ИЗНЕМОЖЕНИЕ И ПОРЧА (14)
Александр Исаевич Солженицын (1918-2008).
«Домой!» и …до́ма
«…После 70 лет коммунизма и 6 лет полностью проигранной “перестройки” - предстоящая зима, с возможной нехваткой продуктов, будет проверкой нового государственного порядка. […]
Привезли мне новый советский металлический “рубль” - монетку 1992 года, размером с прежние 2 копейки - а копеек и вовсе теперь не стало! - я чуть не прослезился: в этой жалкой безвесной монетке от прежнего тяжёлого николаевского серебряного рубля - вся глубина нашего падения… Да не вся, не вся: падение ещё и теперь только начиналось, нисколько не безпокоя вершины власти…) […]
Предвидел ли я всё это? Именно эту форму разрухи - нет. Но что дело может свихнуться в новый Февраль - более всего и боялся давно. Об этом - и всё “Красное Колесо”, не успевшее в Россию. Да, Горбачёв развязал именно новый Февраль. А Ельцин покатил - крушительно и стремительно. […]
На упречно возмущённые частные письма о Ельцине я отвечал: что поделать? Вот это и есть наш русский характер: размахнись рука! а - лень мысли, нераскачка на дело, царь-чурбан. Какие мы есть - то и расхлёбываем. […]
А - где же были в России русские патриоты? О, горе: нынешнее патриотическое движение безнадёжно переплелось с коммунизмом, и, видимо, им не расплестись. “Фронт Национального Спасения” возгласил в октябре 1992 - “историческое примирение белых и красных”, “подведём черту под Гражданской войной”. За кого мирились? и где средь них были белые? А “черту подвела” ЧК уже к 1921 году.
Целебный, спасительный, умеренный патриотизм придётся - если придётся… - строить совсем на чистом месте и на новых основаниях. […]
В конце апреля [1992 г] от “Останкина” приезжала к нам телесъёмочная группа во главе со Станиславом Говорухиным, снимали фильм-интервью. […] …Отрезвительно возразил мне Говорухин, когда я понёс бредовую мечту, что кто-то, кто-нибудь из палачей, насильников, номенклатурщиков - хоть в чём-то раскается. И - прав он был, конечно. А значит - нечистый, неискупленный, ползуче извилистый предстоит России путь. […]
А приходило ко мне из России немало и прямых писем (ещё больше пропадало в пути), - и в них неизвестные мне люди обсуждали мой возврат-невозврат. Сильно перевешивали отговоры: “Надеемся, вы не будете торопиться в Россию”; “не спешите с переездом!”; “Россия сейчас - страна пороков всех времён и народов; молодое поколение вас не знает”; “вы больше полезного сделаете там, чем если вернётесь”; “по-прежнему ощущаем тиски старой власти, повремените с возвращением!”. А один бывший зэк-уголовник, дружески: “Как бы тебе тут башку-голову не свернули бы твои доброхоты”. […]
Не ошибусь, сказав: из каждых десяти писем с родины девять содержали только просьбы, лишь в одном - существенные мысли о России, о сегодняшних бедах её.
Почта писателя… (А что в России будет? Стократно всё это же.) […]
В полном небрежении оставались 25 миллионов русских в бывших советских республиках (никто и не пошевельнулся забирать их, хотя бы из пылающего Таджикистана или из Чечни, где русских безнаказанно теснили, грабили, убивали). И в какую пропасть летит страна с провальными гайдаровскими реформами - не забота. А весь накал, как у двух козлов, столкнувшихся на мостике, пошёл на борьбу между группой Ельцина и группой Хасбулатова. Как годом раньше Ельцин видел только одного врага - Горбачёва, а раскромсанье России казалось ему второстепенным, так сейчас важно было раздавить Хасбулатова и изменника Руцкого. Ото всего этого к концу 1992 года развилось напряжение, грозившее полным хаосом в стране. […]
Увы, именно с момента, когда власть отдалась Ельцину в руки, - руководство Россией всё явней становилось ему не по плечу. […]
…В короткое время непомерно тяжеловесный советский госаппарат под Ельциным утроился (!) и стал ещё более тяжеловесным и безсмысленным. Попытки обозреть его приводят ко впечатлению то ли чудовищному, то ли анекдотичному. Администрация Президента (огромного объёма). Управление делами. Президентский Совет. Совет Безопасности. Совет по кадровой политике (из трёх комиссий: по судебным кадрам, зарубежным и военным). Аналитическая служба. Экспертный совет. Центр специальных президентских программ. Аппарат советников - ближайших и не столь близких. Ещё отдельный аппарат по взаимодействию Президента и парламента. Формальное правительство (из министров либо безразличных, либо безсильных, либо корыстных) с переменным числом вице-премьеров: то их пять, чуть не до семи, то только два, - а через несколько дней снова увеличивается. А ещё же - тёмный кружок наиболее приближенных советников - начальник охраны, главный тренер по теннису… […]
Это пагубное двоевластие изводило меня. В гуще событий казались, наверно, важней перипетии партийных столкновений - а издали-то более виделись трещины по телу России, как они уже прореза́лись, - уже геологическое явление. И сейчас - не выжить России без сильной президентской власти, нет у нас опыта парламентского правления. Я изневольно оставался на стороне Ельцина, хоть столь безталанного, неуклюжего, столько уже провалившего (русская судьба, не выдвинулся у нас правитель предвидчивый и заботливый о народе), - только бы, только бы уцелела Россия! […]
…4 октября [1993 г.] неожиданно накатило известие о пушечной стрельбе в Москве… […] Казалось мне, нынешнее столкновение властей - неизбежный и закономерный этап в предстоящем долголетнем пути освобождения от коммунизма. Я понимал так: неизбежный, если Российскому государству суждено существовать и дальше - в двоевластии ему нет бытия; и закономерный - что должна была проиграть сторона, державшая знамёна коммунистические. […]
…Лишь в России я понял, что вели Ельцина вовсе не государственные соображения, а только жажда личной власти. Уличные расправы были жестоки безпричинно и до безцельности, а верней - террористически нагнать общий страх. Число погибших 4 октября превзошло число жертв “Кровавого Воскресенья” 1905 года… […]
…Вот и прожил я, додержался до изменений в России. Да - не такие грезились… В иные часы овладевает мною уныние: не вижу, вообще ли выберется Россия из этой пропасти? […]
…Весной 94-го у нас в доме наступила “эпоха укладки”…[…]
Умереть - я должен успеть в России.
Но ещё раньше успеть - вернуться в Россию, пока есть жизненные силы. Пока - ощущаю в себе пружину. […]
Еду я - быть может, на осмеяние, в духе сегодняшней безкрайней развязности прессы, журналистов, любых “комментаторов”, кто хочет плюнуть. Но - оравнодушел я к тому за долготу двух травель - промеж двух жерновов. […]
А книги мои, в правильно понятых интересах России, могут понадобиться и много позже, при более глубокой проработке исторического процесса. В бороздимых по России крупных чертах Истории есть своя неуклонимость, она ещё проявится.
Проявится какое-то позднее долгодействие, уже после меня».
А.И. Солженицын «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов». Гл. 16 // «Новый Мiр». 2003. № 11.
***
«…Жене сказал: “Ох, Ладушка. Не проста была наша жизнь, но ещё сложней - будет конец её”».
А.И. Солженицын «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов». Гл. 14 // «Новый Мiр». 2003. № 11.