, кто пожалел лекарство!
Пусть родичи его найдут и с ним
Придут на площадь: мы его казним".
...Сказал Маздак: "О царь, живи вовек!
Допустим, что закован человек.
Без хлеба, в тяжких муках смерть он примет,
А некто в это время хлеб отнимет.
Как наказать того, кто отнял хлеб,
Кто не хотел, чтоб страждущий окреп.
А между тем, - ответь мне, царь верховный, -
Умен, богобоязнен был виновный?"
Сказал владыка: "Пусть его казнят:
Не убивал, но в смерти виноват".
Маздак, склонившись ниц, коснулся праха,
Стремительно покинул шахиншаха.
Голодным людям отдал он приказ:
"К амбарам отправляйтесь вы тотчас,
Да будет каждый наделен пшеницей,
А спросят плату, - пусть воздаст сторицей".
...Голодные, и молодой и старый,
Тут ринулись, разграбили амбары
Царя царей и городских господ:
Ведь должен был насытиться народ!
Фирдоуси
Дуалистической христианской ересью было павликианство. Возникновение его относится к VI-VII векам, пик деятельности - к IX веку. Павликиане приняли свое самоназвание от имени апостола Павла, сказавшего знаменитые слова "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь". Против пошедшего в услужение князю мира сего - Сатанаилу - официального христианства они хотели восстановить порядки раннехристианских общин с их коллективным трудом и равенством. Павликиане отрицали все церковные обряды, церковную иерархию, кресты и иконы. Из всей Библии они признавали только 4 Евангелия и послания апостола Павла, причем считали, что толковать их может любой мужчина и любая женщина. Выборные руководители павликианских общин не имели никаких привилегий и ничем не отличались от остальных людей.
Византийские императоры - иконоборцы нуждались в союзниках против монахов и поэтому терпимо относились к народным ересям, так что православный летописец последующего времени со скрежетом зубовным описывал сцену допроса заподозренного еретика в эпоху императорского вольнодумства. Чтобы понять эту сцену, нужно помнить, что для павликиан, как и для большинства народных ересей, нормой было скрывать свои убеждения на допросах - поступать иначе при жестком правительственном терроре было невозможно: "Спросили заподозренного в павликианстве, признаешь ли ты, что Иисус - сын божий. Признаю, - ответил он, подразумевая в еретическом окаянстве своем, что каждый человек есть сын божий. Признаешь ли ты, что дева Мария есть богородица? Признаю, ответил он, подразумевая в еретическом окаянстве своем, что каждая женщина есть богородица. Признаешь ли ты святой крест? - Признаю, ответил он, подразумевая под святым крестом их богомерзкое еретическое рукопожатие. Ты добрый человек и истинный православный, сказал ему допрашивавший чиновник, ступай себе с богом".
С окончательной победой православной ортодоксии даже относительная и застенчивая веротерпимость времен императоров-иконоборцев исчезла. Перед павликианством, усилившемся и окрепшем в эпоху относительной веротерпимости, встал выбор: либо отступить без боя, или силой ответить на силу. Они выбрали второе.
Центром павликианства была Малая Азия. Там, на пограничье Византийской Империи и Арабского Халифата несколько десятилетий продержались вольные общины свободных и равных людей, с оружием в руках отстаивавших свою свободу. В художественно преображенной форме память о павликианской вольнице сохранилась в армянском народном эпосе "Давид Сасунский" - в образе города Сасун, где живут лишь те, кто трудится. Там нет ни богатых, ни бедных.
Лишь мобилизовав огромное войско, византийский император смог в 872г. взять павликианскую столицу Тефрику. 100 тысяч павликиан было убито или казнено, остальные выселены на Балканы. На Балканах собственно павликианство существовало до XIV века, однако его самостоятельное значение уменьшилось. Зато оно стало катализатором возникновения богомильской ереси в Болгарии.
По одной из версий, название богомилы происходят из утверждения, что "мы милы не царю, а богу". По другой, основателем ереси был священник Богомил, биографических сведений о котором не сохранилось.
Богомильство было формой дуалистической манихейской ереси с противопоставлением подвластного злу материального мира духовному благому миру. Изначально богомилы были убежденными сторонниками ненасилия (религия запрещало убийство не только людей, но и всех живых существ). Крестьянство в силу условий своего труда не могло придерживаться такого принципа и оплотом богомильства стали городские ремесленники.
