«ЧЕМУ СВИДЕТЕЛИ МЫ БЫЛИ» (16)
МЕМУАРЫ В.А. МАКЛАКОВА (продолжение)
3.
Лжеконституция и шофер
С воспоминаниями В.А. Маклакова не могу не связать один, дополняющий их, эпизод личных моих воспоминаний об истории издания, накануне первой Думы, Основных Законов 1906 года.
Умело и горячо отстаивая их «благодетельность для России», Маклаков сетует, что история выработки этой нашей «лжеконституции» облечена тайной.
Проект «Основных Законов» был первоначально составлен в Государственной канцелярии под руководством графа Сольского [1] и барона Икскуля [2], П. А. Харитоновым (кто ему помогал - не знаю). Витте получил проект от Сольского.
[1] Граф (с 1.1.1902) Дмитрий Мартынович Сольский (1833-1910) - окончил Императорский Александровский лицей. Служил во II отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Статс-секретарь (1867-1878). Государственный контролер (1878-1889). Член и председатель Департамента законов Государственного Совета (11.7.1889-1893); затем (1893-1902) - Департамента государственной экономии. Председатель Государственного Совета (24.8.1905-9.5.1906). Действительный тайный советник (1906). Кавалер ордена св. ап. Андрея Первозванного.
[2] Юлий Александрович Икскуль фон Гильденбандт (1852-1918) - чиновник Государственной канцелярии: помощник статс-секретаря и статс-секретарь (1878-1899). Товарищ министра земледелия и государственных имуществ (1899-1901). Товарищ государственного секретаря (1899-1904). Государственный секретарь (1904-1909). Член Государственного Совета по назначению (1909).
Пробежав проект и сразу же найдя его черезчур либеральным, Витте вызвал к себе статс-секретаря барона Э.Ю. Нольде [1854-1909], управлявшего «делами Совета министров». Передавая барону харитоновский проект, Витте сказал: «Вы знаете многих там ученых законников; все они ваши приятели. Посоветуйтесь с кем-нибудь; но только потихоньку, и лучше не с левыми. Сольский и так уже махнул чересчур влево. А тут пойдет шум и огласка». Витте с досадой упомянул при этом о болезни профессора Дювернуа, на дружескую помощь которого он, Витте, «так надеялся» (Н.Л. Дювернуа был профессором гражданского, а не государственного права, но в глазах Витте являлся вообще юридическим авторитетом). «Все дело теперь в том, - добавил Витте, - чтобы получше разграничить указ и закон: побольше места оставить указу, то есть Царю, и поменьше закону, то есть Думе. Спросите у знающих, какая из европейских конституций шире всего ставит права Монарха. Я-то, впрочем, думаю, что лучше всего взять побольше не из европейских конституций, а из японской. Там у них есть парламент, но микадо остался - богом. Достаньте мне текст японской конституции».
Рискую воспроизвести на память эти слова (даже «в кавычках»!), барон Э. Ю. Нольде передал их мне (своему секретарю) несколько минут спустя после разговора с Витте. Они мне показались, - да и теперь еще кажутся - мудрейшими. Старый Нольде шутливо-добродушно прибавил: «Бредит Витте теперь японцами. Прославился на мире с ними - и всюду давай ему японцев»…
У меня имелось дома французское издание всех конституций, в том числе и японской (когда-то готовился я к петербургской кафедре государственного права). «Японская конституция» через час была на столе у Витте. Подумав, Нольде решил, - и получил согласие Витте, - к «именитым профессорам» вовсе не обращаться; никакой тайны при этом условии сохранить было бы нельзя; обойтись «домашними средствами». «Замечания» на харитоновский проект основных законов были заказаны сыну Нольде (ныне знаменитому профессору-публицисту) и мне. Молодой Нольде, бывший членом партии народной свободы, нашел, что конституция, составленная в государственной канцелярии, «в меру либеральна», не усмотрел в ней особенных левых уклонов и ограничился полезными редакционными исправлениями.
