Аморальная интуиция.
Есть у человека одна неизбывная мечта: чтобы все, особенно наиболее трудное, в жизни делалось само собой. Желание решать сложные ситуации мановением волшебной палочки - не обязательно признак инфантилизма или душевной патологии, скорее одно из начальных условий всякой психологии. Другое дело, что если в психике вы не находите ничего, кроме начальных условий, то без сомнения речь идет о слабом развитии. При более искушенном сознании вместо джинов и магических ритуалов появляются «мудрость природы», «вселенская гармония» или «глубинная истина в каждом из нас».
Наиболее интересно рассматривать эту тему на материале этики, где по определению нам уготованы муки выбора, нравственные коллизии и борьба с самим собой. Как можно догадаться и там мы легко найдем теории, представляющие человека в виде хитроумного сундучка с несметными богатствами (кто же и когда их успел добыть? не говоря уж о том, кто вложил). Иногда в таком случае говорят о ключе, дающем доступ, коим неизменно оказывается куцая логика, рассудок с претензией на всепроницаемость. В других случаях мы слышим увещевания о том, что глупо игнорировать содержание, данное нам, и потому следовало бы довериться - например, нашим моральным интуициям или нашей природе. Это не всегда означает отрицание морали (дескать, я сам себе категорический императив), но всегда критику существующих этических и моральных предписаний, за их искусственность и оторванность от жизни.
Подобный ход мысли не очень приветствуется в этике и философии, хотя бы потому что этика не скрывает свои пожелания и старается (что весьма сложно) аргументировать их значимость. В противоположность этому логика «изначально данной морали внутри» скорее скрывает пожелания, стремясь выдать свои нормы за естественные следствия из положения дел. Иными словами, добро - это не нечто особенное, а это ширма за которой скрывается что-то совершенно другое (инстинкт, польза, интуиция и т.п.). Такую логику Мур называл натуралистической ошибкой. Суть ее в том, что вместо проблемы «как правильно поступать» вам показывают фокус с доставанием кролика из шляпы, которого сами же туда посадили.
Ничуть не удивительно, что когда мы сталкиваемся с высказыванием об этике или вообще философии, рассчитанном на максимально широкую аудиторию, то обнаруживаем именно подобные дилетантские рассуждения: все простое мудро, а все мудрое - просто, и никаких усилий не нужно, все и так у вас есть. Причем, совершенно не важным оказывается - критикуют ли философию или славят, в обоих случаях под лейблом «философия» мы видим только натуралистическую лажу и логические потуги без серьезных оснований.
Ярким примером такой бессовестной профанации философии можно назвать недавно вышедший фильм «Философы: урок выживания». Псевдофилософская небылица с невнятной моралью, призванная воплотить в жизнь идею посрамить и разум, и философию. Что жаль вдвойне, т.к. темы, затронутые в фильме, на сегодня весьма актуальны.
В Сети фильм уже окрестили как «урок выживания из ума». Все сделано столь безыдейно и плоско, что единственный вывод, который могут сделать зрители фильма, так это то, что именно философ точно не должен попасть в бункер, чтобы спастись. Никогда. Кто знает, возможно, режиссер именно этого и добивался.
Ни один герой не вызывает симпатии, и прежде всего в силу своей органической неспособности произвести хоть один достойный аргумент. После такого результата действительно преподавателю остается только застрелиться. Впрочем, нельзя убить то, что не существует - например, подобного рода реликтового философа, фанатично верящего в утилитарную логику. Видимо преподаватель из фильма пропустил в своем образовании весь 19 и 20 века философии (которая только и занималась тем, что создавала неклассические рациональности, обращалась к внерациональным основаниям мышления и существования). Причем, режиссер фильма оказался не способен понять простую истину: если ты делаешь преподавателя философии антигероем, то он должен быть ярким и харизматичным. Как учил Хичкок, фильм интересен настолько, насколько интересен главный отрицательный герой. Преподаватель получился скучным педантом с параноическими припадками агрессии. Что уж говорить о прочих клише? Полный набор псевдофилософии в стиле постмодерн: шлюха рассуждает о морали и справедливости, самый тупой ученик побеждает учителя, а самый трусливый оказывается героем любовником. И даже утилитарная логика оказывается повержена принципом «на зло маме отморожу уши».
Можно еще долго топтаться над фантазиями малограмотного и убогого режиссера (он же сценарист) о философии, которую он никогда не пробовал, но незачем. Точных и довольно едких рецензий на этот фильм хватает. К сожалению, надо признать, что это тенденция - те, кто всю жизнь питался суррогатами мысли, сегодня сами стали кулинарами. И нас ждет еще много несвежих и дурно пахнущих «открытий» по поводу культуры, философии и морали. Единственное, что тут можно отметить, так это то, что неспособность человека понять, преподать и показать ценность философии (будь то учащийся, преподаватель или режиссер) - это их личная неудача, а не проблема философии.