Из Болгарии и Боснии дуалистическая религия пришла в Западную Европу - в Италию, но прежде всего в Южную Францию - Лангедок - самую развитую и свободную область тогдашней Западной Европы. В Лангедоке, как и в Боснии, дуализм приняли как трудящиеся низы общества (прежде всего - ремесленники - ткачи), так и феодалы, видевшие в особой религии духовное оружие против как папского Рима, так и королевского Парижа. Размежевание ткачей и феодалов в рамках альбигойства не произошло, хотя возможно, события развивались в этом направлении. Но в 1209 - 1229гг. Лангедок был завоеван севернофранцузскими феодалами - крестоносцами, самостоятельная блестящая культура Южной Франции задавлена, еретики уничтожены, возможность вольного федеративного развития пресечена силами централизованной королевской власти. Гибель альбигойства была гибелью и дуалистической религии в целом, после этого она не играет уже прежней роли в народных протестах, перестает быть политической силой.
Крепость Монсегюр, твердыня альбигойцев
В самой дуалистической религии содержались внутренние противоречия, которые делали ее малоподходящей формой для революционного протеста. Отрицание материи как зла имело следствием отказ от материальной борьбы со злом, склонность к ненасилию была свойственна основной линии дуализма. Во время альбигойских войн 1209 - 1229гг. против католических карателей с оружием в руках сражались рядовые альбигойские верующие - плечом к плечу с католиками Южной Франции, считавшими, что защищают свои города и села от парижских хищников. Альбигойские "совершенные" могли только молиться и после поражения бестрепетно идти на костер. Дуалистическая религия давала путь к достойной смерти, но не к победе. Поэтому крестьянские восстания в Западной Европе XIV-XVI веков отталкивались от другой идеологической системы.
Ее создал Иоахим Флорский. Одним из первых, если не первым, он попытался осмыслить историю человечества как движения от человеческого рабства к человеческой свободе, от подвластности людей силам природы к торжеству человеческого духа. Согласно учению Иоахима, история человеческого рода делится на три больших периода: царство отца (Ветхий Завет), царство сына (Новый завет) и грядущее царство Святого Духа, при котором исчезнут социальные и религиозные противоречия, не будет власти человека над человеком и даже власти бога над человеком (по мнению Иоахима, при царстве отца отношения бога с человеком основаны на принудительной власти, при царстве сына - на наставническом авторитете, при царстве святого духа - на равноправной любви).
От учения Иоахима отталкивались такие идеологи крестьянской революции, как руководитель крестьянского восстания в Северной Италии в начале XIV в. Дольчино и как лидер радикального крыла Великой Крестьянской Войны в Германии Томас Мюнцер
В XIV веке в Европе начинается стремительное развитие товарного производства. Оно вело к резкому ухудшению положения крестьянства. Российский исследователь Н.В. Варбанец пишет: "Вторжение денег меняло... феодальные отношения. Нужда в них толкала феодалов заменять барщинные повинности крестьян оброком, все чаще денежным (что вело к обезличению, отчуждению их зависимости), продавать крестьянам свободу за выкуп. И она же по мере втягивания феодалов в торговлю сельскими продуктами вела к утяжелению повинностей, возобновлению барщины и пр. Деньги ускоряли для феодалов эмансипацию от той связи со своим крестьянством, какая была у них в раннем Средневековье: крестьянин все больше становится для них просто источником дохода, у знати появляется презрение к крестьянству... В XIV веке воскресают рабовладельческие идеи". Ответом на стремление феодалов восстановить рабовладельческую практику стали грандиозные крестьянские восстания XIV - XVI вв. Они не кончились победой крестьянства, но реставрация рабовладения в Западной Европе (т.е. в Англии и Франции) была сорвана (в Центральной и Восточной Европе крепостничество - аналог рабовладения - восторжествовало, но это относится уже к XVI-XVII вв).
Вершиной крестьянского повстанчества европейского средневековья стали гуситские войны в Чехии (1419 - 1434гг.), по продолжительности, ожесточенности и размаху из всех крестьянских движений в Европе равные только Великой крестьянской войне на Украине в XVII веке.
Всеобщее недовольство населения Чехии, где в то время быстрее всего развивались капиталистические отношения (в т.ч. благодаря наличию серебряных рудников) властью католической церкви над всей страной, господством феодалов в деревне и немецкого патрициата в городах нашло выражение в пропаганде теоретика бюргерской реформации Яна Гуса.
