О ВАЖНОСТИ КАЧЕСТВА РЕЗИНОТЕХНИЧЕСКИХ ИЗДЕЛИЙ
Эта история - не о сексе, но о делах суровых и опасных - не меньше, чем сам секс. Как знать, если бы не присущие мне дотошность и осторожность, мой обугленный трупик валялся бы сейчас где-нибудь в кювете - на манер несчастных американских астронавтов, взорвавшихся на старте к славе.
Начиналось всё, в общем-то, невинно. Поехали мы с моей марушкой этим летом навестить её родаков в пригороде. Поднимаясь от моста в гору, я кинул глаз в зеркало заднего обзора и увидел за машиной облако белого дыма, как будто нас только что обогнал вонючий дизель. Однако никакого КамАЗа в пределах видимости не было, и это крайне меня насторожило. Я съехал на обочину и выскочил из бибики бодрым кабанчиком: хер его знает, может, мы уже горим. Оказалось, в противоречие поговорке, что огня нет, но из выхлопной трубы клубами хуячил иссиня-белый дымина.
Почесав плешь, я рассудил, что это не смертельно, и мы двинулись дальше. С течением времени, когда движок прогрелся, количество дыма поуменьшилось, но стоило мне поддать газку на трассе - и машина опять начинала имитировать большегруз. По возвращении домой я кинулся с расспросами к лепшему другу Гуглу, и тот сказал, что проблема, скорее всего, кроется в цилиндрах. Не в тех, что носили раньше буржуины, а тех, где поршень, сжигая горючку, несколько тысяч раз в минуту имитирует половой акт.
На следующее утро я поехал к Дяде Коле, у которого ремонтируюсь вот уже восемь последних лет. Дядя Коля порядком младше меня, но из уважухи к его невъебенным познаниям в автомобильных механизмах я именую его только так. В подпольном автосервисе с утра было тихо: мужички ещё только натягивали промасленные спецуры, а Дядя Коля с вечной кружкой кофе в руке трындел с кем-то по мобильному. Мои опасения подтвердились: исследовав цвет дыма и степень его вонючести, Дядя Коля заявил, что надо менять поршневые кольца и маслосъёмные колпачки. Удивительного в этом было мало: когда твоя бибика уже пять раз обогнула земной шар по экватору, чего ещё ожидать при таком-то пробеге?
Я бросил на стол ключи от машины и потрюхал обратно на рейсовом автобусе. Проблема грозила затянуться на неделю, не меньше: разборка двигателя, потом закупка деталей, сборка и регулировка - процесс трудоёмкий. Гулять пешком мне быстро остоебенело, поэтому, когда Дядя Коля позвонил и позвал забирать авто, я сплясал джигу прямо на жопе, не сходя с места. В сервисе я протянул мастеру нормальную такую котлету купюр и запустил движок: выхлопная не дымила. Всю дорогу до дома я косил лиловым глазом назад, но дыма на хвосте не было.
Воодушевлённый, я собрался на выходных в дальнюю поездку. Выбравшись из городской черты на скоростную трассу, втопил на радостях педаль в пол и тут же прихуел, обернувшись: дым огромными клубами стелился сзади, как будто я ехал не на флагмане джапанского автопрома, а на паровозе Стефенсона.
Самое огорчительное, что на трассе просто так было не развернуться, и до ближайшей развязки, которая находилась через несколько десятков километров, меня сопровождали зверские гримасы водил, которые сумели вырваться из дымных объятий, застилающих им обзор, и таки обогнали меня. Хорошо, что не успел я уехать далеко, а то ведь мой последний путь мог закончиться на обочине, в пламени пылающего авто. И ещё, ко всему прочему, за каких-то сто вёрст пути двигатель машины сожрал более литра масла, что привело моё жидовское сердце в состояние, близкое к инфаркту...
В тот день гнева и позора я как раз и вспомнил об экипаже америкосовского «Челленджера», накрывшегося медным тазом ещё в стратосфере. Помнится, штатовцы тогда очень гордились своей программой «Спейс шаттл», которая позволяла не только единоразово, на манер гондонов, использовать космические корабли, но и многократно челночить на ракетах туда-сюда по маршруту «Земля - орбита». Этой программой США занимались 30 лет и вбухали в неё поистине космическую сумму бабосов - $113,7 млрд. Злосчастный же челнок «Челленджер» успел совершить девять полётов, прежде чем на десятом запуске подкрался к нему злобный карачун.
Помню, с какой шумихой готовились тогда американцы к очередному полёту. Даже до нас за железным занавесом долетали отдельные сообщения, например, о школьной училке Кристе Маколифф, которую для полёта в космос выбрали из 11 тысяч претендентов. Криста должна была прямо с борта корабля проводить для американских спиногрызов уроки на тему космических исследований в рамках проекта «Учитель в космосе». Бабёнкой она была вполне ебабельной, поэтому её периодически показывали в теленовостях, и я, помнится, подрачивал на неё, мечтая засадить будущей астронавтихе.
Всё кончилось чуть больше, чем за одну минуту. 28 января 1986 года, на высоте около 15 километров, взлетающий «Челленджер» развалился на куски, оставляя за собой шлейф огня и дыма. Кабина с семью астронавтами оставалась цела, но со скоростью 333 км/час она ебаквакнулась в океан, так что шансов выжить не оставалось ни у кого. Толпа на космодроме - а НАСА самонадеянно притащило полюбоваться на старт корабля всю родню астронавтов - охуела не по-детски. И ещё три месяца после этого со дна поднимали обломки ракеты: 14 тонн бесполезного хлама - всё, что осталось от гордости Америки...