На самом деле нужно быть действительно альтернативно одаренным, чтобы сделать фильм в разы более скучным, чем простой устный пересказ дилеммы вагонетки. Сама же эта дилемма в разных ее формулировках ставит довольно серьезные вопросы по поводу того, что и как мы считаем моральным. Собственно эта проблема очень часто представляется как подтверждение того, что в нас есть так называемая «моральная интуиция». Вот именно о ней мне и хочется сказать пару слов, так как в этой концепции сегодня получила себе прописку мечта о том, что однажды все моральные проблемы решат за нас.
Дилемма вагонетки - это мысленный эксперимент, придуманный Филиппой Фут. В оригинальной версии она звучит приблизительно так: «Неуправляемая вагонетка, несущаяся вниз по железной дороге, вот-вот убьет 5 человек, вы можете переключить стрелку путей, и тогда она убьет только одного. Как вы поступите?». Этот вопрос, по сути, о том, должны ли вы рационально действовать, принимая на себя ответственность за последствия, либо ничего не делать, оставаясь формально непричастным. Эмпирически, что было доказано экспериментами Дэвида Наваретте, мы знаем, что 90% испытуемых выбирают убийство одного ради спасения пятерых. Та же самая цифра и при обратной ситуации: когда вагонетка несется на одного, но если переключить стрелку, то убьет пятерых - здесь люди предпочитают бездействие. Особенность эксперимента Наваретте состояла в том, что люди решали эту задачу не мысленно, а в виртуальной реальности (в шлемах они видели трехмерные изображения потенциальных жертв, слышали их крики). Однако в других формулировках этой дилеммы, когда например, нужно не перевести стрелку, а толкнуть толстяка на пути, или один человек, стоящий на путях - ваш ребенок, активное действие выбирают только от 50 до 30%.
Первыми за эти статистические закономерности ухватились когнитивисты, мечтавшие формализовать моральные правила для искусственного интеллекта. Правила в духе «не навреди человеку» для роботов разработал еще Айзек Азимов, но до сих пор каждый новый шаг в развитии робототехники многие воспринимают с явной тревогой. Далее подключились прагматики и прикладные этики, посчитавшие, что именно подобного рода моральные интуиции, подтвержденные кросс-культурными исследованиями (Михаэль обнаружил схожие результаты для 100 стран), должны лечь в основу формулировок новых моральных правил. Например, сторонники эволюционной этики вновь вспомнили контркультурный пафос Руссо, заявив, что мораль должна быть более адекватна тем механизмам (эгоистически-утилитарным), которые в нас выработала эволюция. Собственно весь этот постмодернизм, начиная с 70-80х годов начал активно проникать в этику, и навязывать представление о том, что человек - тоже машина, зависимая от гормонов, генетики, языка и социума. Как следствие идея о наличии моральной интуиции был использована как оправдание того почему среднему обывателю и потребителю так неудобна общественная мораль. Оказывается проблема в морали, а не в людях. Как будто бы мораль призвана нести комфорт и удовольствие, если только построить ее на реальных основах, взятых из устройства мозга (те самые моральные интуиции).
Я думаю, не мне одному попытка решения моральных проблем таким способом кажется неудачной шуткой? Ну что ж, если даже вдруг я бы стал фанатом унимодального распределения, то первое о чем бы я озаботился, так это о чистоте эксперимента. Открою небольшую тайну. Статистически и даже эмпирически большинство людей действительно легко суггестируемые и конформные индивиды. И это известно было еще задолго до экспериментов Милгрэма. Поэтому если вы хотите получить реальный результат, то необходимо устранить любые факторы влияния (личность исследователя, авторитет института или вообще науки, личное восприятие контекста, в котором происходит опрос). В общем, единственным чистым опытом будет ситуация, когда человек сам пришел к мысли о «дилемме вагонетки» и лично для себя так или иначе решил ее. И о чудо, это оказывается в точности тоже самое о чем всегда говорила философская этика - о личной ответственности за решение моральных проблем!
Более того, возникает вопрос о практическом применении статистических закономерностей, обнаруженных при решении моральных дилемм. Какое логическое продолжение у такого доверия моральным интуициям, подтвержденным кросс-культурными исследованиями? Межгалактические референдумы о моральности абортов, вербального обмана, нечестной конкуренции или эксплуатации других?