Барон Борис Эммануилович Нольде (1876-1948) - действительный статский советник, магистр международного права. Управляющий юрисконсультской частью Министерства иностранных дел. Директор 2-го департамента МИД России (24.5.1916), советник министра иностранных дел (С.Д. Сазонова). Кадет. Масон. Принимал активное участие в «отречении» Великого Князя Михаила Александровича. Преподавал в Александровском лицее и на Высших женских курсах. Экстраординарный профессор Петроградского политехнического института. После февральского переворота - товарищ министра внутренних дел (при П.Н. Милюкове). И. д. экстраординарного профессора Петроградского университета по кафедре международного права (1917). Сторонник ориенации на Германию. В эмиграции (с лета 1919 г.). От имени правительства адмирала А.В. Колчака участвовал в переговорах с Финляндским правительством, пытаясь организовать поход финнов на Петроград в обмен на признание их независимости. Член парижской группы кадетов (1920). Доктор государственного права (Париж).
Меня же «японская» идея Витте - о Монархии, как о живой политической силе, требовавшей бережного ограждения, захватила; я накатал целую записку (для пущей секретности - от руки); в ней намечен был ряд и постатейных изменений, которые все клонились к расширению прав Государя и управления.
Витте записка понравилась. Она выражала его мысли и давала им формулировку. Вместе с текстом японской конституции она была у него под руками при обсуждении проекта в Совете министров.
В первом же заседании Совета вспыхнул - сначала «левый бунт» князя А.Д. Оболенского [3]: «Да не хочу я писать русскую конституцию, не призван я писать русскую конституцию». Потом «правый бунт» М.Г. Акимова [4]: «Как это Русскому Царю зависеть от Думы в вопросе о том, сколько призвать в армию новобранцев!»
[3] Князь Алексей Дмитриевич Оболенский (1855-1933) - закончил Императорское Училище правоведения. Козельский уездный предводитель дворянства (1884-1894); управляющий Дворянским и Крестьянским поземельными банками (1894-1901, 1905). Товарищ министра внутренних дел (1897-1901). Сенатор (1901). Шталмейстер (1901). Товарищ министра финансов (1902-1905). Член Государственного Совета (1905-1917). Обер-прокурор Св. Синода (1905-1906). До 1920 г. жил в Москве. Выехать за границу помогла племянница, служившая в иностранном отделе ВЦИК (через Енукидзе). Скончался в Дрездене.
[4] Михаил Григорьевич Акимов (1847-1914) - из дворян. После окончания юридического факультета Московского университета служил по судебному ведомству в провинции и в Москве. Сенатор Уголовного кассационного департамента (1899). Министр юстиции (16.12.1905-23.4.1906) в кабинете С.Ю. Витте. Член Государственного Совета (1906). Председатель Государственного Совета по назначению (10.4.1907). Действительный тайный советник (1907). Статс-секретарь (1908). Шурин П.Н. Дурново. Скончался в С.-Петербурге.
