ЭТИМ ПОЛУКРЕСЛОМЪ МАСТЕР ГАМБСЪ НАЧИНАЕТ...
Будучи истинным даосом, я стремлюсь жить здесь и сейчас, планируя лишь самое недалёкое своё будущее, однако иногда подсознание манит меня порыться, как кабана рылом, в собственном прошлом, доставая из закоулков памяти воспоминания и разглядывая на свет наиболее смачные из них, пахнущие кровью и спермой. Именно так, на потребу непритязательной публике, и появляются мои тексты, читая которые дамочки сикают компотом, а мужики понимающе матерятся.
ТО, ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ
Меня вполне можно относить к категории домашних животных, хотя те, кому мнится, будто они хорошо знают меня, захихикают сейчас в кулачок. Ну ладно, скажем точнее: я - прирученный волк, который до поры до времени может жить в пределах, очерченных красными флажками. Я люблю хорошо отлаженный и предсказуемый быт, мне необходимо по ночам ощущать под боком тёплое тело моей подруги. Недавно, когда у моего почтенного холодильника вышла из строя релюшка, и он начал сбоить при запуске, я почуял это каким-то боковым слухом с самого первого эксцесса. А когда сегодня рано утром моя марушка поднялась, чтобы пойти в ванную, я даже не слышал сигнала будильника, но пустота рядом сразу заставила меня проснуться и насторожить волчьи уши.
Вся моя половозрелая жизнь делится на две неравных части. Первая - бóльшая - это жизнь в паре и по любви, когда я безропотно хожу по кругу, как мерин на мельнице, и добровольно накладываю на себя любые ограничения, связанные с отношениями. Однако стоит только очередной семейной жизни завершиться, а женщине - исчезнуть из неё, как сразу же Хер всемогущий гонит свой придаток, снабжённый мозгом и ногами, на поиски всё новых половых услад. И тогда я бухаю так, будто бы моя печень - это парный орган, вращаюсь в сомнительных компашках и готов теребить за секель любую тётку, располагающую мандой. Подобный разгул инстинктов, управляющих буйным мясом, продолжается до поры, пока я опять не влюблюсь, и жизнь моя обретёт устойчивые очертания.
Один из таких периодов пришёлся на 2006-2008-е годы. И остаться бы всем его подробностям исключительно в моей личной нейронной сети, но тут случилось страшное: я принялся вести дневник. Просто первого января 2007 года, восстав от пьяного сна, подумал, что прикольно было бы зафиксировать течение своей жизни, и взялся за бумагу. Предыдущий раз я делал это в пубертатном возрасте, когда ещё вовсю занимался гуманизмом. Недавно перечёл свой подростковый дневник, который писался на свободных страницах какого-то маркшейдерского журнала. С разграфленных листков - вместо наименований выработок и точек замера - на меня глядели пиздростадальческие строчки о терзаниях любви и о первых поцелуях. Было трогательно и одновременно неловко читать откровения мальчика, которого вот уже лет сорок нет на свете. Как будто по собственной кладбищенской плите потоптался...
В сорок пятую годовщину жизни моего терпения хватило почти на год. Сначала я писал кратко, но постепенно собственное жизнеописание по горячим следам настолько увлекло меня, что отчёт о каждом прожитом дне начал превращаться в небольшой рассказ с собственной драматургией. А потом, увы и ах, какие-то иные перспективы поманили меня, и дневник оказался заброшен, но толстая пачка рукописных страниц осталась артефактом, который не упразднишь, а ещё через какое-то время я перевёл рукопись в компьютерный формат. Получилось 135 страниц текста, нехилая такая исповедь одинокого, но очень бодрого самца. А недавно я решил: поскольку сроки давности по событиям, описанным мной в дневнике, уже вышли, не хер ему прозябать в цифровых недрах моего компа, и надобно обнародовать его, ведь искренность способна быть шокирующей, но не безобразной. Я далёк от мысли, что страницы дневника с придыханием станут зачитывать вслух мои неблагодарные потомки или они окажутся полезными для дотошных прокудоведов, с лупой в руках ползающих по моей биографии. Куда в большей степени это необходимо мне, примерно так же, как по весне каждый из нас испытывает потребность прийти в родительский день на могилки своих близких.
Поскольку я предполагаю впоследствии издавать свои дневники отдельными книгами, а эти публикации - лишь отражение огромной редакторской работы над будущим изданием, я оставляю за собой право в любой момент прекратить размещение фрагментов дневника 2007 года. Захотите узнать, что там дальше было, - следите за новостями книжного рынка и копите денежку. Зато формат Живого Журнала позволяет мне достичь некой стереоскопичности при подаче материала. У меня - с моими жидовскими наклонностями - практически ничего не пропадает. Параллельно с ведением дневника я фиксировал SMS-переписку с моей тогдашней возлюбленной, и вкрапления этой переписки в дневниковые записи немало вас позабавят. Кроме того, я имею обыкновение составлять свой собственный аудиотоп из песен, которые как-либо перекликались с событиями моей жизни. Год 2007-й исключением не стал, и треки из его аудиотопа станут предварять каждый из блоков текста, дополнительно наполняя вас атмосферой того времени. Жаль, что в эти годы я отошёл от фотографирования на плёнку и только-только начал осваивать цифровую фотографию, поэтому иллюстраций будет явно недостаточно, однако я рассчитываю на всю извращённость вашего воображения.