Любопытно, что исследователи, явно закончившие колледж, совершенно не способны различать мотивы практических действий от правил, по которым создаются моральные суждения. Видимо самый талантливый из них решил, что если назвать эти правила «скрытыми», то мы не заметим как простые имплицитные основания действия вдруг превратились в моральные?
Вообще проблема не только в том, как использовать эти моральные интуиции. Гораздо более серьезный вопрос, на мой взгляд, в том, почему вдруг психологические основания для повторяющихся и массовидных реакций мы готовы признать моральными? Откуда вообще мы можем знать, что их содержание морально? А вдруг наша интуиция по определению аморальна? Что если смысл этики как раз и заключается в бегстве от непосредственных реакций через создание новой чисто человеческой интерсубъективной субстанции (пространство этики, задаваемое понятиями блага, поступка, справедливости)? Иными словами, этические условности - это фикции, которые служат своего рода смазкой при социальном взаимодействии, без которой мы бы давно скатились к праву сильного, подлого и хитрого.
Доверяя интуиции в этике, на самом деле мы доверяем прежде всего своим стереотипам, клише, языковым привычкам. А такое доверие почти всегда ведет к ошибкам и в принятии личного решения (в ситуации морального выбора), и в исследовании. Наиболее яркий пример таких ошибок как раз предоставляет нам нейроэтика. Доверие моральным интуициям, управляющим нашим практическим выбором, напрямую связано с представлением о том, что психически и физиологически нормальный человек в целом более морален, чем имеющий отклонения. На основе этого наивного допущения долгое время исследователи старались показать связь моральных девиаций с плохой работой центров мозга, отвечающих за эмпатию. Дескать, нормальному человеку свойственно сопереживать, поэтому он и не будет делать больно другим. Честно говоря, надо быть очень малоразвитым в гуманитарном плане, чтобы утверждать нечто подобное, ибо средний сентиментальный обыватель при всех своих стенаниях, зло творит часто и много, в основном в силу лени, трусости и привычки. Однако все отнюдь не так просто.
Как подсказывает мне stelazin, новые исследования опровергли аксиому о связи «патологий морального чувства» с ослаблением способности к эмпатии и сопереживанию:
…выяснилось, что люди, демонстрировавшие наибольшую активность отделов мозга на томограмме, оказались на двух противоположных полюсах при тестировании. То есть наибольшая активация «эмпатического мозга» была у самых этичных и высокоморальных и у самых аморальных и бессердечных. Если вдуматься, то это очень логичная находка, но также и очень неожиданная. ... Все они прекрасно понимают. Просто им это нравится. И видимо, конечная наша эмпатия,- это двухкомпонентный процесс. Отдельно базой идет эмпатическое реагирование как способность понимать и переживать состояние других, а сверху уже прикручены морально-этические схемы и суждения.
В любом случае, если нашему сознанию в непосредственной форме даны моральные содержания, то что насчет аморальных? Я легко соглашусь с тем, что иногда без всяких аргументов мы точно знаем, что в одних случаях боль - это явная причина не делать чего-то другим, а в иных - побочный фактор, который можно проигнорировать ради его или собственного блага. Но тогда следует признать, что существует и аморальная интуиция - неявное знание о том, как использовать слабости другого, обмануть или «перевести стрелки», сделать больнее и т.д.
Я вам больше скажу: если взглянуть на историю западноевропейской этики, то легко предположить, что для нее аморальные интуиции и воображение зла играли гораздо более важную роль. Эта этика очень часто строилась по принципу защиты от всякого возможного (представимого) зла, что очень точно выражается в формуле «добро - это неделание зла». Несложно заметить, что исходя из такой формулы, гораздо важнее описывать самые разные формы, виды, проявления зла, чтобы их знать и не допускать. После упадка античного полиса с его этикой добродетели именно эта тенденция и наблюдалась в этике (чего стоят только христианские подробнейшие демонологии). Обратная сторона этого процесса в том, что нехватка положительных определений добра только усиливает проблему различения морального и аморального - будь то интуиция, интенции, поступки или последствия.
Искать критерий различения одного рода уверенности от другой в самой интуиции бессмысленно, а потому мы вновь возвращаемся к исходному пункту - сами по себе ментальные содержания скорее внеморальны. Для их моральной оценки необходимо дополнительное (внешнее по отношению к акту интуиции) действие. А это и есть акт сопоставления возможных действий с критериям личной этики или общественной морали. Нейрофизиологи вынуждены были признать, что в большей степени за содержание наших моральных суждений отвечают поздно формирующиеся способности - например, способность к построению и обслуживанию довольно сложных символических моделей. В каком-то смысле в человеке важен именно этот разрыв: начиная с 5-6 лет мы уже способны понимать моральность поступков и правил, но только к 12-15 годам мы получаем реально работающую систему, координирующую желания и поступки. И это только условия для моральной оценки (рабочая система), которые ничего не говорят о желании этой системой пользоваться.