Памятник Яна Гуса в Праге
Центром революционных сил (прежде всего - бедного крестьянства Южной Чехии) стала построенная ими крепость Табор. Первые два года в Таборе доминировали крайне левые силы, получившие от их врагов название "адамиты". Все имущество в Таборе становилось общей собственностью, женщины уравнивались в правах с мужчинами, все дела коллективно решались вооруженной общиной.
Трагедия крестьянских восстаний средневековья определялась тем обстоятельством, что крестьяне не умели воевать и часто терпели поражение в первой же битве с рыцарским войском (французский летописец описывает случай, как во время Жакерии 2 тысячи крестьян были разгромлены 40 рыцарями). В Чехии получилось совсем по-другому. Табориты разгромили 5 крестовых походов, выработали непобедимую тактику борьбы пехоты против рыцарской конницы (они передвигались на телегах, которые во время боя ставили кольцом; из-за кольца расстреливали рыцарскую конницу из пушек и пищалей, а если та все же добиралась до них, одни стаскивали рыцарей с коней крюками, тогда как другие добивали их дубинами). Табориты стали лучшей армией в тогдашней Европе. Но это объясняется это тем обстоятельством, что к восстанию в немалом количестве примкнули малоземельные и безземельные чешские дворяне, недовольные всевластием церкви и крупных феодалов. Проблема таборитов заключалась в том, что без обладающих военным опытом феодалов вроде Яна Жижки или Яна Рогача сторонники общинного коммунизма - адамиты были бы разгромлены старой контрреволюцией. Но большая часть примкнувших к восстанию рыцарей и феодалов по своему мировоззрению была далека от радикальных идей повстанцев, тяготела к классовому компромиссу, к политической, а не социальной революции. Исключением был Николай, первый военный руководитель Табора, судя по всему, искренне принявший коммунистическую раннетаборитскую программу. Но он погиб в конце 1420г. в результате несчастного случая. Сменивший его Ян Жижка, гениальный полководец, придерживался других политических взглядов.
В 1421г. жижковцы в союзе с пражскими бюргерами - чашниками разгромили радикальное, социально-революционное крыло таборитского движения - адамитов, сотни последних были сожжены на кострах. После этого жижковцы выиграли войну, но задушили революцию.
Табориты были сознательными республиканцами, считавшими, что человек может повиноваться лишь одному царю - небесному, а поэтому не должно быть царей земных. Они были интернационалистами. В таборитском войске сражались, рядом с чехами, немцы, поляки, русские и т.д. Одним из лидеров движения был Петер Иглиш - Петр Англичанин - английский еретик Петр Пейн.
Практически одновременно с началом гуситского движения, в 1416 г., в другом регионе мира - в Турции бушевало грандиозное народное восстание. Идеологом его стал шейх Бедреддин Симави, а военными руководителями восстания - его ученики Мустафа Берклюдже и Кемаль Торлак.
Балканы и Малая Азия переживали тогда пору кровавого, но освобождающего хаоса, когда все казалось возможным. Тысячелетняя византийская деспотия была сокрушена турками-османами, от Византии остался только Константинополь с прилегающими районами. Новая турецкая государственность еще не успела толком сложиться. К тому же она получила страшный удар от Тамерлана, разгромившего турецкое войско и взявшее в плен султана Баязида. Но Тамерлан ушел из этого региона, и вскоре умер, а в Турции началась междоусобная война между сыновьями султана. Никакая власть не казалась прочной, непоколебимой, легитимной. В обстановке непрекращающихся войн разных господ угнетенные приучались полагаться только на свою силу.
В этой обстановке и действовал шейх Бедреддин. Он был уже немолод. Выходец из богатой семьи, сын судьи города Симавне, он всю жизнь искал истину и справедливость. Долгие годы Бедреддин был ученым, красой и гордостью мусульманского богословия и юриспруденции. Убедившись, что от его познаний не прибавилось людского счастья, он порвал с прошлым и ушел в мистику, стал суфием. Однако и здесь он не нашел того, чего искал. Суфии занимались спасением собственной души. Бедреддин же пришел к выводу, что одинокая душа не может достичь праведности, в то время когда другие души пребывают в рабстве. Для того, чтобы все люди изменились к лучшему, нужно, чтобы они изменили условия, в которых живут.