Недели две перемалывалась конституция гр. Сольского в Совете министров. Больше всех говорил и, в конце концов, обычно побеждал Витте. Суждения Совета сводились потом и редактировались бароном Э.Ю. Нольде с помощью И.Г. Щегловитова [5]. Щегловитов (еще либеральный!) был тогда товарищем министра юстиции и приходил на заседания вместе с Акимовым. Секретарем собраний был искусный редактор П.П. Менделеев [6]. Но впоследствии, уже в начале большевиков, профессор Николай Степанович Таганцев [7], заинтересовавшийся историей выработки текста «Основных Законов», разыскал в бумагах Совета министров мою записку с карандашными отметками Витте, ставшими источниками поправок. Не помню, в каком именно из наших (умиравших тогда) журналов появилась Таганцевская статья - об изменениях, внесенных лично Витте в проект Основных Законов. [Речь идет о кн.: Н.С. Таганцев «Пережитое». Вып. 1. «Учреждение Государственной думы в 1905-1906 гг.» Пг. 1919.] Но помню, что статья кончалась словами: «Не дано было этим ревностным защитникам прав Монарха предвидеть, что через одиннадцать лет все будет сметено и уничтожено…»
[5] Иван Григорьевич Щегловитов (1861-1918) - из потомственных дворян. По окончании с золотой медалью Императорского Училища правоведения (1881) служил по судебному ведомству. Товарищ прокурора: Нижегородского (1885) и С.-Петербургского (1887) окружного судов. Прокурор С.-Петербургского окружного суда (1894). Товарищ прокурора С.-Петербургской судебной палаты (1895). Товарищ обер-прокурора Уголовного кассационного департамента Сената (1898); с 1898 г. - в I Департаменте Сената. Вице-директор I Департамента Министерства юстиции (1900-1903). Обер-прокурор Уголовного кассационного департамента Сената (1903-1905). Директор I Департамента Министерства юстиции (22.4.1905). Товарищ министра юстиции (1.2.1906). Министр юстиции (24.4.1906). Член Государственного Совета (1.1.1907). Сенатор (1911). Статс-секретарь Его Императорского Величества (1911). Действительный тайный советник (1914). В деле Бейлиса занимал твердую государственную позицию. Уволен от должности министра юстиции (6.7.1915), не потеряв при этом личного расположения Императора. Председатель Государственного Совета (1.1.1917). После февральского переворота арестован одним из первых, еще вечером 27 февраля. В заключении в Петропавловской крепости (1.3.1917-26.2.1918), будучи сданным с рук на руки временщиками большевикам. Переведен в Москву, где, сохранив верность присяге Государю, принял мученическую кончину.
[6] Павел Павлович Менделеев (1863-1951) - дворянин. Выпускник Императорского Училища правоведения. Тайный советник (1909). Тверской губернский предводитель дворянства (1913-1917). Член Государственного Совета (23.10.1915). Член Особого совещания по продовольствию (26.2.1916). Эмигрировал.
[7] Николай Степанович Таганцев (1843-1923) - из купцов. Окончил юридический факультет С.-Петербургского университета. Был командирован в Германию. Доктор уголовного права; известный криминалист. Профессор Императорского Училища правоведения, Александровского лицея и С.-Петербургского университета (1868). Редактор «Журнала уголовного и гражданского права» (1873-1878). Член консультации Министерства юстиции (1881). Сенатор (1887). Председатель Комиссии по подготовке нового законодательства для Великого Княжества Финляндского (1894). Действительный тайный советник (1903). Член Государственного Совета по назначению (17.4.1905) с должностью первоприсутствующего в Уголовном кассационном департаменте Сената. После революции остался в России. Арестован чекистами. Обвинен в заговоре против советской власти. Как глава «Петроградской боевой организации», расстрелян в числе 61 участника заговора. Среди казненных по этому делу был поэт Н.С. Гумилев.
И тем не менее, в ту пору, в 1906 г., долгом русских людей и русских политиков было: вводя представительный строй в России, оградить права Государя и управления.
«Вперед, - на легком тормозе!» Это крылатое столыпинское словечко выражало неоспоримую, в русских условиях, мысль. Витте был ей, при всех своих ошибках, внутренне верен. В признании той же правды главная ценность и воспоминаний В.А. Маклакова.
4.
Празднуя двадцатую годовщину февральской революции, большевики нашли, между прочим, повод назвать имя Василия Алексеевича. Советская «Правда» в юбилейной статье (12 марта) перепечатала, с издевательствами, из старых «Русских ведомостей» нашумевшую когда-то маклаковскую «аллегорию» - о шофере [В.А. Маклаков «Трагическое положение (Безумный шофер)» // «Русские ведомости». 1915. № 221. Сентябрь]:
«Вы несетесь на автомобиле по крутой и узкой дороге, один неверный шаг - и вы безвозвратно погибли. В автомобиле - близкие люди, родная мать ваша.
И вдруг - вы видите, что ваш шофер править не может… и если продолжать ехать, как он, перед вами - неизбежная гибель…
Что делать в такие минуты?