Тут я позволю себе только вскользь напомнить, что сфера этики не ограничивается пространством сознательного принятия решений. Фрейд весьма удачно это подчеркнул, сказав, что люди более моральны, чем они думают и гораздо более аморальны, чем могут себе вообразить. Поэтому даже если бы мы могли довериться внутренней непосредственности интуиции, то это бы не спасло нас ни от аморальных по своей сути фантазмов (без которых невозможно желание и удовольствие), ни от бессознательных моральных правил, заставляющих чувствовать вину там, где мы формально безупречны.
На мой взгляд, действительно важным моментом, который открывает нейроэтика, изучая дилемму вагонетки, является как раз то, что человек - этические неоднозначное существо. Иными словами, сама по себе этика базируется не на одной способности человека, а на их проблематичном синтезе. Варьируя элементы ситуации в задачи, они открыли, что в одних случаях сильнее работают центры когнитивные (рациональное принятие решение на основе подсчета), в других - эмотивные и связанные с синтезом, разрешением противоречий. Моя основная гипотеза относительно этики состоит именно в этом: подлинная этика требует от нас достигать противоположных целей - и социальной стабильности, и автономии уникального. Иными словами, этика в одних случаях превращает в долг конформизм и привычку, в других - эксцесс. И никакая интуиция вам гарантировано не подскажет, когда одно и то же моральное правило работает в пользу целого (группы, общества, всего вида), а когда на сохранение в человеке субъекта. Рациональное рассуждение - тоже 100% достоверности не даст, но, по крайней мере, это средство доступно большей части людей. За исключением тех, кто выбрал поиски волшебной палочки или лампы Алладина.
Конечно, в определенном смысле моральная интуиция - действительно важная проблема, но только при фундаментальном и системном подходе, т.е. при рассмотрении ее в классической философской этике. Мое неудовольствие по поводу использования этого термина в ряде теоретических построений вызвано прежде всего сильным разочарованием в прикладной этике.
Дело в том, что мое первое знакомство в прикладной этикой (applied ethics) было более чем вдохновляющим. Слишком часто мне приходилось сталкиваться с тем, что проблемы этики превращались в рассуждения о какой-то абстрактной нравственности. Особенно в нашей стране много тех, кто на британский флаг порвется ради деклараций гуманизма и максимально общих благих пожеланий, но при этом ничего толком не скажет ни о конкретных трудностях принятия этического решения, ни о этических аспектах социальных проблем. На таком фоне прикладная этика мне представлялась очень важным шагом к тому, чтобы и неспециалисты смогли оценить потенциал «практической философии».
И действительно, по своим заявлениям прикладная этика - это например, исследование о том, как приложить этику Канта к проблеме абортов (т.е. прояснение критериев решения на основе тонких дефиниций его деонтологии). Однако на деле чаще встречается совсем иное: попытка приплести Канта, но без идей Канта, для того чтобы оправдать соц.заказ на аборты или наоборот их запрет. Полагаю, вынужденный прагматизм и система грантов сходу загубили столь ценную идею (и еще загубят не мало). При этом нельзя не отметить тот факт, что даже по сравнению с классическим утилитаризмом эта позиция кажется ущербной. Те, кто хочет сделать из прикладной этики инструмент обоснования социального заказа, искренне надеются получить общество с согласием и солидарностью, но без всякого представления об общем благе. Подобную картину можно наблюдать только в антиутопии «Бразилия» Терри Гиллама (там действительно абсурдистско-репрессивное государство без всякой идеи), но никак не в реальности. По крайней мере, пока - на нынешнем уровне деградации.
Вообще вопрос о моральной интуиции - это часть другого более важного вопроса. Вопроса о доверии себе: когда оно возможно? Я считаю очень важным научиться доверять и своему уму, и своему телу, но только после того, как вы научили их чему-нибудь. Почти любой из нас скорее доверит делать операцию на себе пьяному хирургу, чем очень хорошему дилетанту, так почему же мы должны довериться сознанию, которое потратило на моральную рефлексию в среднем несколько минут своей жизни? А если другого сознания нет под рукой, то все же полезно потратить какое-то время на все «за и против». С полным пониманием своей ответственности. Потому что когда (именно не если, а когда) вы серьезно ошибетесь, никакое волшебство не придет вам на помощь. И никакого второго шанса жизнь не даст. Неплохая попытка выразить такое мировоззрение была предпринята в первых сезонах доктора Хауса. Исходя из личного опыта, я считаю, что только при трезвом понимании этого риска, моральные и аморальные интуиции имеют реальный вес. И снова замечу, аморальные (если признать их существование) гораздо важнее для проективного мышления, позволяющего нам понимать, чего делать не следует. Но даже в этом случае они несут скорее не готовый ответ (это всегда ответ плюс искажение), а указывают на зону поиска решения.