Бедреддин создал собственное учение, согласно которому мир един, а раз так, единым должен стать и человеческий род. Людей разделяют собственность и власть. Поэтому они должны быть уничтожены. Все человечество должно стать братской общиной.
Новаторством Бедреддина стала идея о равенстве вер, выводившая его учение за рамки собственно религиозной секты. Согласно этой идее, подобно тому, как вода остается водой, называют ли ее по-турецки, по-гречески, по-еврейски или по-болгарски, так и богу безразлично, называют ли его Богом, Иеговой или Аллахом, поклоняются ему в тех или иных формах. Все веры равнозначны, ни одна не лучше и не хуже другой. А раз так, то мусульманским, католическим, православным и иудейским труженикам нечего враждовать друг с другом на радость своим господам. Им нужно объединиться и покончить со всеми господами. Таков был практический вывод из учения Бедреддина.
Сперва шейх надеялся реализовать свои политические цели в союзе с группой правящей элиты. Во время междоусобных войн между сыновьями Баязета он поддержал Мусу (последний опирался на свободных турецких общинников, стремившихся остановить процесс феодализации). После того, как победителем оказался ставленник феодалов Мехмед, приказавший казнить своего брата Мусу, Бедреддин был сослан под надзор полиции в город Изник. Там он и его ученики решили начинать восстание, независимо от группировок в феодальном лагере.
В провинции Айдын восстание возглавил ученик Бедреддина бывший солдат Мустафа Берклюдже, в провинции Маниса - другой ученик, дервиш Кемаль Торлак. В обеих случаях социальной опорой восстания были крестьянские общины, но особенно ремесленные цехи - ахии. В восстании на равных участвовали люди всех религий - турецкие крестьяне, иудейские и армянские ремесленники, греческие матросы и т.д. Все вопросы решались на общих собраниях повстанцев, где мнение военных руководителей выслушивалось со вниманием, но решение принималось всеми собравшимися. По свидетельству врагов восстания, повстанцы "обобществляли все имущество, кроме жен, и то только в отношении ложа", - другими словами, семья как хозяйственная единица уничтожалась, приготовление пищи, воспитание детей и т.п. становилось делом всей общины, любовь же предоставлялась свободному личному выбору.
Восстание было задавлено превосходящими силами правительственных войск. В жестоком бою погибли 8 из 10 тысяч повстанцев Мустафы, 2 тысячи (за исключением тех, кто попытался спастись, уплыв в море) были взяты в плен. 2 тысячи пленным повстанцам отрубили головы, Мустафу Берклюдже распяли на кресте. Перед распятием палач на секунду растерялся, и Мустафа Берклюдже спокойно сказал ему: "Палач Али, делай свое дело". С креста он взывал: "Гряди, шейх Бедреддин!".. Точно так же были разбиты и отряды Кемаля Торлака в Манисе. Сам Бедреддин, бежав из ссылки, попытался поднять восстание на Балканах, однако вскоре был схвачен христианским феодалом, которому неосторожно доверился, и выдан султану. Его повесили...
Турецкий поэт 20 века Назым Хикмет написал "Поэму о шейхе Бедреддине Симави, сыне кадия города Симавне". Поэма была написана в турецкой тюрьме, где Хикмет сидел в 1935-1950гг. за политическую деятельность. Когда он прочитал поэму сидевшим с ним политзаключенным, один из них рассказал ему, что когда-то давно, еще ребенком, вместе со своим дедом попал в деревню, где жили последователи шейха Бедреддина. Рассказав историю жизни и смерти Бедреддина в 15 веке, его ученик из начала 20 века завершил ее так: "Он придет снова. На голом дереве голым повешенный придет снова... Болтают, что труп пророка Иисуса должен воскреснуть во плоти с костями и бородой. Это ложь. Бедреддин оживет без своих костей, без бороды и усов. Он воскреснет, как взгляд из глаза, как слово из уст, как дыхание из груди. Я знаю это. Мы, воины Бедреддина, не верим в воскресение из мертвых, не верим в конец света. Поэтому мы не верим и в то, что оживет рассыпавшееся, ставшее прахом тело. И если мы говорим, что Бедреддин снова придет, то мы говорим, что оживет среди нас его слово, его взгляд, его дыхание."