ЭКСПОЗИЦИЯ ДЛЯ НЕПОСВЯЩЁННЫХ
Этот год выдался в моей жизни одним из самых нищебродских, при том, что я имел неплохую работу с вполне достойной оплатой. Мои бывшие коллеги по одной из прежних редакций Женька и Ольга Демченко замутили новый журнал «Строительный Кузбасс» и пригласили меня заниматься им. Я оставил контору, где на тот момент редактировал сразу два издания, и ушёл в новое плавание.
Перспективы казались достаточно жирными, потому что Мария Гуляева, мамка Ольги, возглавляла департамент строительства в администрации области, что позволяло с помощью административного рычага, как буднично практиковалось это в тулеевскую эпоху, гнать в журнал целыми стадами рекламодателей, в той или иной степени связанных со строительной отраслью. Самый первый номер журнала сразу стал триумфальным: в Кузбасс приехал какой-то мелкорослый лупатенький хуила из правительства, звали которого Дмитрием Медведевым. Он курировал реализацию самых первых национальных проектов, и губер Аман Тулеев, раздуваясь от административного восторга, презентовал столичному засланцу новомодный проект города-спутника Лесная Поляна. «Строительный Кузбасс» достаточно подробно осветил медведевский визит в Кемерово, и владельцы журнала, пройдя этот экзамен на преданность, получили-таки доступ к корыту, из которого уже вовсю жрали, чавкая, прихлебатели местечковой власти.
Уже через несколько месяцев каждый номер журнала стал собирать на рекламе по миллиону рябчиков, и бабло текло в карманы семейки Демченко рекой. Мне самому приходилось въябывать в редакции по-конски, но редакторская работа была интересна и получал я за неё адекватную своей нагрузке денежку. Забегая немного вперёд, расскажу, что менее чем через два года после запуска проекта мамку-чиновницу пнули под говно из коридоров власти, журнал тихо загнулся, а весь клан Гуляевых-Демченок снялся с места и свалил в Краснодарский край, где они и окопались, видимо, на честно заработанные мамкой откаты. Впрочем, всё это уже происходило далеко за пределами судьбинушки Сергофана...
Зато в описываемое время наблюдался полный ахтунг в моей личной жизни. Я подживал тогда с забавной, но вероломной девкой Ленкой, которая вошла в мою биографию под обозначением «мурочка», и даже предполагал построить с ней монолитную ячейку общества, но даже самый прочный бетон не выдержит женского блядства, что со временем и превратило наши отношения в античные руины. Если кому-то интересны подробности этой леденящей кровь саги, можете прочесть их вот тут, а я двинусь дальше. В мае 2006 года блыснула двухлетняя попытка сожительства, и я перебрался из нашего общего съёмного жилья в другое место, что, впрочем, не мешало нам с мурочкой ебать друг другу мозги и периодически встречаться для перепихона без обязательств.
Комната, где я зализывал сердечные раны, находилась в истинном бомжатнике - в общаге, именуемой в народе «Синдикатом». Район города был под стать ей - жопа мира под названием Южный. Сегодня это вполне респектабельное место, а в те годы Южный являлся территорией, по которой стадами бродили гопники, алканавты да инвалиды всех мастей. В аутентичном стиле была выдержана и моя берлога: я поселился в комнате, где пожилой алкаш в пьяной ссоре зарезал собутыльника, а затем сбросил его труп с пятого этажа. Алкаша деда Бориса закрыли в СИЗО, я выкружил себе его комнату путём хитрых манипуляций, о которых ещё как-нибудь расскажу вам, и долго отмывал кровь жмура с пола и подоконника. Вопреки распространённому суеверию, кошмарики в нехорошем месте меня не мучили, а чистая совесть обеспечивала крепкий сон.
Быт мой был отчаянно спартанским. Из мебели имелись только оставшиеся от деда Бориса стол и колченогий стул, а шкапчик для посуды и прочей мелочи я приволок с помойки. Весь мой гардероб размещался на верёвке, протянутой из угла в угол комнаты, спал я на матрасе, брошенном на пол. Ванну отдраить от застарелой грязи мне до конца не удалось, и даже срать первое время - пока я не установил в совмещённом сортире сносный унитаз б/у - приходилось ходить в бушующие под окнами заросли бурьяна. Из бытовой техники в наличии были приёмник и микроволновка. Ни холодильника, ни телевизора, ни электроплитки - только хуй да душа, будто у латыша. Самые примитивные запасы продуктов можно было делать исключительно зимой, вывешивая их за форточку в пакете, а готовил жрачку я на один раз и поглощал её незамедлительно, чтобы она не испортилась на следующий день.
Вот в таких весёленьких декорациях и разворачивалось время жизни моей...
Данный пост размещён в ознаменование предстоящего Международного женского дня 8 Марта. Вся выручка от его монетизации будет перечислена в Фонд защиты секс-работниц и честных давалок.
Непосредственно дневниковые записи:
РОЖДЕСТВО И СТРАСТИ ПО СЕРГОФАНУ
СЕРГОФАН И ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ПУШКИНИАНА
ВАЛЯ ТЕРЕШКОВА ОБНУЛЯЕТ ВИРУСА В КОРОНЕ
КОРОНАВИРУС - СПАСЕНИЕ ДЛЯ ПЛАНЕТЫ
КАРАНТИН РАЗЖИЖАЕТ МОЗГИ
КОРОНАВИРУС СРЫВАЕТ ВСЕ МАСКИ
КОМУ ПАНДЕМИЯ, А КОМУ - И МАТЬ РОДНА
ВОЛШЕБНЫЕ ОЧКИ КОРОНАВИРУСА