Наиболее интересно рассматривать эту тему на материале этики, где по определению нам уготованы муки выбора, нравственные коллизии и борьба с самим собой. Как можно догадаться и там мы легко найдем теории, представляющие человека в виде хитроумного сундучка с несметными богатствами (кто же и когда их успел добыть? не говоря уж о том, кто вложил). Иногда в таком случае говорят о ключе, дающем доступ, коим неизменно оказывается куцая логика, рассудок с претензией на всепроницаемость. В других случаях мы слышим увещевания о том, что глупо игнорировать содержание, данное нам, и потому следовало бы довериться - например, нашим моральным интуициям или нашей природе. Это не всегда означает отрицание морали (дескать, я сам себе категорический императив), но всегда критику существующих этических и моральных предписаний, за их искусственность и оторванность от жизни.
Подобный ход мысли не очень приветствуется в этике и философии, хотя бы потому что этика не скрывает свои пожелания и старается (что весьма сложно) аргументировать их значимость. В противоположность этому логика «изначально данной морали внутри» скорее скрывает пожелания, стремясь выдать свои нормы за естественные следствия из положения дел. Иными словами, добро - это не нечто особенное, а это ширма за которой скрывается что-то совершенно другое (инстинкт, польза, интуиция и т.п.). Такую логику Мур называл натуралистической ошибкой. Суть ее в том, что вместо проблемы «как правильно поступать» вам показывают фокус с доставанием кролика из шляпы, которого сами же туда посадили.
Ничуть не удивительно, что когда мы сталкиваемся с высказыванием об этике или вообще философии, рассчитанном на максимально широкую аудиторию, то обнаруживаем именно подобные дилетантские рассуждения: все простое мудро, а все мудрое - просто, и никаких усилий не нужно, все и так у вас есть. Причем, совершенно не важным оказывается - критикуют ли философию или славят, в обоих случаях под лейблом «философия» мы видим только натуралистическую лажу и логические потуги без серьезных оснований.
Ярким примером такой бессовестной профанации философии можно назвать недавно вышедший фильм «Философы: урок выживания». Псевдофилософская небылица с невнятной моралью, призванная воплотить в жизнь идею посрамить и разум, и философию. Что жаль вдвойне, т.к. темы, затронутые в фильме, на сегодня весьма актуальны.
В Сети фильм уже окрестили как «урок выживания из ума». Все сделано столь безыдейно и плоско, что единственный вывод, который могут сделать зрители фильма, так это то, что именно философ точно не должен попасть в бункер, чтобы спастись. Никогда. Кто знает, возможно, режиссер именно этого и добивался.
Ни один герой не вызывает симпатии, и прежде всего в силу своей органической неспособности произвести хоть один достойный аргумент. После такого результата действительно преподавателю остается только застрелиться. Впрочем, нельзя убить то, что не существует - например, подобного рода реликтового философа, фанатично верящего в утилитарную логику. Видимо преподаватель из фильма пропустил в своем образовании весь 19 и 20 века философии (которая только и занималась тем, что создавала неклассические рациональности, обращалась к внерациональным основаниям мышления и существования). Причем, режиссер фильма оказался не способен понять простую истину: если ты делаешь преподавателя философии антигероем, то он должен быть ярким и харизматичным. Как учил Хичкок, фильм интересен настолько, насколько интересен главный отрицательный герой. Преподаватель получился скучным педантом с параноическими припадками агрессии. Что уж говорить о прочих клише? Полный набор псевдофилософии в стиле постмодерн: шлюха рассуждает о морали и справедливости, самый тупой ученик побеждает учителя, а самый трусливый оказывается героем любовником. И даже утилитарная логика оказывается повержена принципом «на зло маме отморожу уши».
Можно еще долго топтаться над фантазиями малограмотного и убогого режиссера (он же сценарист) о философии, которую он никогда не пробовал, но незачем. Точных и довольно едких рецензий на этот фильм хватает. К сожалению, надо признать, что это тенденция - те, кто всю жизнь питался суррогатами мысли, сегодня сами стали кулинарами. И нас ждет еще много несвежих и дурно пахнущих «открытий» по поводу культуры, философии и морали. Единственное, что тут можно отметить, так это то, что неспособность человека понять, преподать и показать ценность философии (будь то учащийся, преподаватель или режиссер) - это их личная неудача, а не проблема философии.
