И от безумия польза бывает
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут...
У меня есть коллега из Страсбурга. Три года назад ей официально поставили диагноз: параноидальная шизофрения. Надо сказать, что она была не вполне вменяема и до выдачи справки, но чудаков в академии хватает; поди разбери... Специалистам ее плачевное состояние известно, но это не наше дело, а ее и университета. На ее научной работе это практически не сказалось.
Беда в том, что она полным ходом рецензирует статьи и грантовые заявки; более того, ее деятельность растет в геометрической прогрессии. То, что она пишет, уму не постижимо. В мае говорил с одним корифеем, его трясло. Оказалось, она зарезала его заявку. Говорит, ничего подобного в жизни не читал: пять страниц оскорблений. Но с больного человека что возьмешь... У нее и справка имеется. Сунулся к менеджеру. Тот пожимает плечами: ничего не могу поделать... аккредитованный специалист, наше агенство обязано реагировать на критику, не можем так, взять и игнорировать мнение ученых. Ищем консенсус сообщества. Подавайте в следующий раз, желаю удачи. Другой корифей захохотал: с ним проделали такую же штуку год назад. Менежер посылал заявки корифеев, которым он хотел отказать, на отзыв безумной француженке, а та работала безотказно. После этого он разыгрывал из себя бюрократического болванчика. Обязан, понимаете ли, реагировать. Иначе корифеи будут права качать, склочничать. А тут ничего не попишешь, бывает. закон есть закон.
Пока с грантами я к ней не попадался, видать, не возникала необходимость, но год назад она рецензировала мою статью. Момент был крайне неудачный: мой соавтор только-только завернул ее работу, посланную в другой журнал, и я попал в пожизненный список врагов. О содержании статьи в рецензии ничего не говорилось. Зато сообщалось, что я возглавлаю шоблу (cabal) американских лжеученых, выпихивающей ученых-европейцев из американских журналов и т. п. Я позвонил редактору: что делать? Он посоветовал, чтобы я попытался найти содержательную критику и игнорировал остальное. Я, говорит, не отвечаю за умственное состояние рецензентов. Статью быстро приняли, но осадок остался.
В феврале послал другую статью. Ее завернули через две недели по рекомендации, написанной в уже знакомой манере. Прошу редактора покорнейше: хотя бы пошлите ее кому-нибудь другому; то, что мне прислали, не называется рецензией. Он отвечает: да, да, но он ничего не может для меня сделать; правила такие, что он обязан статью отвергнуть; я могу ее переподать, если хочу. Надо сказать, статья хорошая, и я предлагал главному редактору поместить ее на обложку журнала (что, собственно, привело ко всему последующему). Но редактор сразу предупредил меня, что при переподаче он обязан будет направить ее тому же самому рецензенту. Однако, будет как минимум еще один рецензент перед тем, как ее завернут (для первого раунда не нужно ждать всех рецензий, достаточно одной, но разгромной). Я переподал статью с небольшими изменениями. Обычно подтверждение, что статью приняли на рассмотрение приходит через пару дней. Тут оно пришло через месяц, подписанное главным редактором. Они всей коллегией рассмотрели мое дело и согласны ее принять, но мне надо написать подробный ответ на критику рецензента. Однако... Ну, я написал. Редактор звонит: он, конечно, все понимает, но нельзя ли помягче. Ладно, написал помягче. Через два месяца приходит письмо из редакции: получили хорошую рецензию, статья принята; вот Вам мелкие замечания, исправляйте. Через день: ой, мы получили рецензию от первого рецензента. Но показать ее Вам не можем: там "сильные выражения". И поэтому мы ее направляем еще нескольким рецензентам, а Вы наберитесь терпения. Долго жду. На прошлой неделе, наконец, приходит сообщение: все другие рецензенты счастливы, делайте мелкие изменения. Но случилась где-то осечка: секретарша по ошибке подшила к е-мэйлу внутреннюю переписку - а в ней та рецензия, которую редактор не решился мне показать. Я бы тоже не решился.
Плохо верится, что редакция не знает, с кем имеет дело (а я не один такой страдалец; за эти месяцы я узнал про нескольких других). Они тоже обнаружили способ отделаться от назойливых просителей в щекотливой ситуации.
Здоровой, та француженка никому не была нужна; теперь же ей цены нет. Она - единственно предсказуемый человек в этом изменчивом мире.