Заставить его насильно уступить место? Но это хорошо на мирной телеге или в обычное время на тихом ходу, на равнине; тогда это может оказаться спасением. Но можно ли это сделать на бешеном спуске по горной дороге? Как бы вы ни были и ловки и сильны, в его руках фактически руль, он машиной сейчас управляет, и один неверный поворот… и машина погибла. Вы знаете, но и он тоже знает. И он смеется над вашей тревогой и вашим безсилием: “не посмеете тронуть”».
Я продолжу маклаковскую аллегорию.
Любой эмигрант постарше знает, как очевидец: что именно произошло далее. До станции «Победа» было уже недалеко, темнело и надвигалась гроза, когда Царственному шоферу крикнули в ухо, что находящаяся в автомобиле Россия, «его родная мать» на коленях умоляет его уступить руль одному из пассажиров, - «опытному европейскому гонщику», кадету. Шофер остановил машину и уступил руль. Но сверкнула молния и началась буря. Сразу оробевший «европейский гонщик» неловко перелез к рулю, неловко - левой ногой, нажал сразу «не те» педали, - машина загрохотала, и не трогалась с места. В темноте перед автомобилем выросли вооруженные бандиты в масках… Пулей в затылок Царственный шофер был убит. После короткой борьбы сброшен был в пропасть и злосчастный шофер-любитель. Бандиты сели сами за руль.. Кое-как протащившись несколько верст, они окончательно доломали и искалечили драгоценный (хоть и старой марки) русский автомобиль. Ударами прикладов выгнали тогда из остановившейся машины полумертвую от страха «родную мать» и запрягли ее в искалеченную машину. Так до сих пор, осыпая ударами, заставляют ее через силу, судорожными рывками, тащить русскую колесницу к станции «Поражение».
Иначе, конечно, рассказывает конец Маклаковской аллегории «Правда»: «Накануне февральской революции, когда львиная ярость восстающего народа стала настигать метафорическую автоколяску Маклакова, Царственный шофер и кадетский ездок разбежались в разные стороны.
Что же сталось с драгоценной матерью-родиной? Да ее и не было в автомобиле».
Это утверждение чрезвычайно характерно для наших левых. До революции, по-ихнему, не было родины! То же самое повторил, совсем недавно, Керенский: «Февральская революция дала нам - родину, народовластие и свободу»…
Но вернемся к большевикам. В юбилейной статье «Правды» Россия олицетворена бандитами - «львиной яростью народной»: «верный сынок России» - кадет - только делает вид, «что спасает мамашу и враждует с шофером». «А на деле кадету и шоферу было по пути»…
Вот тут советская ложь обмолвилась нечаянно подлинной исторической правдой! Русской Монархии и русской общественности было, поистине, «по пути». Обе они нравственно и политически обязаны были заключить союз. Конечно, не «против народа»! Во имя исторической силы России, во имя подлинной народной свободы. Но у обеих сторон были свои злые гении, толкавшие их к разрыву.
П.Н. Милюков, с такой правдивой безжалостностью очерченный В.А. Маклаковым как один из злейших гениев катастрофы, так сам вынужден изображать нынешнюю советскую жизнь:
«1) В рабстве пребывает огромное большинство населения;
2) плоды трудов его почти всецело экспроприируются государством;
3) гибель миллионов людей в непосильном принудительном труде;
4) государство превращается в огромное капиталистическое предприятие, ведущееся без хозяйственного расчета, со всеми чертами хозяйства плантаторского;
5) рабы лишены всяких элементов права;
6) власть может держаться только постоянным и неослабным насилием» («Последние новости», 30 января 1937 г.).
Этого ли хотела партия «народной свободы»? И кто в ее рядах посмеет повторить те же обвинения по адресу представительного Царского строя?
«Революция (слова Милюкова - там же) пошла не тем путем, каким предполагала доктрина».
Кого же все-таки благодарить? Чья тут, во многом - «не вина, а заслуга»?
Отныне русская эмиграция будет отвечать на эти вопросы - «по Маклакову».
Ив. ТХОРЖЕВСКИЙ
«Возрождение». № 4071. Париж. 27.3.1937. С. 7.