На самом деле нужно быть действительно альтернативно одаренным, чтобы сделать фильм в разы более скучным, чем простой устный пересказ дилеммы вагонетки. Сама же эта дилемма в разных ее формулировках ставит довольно серьезные вопросы по поводу того, что и как мы считаем моральным. Собственно эта проблема очень часто представляется как подтверждение того, что в нас есть так называемая «моральная интуиция». Вот именно о ней мне и хочется сказать пару слов, так как в этой концепции сегодня получила себе прописку мечта о том, что однажды все моральные проблемы решат за нас.
Дилемма вагонетки - это мысленный эксперимент, придуманный Филиппой Фут. В оригинальной версии она звучит приблизительно так: «Неуправляемая вагонетка, несущаяся вниз по железной дороге, вот-вот убьет 5 человек, вы можете переключить стрелку путей, и тогда она убьет только одного. Как вы поступите?». Этот вопрос, по сути, о том, должны ли вы рационально действовать, принимая на себя ответственность за последствия, либо ничего не делать, оставаясь формально непричастным. Эмпирически, что было доказано экспериментами Дэвида Наваретте, мы знаем, что 90% испытуемых выбирают убийство одного ради спасения пятерых. Та же самая цифра и при обратной ситуации: когда вагонетка несется на одного, но если переключить стрелку, то убьет пятерых - здесь люди предпочитают бездействие. Особенность эксперимента Наваретте состояла в том, что люди решали эту задачу не мысленно, а в виртуальной реальности (в шлемах они видели трехмерные изображения потенциальных жертв, слышали их крики). Однако в других формулировках этой дилеммы, когда например, нужно не перевести стрелку, а толкнуть толстяка на пути, или один человек, стоящий на путях - ваш ребенок, активное действие выбирают только от 50 до 30%.
Первыми за эти статистические закономерности ухватились когнитивисты, мечтавшие формализовать моральные правила для искусственного интеллекта. Правила в духе «не навреди человеку» для роботов разработал еще Айзек Азимов, но до сих пор каждый новый шаг в развитии робототехники многие воспринимают с явной тревогой. Далее подключились прагматики и прикладные этики, посчитавшие, что именно подобного рода моральные интуиции, подтвержденные кросс-культурными исследованиями (Михаэль обнаружил схожие результаты для 100 стран), должны лечь в основу формулировок новых моральных правил. Например, сторонники эволюционной этики вновь вспомнили контркультурный пафос Руссо, заявив, что мораль должна быть более адекватна тем механизмам (эгоистически-утилитарным), которые в нас выработала эволюция. Собственно весь этот постмодернизм, начиная с 70-80х годов начал активно проникать в этику, и навязывать представление о том, что человек - тоже машина, зависимая от гормонов, генетики, языка и социума. Как следствие идея о наличии моральной интуиции был использована как оправдание того почему среднему обывателю и потребителю так неудобна общественная мораль. Оказывается проблема в морали, а не в людях. Как будто бы мораль призвана нести комфорт и удовольствие, если только построить ее на реальных основах, взятых из устройства мозга (те самые моральные интуиции).
Я думаю, не мне одному попытка решения моральных проблем таким способом кажется неудачной шуткой? Ну что ж, если даже вдруг я бы стал фанатом унимодального распределения, то первое о чем бы я озаботился, так это о чистоте эксперимента. Открою небольшую тайну. Статистически и даже эмпирически большинство людей действительно легко суггестируемые и конформные индивиды. И это известно было еще задолго до экспериментов Милгрэма. Поэтому если вы хотите получить реальный результат, то необходимо устранить любые факторы влияния (личность исследователя, авторитет института или вообще науки, личное восприятие контекста, в котором происходит опрос). В общем, единственным чистым опытом будет ситуация, когда человек сам пришел к мысли о «дилемме вагонетки» и лично для себя так или иначе решил ее. И о чудо, это оказывается в точности тоже самое о чем всегда говорила философская этика - о личной ответственности за решение моральных проблем!
Более того, возникает вопрос о практическом применении статистических закономерностей, обнаруженных при решении моральных дилемм. Какое логическое продолжение у такого доверия моральным интуициям, подтвержденным кросс-культурными исследованиями? Межгалактические референдумы о моральности абортов, вербального обмана, нечестной конкуренции или эксплуатации других?
Любопытно, что исследователи, явно закончившие колледж, совершенно не способны различать мотивы практических действий от правил, по которым создаются моральные суждения. Видимо самый талантливый из них решил, что если назвать эти правила «скрытыми», то мы не заметим как простые имплицитные основания действия вдруг превратились в моральные?