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут...
У меня есть коллега из Страсбурга. Три года назад ей официально поставили диагноз: параноидальная шизофрения. Надо сказать, что она была не вполне вменяема и до выдачи справки, но чудаков в академии хватает; поди разбери... Специалистам ее плачевное состояние известно, но это не наше дело, а ее и университета. На ее научной работе это практически не сказалось.
Беда в том, что она полным ходом рецензирует статьи и грантовые заявки; более того, ее деятельность растет в геометрической прогрессии. То, что она пишет, уму не постижимо. В мае говорил с одним корифеем, его трясло. Оказалось, она зарезала его заявку. Говорит, ничего подобного в жизни не читал: пять страниц оскорблений. Но с больного человека что возьмешь... У нее и справка имеется. Сунулся к менеджеру. Тот пожимает плечами: ничего не могу поделать... аккредитованный специалист, наше агенство обязано реагировать на критику, не можем так, взять и игнорировать мнение ученых. Ищем консенсус сообщества. Подавайте в следующий раз, желаю удачи. Другой корифей захохотал: с ним проделали такую же штуку год назад. Менежер посылал заявки корифеев, которым он хотел отказать, на отзыв безумной француженке, а та работала безотказно. После этого он разыгрывал из себя бюрократического болванчика. Обязан, понимаете ли, реагировать. Иначе корифеи будут права качать, склочничать. А тут ничего не попишешь, бывает. закон есть закон.
Пока с грантами я к ней не попадался, видать, не возникала необходимость, но год назад она рецензировала мою статью. Момент был крайне неудачный: мой соавтор только-только завернул ее работу, посланную в другой журнал, и я попал в пожизненный список врагов. О содержании статьи в рецензии ничего не говорилось. Зато сообщалось, что я возглавлаю шоблу (cabal) американских лжеученых, выпихивающей ученых-европейцев из американских журналов и т. п. Я позвонил редактору: что делать? Он посоветовал, чтобы я попытался найти содержательную критику и игнорировал остальное. Я, говорит, не отвечаю за умственное состояние рецензентов. Статью быстро приняли, но осадок остался.
В феврале послал другую статью. Ее завернули через две недели по рекомендации, написанной в уже знакомой манере. Прошу редактора покорнейше: хотя бы пошлите ее кому-нибудь другому; то, что мне прислали, не называется рецензией. Он отвечает: да, да, но он ничего не может для меня сделать; правила такие, что он обязан статью отвергнуть; я могу ее переподать, если хочу. Надо сказать, статья хорошая, и я предлагал главному редактору поместить ее на обложку журнала (что, собственно, привело ко всему последующему). Но редактор сразу предупредил меня, что при переподаче он обязан будет направить ее тому же самому рецензенту. Однако, будет как минимум еще один рецензент перед тем, как ее завернут (для первого раунда не нужно ждать всех рецензий, достаточно одной, но разгромной). Я переподал статью с небольшими изменениями. Обычно подтверждение, что статью приняли на рассмотрение приходит через пару дней. Тут оно пришло через месяц, подписанное главным редактором. Они всей коллегией рассмотрели мое дело и согласны ее принять, но мне надо написать подробный ответ на критику рецензента. Однако... Ну, я написал. Редактор звонит: он, конечно, все понимает, но нельзя ли помягче. Ладно, написал помягче. Через два месяца приходит письмо из редакции: получили хорошую рецензию, статья принята; вот Вам мелкие замечания, исправляйте. Через день: ой, мы получили рецензию от первого рецензента. Но показать ее Вам не можем: там "сильные выражения". И поэтому мы ее направляем еще нескольким рецензентам, а Вы наберитесь терпения. Долго жду. На прошлой неделе, наконец, приходит сообщение: все другие рецензенты счастливы, делайте мелкие изменения. Но случилась где-то осечка: секретарша по ошибке подшила к е-мэйлу внутреннюю переписку - а в ней та рецензия, которую редактор не решился мне показать. Я бы тоже не решился.
Плохо верится, что редакция не знает, с кем имеет дело (а я не один такой страдалец; за эти месяцы я узнал про нескольких других). Они тоже обнаружили способ отделаться от назойливых просителей в щекотливой ситуации.
Здоровой, та француженка никому не была нужна; теперь же ей цены нет. Она - единственно предсказуемый человек в этом изменчивом мире.
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.