Впрочем, я слегонца отвлёкся на воспоминания тридцатилетней давности. А в современной реальности на следующий же день я метнулся к Дяде Коле и начал кидать ему предъяву за предъявой, ибо деньги плочены. Тот и сам был в шоке, потому как, по заверениям мастера, работа была выполнена тщательно. Дым, валивший из трубы, убедил его, что я тут не шутки шучу, и машину пришлось оставлять в сервисе ещё на неделю. Дядя Коля снова раскидал движок, торчал под капотом воронкой кверху в поисках причины, пока наконец не позвонил мне и довольным голосом пригласил приехать в мастерскую...
Ну так вот: американских астронавтов и ракетищу стоимостью в несколько ярдов погубила мелкая хуёвинка с копеечной ценой. Комиссия Роджерса, куда входили вояки, учёные, технари и прочие авторитеты, несколько месяцев билась над причиной катастрофы, пока нобелевский лауреат, физик Ричард Фейнман не указал на уплотнительное кольцо правого твердотопливного ускорителя. При взлёте резиновая прокладка не выдержала нагрузки, струя реактивных газов херакнула в сторону внешнего топливного бака, и в результате вся конструкция корабля разрушилась во мгновение ока.
Примечательно, что в НАСА уже лет десять как знали о дефекте уплотнительных колечек, однако чисто по-расейски надеялись на авось и огреблись по полной. Знамо дело, компанию Morton Thiokol, которая занималась разработкой и производством твердотопливных ускорителей, натянули на кракалыгу, от «Челленджеров» отказались вовсе, а следующий челночный корабль «Индевор» полетел в космос лишь через шесть лет. Вот так из-за слабого звена в виде сраного резинового колечка Америса на годы притормозила в своём космическом развитии...
«Ну, и в чём же была причина?», - поинтересовался я у Дяди Коли с порога. «Бля, ты не поверишь!», - заржал он и поведал мне следующее. В двигателе используется небольшая резиновая уплотнительная прокладка, препятствующая проникновению масла в камеру сгорания. Чтобы минимизировать расходы на запчасти, Дядя Коля пожопился и купил вместо оригинальной прокладки её дубликат, дешевле по цене рублей на сто. Однако копия оказалась на несколько миллиметров тоньше оригинала, герметичности не обеспечивала, и маслице при езде рекой лилось в цилиндр, где и сгорало в сизый дым. Оказалось, что у яйцеголовых гениев из НАСА и у Дяди Коли из гаражного сервиса одинаковый уровень интеллекта. Отака хуйня, малята.
Впрочем, к чему я это всё рассказываю? Необходимо, чтобы качество выпуска резинотехнических изделий промышленностью было высоким, независимо от того, идёт речь о космических кораблях или о гондонах. Надысь я увидел на кассе супермаркета забавную приблуду - презерватив двойного действия: на его поверхности нанесены рёбра, чтобы быстрее довести дамочку до оргазма, зато внутренняя сторона обработана анестетиком, чтобы скорострелы могли дольше продержаться на дистанции. Очень я подивился торжеству технологий, ибо сам гондонов как средства индивидуальной защиты не признаю и пользуюсь ими исключительно в случае техногенных катастроф. Как говорил в былые времена мой знакомый актёр народного театра Гошка Дианов, ебаться в гондоне - то же самое, что нюхать розу в противогазе.
Кстати, о былых временах. Хотя презики советской эпохи по своей толщине более напоминали резиновый сапог, прочности они были исключительной. Вспоминаю, как одним беззаботным июльским днём мы с моим другом Юркой Морозовым забавлялись тем, что кидали с пятого этажа томской студенческой общаги на прохожих гондоны, наполненные водой. И ведь уже здоровыми дураками были, но пионерские горны всё ещё наигрывали в жопе зорю. Это была целая эпопея: требовалось аккуратно надеть презерватив на кран, после чего один открывал вентиль, а другой поддерживал резиновую ёмкость снизу - на всякий случай. Крепость советского гондона была такова, что он выдерживал в себе до ведра воды. После этого мы в четыре руки бережно, как сапёры, несли этот пузырь к окну и ожидали очередную жертву, причём надо было угадать так, чтобы взрыв водяной бомбы произошёл впереди или позади неё - так было страшней.
В мужиков бросаться было неинтересно. Их реакция была предсказуемой и примитивной донельзя: погрозить кулаком, смачно выругаться или пообещать подняться и набить ебало. А девчонки и молодые женщины реагировали очень бурно: пронзительно визжали, подпрыгивали на месте, смотрели по сторонам в поисках источника взрыва, потешно отряхивали с себя капельки воды и лишь потом догадывались взглянуть вверх, туда, где из окна на последнем этаже высовывали свои головы и по-конски ржали мы, как два шкодливых небожителя.
На тротуаре быстро высыхали тёмные мокрые пятна. Шло лето 1984 года. Мы были молодыми и ебанутыми. До катастрофы «Челленджера» оставалось полтора года. И ещё вся жизнь была впереди...