Вообще проблема не только в том, как использовать эти моральные интуиции. Гораздо более серьезный вопрос, на мой взгляд, в том, почему вдруг психологические основания для повторяющихся и массовидных реакций мы готовы признать моральными? Откуда вообще мы можем знать, что их содержание морально? А вдруг наша интуиция по определению аморальна? Что если смысл этики как раз и заключается в бегстве от непосредственных реакций через создание новой чисто человеческой интерсубъективной субстанции (пространство этики, задаваемое понятиями блага, поступка, справедливости)? Иными словами, этические условности - это фикции, которые служат своего рода смазкой при социальном взаимодействии, без которой мы бы давно скатились к праву сильного, подлого и хитрого.
Доверяя интуиции в этике, на самом деле мы доверяем прежде всего своим стереотипам, клише, языковым привычкам. А такое доверие почти всегда ведет к ошибкам и в принятии личного решения (в ситуации морального выбора), и в исследовании. Наиболее яркий пример таких ошибок как раз предоставляет нам нейроэтика. Доверие моральным интуициям, управляющим нашим практическим выбором, напрямую связано с представлением о том, что психически и физиологически нормальный человек в целом более морален, чем имеющий отклонения. На основе этого наивного допущения долгое время исследователи старались показать связь моральных девиаций с плохой работой центров мозга, отвечающих за эмпатию. Дескать, нормальному человеку свойственно сопереживать, поэтому он и не будет делать больно другим. Честно говоря, надо быть очень малоразвитым в гуманитарном плане, чтобы утверждать нечто подобное, ибо средний сентиментальный обыватель при всех своих стенаниях, зло творит часто и много, в основном в силу лени, трусости и привычки. Однако все отнюдь не так просто.
Как подсказывает мне stelazin, новые исследования опровергли аксиому о связи «патологий морального чувства» с ослаблением способности к эмпатии и сопереживанию:
…выяснилось, что люди, демонстрировавшие наибольшую активность отделов мозга на томограмме, оказались на двух противоположных полюсах при тестировании. То есть наибольшая активация «эмпатического мозга» была у самых этичных и высокоморальных и у самых аморальных и бессердечных. Если вдуматься, то это очень логичная находка, но также и очень неожиданная. ... Все они прекрасно понимают. Просто им это нравится. И видимо, конечная наша эмпатия,- это двухкомпонентный процесс. Отдельно базой идет эмпатическое реагирование как способность понимать и переживать состояние других, а сверху уже прикручены морально-этические схемы и суждения.
В любом случае, если нашему сознанию в непосредственной форме даны моральные содержания, то что насчет аморальных? Я легко соглашусь с тем, что иногда без всяких аргументов мы точно знаем, что в одних случаях боль - это явная причина не делать чего-то другим, а в иных - побочный фактор, который можно проигнорировать ради его или собственного блага. Но тогда следует признать, что существует и аморальная интуиция - неявное знание о том, как использовать слабости другого, обмануть или «перевести стрелки», сделать больнее и т.д.
Я вам больше скажу: если взглянуть на историю западноевропейской этики, то легко предположить, что для нее аморальные интуиции и воображение зла играли гораздо более важную роль. Эта этика очень часто строилась по принципу защиты от всякого возможного (представимого) зла, что очень точно выражается в формуле «добро - это неделание зла». Несложно заметить, что исходя из такой формулы, гораздо важнее описывать самые разные формы, виды, проявления зла, чтобы их знать и не допускать. После упадка античного полиса с его этикой добродетели именно эта тенденция и наблюдалась в этике (чего стоят только христианские подробнейшие демонологии). Обратная сторона этого процесса в том, что нехватка положительных определений добра только усиливает проблему различения морального и аморального - будь то интуиция, интенции, поступки или последствия.
Искать критерий различения одного рода уверенности от другой в самой интуиции бессмысленно, а потому мы вновь возвращаемся к исходному пункту - сами по себе ментальные содержания скорее внеморальны. Для их моральной оценки необходимо дополнительное (внешнее по отношению к акту интуиции) действие. А это и есть акт сопоставления возможных действий с критериям личной этики или общественной морали. Нейрофизиологи вынуждены были признать, что в большей степени за содержание наших моральных суждений отвечают поздно формирующиеся способности - например, способность к построению и обслуживанию довольно сложных символических моделей. В каком-то смысле в человеке важен именно этот разрыв: начиная с 5-6 лет мы уже способны понимать моральность поступков и правил, но только к 12-15 годам мы получаем реально работающую систему, координирующую желания и поступки. И это только условия для моральной оценки (рабочая система), которые ничего не говорят о желании этой системой пользоваться.
Тут я позволю себе только вскользь напомнить, что сфера этики не ограничивается пространством сознательного принятия решений. Фрейд весьма удачно это подчеркнул, сказав, что люди более моральны, чем они думают и гораздо более аморальны, чем могут себе вообразить. Поэтому даже если бы мы могли довериться внутренней непосредственности интуиции, то это бы не спасло нас ни от аморальных по своей сути фантазмов (без которых невозможно желание и удовольствие), ни от бессознательных моральных правил, заставляющих чувствовать вину там, где мы формально безупречны.
На мой взгляд, действительно важным моментом, который открывает нейроэтика, изучая дилемму вагонетки, является как раз то, что человек - этические неоднозначное существо. Иными словами, сама по себе этика базируется не на одной способности человека, а на их проблематичном синтезе. Варьируя элементы ситуации в задачи, они открыли, что в одних случаях сильнее работают центры когнитивные (рациональное принятие решение на основе подсчета), в других - эмотивные и связанные с синтезом, разрешением противоречий. Моя основная гипотеза относительно этики состоит именно в этом: подлинная этика требует от нас достигать противоположных целей - и социальной стабильности, и автономии уникального. Иными словами, этика в одних случаях превращает в долг конформизм и привычку, в других - эксцесс. И никакая интуиция вам гарантировано не подскажет, когда одно и то же моральное правило работает в пользу целого (группы, общества, всего вида), а когда на сохранение в человеке субъекта. Рациональное рассуждение - тоже 100% достоверности не даст, но, по крайней мере, это средство доступно большей части людей. За исключением тех, кто выбрал поиски волшебной палочки или лампы Алладина.
Конечно, в определенном смысле моральная интуиция - действительно важная проблема, но только при фундаментальном и системном подходе, т.е. при рассмотрении ее в классической философской этике. Мое неудовольствие по поводу использования этого термина в ряде теоретических построений вызвано прежде всего сильным разочарованием в прикладной этике.
Дело в том, что мое первое знакомство в прикладной этикой (applied ethics) было более чем вдохновляющим. Слишком часто мне приходилось сталкиваться с тем, что проблемы этики превращались в рассуждения о какой-то абстрактной нравственности. Особенно в нашей стране много тех, кто на британский флаг порвется ради деклараций гуманизма и максимально общих благих пожеланий, но при этом ничего толком не скажет ни о конкретных трудностях принятия этического решения, ни о этических аспектах социальных проблем. На таком фоне прикладная этика мне представлялась очень важным шагом к тому, чтобы и неспециалисты смогли оценить потенциал «практической философии».
И действительно, по своим заявлениям прикладная этика - это например, исследование о том, как приложить этику Канта к проблеме абортов (т.е. прояснение критериев решения на основе тонких дефиниций его деонтологии). Однако на деле чаще встречается совсем иное: попытка приплести Канта, но без идей Канта, для того чтобы оправдать соц.заказ на аборты или наоборот их запрет. Полагаю, вынужденный прагматизм и система грантов сходу загубили столь ценную идею (и еще загубят не мало). При этом нельзя не отметить тот факт, что даже по сравнению с классическим утилитаризмом эта позиция кажется ущербной. Те, кто хочет сделать из прикладной этики инструмент обоснования социального заказа, искренне надеются получить общество с согласием и солидарностью, но без всякого представления об общем благе. Подобную картину можно наблюдать только в антиутопии «Бразилия» Терри Гиллама (там действительно абсурдистско-репрессивное государство без всякой идеи), но никак не в реальности. По крайней мере, пока - на нынешнем уровне деградации.
Вообще вопрос о моральной интуиции - это часть другого более важного вопроса. Вопроса о доверии себе: когда оно возможно? Я считаю очень важным научиться доверять и своему уму, и своему телу, но только после того, как вы научили их чему-нибудь. Почти любой из нас скорее доверит делать операцию на себе пьяному хирургу, чем очень хорошему дилетанту, так почему же мы должны довериться сознанию, которое потратило на моральную рефлексию в среднем несколько минут своей жизни? А если другого сознания нет под рукой, то все же полезно потратить какое-то время на все «за и против». С полным пониманием своей ответственности. Потому что когда (именно не если, а когда) вы серьезно ошибетесь, никакое волшебство не придет вам на помощь. И никакого второго шанса жизнь не даст. Неплохая попытка выразить такое мировоззрение была предпринята в первых сезонах доктора Хауса. Исходя из личного опыта, я считаю, что только при трезвом понимании этого риска, моральные и аморальные интуиции имеют реальный вес. И снова замечу, аморальные (если признать их существование) гораздо важнее для проективного мышления, позволяющего нам понимать, чего делать не следует. Но даже в этом случае они несут скорее не готовый ответ (это всегда ответ плюс искажение), а указывают на зону поиска решения.